Бойстрюка и его совладельца. Этих отвезли в Имперскую тюрьму. Ни на один
из задаваемых вопросов Бойстрюк не ответил.
Шайер сегодня был в ударе. Словно древний Бог землян Зевс, он метал проклятия
в адрес Салиса и Шальшока, неспешно перемещаясь из одного угла кабинета
в другой. Поднятые вверх кулаки сотрясали воздух. Из уст Шайера, словно
бурный горный поток, текла речь о непрофессионализме отдельных служащих
имперского сыска. Подчиненные знали ораторские способности своего начальства,
но такого они еще никогда не слышали. Двадцать восемь фербийцев — следователи
по особо важным и не очень, руководители групп и просто инспекторы, слушали
слегка приоткрыв рот.
— Шальшоку простительно. Он еще, можно сказать, птенец желторотый, — продолжал
орать Шайер. — Но вот какая муха укусила инспектора Салиса, я не знаю.
Это же надо придумать такое! Ресторан каннибалов. И кого арестовали!
Шайер сделал паузу, дабы сильнее подчеркнуть смысл сказанного.
— Двух сенаторов, заместителя прокурора империи, первого советника посольства
Америки. А про бизнесменов я вообще не говорю! Пальцев не хватит, чтоб
всех сосчитать! Чем ты думал, я тебя спрашиваю, когда ломал двери и бил
стекла в этом ресторане?!
— Там двери как в сейфе. Их не сломаешь.
— Зато мебель там деревянная. Ты знаешь сколько стоит у них одна тарелка?
— Да не трогали мы мебель, — не выдержал Салис. — И не арестовывали всех
подряд!
— Ты на меня не ори!
— Мы все предварительно проверили, провели оперативную разработку. К моменту
ареста Бойстрюка мы уже имели показания членов его банды и…
— Да начхать ему на твои показания! Все, что не доказано, то предположения
и версии. А в суде факты нужны. Факты, а не домыслы. Так что вот так,
господин инспектор имперского сыска. По фактам нарушения закона будет
проведено внутреннее расследование. Пора кончать твои безобразия. То ты,
понимаешь ли, войну начинаешь в центре Альверона, со взрывами и автоматной
стрельбой, то у тебя сенаторы едят граждан империи… до окончательного
выяснения обстоятельств дела ты отстраняешься от работы. У меня все.
Салис внимательно дослушал пламенную речь и, оттолкнувшись от стола двумя
руками, отодвинул стул. Шайер с суровым взглядом смотрел на него из правого
дальнего угла кабинета, стоя возле кадки с фикусом. Салис взял со стола
свою папку и неторопливо пошел к выходу. Уже открыв дверь, он остановился
и повернулся к Шайеру.
— Да, пень старый. Задницу лизать ты хорошо научился, ничего не скажешь.
Только в этот раз ты ошибся. Не ту лижешь.
Шайер опешил и не произвольно открыл рот, очевидно собираясь что-то ответить,
но не нашел что. Салис не стал дожидаться вдохновения полковника и вышел
в коридор. Шальшок не знал, что ему делать. То ли уйти, то ли остаться.
Он чувствовал себя стоящим голышом посреди фойе имперского театра в день
премьеры нового балета.
— Лоун, — окликнул Монлис, догнав инспектора на лестнице, ведущей со второго
этажа на третий.
Салис обернулся, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать, в общем-то
еще молодому имперскому сыщику, которого наверняка переполняет вера в
идеалы, справедливость и неотвратимость наказания.