Но не под один из этих пунктов рыжая не подходила.
Вот она какой была.
И пахло от неё ранеткой.
Женщина - яблоко?
Нет, не совсем так, - женщина, которая одновременно и яблоко и змея.
Гейне?
Он.
- Ребята, знакомьтесь. Я отзвонюсь, - самоустранилась Ирина.
- Белла, двоюродная сестра Иры, - мило так улыбнувшись, она.
- Дмитрий, временно исполняющий обязанности друга, - съёрничав, он.
- Да-а? - оценивающе она ("Неплох", - в сторону).
- Не в том смысле, - поясняюще он ("Хороша чертовски!", - тоже в сторону).
- А-а-а, - с сомнением она.
- Именно, - утвердительно он.
- И к иному нет стремленья?
- Куда стремленья исчезают наши,
Когда все тени умирают тихо
Ни оттого, что высоко светило,
А потому, что нет его на своде.
Жизнь перечёркнута оградой как наградой.
На прутьях ворон. Между прутьев ветер.
А зёрнышко на маленькой ладони
И есть итожье наших устремлений.
- Ваше? - заинтересовано она.
- Бродского, - соврав, он. - Хотя, впрочем, Бродский сам говорил: всё, что знаешь наизусть, можешь считать своим.
- Ну да... и Борхес как-то сказал, что прочитавший Шекспира сам становится Шекспиром...
- Да, и Лао-Цзы однажды сказал, что следующий Дао, тождественен Дао.
- Всё, стоп! Пусть будет Бродский.
- Да, Бродский. Ранний... "Окончание отрывка". Помните? ... Вам же Бродский то, что надо.
- С чего вы взяли?
- Тот, кто иллюстрирует свои финтифлюшки цитатами из Элиота, не может пройти мимо Бродского.
- А откуда...
- Давно и с удовольствием слежу за вашими трудами.
- Вы шутите?
- А может, перейдём на "ты"?
- Тогда бери консервный нож и штопор.
- Вот так всегда в итоге...
- Ага! В итожье.
Минут через двадцать Зотов, активно поработав отмычками, передал полномочия подъехавшему с какими-то коробками мажордому Виталию и, ловким слаломистом минуя с парой пива прибывающих гостей, тихонько выбрался на просторную лоджию.
Там он удобно расположился в плетёном кресле, скинув с него пачку печатного глянца. Кресло стояло под взрослой раскидистой юккой, с которой никто не удосужился с самого дня её покупки снять магазинный ценник, - так и стояла бедняжка окольцованной.
В квартире стало шумно. Однокурсники и соратники, приятели и знакомцы источали елей и патоку.
Прибыли с адресом и от губернатора. Вальяжный молодой красавец. Из новых, из тех, кто сумел поймать за хвост жар-птицу - капиталистическую парадигму, овладевшую страной. И он слова говорил, цветы дарил, в щёчку Ирину целовал.
Глядя на экстерьерного парнишку через стекло, Зотов внезапно припомнил старую школьную примочку: "Комсомольский секретарь на верёвке смотрит в даль".
К чему бы?
Отхлёбывая пиво, Зотов, подобрал с пола один из журналов. Назывался этот глянец местного разлива - "Зонt".
Позиционировал он себя двусмысленно: "Агрессивная журналистика для женщин, знающих себе цену".
Решил полистать.
Узнал много нового.
"О самом главном":