Минут через двадцать мы были готовы продолжить наше путешествие. Как мы теперь выглядели? Умора! Массивные сапоги на худых ногах; лямки от скафандров крест-накрест опоясывают наши худые плечи; с обоих боков на поясах болтаются кислородные баллоны... Тот еще видик! Нас, видно, рассматривали в бинокли, потому что, спрашивая нас об удобствах экипировки, Марк с трудом подавлял смех:
- Обмундирование на вас производит впечатление очень практичного. Примерно в радиусе пяти километров от вас биолокатор не зафиксировал ничего подозрительного. Существа размером с жука, мышь, курицу не в счет.
Хруст прибрежной гальки под нашими сапогами громко отдавался в тишине. Тишина была такая давящая, что мы с Амаром перешли на полушепот. Солнце припекало не слишком, с моря доносился приглушенный шум прибоя у рифовых скал. Среди песка и гальки иногда встречались ракушки. За первой Амар наклонился с воодушевлением исследователя, следующую переступил с равнодушием обывателя: таких и на Земле полно.
Мы вступили под зеленые своды джунглей. Какое-то время прислушивались и, не обнаружив никаких звуков, кроме шелеста листьев под слабым ветром, двинулись дальше. Деревья своими листьями напоминали лавровишню, но были мощнее, словом, настоящие деревья. Росли они довольно густо, и это тоже весомый аргумент против скафандров.
Мы остановились, чтобы еще раз посмотреть на наш корабль. Расстояние уменьшило его настолько, что он напоминал собственную модель. Маленькая игрушка на фоне бесконечного небесно-морского пространства; странный посланец человечества на эту неизвестную человечеству планету. В моей груди что-то сжалось, и я почувствовал, как по спине поползли мурашки. Это было предчувствие страха. Только предчувствие, потому что оснований для подлинного страха не было. Я впервые с отчетливой ясностью осознал, кто я и где я. Самосознание стало ясным, как утренний морозец при безоблачном небе. Вот я стою здесь, можно сказать, полунагой, но со скальпелем за поясом. На ремнях, которые крест-накрест, висят два увесистых баллона. Я отдаю предельно ясный отчет рискованной ситуации, которая неизвестно как повлияет на мою жизнь. Почему-то подумалось о далеких прапращурах, что рождались и умирали в пещерах. И бытовое сознание формировалось под влиянием повседневного страха и ярости, желания преследовать или бежать. Инстинкты, наглухо замурованные в уголках цивилизованного мозга, стучались в дверь моего сознания напоминанием о дочеловеческом периоде человеческой жизни. Моя внутренняя тревога, мои атавистические чувства были не менее правдивыми, чем самый простой закон математики. Эти чувства будто предупреждали, что на этой тихой и спокойной земле нас ждет нечто страшное. Мой разум возмущенно ограждал свой покой от помешательства...
Я шел по лесу, и все мое внимание было направлено вперед и по сторонам. Амар шел вслед за мной. Вдруг сильный свист, словно прорывающийся сквозь шипение, раздался за спиной. Оглядываюсь, как ошпаренный: Амар стоит и улыбается. В руках у него баллон. Густолиственная ветка перед ним сверкала в инее...
- Фу ты черт, как напугал! - возмутился я. - Предупредил бы, что ли! Ты же знаешь, как напряжены нервы!
На "Викинге" тоже забеспокоились, потребовали объяснений.
- Все в порядке, друзья, - сказал Амар, - просто я проверил действие кислорода на здешнее дерево. Не думал, что баллон так страшно шипит и свистит.
Обожженные морозом листья оттаивали в лучах солнечного зайчика, чернели прямо на глазах. Я двинулся дальше. Мне показалось, что Амар не проникся той тревогой, теми неясными ощущениями, которые одолевали меня. У нас, видно, разные типы характеров. В этом первобытном, неземном лесу он не проявляет осторожности. Хорошо это или плохо? А если неожиданная угроза? Или он такой бесстрашный, что ему никакая опасность нипочем?
- Конечно, лучше бы направить струю на какого-нибудь зверя, рассуждал Амар, - но и этого достаточно. Листья заморозились на расстоянии двух метров.
Я не ответил. Вскоре шум прибоя замер, отделенный от нас джунглями. Темно-коричневые стволы молча обступали нас и казались мне толпой безмолвных туземцев. Кое-где деревья расступались, образуя небольшие, лишенные растительности поляны. Почва глинистая, отметил я механически, и не очень богата гумусом...
- Взойдем на холм и осмотримся, - сказал Амар усталым голосом, - я совсем запарился. Хочется широкого простора и прохладного ветерка.
А я не почувствовал усталости. И духота на меня пока не подействовала изнуряюще. Мои мысли сосредоточились на двух реалиях: осторожности, которой меня одарила природа навсегда, и ощущением радости, что, наконец-то, ноги мои ступают по твердой земле, а не подкашиваются в проходах "Викинга".
У вершины холма деревья стояли не так густо, будто не у каждого хватило силы взобраться по камням, не каждому удалось зацепиться корнями за каменистую почву.
На крутом подъеме и у меня перехватило дыхание. Струйки пота поползли по щекам. Вокруг лежали глыбы мергеля, обрамленные чахлыми кустиками.
