свой шанс. Через пол часа в камеру вошел щупленький, хорошо одетый, фербиец.
Говорил он ласково и в то же время… В его голосе чувствовалось, что он
понимает всю безвыходность положения двадцатилетнего убийцы. Да еще и
землянина.
К тому времени аборигены все чаще понимали, что допустили большую ошибку
пригласив землян в гости, очень быстро они научились выговаривать красивое
земное слово — мафия. В тот день Саше предложили стать убийцей. Он должен
был убивать тех, кого закон не мог наказать. «Генералы» преступного мира,
как местные, так и перебравшиеся на Фербис с Земли, против которых всегда
много косвенных улик, но ни одной прямой, с завидным постоянством избегали
наказания. Выбора у Мокшина не было. По фербийским законам ему грозила
смерть. Шесть месяцев стажировки и он в деле. Теперь его имя «Артемида».
Год за годом, словно маховик, машина смерти набирала обороты. Профессионализм
«Артемиды» заметно вырос. Благородная на первый взгляд операция легиона
законников постепенно переросла в самостоятельный карательный орган. Кто-то,
кто отдавал команды, сам выбирал жертв и выносил им приговор. Выбор жертвы
— приговор — ликвидация — гонорар.
После гибели одного фербийского сенатора Саше заплатили десять тысяч альверов.
Сумма совсем не малая даже для Альверона. На следующий день объявили о
скоропостижной кончине сенатора Тилкуса, инспектора сената по образованию.
Этот пост никак не мог грозить сенатору смертью. После недолгих размышлений
Мокшин решил поподробнее разузнать об инспекторе, но никакой информации,
компрометирующей Тилкуса, отыскать так и не смог. Чуть позже появились
слухи, что Тилкус много проиграл в карты одному китайскому мафиози. Тот
даже был готов подождать годик-другой, но сенатор натравил на триады законников.
Следующий гонорар был в три раза больше, и главная задача заключалась
в естественности смерти. Мокшин справился и с этим. Представить, конечно,
тяжело, но у начальника таможенного терминала космодрома, на новенькой
«Тайоте», вдруг отказали тормоза. Через месяц поступил заказ на журналиста.
Возможно, в тот день в Мокшине что-то надломилось. Точнее тогда, когда
он узнал, за что именно никому не известного журналиста собираются убить.
Он долго смотрел на фотографию щупленького очкарика с болезненно бледно-бронзовой
кожей, который собрался рассказать всему Фербису, почему в далёком Шальскаре,
умирал каждый девятый младенец. Саша пил всегда, — он и не заметил, как
приобрел это странное хобби, — но в ту ночь он побил все рекорды. Он пил
и думал. Думал и пил. Результатом стало исчезновение журналиста и всей
его семьи. Без следа. Словно их и не было никогда на Фербисе.
Главный пришел в ярость. Он что-то заподозрил и поэтому лично приехал
домой к Артемиде побрызгать слюной. Это была ошибка. Теперь Саша знал
его в лицо. В качестве наказания Артемиде приказали ликвидировать имперского
сыщика, который как будто бы сотрудничает с русской мафией. Убить законника
дело непростое и требует основательной подготовки. Мокшин знал, что теперь
за ним будут следить, но улучив момент он ушел из-под наблюдения и встретился
с инспектором. Тот всё понял с полуслова и не стал задавать лишних вопросов.
Зато вопросы задавал Мокшин.
Через три дня инспектор имперского сыска капитан Салис ответил на самый
главный вопрос. Почти по приметам он вычислил Главного. Да, в общем-то,
даже не вычислил, а вспомнил. Тот косвенно проходил по одному уголовному
делу. Чувствуя безнаказанность Главный наглел и становился беспечным.