С севера придет он, необходимость приведет его:
Он пройдет Тропами Смерти.
-- Тропы эти, несомненно, темны, - сказал Гимли, - но для меня не темнее этих строк.
-- Если вы поймете их лучше, чем я, прошу вас идти со мной, - сказал Арагорн, - так как этим путем я намерен идти. Но я делаю это нерадостно: лишь необходимость заставляет меня, поэтому я беру с собой только тех, кто идет по доброй воле, потому что и там ждет нас тяжелая работа, и большой страх, и, может, еще что-нибудь похуже.
-- Я пойду с вами по Тропе Смерти туда, куда они могут привести, - сказал Гимли.
-- Я тоже пойду, - сказал Леголас, - но я не боюсь мертвых.
-- Надеюсь, забытые люди не забыли, как сражаться, сказал Гимли, - я иначе не понимаю, почему мы должны дрожать перед ними.
-- Это мы узнаем, если доберемся до Эреча, - сказал Арагорн. - Они нарушили клятву бороться с Сауроном и должны сражаться теперь, если хотят выполнить ее. В Эрече стоит черный камень, который, как говорят был принесен из Нуменора Исилдуром; он был установлен на холме, и на нем король Гор поклялся в дружбе с ним с самого основания Гондора. Но когда Саурон вернулся и снова стал силен, Исилдур призвал людей Гор выполнить их клятву, но они не сделали этого: они преклонились перед Сауроном в Темные Годы.
Тогда Исилдур сказал их королю: "Ты будешь последним королем. И если запад окажется сильнее черного Хозяина, я налагаю на тебя и твой народ проклятие: не знать отдыха, пока ваша клятва не будет выполнена. Эта война будет длиться бесчисленные годы, и однажды вы будете призваны снова". И они бежали перед гневом Исилдура и не осмелились выступить в войне на стороне Саурона; и они притаились в тайных местах в горах и не имели связей с другими людьми, но медленно уменьшались в числе. И ужас Бессонной Ночи лежит на холме Эреча и на всех местах, где жили эти люди. Но я должен идти этим путем, потому что никто из живущих не поможет мне.
Он встал.
-- Вперед! - воскликнул он, выхватывая меч и взмахнув им в сумеречном зале Бруга. - К Камню Эреча! Я иду к Тропам Смерти. Идите со мной, кто может!
Леголас и Гимли не ответили, но встали вышли вслед за Арагорном из зала. На лужайке ждали, молчаливые и неподвижные, следопыты в капюшонах. Леголас и Гимли сели на лошадь. Арагорн прыгнул на Рохарина. Тогда Хальбарад поднял большой рог, и трубный звук эхом отдался в Пропасти Хэлма. Всадники двинулись вперед, бурей пронеслись по долине Глубокой, а люди, оставшиеся в Пропасти и в Бруге, с удивлением смотрели им вслед.
И пока Теоден пробирался по горным дорогам, Серый Отряд пронесся по равнинам и в полдень следующего дня прибыл в Эдорас; здесь они сделали короткую остановку, проскакали долиной и к наступлению темноты были в Дунхарроу.
Леди Эовин приветствовала их и была рада их прибытию;
31
она не видела таких сильных людей, как Дунедайн и прекрасные сыновья Элронда; но чаще всего ее глаза были устремлены на Арагорна. Когда они все сели ужинать, она услышала обо всем, что произошло с отВезда Теодена; она узнала о битве в Пропасти Хэлма и о гибели врагов, и глаза ее сияли.
Но наконец она сказала:
-- Господа, вы устали и должны идти в свои помещения, которые спешно для вас приготовлены. Завтра мы разместим вас лучше.
Арагорн ответил:
-- Нет, леди, не беспокойтесь из-за нас1 Если мы сможем переночевать и позавтракать утром, этого вполне достаточно. Потому что у мнея срочное дело, и в первом свете утра мы выедем.
Она улыбнулась ему и сказала:
-- Вы совершили добрый поступок, несколько свернув со своего пути, чтобы принести новости Эовин и поговорить с нею в ее изгнании.
-- Ни один человек не счел бы такую поездку напрасной, - сказал Арагорн. - И однако, леди, я не приехал бы сюда, если бы моя дорога не вела через Дунхарроу.