С вершины этого холма нашему взгляду открылись другие холмы. Они напоминали стадо уходящих в глубь материка слонов. Лес окончился, словно побоялся идти в эту холмистую страну, изрезанную оврагами и покрытую довольно густым кустарником. Этот кустарник и листьев-то не имел настоящих - кое-где на ветках покачивались маленькие клочки желто-серой "бумаги". И только в долинах мы различали зеленые заросли. На крутосклонах обнажились слои горных пород, под ними стелились россыпи щебенки. Меня, как геолога, эта картина обрадовала. Я забыл, когда держал в руках обломок диковинного камня. забыл ощущение ручки геологического молотка в ладони...
Ближайший от нас обрыв находился в полукилометре. На серо-голубом фоне среза выделялись черные и темно-красные полосы.
- Интересно, что это за полосы, там, на обнажении? - спросил Амар, показывая взглядом и кивком подбородка в сторону разрушенного склона.
- Мне и самому хотелось бы это выяснить, - сказал я, - но как специалист, уважающий свою профессию, свое мнение выскажу после детального анализа.
С "Викинга" попросили обрисовать обстановку. Я подробно рассказал о том, что открылось нашим глазам.
- Амар, а как там по линии Жизни? - спросил Марк.
- Пока не увидел ни одного жучка.
- Странно, если есть условия для разнообразных форм Жизни, почему же она так бедна?
- Чтобы ответить на этот вопрос, надо проанализировать кучу вопросов комплексно. Пока же кроме деревьев и прочей растительности, весьма жалкой, надо сказать, мы не обнаружили ничего, достойного удивления.
- Как вы думаете, сколько понадобится времени, чтобы закончить вашу разведку и вернуться на корабль?
- Часа полтора-два, - ответил Амар.
- У нас, у многих, такое чувство, что вам надо быть начеку, сказал Марк. - Не размагничивайтесь, а еще лучше - закругляйтесь. Для первой вылазки достаточно.
- Но, Марк, это же несерьезно! - возразил я. - Нам нужно хотя бы полдня, если мы затеяли эту разведку!
- Да, Марк, - поддержал меня Амар, - мы ничем не рискуем. Посмотрели бы вы, как здесь спокойно!
- Ну хорошо, продолжайте, - согласился Марк. - Не занимайтесь пустяками. Ваша вылазка - рекогносцировочная. Предварительное обследование окрестностей. Докладывайте через каждые три минуты...
Амар начал спускаться с холма. Я еще раз внимательно осмотрел ландшафт. Серые однообразные холмы, покрытые чахлой растительностью. Никаких ориентиров. Холмы изрезаны оврагами. В долинах - зелень, возможно, ручьи. Только что пройденный лес скрывает от наших глаз лагуну, "Викинг" и всю прибрежную полосу, оставляя для обзора морской горизонт, темную пелену рассеянной облачности над ним и голубое небо над нами. Даже здесь, на вершине холма, воздух томительно неподвижен. Характерный запах степей - запах засыхающей растительности...
- Грегор, не отставай! - кричит Амар.
Хорошо еще, что кустарник на этой спекшейся почве не образует сплошных зарослей, иначе нам трудно пришлось бы в наших трико. На склоне холма известняковую почву все грубее рвут овражки и промоины. Спуск довольно крут. Потревоженные камни устремляются вниз, их падение замирает где-то на осыпях.
Связь с "Викингом" становится все глуше, в долинах вообще ничего не слышно. Марк тревожится:
- Старайтесь поменьше находиться в долинах, в радиотени. Нельзя надолго прерывать связь, - требует он.
Спуск в долину был намного тяжелее подъема на холм. Амар шел впереди по краю глубокого оврага. Я хотел было крикнуть ему, чтобы не приближался к оврагу так близко. Их края отличаются рыхлостью и легко обрушиваются. Но прежде чем я открыл рот, Амар взмахнул руками и провалился. Падая, Амар схватился рукой за куст, но куст сорвался вместе с ним. Я слышал только шум катящихся по откосу камней. Потом тишина. Растерявшись, я беспомощно посмотрел вокруг себя, точно недоумевая, как такое может случиться. Только бы не покалечился!
Я осторожно приблизился к обрыву и заглянул вниз. Амар лежал на дне оврага среди камней, его лицо искажено гримасой боли. Пока он ощупывал ногу, я осматривал склоны, чтобы выбрать место спуска. Овраг довольно глубок.
- Амар, что с ногой?
- Кажется, вывихнул лодыжку, - ответил Амар рассерженным голосом. Не надо сюда спускаться - покатишься.
- Но ты сам не выберешься!
- Здесь мы и вдвоем не выберемся, по этой крутизне... Лучше сделаем так: я спускаюсь в долину по дну оврага, а ты идешь туда же по верху. Встречаемся в долине.
- Сначала попробуй, сможешь ли идти, или мне придется спускаться. Ты весь в кровоподтеках и царапинах.
Амар поднялся. Осторожно ступая больной ногой. он сделал несколько шагов.
- Ну как?
- Можно идти... Больно в щиколотке... но идти можно, - сказал Амар, - теперь уж, хочешь не хочешь, а надо возвращаться. Ты иди побыстрее, а когда достигнешь устья оврага, то двигайся мне навстречу.
Я сделал несколько быстрых шагов, когда голос Амара остановил меня:
- Грегор, подожди минутку!
Я вернулся и заглянул вниз. Амар держал в руках кусок темного камня: