Френсис размышлял. Если можно назвать размышлением судорожные попытки упорядочить сумятицу мыслей, сосредоточить внимание во время парирования ударов, сыплющихся со стороны двух его противников. Отойти в сторону от схватки, посмотреть на себя и на свои движения со стороны, понять, что произойдет через мгновение, через два, какой удар будет следующим и к каким последствиям приведет очередной выпад меча.
В самом начале, когда из-за деревьев показались эти двое, решившие ограбить одинокого пешего путника на лесной дороге, когда раздался первый звон мечей, соревнующихся сейчас в чистоте звуков, издаваемых при ударах, одна мысль возникла в его голове. Всего одна, но показавшаяся ему настолько важной, что ни дисциплина опытного бойца, ни вполне реальная опасность остаться лежать на этой забытой богами тропе, не смогли вытеснить эту мысль из его сознания.
Так что если можно было назвать размышлением попытки думать во время короткого боя, то Френсис размышлял.
Вот сейчас один противник рванется вперед, постарается полоснуть мечом по шее, надеясь, что путник недостаточно опытен и не успеет прикрыться. А если и прикроется, то силы его рук окажется недостаточно, чтобы сдержать тяжелый меч. В этом есть резон, особенно если не забывать, что рядом стоит подельник разбойника. И даже если Френсис успеет парировать, если его сил хватит, чтобы остановить меч одного противника, то он все равно может потерять равновесие и тут же попасть под удар второго.
Френсис отступил. Меч скользнул в ладони от его горла, и разбойник "провалился", сделал лишний шаг в сторону того, кого собирался прикончить. Резко выбросив руку, Френсис перехватил нападающего за запястье и дернул на себя, в тот же момент разворачиваясь, одновременно прикрываясь от второго противника телом его напарника. Сделав полный разворот, он ударил разбойника в бедро, почти перерубив его ногу. Приятель раненого на мгновение замешкался, оценивая произошедшее, а затем развернулся и побежал в лес. Побежал быстро, и никакого желания гоняться за ним среди хмурых деревьев и сырого кустарника у Френсиса не возникло.
Коротко глянув на пораженного врага, он сделал быстрый шаг в его сторону и перерезал горло разбойника. Сейчас ему меньше всего хотелось слышать стоны раненого, его мольбы о помощи и пощаде. Сейчас ему хотелось собрать свои мысли воедино и, наконец, завершить размышление.
И вновь одинокий путник шел по безлюдной лесной дороге. Френсиса не пугало одиночество. Ему не нужны были собеседники для того, чтобы размышлять. Ему не нужны были напарники, чтобы защищаться от грабителей. Он был достаточно молчалив, чтобы обходиться без пустых бесед, которыми обычно пробавлялись компаньоны в дороге. И достаточно опытен, чтобы справиться с несколькими грабителями в одиночку. Поэтому он шел один и размышлял в тишине, царившей среди деревьев.
Френсис вспоминал последний бой, вспоминал много схваток, в которых участвовал. Короткие стычки со степными кочевниками во время службы на востоке страны. Битвы, когда ему приходилось стоять плечо к плечу с товарищами и смотреть на наступающие толпы врагов. Мешанину рукопашной, в которой легко гибли даже лучшие бойцы. И вновь последний бой. Легкое движение мускулов на лице разбойника, по которому опытный воин мог определить момент атаки. Шаг левой ноги, который предшествовал замаху вражеского клинка. Перенос веса на носок и небольшой разворот ступни, указывающий на то, что удар будет направлен именно в шею, а не куда-либо еще. Все это было банально и не требовало чуда — требовался только навык воина. Многолетняя практика учебных боев и смертельных схваток.
Но Френсиса поглотила идея того, можно ли предугадать ход боя чуть дальше, не на один — два, а на десяток и больше ударов вперед. Можно ли, только вступая в поединок, уже знать его результат, или, вернее, знать, как следует действовать, чтобы этот результат его устраивал. Можно ли предвидеть подлый удар, с любой стороны, в гуще битвы, когда большая часть воинов гибнет не оттого, что они недостаточно хорошо владеют клинком, а из-за того, что их спина оказалась на мгновение неприкрыта.
Дорога петляла, этой дорогой вообще нечасто пользовались, и Френсису то и дело приходилось отводить в сторону низко склоняющиеся ветки елей. Поэтому он заметил путника только тогда, когда столкнулся с ним почти вплотную. Человек двигался в том же направлении, что и Френсис, хотя шел значительно медленнее, и только это позволило воину догнать его на лесной дороге.
Медлительность незнакомца могла быть объяснена его возрастом — мужчина действительно был в годах. Хотя внимательней приглядевшись, можно было заметить, что старость никак не сказалась на его физическом состоянии.
