Неверов отложил в сторону бутылку с Кока-Колой и вышел из машины. На улице
было немного прохладно. Неверов передернул плечами, поднял высокий воротник
кожаной куртки но застегивать ее не стал. Он не спеша подошел к подъезду
и остановился прямо перед дверью.
Дверь подъезда распахнулась. Резник, в полном смысле слова, был парализован
увиденным. Если он и ожидал встретиться с Неверовым, то скорее с вышибающим
дверь в его квартиру, с группой захвата, а не стоящим возле подъезда и
говорящим «привет».
— Здравствуй.
— Здравствуйте, — не сразу ответил Резник.
— Торопишься?
— Нет. В магазин вышел.
— Нужно поговорить.
— Поговорить? Давайте поговорим… У меня или на улице?
— Лучше на улице.
В этот момент в голове Резника наконец что-то включилось. Он огляделся
и заметил, что Неверов пришел в компании.
— Вы не один… Что-то случилось?
— Возможно.
— Там скамейка, — Резник показал рукой себе за спину, — пойдемте.
Дома на улице, где жил Резник, шли как бы в шахматном порядке. Один ближе
к дороге, другой чуть дальше. Перед домами, что стояли в отдалении, росли
деревья, слабо напоминая скверики. Меж тех деревьев и стояла скамейка,
на которой расположились Резник с Неверовым. Резник, хоть и пытался скрыть
волнение, но получалось это у него плохо.
— Как живешь, Толик?
— Живу, хлеб жую.
— Чем занимаешься?
— А-а-а… — догадался он, — вот вы про что.
— Про что? — спросил Неверов, давая Толику шанс самому все рассказать.
— Про бритоголовых.
— Это не просто бритоголовые. Это нацисты. Я надеюсь, ты знаешь, что такое
нацизм?
— Знаю. Только я сам руку вверх не вскидываю, и себя потомком великой
цивилизации не считаю.
— Ты в «Эдельвейсе» работаешь инструктором?
— Да. А что, это запрещено законом?
— Хм… А ты никогда не задумывался, как они применяют твои уроки?
Толик улыбнулся, опустил голову вниз и несколько раз мотнул ею в разные
стороны.
— Григорич, а ты никогда не задумывался, — Резник вдруг перешел на ты,
— что не все, из тех, кого мы «брали», преступники? Есть просто случайные
знакомые, иногда соседи в гостях были. Родственники. А мы им с ходу по
роже. Так, на всякий случай. Чтоб сопротивления не оказали. А им больно.
А иному унижение больнее, чем если б зубы выбили.
— Они же после твоего спортзала народ калечат, законников режут.
— Вот только воспитывать меня не надо. Хорошо?
Постепенно разговор перешел на повышенные тона. Но в словах Резника все
же чувствовалось, что он и сам не рад тому, что с ним происходит.