Отбив в сторону меч Галада, шест Мэта стремительно ударил Галада по колену, потом по запястью и по ребрам, а под конец вонзился, точно копье, ему в живот. Стараясь не упасть, Галад со стоном согнулся. Посох в руках Мэта задрожал, готовый нанести последний, сокрушительный удар-тычок в горло. Галад медленно осел наземь.
Поняв, что едва не совершил сейчас. Мэт чуть не выронил шест. Я должен выиграть, а не убивать! О Свет, что на меня нашло? Машинально юноша опустил конец шеста и вынужден был опереться на свое оружие, чтобы не упасть от усталости. Голод чистил его изнутри – точно поварской нож, выскабливающий из его костей мозг. Внезапно Мэт понял, что за его схваткой с двумя бойцами следили не только Принятые и Айз Седай. Все тренировки, все занятия были прерваны. Стражи и их ученики стояли неподалеку и смотрели на Мэта.
Хаммар подошел к Галаду, все ещё стонавшему на земле и силившемуся подняться. Страж возвысил голос и едва ли не прокричал:
– Кто был самым искусным мастером клинка среди всех людей всех времен?
– Джеаром Гайдин! – дружно проревел ему в ответ дюжий хор учеников.
– Да! – вновь прогремел Хаммар, поворачиваясь и проверяя, все ли его слышат. – За свою долгую жизнь Джеаром бился более десяти тысяч раз, в сражениях и в поединках один на один! И всего лишь в одной-единственной схватке он потерпел поражение. Победил его вооруженный посохом фермер! Помните об этом! И запомните то, что вы сегодня видели своими глазами! – Он опустил взгляд на Галада и понизил голос: – Если тебе, мой мальчик, до сих пор не подняться на ноги, то все кончено!
Он поднял руку, Айз Седай вместе с Принятыми подбежали к Галаду, окружили его.
Мэт, держась за посох, опустился на колени. Ни одна из Айз Седай в его сторону даже не взглянула. Посмотрела на Мэта только одна из Принятых, полненькая девушка, какую он, может, пригласил бы охотно на танец, если б она не собиралась стать Айз Седай. Девушка хмуро осмотрела Мэта, фыркнула недовольно и, повернувшись к нему спиной, стала следить за тем, как Айз Седай хлопочут вокруг Галада.
Мэт с облегчением заметил, что Гавин был на ногах. Когда Гавин к нему приблизился, Мэт поднялся с земли. Они ничего не должны знать! Если они решат, что за мной нужен уход от восхода солнца до восхода, то я не выберусь отсюда никогда. Золотисто-рыжие волосы Гавина на виске от крови потемнели, но ни царапины, ни ссадины у него на голове Мэт не увидел. Гавин сунул Мэту в руку две серебряные марки и проговорил сухо:
– В следующий раз буду умнее. И внимательней! – Он заметил взгляд Мэта и прикоснулся к своей голове. – Меня Исцелили, но вообще-то ерундовая царапина. От Илайн мне не раз доставалось больше. А этой палкой ты хорошо работаешь!
– Да не так хорошо, как мой папочка. Сколько я себя помню, он каждый год на Бэл Тайн побеждал в поединках на посохах, только раз или два выигрывал не он, а отец Ранда. – Взгляд у Гавина снова стал заинтересованный, и Мэт решил больше не упоминать Тэма ал'Тора. Вокруг Галада продолжали тесниться Айз Седай и Принятые. – Я, кажется… кажется, ему от меня сильно досталось. Но поранить Галада я не хотел.
Гавин повернулся, но Галада заслоняли спины женщин. Принятые в белых платьях кольцом обступили согнувшихся над Галадом Айз Седай, заглядывали им через плечо и посмеивались.
– Ты не убил его, – успокоил Мэта Гавин. – Я слышал: он стонал. Ему давно уж пора бы подняться на ноги, но Айз Седай не желают упустить своего шанса, раз он попал к ним в руки. О Свет, четверо из них – Зеленые Айя!
Мэт взглянул на Гавина смущенно. Зеленые Айя? Ну и что? Они-то какое отношение к этому имеют?
Гавин покачал головой:
– Ладно, неважно. Просто остальные уверены: самое последнее, о чем нужно беспокоиться Галаду, так это о том, чтобы оказаться вдруг Стражем при Зеленой Айз Седай, пока в голове у него ещё не прояснилось. А его голова сейчас работает не слишком ясно! – Он засмеялся. – Нет, похоже, ничего эти дамы ему не сделают. Но я готов держать пари на те две мои марки, что ты сжимаешь в руке: некоторые из них не прочь бы такое сотворить!
– Марки уже не твои! – сказал Мэт, пряча деньги в карман своей куртки. – А вовсе даже мои!
Объяснения Гавина не слишком разъяснили Мэту смысл происшедшего. Он, однако, твердо знал главное: Галад жив. Суть взаимоотношений между Стражами и Айз Седай была понятна ему недостаточно, лишь обрывочно он помнил о чем-то вроде союза между Морейн и Ланом, в котором не было ничего такого, на что намекал, казалось, Гавин.
– Интересно, как они отнесутся, если я потребую у Галада его проигрыш? – спросил Мэт.
– Скорее всего, будут недовольны, – сдержанно ответил ему подошедший в ту минуту Хаммар. – Некоторым из этих Айз Седай ты сейчас не слишком-то нравишься. – Хаммар хмыкнул. – Знал бы ты о них больше, так понял бы: даже Зеленые Айя лучше иных девушек, вырвавшихся наконец из-под материнской опеки. Но Галад не из тех красавчиков, что им по нраву.
– Да, он не из тех, – согласился Мэт. Гавин с ухмылкой смотрел на обоих говоривших, но под взглядом Хаммара отвернулся в сторону.
