- Ишь, раскомандовался! - Заартачилась старуха. - Я никуда не пойду!
- Водки дашь, выйду, - предложил альтернативу дед.
Медведь было полез в котомку, но в это время сверху обрушилась решетка, превращая коридор в камеру.
- Водку-то доставай, - напомнил старик, ни чуть не озаботившись тем, что замаячившая на горизонте свобода снова превратилась во что-то далекое и несбыточное. Он даже был рад тому, что теперь придется коротать время не только со сварливой спутницей жизни.
- Я те покажу водку, алкаш пескоструйный! - почти счастливо заверещала бабка, обрадованная серьезностью повода перейти от слов к делу. Назюзюкаться удумал? Я тя ща сама назюзюкаю!
Скрюченные костлявые пальцы вцепились в редкие седые прядки, и Серенький во второй раз за день удостоился зрелища противоборства (в прямом смысле слова) противоположных полов. Правда, в отличие от первой, эта потасовка для него была делом привычным. Посему ничуть его не заинтересовала. Серенький сел на пол, облокотившись о стену и на самом деле достал водку. Для того, чтобы собраться с мыслями, два-три глотка будут в самый раз.
Медведь оторвался от бутылки и почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. У решетки стоял Хоттабыч.
- Привет, - спокойно поздоровался колдун.
Серенький не ответил. Зато, как по команде, старики прекратили свою вялотекущую потасовку и резво подбежали к преграде.
- Хочу царыцею быть, рожей, чтоб красна была, здеся - так, тута - вот так, - бабка принялась руками показывать на себе какой формы и размеров должны быть худосочные сейчас женские прелести.
- А мне много-много водки, золота, и чтоб штуковина одна стала побольше и заработала. - Присоединился к требованиям дед.
- Не хочешь говорить, не надо, - Хоттабыч обращался к Серенькому, не обращая внимания на его сокамерников, - потом поговорим, когда вас побольше наберется. Я сейчас насчет этих пришел, - колдун указал на деда с бабкой, ты же спасать их явился. Считай, что эта часть твоего визита удалась. Только ты не глупи. Твоя сила не поможет. Если будешь спокойно себя вести, я их сейчас выпущу и, обещаю, отправлю домой. Договорились?
Медведь кивнул.
- Идите сюда, - приказал колдун старикам, отворяя едва заметную калитку в решетке, в которую Серенький навряд ли смог бы протиснуться.
- А желания? - Удивленно протянула бабка.
- Какие желания? - Не понял Хоттабыч.
- Чтобы здеся - так, тута - так, - повторила старуха, увеличив на пару размеров по сравнению с первым разом места, нуждающиеся в корректировке.
- А я чтоб ентой штуковиной мог кирпичи крушить, - прибавил и дед к своим первоначальным пожеланиям новое.
- Вы что, одурели от счастья? Вас на свободу выпускают. Вы за это должны медведя благодарить, а не выдвигать идиотские требования. Быстро выметывайтесь!
- Хренушки. Сначала исполнение желаний. - Поставила ультиматум бабка.
- Чего ради?
- Мы тебе ведмедя споймали? Споймали. От он. Изволь исполнить обещанное.
- Последний раз говорю, выходите.
Однозначным ответом, не подразумевающим никаких интерпретаций, послужили четыре фиги.
- Ладно, - колдун щелкнул пальцами.
Из-за ближайшего угла появились четыре мавра. Их попытки вытащить деда с бабкой так же оказались тщетными. Калитка оказалась слишком узкой и для темнокожих воинов, и проникновение их внутрь было весьма проблематично. А учитывая тычки костлявых пальцев в глаза, царапанье и плевки, то и совсем невозможным.
- Все что мог. - Пожаловался Хоттабыч медведю. - Придется тебе с ними друзей дожидаться.
Колдун знаком велел телохранителям прекратить попытки извлечь стариков из-за решетки, запер калитку и собрался уходить.
- Это как же?! - Угодить в ловушку, да еще оставаться в заточении вместе с обрыдшими соседями было слишком даже для уравновешенного медведя.
- Сам видел, не хотят они на волю.
- Ну, уж нет!
Серенький сгреб верещащих божьих одуванчиков в охапку и поочередно протолкнул их тщедушные тела между прутьями, где старики попали в могучие объятья мавров. Вскоре их повизгивания стихли в отдаленных коридорах лабиринта.
* * *
Я неторопливо прогуливался по площади, постепенно приближаясь к центральному входу во дворец. На меня никто не обращал внимания, все были или полны надежд и мечтаний, связанных с предстоящим вознаграждением, или, получив отлуп, обозлены на весь мир и так же погружены в грезы о мщении придворным чиновникам.
Но все равно, чтобы полностью соответствовать имиджу праздно шатающегося лоботряса, я даже попытался насвистывать простенькую мелодию. Ничего не вышло. Конечно, свистун я еще тот, да и музыкант тоже. Но не в этом дело. Мне не удалось даже выдавить из себя подобие свиста. Как бы я не варьировал взаимное положение языка, неба и губ при помощи пальцев и без них, ничего кроме легкого дуновения не получалось. Скорей всего тут не обошлось без колдовства. А это наводило на определенные мысли, которые так и погибли в зародыше, потому что ко мне на плечо уселся Карл и было уже не до размышлений.
- Наш кабан умудр-рился-таки р-рассмотр-реть своими пор-росячьими глазками интер-ресующих нас субъектов.
- Яна и Серенький? - Я воспрянул духом.
- Нет. Две покр-рытые плесенью п...
Если бы Карл был каким-нибудь диснеевским попугаем, претендующим называться нагловатым пошляком, то он, скорей всего, сказал бы "старые перечницы". Но Карл не был попугаем, тем более диснеевским. Он был вороном. Нашенским. И по этому сказал так, как сказал, не подбирая выражения.
- Это какие? - Решил уточнить я, так как определение было слишком расплывчатым.
- Те котор-рые Сер-ренькому все мозги выклевали, из-за котор-рых он попер-рся во двор-рец.
- Дед с бабкой?
- Пр-равильно. Они.
- Выходит, Серенький освободил их. А Клары Соловушка не видел?
- Нет. Да и со стар-рпер-рами не все пр-росто. Их негр-ритосы из двор-рца выволокли и выбр-росили в толпу. Если бы их спас медведь, он бы тихонько вывел бы своих соседей, не пр-ривлекая внимания. А тут два тр-рухлявых пня полетели с пор-рожек на р-радость публике, словно отр-работанный матер-риал. Выбр-росили за ненадобностью. Пр-редчувствие у меня хр-реновое. Загр-робастали Сер-ренького.
- Заткнись, а то накаркаешь.
- Кар-ркать - это не пр-росто метод общения. Это обр-раз жизни...
Мимо нас понуро брел китаец, на плечах которого сидела дремлющая панда.
- Спласивается, сто это полусяется (мы обратили внимание на узкоглазого, потому что его речь очень напоминала манеру изъясняться Соловушки), я всю нось и весь день в оселеди стоял, а тепель им видите ли больсе медведи не тлебуются. И плиходится возвласяться ни с сем. Мосет ты носками пойдесь?