Она ответила с видом человека, которому не нравятся его слова:
-- Тогда вы ошиблись: из Дунхарроу ни одна дорога не ведет на восток или юг; вам придется повернуть назад.
-- Нет, леди, - сказал он. - Я не ошибся; я бывал в этих землях до того, как родились вы, чтобы украсить их. Из этой долины ведет одна дорога, и по ней я и пойду. Завтра я двинусь по Тропам Смерти.
Она пораженно смотрела на него, лицо ее побледнело, и она долго сидела молча.
-- Но, Арагорн, - сказала она наконец, - неужели ваша задача - искать смерть? Больше ничего не найдете вы на этой дороге. По ней не позволено идти живым.
-- На этот раз мне могут позволить пройти, - возразил Арагорн, - по крайней мере, я попытаюсь. Никакая другая дорога мне не подходит.
-- Но это безумие, - сказала она. - С вами славные и доблестные люди, они нужны на войне, а вы уведете их в тень. Прошу вас остаться и ехать с моим братом; тогда наши сердца возрадуются, а надежда будет сильней.
-- Это не безумие, леди, - ответил он, - я иду предназначенной мне дорогой. А те, кто идут со мной, делают это добровольно: если они хотят остаться и ехать с Рохиррим, они могут это сделать. Но я пойду Тропами Смерти, и даже один, если понадобится.
Больше они ни о чем не говорили и ели в молчании, но глаза Эовин не отрывались от Арагорна, и все видели, как она мучается. Наконец они встали, поблагодарили леди за заботу и отправились отдыхать.
Когда Арагорн подошел к палатке, установленной для него с Леголасом и Гимли и его товарищи вошли туда, сзади его коликнула леди Эовин. Он обернулся и увидел ее в мерцании ночи, потому что она одета была в белое; глаза ее горели огнем.
-- Арагорн, - сказала она, - зачем вы идете этой смертоносной дорогой?
-- Потому что я должен, - ответил он. - Только так надеюсь я сыграть свою роль в войне с Сауроном. Я не выбирал
32
тропу опасностей, Эовин. Если бы я шел, куда хочу я бы сейчас бродил далеко на севере, в прекрасной долине Раздола.
Некоторое время она молчала, как бы обдумывая его слова. Потом взяла его за руку.
-- Вы мужественный и решительный человек, - сказала она, - такие люди заслуживают славы. - Она помолчала. - Если вы должны идти, позвольте мне следовать за вами. Я устала скрываться в горах и хочу смотреть в лицо опасности и битве.
-- Ваш долг быть с вашими людьми, - возразил он.
-- Слишком часто слышала я о долге! - воскликнула она. - Но разве я не из дома Эорла, разве я не умею носить меч? Я долго ждала. Разве я не могу теперь вести такую жизнь, какую хочу?
-- Мало кто делает это с честью, - ответил он. - Что касается вас, леди, разве вы не приняли на себя управление людьми до возвращения повелителя? Если бы не вы были избраны, на это место был бы назначен какой-нибудь маршал или капитан, и он не мог бы отказаться и уехать, устал он или нет.
-- Я всегда должна быть выбрана? - с горечью спросила она. - Должна я всегда и оставаться, когда всадники уезжают, чтобы беречь их дома, пока они завоевывают славу, и чтобы, вернувшись, они нашли еду и постель?
- Может наступить такое время, - сказал он, - когда никто не вернется. Тогда не нужна будет слава, потому что некому будет помнить о делах, которые были совершены при последней защите наших домов. Но деяния не станут менее славными от того, что они не прославлены.
И она ответила:
-- Все, что вы говорите, звучит так: ты женщина, и твоя участь - оставаться дома. Когда мужчины умирают в битве с честью, ты можешь сгореть в доме, потому что мужчины не нуждаются в тебе больше. Но я из дома Эорла, я не служанка. Я умею ездить верхом, я владею мечом, я не боюсь ни боли, ни смерти.
-- Чего же вы боитесь, леди? - спросил он.
-- Клетки, - ответила она. - Сидеть за ее прутьями, пока не привыкнешь и не состаришься, когда великие деяния уже не смогут быть сделаны.
-- И вы советуете мне отказаться от дороги, потому что она опасна.