Коже, которую он желал попробовать.
— Что? — запнулась она, — подожди. Ты сказал «отдала жизнь». Но она явно жива и сидит там, в комнате.
— Да. Посейдон играет с семантикой так же легко, как играет судьбами и жизнями. Он принял ее за свою.
Она нахмурилась. Шагнула к нему.
— Что, черт побери, это значит? Какой-то древний бог-извращенец изнасилует мою сестру? Потому что я надеру ему его рыбье-хвостовую задницу.
Аларик вздрогнул при этом богохульстве, потом в него попал удар молнии от богоявления. Он боролся с самим Посейдоном, чтобы защитить Квинн. Он опустошен.
Странно, что то самое слово, которым она себя описала, так легко пришло ему на ум. Опустошен.
— Почему ты опустошена? — резко спросил он. — О чем ты говорила?
На сей раз вздрогнула она. Она развернулась на каблуках и стала смотреть вдаль. Брошенные дома и покореженные машины не привлекли бы ее внимание, она что-то вспоминала.
Он тихонько подвинулся, пока не оказался прямо позади нее. Он чувствовал, как жар ее тела согревает его ледяную кожу. Замерзшую тундру его сердца.
Знал, что должен уйти или обжечься.
Прежде, чем он смог отодвинуться, она снова развернулась и почти оказалась в его объятиях. Они были так близки, что их разделяло только дыхание.
Дыхание и одинадцатитысячелетняя догма.
— Бунтовщица и жрец, — резко сказал он. — Какая парочка.
Ее глаза были огромными на ее голодном лице.
— Но вот как раз парой мы никогда не станем. Я совершала многое, темные и непростительные поступки. Во имя свободы.
Он поднял руку, чтобы коснуться ее лица, но остановил свои пальцы в дюйме от ее кожи.
— И я не делал ничего. Во имя Бога.
Он отступил на дюжину шагов и просто стоял и смотрел на нее. Позволяя своему голоду и желанию прорваться к ней. В нее.
Она согнулась полам, обхватив себя руками. Заплакала.
— У меня нет права просить об этом, но прошу, уйди сейчас же, — сказала она, в ее голосе звучали остатки достоинства. — Мы снова поработаем вместе сегодня вечером, а потом никогда больше не встретимся. Но сейчас уйди. Не мучай меня видениями того, чего никогда не будет.
Он поклонился ей, и потом, каким-то образом, нашел в себе силы уйти. Зная, что встреча с Варравой не потребует той смелости, которую он собрал в себе сейчас.
Райли, споткнувшись, схватилась за край полки, на которой искала печенье, упомянутое Квинн. Взрыв боли в ней почти сбил ее с ног.
— Квинн. Ой, Квинн, — стонала она.
В ту же секунду Конлан оказался рядом, обнимая ее и рыча на Джека, который пошевелился, чтобы ей помочь.
— Райли? С тобой все хорошо?
— Да. Нет. Не знаю. Это Квинн, она… — ощущение пытки внезапно ушло. Квинн закрыла свои щиты.
Райли послала сестре сочувствие и любовь.
Квинн, я тут для тебя. Я люблю тебя. Я не знаю, что с тобой происходит, но я здесь для тебя.
Но ответом ей было молчание.
Вэн зашел в комнату.
— Эй, мы собираемся сейчас на разведку территории, потому что уже темнеет. Мы возьмем еды по дороге. Джастис хорошо знаком с этим районом, и, разумеется, люди Квинн также…
Его голос затих, и он уставился на Джека.
— Что ты такое, черт возьми? Я никогда не чувствовал подобного запаха.
Джек хмуро глянул на него.
— Прекрасные манеры, подтирка для задницы. Ты чего, все время принюхиваешься к людям?
Вэн улыбнулся.
— А ты хочешь попробовать? Потому что я испытываю такое дерьмовое напряжение, что буду счастлив переделать твое лицо забавы ради. Так что вперед.
Рот Джека вдруг переполнился зубами.
— Вероятно, тебе бы не мешало проверить лунную фазу прежде, чем ты бросишь вызов альфа-самцу моей стаи полосатых, водный парень.
Райли отодвинулась от Конлана и стала между двумя мужчинами.
— У нас тут есть линейка?
Вэн моргнул и в замешательстве смотрел на нее.
— Что?
Она улыбнулась своей лучшей улыбкой «сладости и невинности», и Конлан еле удержался от смеха. Он знал, что сейчас произойдет.
— Ну, я так поняла, что вы двое можете вытащить свое хозяйство, мы его измерим и на этом закончим, — сказала она жизнерадостно.
Прошла секунда, потом и Вэн, и Джек расхохотались и протянули руки для рукопожатия.
— Вэн. Не хочешь ли ты показать нам мир суши, парень из джунглей?
— Джек Шепард. И я — мужчина из джунглей.