И равнодушно наблюдал разомлевший этот город за суетой, которую неутомимые, деятельные и глупые человеки-человечки развернули в его неумытых - однако наполненных, пусть и рваным, но тоже небом - границах...
И такая там у людей...
"Ваш билетик, пожалуйста!"
Пожалуйста...
Да, - и такая там у них, у людей суета, так всё запутано у них и запущено, что уже и не понять, - где правда, где ложь, где чужой, а где свой.
Вот вам крест, - не понять.
Не-а, не понять.
Впрочем, надо ли?
Ведь если плыть, так плыть по воде. А если жить, то тогда уж - по совести. Ведь это тем, которые под Смоленском падали, уже всё равно. А нам пока ещё Божий Промысел. Да, Божий Промысел, а не чей-то умысел. И не смущай ты нас, Гость Непрошеный!
За стеклом - облака назад ветер уносил... Если клин уйдёт в закат, небо будет брошено...
Зотову было отчего-то - будто непонятно отчего - грустно.
Он устало откинулся на подушку и затылок натолкнулся на что-то твёрдоё.
Под накрахмаленной наволочкой офицер обнаружил похожего на жирный знак вопроса белого шахматного коня. Благодарностям проводницы не было конца: "А девочки смену сдавали, - обыскались. Пропал и всё тут. Даже в рапорте пришлось пометить, что не хватает белого коня".
"Только белого коня нам и не хватает", - ощутив знакомое чувство нарастающей тревоги, подумал Зотов.
Он не успел дойти до своего купе. "Бабочка! Мама, смотри, бабочка!" - вдруг радостно закричала на весь вагон маленькая девочка.
Ах, детка!
Но по коридору на самом деле летела бабочка...
И Зотов дёрнул рычаг стоп-крана...
50.
А потому, что сегодня вечером пройдёт дождичек, а, значит, завтра будет сопряжённый с ним опытом нескольких поколений рыбный день четверг. И, в общем, как сказал один малоизвестный поэт, всё ещё будет...