Незнакомец выглядел как воин, недавно оставивший воинскую службу, изрядно на ней задержавшись. Человек явно разменял пятый десяток, однако был по-прежнему статен, под бесформенной одеждой при движении чувствовалась сталь еще не заплывших жиром мышц, выражение, впечатавшееся в черты его лица, выдавало принадлежность к касте людей, привыкших принимать и отдавать приказы.
И, судя по всему, старик значительно лучше умел именно приказывать.
Странник лишь мимоходом взглянул на Френсиса, никак не показывая, что удивлен встрече. Как будто они шли по многолюдному тракту, а не по пустынной лесной дороге, на которой увидеть еще одного путника было крайним везением. Френсису подумалось, что столкнуться с разбойниками здесь было значительно проще, чем с одиночкой, бредущем по заросшей тропе.
Так или иначе — они встретились, и Френсис, слегка наклонив голову, произнес:
— Приветствую тебя, незнакомец.
— Рад видеть и тебя, воин, — негромко ответил старик, даже не останавливаясь и все так же неспешно продвигаясь вперед. — Куда лежит твоя дорога?
— В столицу, уважаемый, и дальше на запад по гномьему тракту.
— И где она закачивается? — вопрос старика, как бы обыденно он не звучал, неожиданно заставил Френсиса задуматься. С одной стороны, он знал, куда лежит его путь и где должно закончиться его путешествие. Где-то на западе находился маг, к которому, после долгих раздумий и советов многих знакомых, он собирался поступить на службу. Среди всех воинов королевства, особенно мечников короля, попасть в охрану мага было очень почетным делом. Доказательством того, что воин достиг вершины мастерства, выходом на пик карьеры, которую только мог себе позволить солдат.
Всегда оставалась, конечно, возможность подниматься в званиях и рангах, даже чего-то добиться на этом поприще — но это была уже не карьера воина. Френсис же всегда верил, что его призвание — в мастерстве владения клинком, а не в том, чтобы вести в бой других.
— Говорят, что на западе есть маг, — отвлекся воин от своих размышлений. — Говорят, что это сильный и хороший маг, который делает очень много добрых дел для людей. Говорят, что у этого мага есть охрана, воины, которые защищают волшебника от того, от чего неспособна спасти его магия. Говорят, что служить в охране мага — высшая честь и единственное подтверждение мастерства истинного воина.
Френсис и сам не знал, почему он так неожиданно поддержал беседу. С любым другим попутчиком он мог пройти многие мили и не сказать ни слова, не ответить вразумительно ни на один вопрос. Может, воинская выправка, может — внимательный и доброжелательный взгляд старика, но Френсис отвечал, как будто разговаривал со старым другом.
— И говорят, что попасть даже во внешний круг защиты этого мага крайне тяжело, — подхватил старик. — Говорят также, что служба в охране мага — крайне рискованное занятие. Не потому, что маг не заботится о своих телохранителях, но потому, что жизнь мага крайне опасна, и порой и ему, и его охранникам приходится попадать в очень серьезные переделки.
— Я слышал и об этом, — кивнул Френсис. — Но сначала нужно попасть к нему на службу, а потом можно будет волноваться об остальном.
— Это так, — согласился старик. — Так почему же ты думаешь, что сможешь пройти все испытания?
— Я хороший воин, — спокойно ответил Френсис.
— Хороший, — слегка кивнул старик, коротко, почти небрежно взглянув на воина, — но достаточно ли этого? Каждый год наниматься к магу приходят сотни воинов. А берут только нескольких, а иногда и вообще никого. Тысячи воинов, которые тоже считали себя хорошими, тем не менее — ушли ни с чем. Что есть в тебе, чтобы ты не оказался среди них?
— Я умею предвидеть, — неожиданно для себя сказал Френсис. — Я предвижу действия и поступки врага, иногда даже на несколько ударов вперед. Это поможет мне пройти испытания.
Старик взглянул на воина внимательнее. Вздохнул. В разговоре возникла неожиданная пауза, а старика, казалось, целиком поглотило разглядывание дороги под ногами. Они шли молча долго, пока не дошли до развилки дорог. Только тогда старик остановился и вновь заговорил.
— Здесь наши дороги разойдутся. Но я хотел бы кое-что сказать тебе. Поэтому прошу — присядь и найди немного времени, чтобы меня выслушать.
Френсис молча кивнул.
— То, что ты сказал… — начал старик неторопливо, усевшись прямо на свою котомку и не сильно озадачиваясь удобством. — Предвидение в бою, вещь важная и, в той или иной мере, это умение присуще каждому воину. Однако большинство останавливается на коротких связках, нарабатываемых годами до выполнения даже в бессознательном состоянии. Лишь немногие задумываются о природе этого предвидения, и совсем единицы думают о том, что это искусство можно развить. Воины — люди простые, и всякие сложные размышления они оставляют обычно гадалкам и оракулам. Но, как ты понимаешь, задумываться мало. За тысячу лет может быть только одному воину удается действительно достичь мастерства в предсказании боя.
