Причем Саша видел всех, кто входил в клуб и при желании, слегка отвернув
и опустив голову, мог обезопасить себя от «узнавания».
Когда принесли заказанные блюда, Саша вдохнул их запах и чуть не захлебнулся
слюной. В этот момент двери открылись, в зал вошел толстячок землянин
в смокинге, скорее всего японец, ведя под локоток молоденькую мулатку
в темно-красном вечернем платье. Они прошли по залу и сели за соседний
с Мокшиным столик, прямо за Таниной спиной.
— Из какого меню будете заказывать?
— Из клубного, — холодно ответил толстячок.
Официант ушел и через пару минут вернулся с клубным меню. Жестом руки
толстячок показал, что его следует передать даме. Мулатка лениво окинула
предлагаемые разносолы взглядом и заказала:
— Сердце Вертера в чесночном соусе.
— Да… Мне то же самое, только с хрустящими пальчиками, — добавил толстячок,
— и с укропом. Бутылку «Клико» и… мороженное.
— Мороженное позже, — уточнила мулатка. Толстячок кивнул головой, подтверждая
сказанное.
Официант, отвесив элегантный поклон, удалился. В тот момент струнный квинтет
взял очередную минутную паузу. В слабом гуле зала сказанное за соседним
столиком было слышно достаточно отчетливо. Таня от неожиданно услышанного
чуть не вздрогнула. Саша сидел дальше, чем его спутница, но и он хорошо
разобрал все слова. Под названьями могли скрываться какие угодно блюда,
но на ум шло только одно, и от этого становилось очень неуютно.
Когда за соседний столик принесли заказанные блюда, квинтет играл вальс
Свиридова. Таня на свое счастье сидела спиной и не видела этого. Зато
Саша видел все. На одной тарелке лежала кисть руки со скрюченными пальцами
и человеческим сердцем на ладони, как будто влюбленный юноша отдает своей
возлюбленной самое дорогое. Сверху композиция была облита чесночным соусом.
Струйки его стекали с одной стороны и образовывали на тарелке небольшую
лужицу. Все это было украшено зеленью, двумя маслинами и долькой какого-то
экзотического фрукта. На другой тарелке кисть была хорошо обжаренной,
с золотистой корочкой. Очевидно, в этом случае компоненты готовились по
отдельности и уже впоследствии совмещались в единое целое. Сверху все
было посыпано укропом и так же украшено маслинами с долькой неведомого
плода.
У Мокшина вдруг зарябило в глазах. И так сильно, что сравнить это можно
было с экраном телевизора, из которого выдернули антенну. Саша зажмурил
глаза и через пять секунд открыл их. Зрение вернулось, но аппетит пропал.
Причем совсем. Таня не видела заказанные блюда, поэтому она спокойно покончила
с супом и принялась извлекать из фруктового салата понравившиеся ей кусочки.
Мокшин сделал глубокий вдох и призвал на помощь все самообладание, какое
только у него было. Щеки его медленно начали розоветь.
В клубе играла музыка, посетители продолжали ужинать, не обращая внимания
на окружающих. Таня как прежде держалась свободно, а вот Саше напротив,
было очень тяжело. У него вдруг возникло желание подстрелить сладкую парочку,
сидящую за соседним столом. Но он сдержался. Допив кофе, Мокшин подозвал
официанта, рассчитался за ужин, после чего практически сразу же, они с
Таней направились к выходу.
За столиком возле самых дверей сидел одинокий землянин и через соломинку