в своем любимом, рабочем кресле он снял трубку.
— Ну что, получил уже по шапке? — спросил Летерис.
— Получил, — ответил Салис. — Только почему-то задница болит.
— Хм-хм. Сам знаешь, и такое бывает в вашей работе. Я только что от президента.
Такие чины в правительстве и сенате полетели, что даже я не ожидал.
— Тогда ясно, из-за чего Шайер так нервничал.
— Он у вас всегда нос по ветру держит. Но я не об этом. Директор взял
дело под свой контроль. Теперь им займется имперская безопасность. С подозреваемых
взята подписка о не выезде из Альверона.
— То есть, всех отпустили, — заключил Салис.
— А ты как думал? С таких должностей просто так не сажают. В имперской
тюрьме все как один поменяли свои показания. Валят все на доктора. Мол,
он все затеял и всем руководил. Но я думаю, шансы у нас все же есть.
— Хм. Шансы, — сказал Салис и после паузы добавил. — Все ясно. Спасибо
вам за участие, господин Летерис. И за звонок тоже спасибо.
— Не грусти, инспектор. Быть тебе генералом. Удачи.
В трубке послышались короткие гудки. Салис, не торопясь, положил ее на
аппарат и, вытянув вниз руки потянулся.
Будильник зазвонил ровно в девять. Мокшин, не открывая глаз, дослушав
звонок до конца, остался лежать в постели. Он не встал ни в десять, ни
в одиннадцать, ни даже в двенадцать часов. Сегодняшний день был провозглашен
днем великой лени. И Саша с упоением ленился. Солнце пекло от всей души,
погода шептала «на волю», но Саша не реагировал на подобные соблазны.
Вчера у него выдался определенно удачный день. Сейчас он полежит еще чуть-чуть,
потом встанет, умоется и пойдет на кухню стряпать праздничный обед. Полежать
не получилось. Мочевой пузырь подал тревожный сигнал.
После холодного душа Мокшин растерся полотенцем, оделся и сбегал в супермаркет
за мясом и овощами. Под заводные мотивы «Радио Фербиса» на кухне началась
стряпня. Первым делом Саша поставил вариться картошку и принялся мастерить
котлеты. Когда в сковороде зашкварчало масло, пришла очередь овощей. Нож
гулко застучал по разделочной доске. Главное, считал Саша, в салате из
свежих помидоров и огурцов — это не жалеть репчатого лука.
В коридоре затрещал телефон.
— Алло. Саша? — послышался в трубке голос Салиса.
— Привет имперским сыщикам! — признал законника Мокшин. — Медаль еще не
дали? И что такой голос унылый?
— Включи телевизор. Там все. Особенно про медаль…
Мокшин положил трубку, зашел в комнату и включил телевизор. На вспыхнувшем
экране в окружении микрофонов показался Бойстрюк. Корреспонденты уже задали
ему какой-то вопрос и теперь ждали ответа.
— В интересах следствия я не имею права говорить ни о чем, что связанно
с этим делом. Единственное что я не устану повторять: Я не виновен.
Корреспондент что-то там бубнил про то, что возможно, это еще одно скандальное
дело, в котором замешан концессионер колонии Землян и которое исчезнет
в недрах министерства юстиции и имперской безопасности. Бойстрюк сел в
«Мерседес», с синим маячком на крыше. Машина уехала, а корреспондент все
еще разорялся о касте неприкасаемых, о несовершенстве законов Фербиса
и о бессилии имперского сыска исправить ситуацию в империи.
Саша повернулся в сторону шкварчащей мелодии и пьянящего запаха уже готовых