— Откуда ты можешь это знать…, - начал Френсис, но тут же запнулся, наткнувшись на взгляд старика, который неожиданно потерял теплоту и доброжелательность, приобретя вместо них почти нескрываемую силу и волю, которая, казалось, могла сразить собеседника без всякого оружия.
Странник же не стал отвечать на вопрос, как будто ответ на него был слишком очевидным, не нуждающимся в пояснениях. Он просто продолжил:
— Такие воины становятся великими. Но чаще всего, только они знают об этом. У этого искусства есть оборотная сторона. Невозможно научиться предвидеть следующий удар, или то, что сделает твой враг через минуту, и при этом не получить еще кое-что.
— Что именно?
— Ты можешь догадаться. Такое же предвидение, только чуть дальше. Предвидящий начинает чувствовать, когда наступит его смерть. Более того, часто ему приходится решать, как и когда она наступит. Ведь воин начинает заглядывать в Книгу Судеб. Боги Судьбы не то чтобы против этого, но нельзя раскрыть книгу на одной странице, хотя бы вскользь не пролистав остальные. Опасный путь. Путь разочарований и огромной ответственности.
— Почему же такие воины безвестны?
— Попробуй понять. Их путь зачастую лежит рядом с теми, кто вершит судьбы. Но всегда только рядом, в тени, в ожидании момента, когда наступит их час. Конечно, каждый сам выбирает для себя, как использовать свое знание, но чаще всего происходит именно так. Это искусство опасно. Есть воины, которые могут гипнотизировать врага одним взглядом. Их удел — умирать от боли в голове, от кровотечения из ушей и из глаз. Есть воины, скорость удара которых настолько высока, что их меч нельзя различить в движении. Их удел — в старости, до которой многие из них доживают, мучаться от боли в суставах. Есть много путей, но чем дальше по ним ты идешь, тем более неприятным становится финал.
— Мне кажется, что ты знаешь, о чем говоришь. Мне кажется, что ты владеешь каждым из этих искусств. Почему же ты жив, спокоен, и не боишься идти вперед? — Делясь своими догадками, Френсис пристально смотрел на собеседника, стараясь хоть что-то прочитать на его лице. Но лицо старика не выражало ничего.
— Я знаю, что у тебя много вопросов. Но ответы на них ты получишь сам, когда-нибудь. А если ты не найдешь эти ответы, то значит — не так и нужны они тебе были. — Старик поднялся. — Я ухожу. Скажу напоследок только одно — и запомни это. Каждый смертный, который пытается прикоснуться к силе богов, должен уметь справиться не только с этой силой — это несложно, но он должен также научиться платить за нее, как за эту силу платят боги. А на это способны немногие. Из смертных — никто.
— Судя по всему, ты считаешь, что я с этим справлюсь? — задумчиво произнес Френсис, глядя в спину уходящего.
— Иначе мы бы не встретились, — донеслось ему в ответ.
— Откуда? — хмурый стражник почти не смотрел на Френсиса, внимательно оглядывая вливающийся в город поток телег и фургонов. Ворота открыли только с полчаса назад, и все те, кто не успел попасть в город до заката, теперь торопились проскочить внутрь.
Небрежность стражника не могла обмануть Френсиса. То, как он стоял, как держал правую руку — вроде засунув за пояс большой палец, но при этом рука в мгновение могла лечь на рукоять меча. Френсис видел, что единственный, кого сейчас проверяет стражник — это именно он. Это было понятно — одинокий вооруженный незнакомец с армейской выправкой мог быть значительно опасней в городе, чем сотни торговцев, спешащих на рынок. Но в большинстве городов, в которых бывал Френсис, стража все же предпочитала больше обращать внимание именно на торговцев и купцов. На них можно было заработать, придравшись к чему-нибудь несущественному и получив свою неофициальную дань. На одиноком воине, явно не обремененном лишними монетами заработать было сложно. Стража столицы была на высоте, и это неожиданно порадовало бывшего солдата. Ему нравилось думать, что хоть кто-то в центре королевства заботится не только о своем благополучии.
— Крепость Синдара. Закончил службу. — Ответил он. — Сержантом уходил.
— Набег кочевников жаркого лета застал? — как бы мимоходом спросил стражник.
— Нет, — мотнул головой Френсис, понимая, что это простенькая проверка. — Они севернее шли. Но на кочевников я и без того набега насмотрелся.
И Френсис вновь поразился качеству сторожевой службы столицы. Вспомнить о достаточно мелкой пограничной стычке, да еще и произошедшей пару лет назад, мог далеко не каждый. Он задумался о том, а не стоит ли предложить свои услуги страже столицы, вместо того, чтобы идти еще через половину страны. Но это было слишком просто. Слишком простое решение. Не для него.