- Ты сказал.
Зотов вскочил, но на лоджии появилась Белла.
Что значит интуиция женская, да поведение подлое - сначала повод дать, потом подождать когда сцепятся и в самый последний момент нарисоваться с миссией миротворческой. Витаминами их не корми, - дай над мужиками поэкспериментировать.
- Парни, прекратите грызню. Драку никто не заказывал.
- Белла, мне пора. Ты со мной? - рванулся - весь на измене - паренёк.
- Нет, Клешнёв, - твёрдо отрезала огнеупорная Белла, - я остаюсь.
- Ну-ну... Звони, если что, - кивнул красавец, и на лицо его набежала тень.
Он крутанулся волчком и стремительно двинулся на выход, через комнату, в которой во всю веселился беззаботный народ.
- Он тебе кто? - спросил Зотов.
- Он мне проблема, - ответила Белла.
- А кто он по жизни?
- Герра?
- Да.
- Заведует пресс-службой в "сером" доме.
- Понятно.
- Что понятно?
- От чего важный такой. Молод, но преисполнен, - отчеканил Зотов и добавил:
осень вороны
та что выше взобралась
каркает громче
- Увлекаешься хокку?
- Хайку... Делаю порой попытки остановить мгновенье, припадая к чистым родникам... Испытываю, понимаешь, Белла, в последнее время непреодолимую тягу к малым формам.
- Просветишь?
- Желаете, мадам...
- Мадмуазель.
- ...пройти ускоренный курс самурайской поэзии?
- Хочу. В твоей версии... И, знаешь, что... милый.
- Что, милая?
- Давай сбежим отсюда.
- Согласен. Не знаю как тебя, - меня здесь ничего, слава Богу, не держит. Я же сейчас, при всех раскладах, - голь перекатная... Я - ролинг стоунз, сегодня и форевер!... Хозяйке не до нас, так что - лэтгоу, детка... Уходим по одному... И хвосты отсекаем... Только вот что, - ты мне скажи на посошок, считали бы мы Пушкина нашим всем, если бы это... если бы он тогда всё же завалил Дантеса и стал убийцей?
- Поэзия выше нравственности.
- Кто сказал?
- Пушкин.
- ...?
- Вяземскому.
19.
Стоял прохладный майский вечер, один из тех удивительных вечеров, благодаря которым всегда случайная в этих отнюдь не фильдеперсовых краях весна начинает самонадеянно, - но чересчур наивно, - считать себя вечной.
Именно в такие вот пьяные, зацелованные любвеобильными, но непостоянными, ветрами вечера очередной (и всё тот же) год-удав обновляет свою дряблую кожу. И старый, до боли знакомый узор его, состоящий из вечных забот и неизбывных тревог, независящих ни от кого причин и вытекающих ни из чего следствий, чаянных встреч и неожиданных расставаний, обидных поражений и незаслуженных побед, - из всего того, чем до краёв наполнены наши суетливые дни и бессонные ночи, начинает блестеть обновлёнными, посвежевшими красками. А старая его кожа ненужными струпьями стыдных воспоминаний опадает в молодую набриллиантиненную зелень. В трын-траву. В траву-мураву. И всё же...
Белая девятка Беллы была припаркована слева от подъезда. Белла села за руль, Зотов, естественно рядом.
- Жду лекцию, - сразу же заявила Белла.
- О хайку? - рассмеялся Зотов.
- Угу.
- Легко, - он опустил окошко на своей стороне, поелозил на кресле и, найдя положение поудобней, начал дурашливым менторским тоном: - Посмотри вон на ту рябину у подъезда. Видишь, ветки дрожат... Но, собственно, что означает это дрожание веток? Что скрыто за этим дрожанием? Мощные перепады давлений и температур, которые вызывают движение громадных воздушных масс? Но мы же не видим этих сил, вызывающих ветер. Видим только дрожание рябиновой ветки. Видим то, что японцы называют "югэн" - лёгкий намёк на непостижимую тайну. Одну из многих, многих тайн Бытия... Это и есть суть хайку - показать, не называя. Намекнуть тому, кто способен всё остальное домыслить. Вот послушай:
бамбук задрожал
и на том берегу и
в руке рыбака
Закрой глаза, представь, - видишь: река на рассвете, пар над водой, прибрежные заросли, одинокий старик с длинным бамбуковым удилищем на берегу... Подул ветерок - зашелестел прибрежный бамбук, клюнула рыба - дрогнула удочка в руках старика. Безжизненный ветер приводит в движение живой бамбук, а мёртвый бамбук приводится в движение живою рыбой. Усердно трудятся инь и ян - свершается Дао.
Двигатель прогрелся, Белла тронула машину от дома, вырулила на проспект и направила её вниз - к мосту, перекинутому через успокоенную плотиной Реку. Наблюдая, как стройные ножки Беллы ловко управляются с педалями, Зотов заметил над правой щиколоткой под срезом её брюк маленькое тату - бабочку, расправившую в полёте свои крылья. Кольнуло нежностью, захотелось провести рукой по бедру Беллы... Весна - зараза...
- Продолжай, продолжай, я слушаю, - усмехнувшись в ответ на его плотоядный взгляд, потребовала она.