– Вот, бери! – Страж вложил Мэту в ладонь ещё две серебряные монеты. Галад мне потом отдаст. А ты сам-то откуда, парень?
– Из Манетерен! – И Мэта обдал мороз, ибо он услышал выскочившее у него слово. – То есть я хотел сказать – из Двуречья! Видно, слишком много старых преданий я наслушался! – Но Страж и его ученик смотрели на него и ничего не говорили. – Я… Я, пожалуй, пойду, мне надо поесть, подкрепиться. И они оба кивнули ему, словно понимая, что Мэту давно пора как следует поесть, хотя колокол ещё не пробил Середину Утра.
Прихватив шест, положить который на место ему никто не приказывал, Мэт медленно пошел в сторону от учебной площадки и вскоре скрылся за деревьями. Как только он понял, что никто его не видит, Мэт стал опираться на посох, ибо продолжать путь без посторонней опоры он был уже не в силах.
Мэту казалось: стоит ему распахнуть куртку – и в том месте своего тела, где должен находиться его желудок, он увидит разрастающуюся дыру, уже готовую утянуть в пустоту всего юношу целиком. Но вовсе не о голоде он думал. В сознании его продолжали звучать голоса. Ты, парень, вроде на Древнем Наречии говоришь?.. Манетерен!.. Эти слова заставили его задрожать. О Свет, помоги мне, я себя сам зарываю! Я должен немедленно отсюда выбраться. Но как мне уйти, как? Мэт двинулся обратно, в сторону Башни, ковыляя, точно дряхлый старик. Как мне удрать, о Свет?
Эгвейн лежала на кровати, подперев руками подбородок, и смотрела, как Найнив раздумывая, ходит по комнате взад и вперед. Илэйн расположилась перед очагом, все ещё полным пепла от огня, горевшего в нем вчера вечером. Вновь и вновь вчитываясь в каждое слово, она изучала список имен, переданный ей вчера Верин. Другой список, перечень наименований тер'ангриалов, лежал на столе. Прочитав его и один раз обменявшись своими соображениями, потрясенные девушки больше этот список не обсуждали, хотя обо всем прочем говорили и говорили. И беспрестанно спорили.
Эгвейн подавила зевок. Уже давно наступило утро, и ни одной из подруг так и не удалось как следует выспаться. Вставать все равно пришлось рано – идти на кухню, потом готовить завтрак, а после была ещё масса иных дел, о которых девушке даже думать не хотелось. В минувшую ночь, когда Эгвейн все-таки довелось отдохнуть от дневных трудов, краткий сон ее был все же полон неприятных сновидений. Растолковать сны, те, что нужно бы понять, мне могла бы помочь Анайя, но… Ну а если она – Черная айя?
Вчера весь вечер Эгвейн так и ощупывала взором каждую женщину в том зале, теряясь в догадках, какая из них – Черная Айя. И после пришла к выводу: теперь ей трудно доверять кому-либо, кроме двух своих подруг, кроме Илэйн и Найнив. Но ей очень хотелось, чтобы хоть как– то могла она объяснить для себя те сны. Понятны были кошмары, вызванные тем, что случилось минувшим вечером в тер'ангриале, хотя от них Эгвейн не раз просыпалась в слезах. В сновидениях ей являлись Шончан и женщины, одетые в платья с вытканными на груди рисунками в виде молний. Эти дамы вели на ошейниках длинную вереницу других женщин, у каждой из которых на пальце блестело кольцо Великого Змея, и они заставляли пленниц насылать молнии на Белую Башню. От этих снов просыпалась Эгвейн вся в холодном поту. Но все-таки это был лишь ночной кошмар. В другом ее сне Белоплащники связывали руки ее отцу. Такой сон мог, вероятно, быть рожден тоской девушки по родному дому. А вот другие сны…
Эгвейн снова взглянула на подруг. Илэйн продолжала перечитывать список, а Найнив неустанно расхаживала по комнате.
Девушка вспомнила ещё один из своих снов: Ранд протягивает руку к мечу, выкованному будто из кристалла, и не замечает, как на него падает и опутывает его тонкая сеть. И ещё один сон: зал, в центре которого стоит на коленях Ранд, порывы иссушающего ветра гонят по полу пыль, а существа, весьма похожие на тех, что красуются на знамени Дракона, только поменьше, помельче, парят в горячем воздухе и вгрызаются Ранду под кожу. Еще Эгвейн снилось, как Ранд спускается в громадную пещеру в черной горе, под сводами подземелья мерцают красноватые отблески огромного огня, полыхающего где-то внизу. Это сновидение прервалось другим, в нем Ранд противостоял Шончан.
Но последний сон не так тревожил Эгвейн, как другие. Именно в тех, других снах она чувствовала какую-то важную тайну. Когда Эгвейн могла доверять Анайе – прежде, когда ещё не сомневалась в ней, не покинула Башню и не уверилась в действительном существовании Черных Айя, девушка понемногу и осторожно расспрашивала Айз Седай. Но задавала Эгвейн свои вопросы крайне осмотрительно, и Анайя не заподозрила в пытливости девушки ничего особенного: схожее любопытство Эгвейн выказывала и к другим темам. Но девушка выведала, что сны Сновидицы о та'верен почти всегда были важны и значимы и чем больше влиял на мир та'верен, тем чаще "почти всегда" превращалось в "постоянно".
Но Мэт и Перрин тоже были та'верен, и их также Эгвейн видела в своих снах. То были странные сны, понимать их было ещё труднее, чем сны о Ранде. Например, Перрина она видела то с соколом на плече, то с ястребом. При этом самка ястреба держала ремешок в своих когтях – Эгвейн была почему-то уверена, что прилетевшие в ее сон птицы были самками, – и пыталась обвить ремешок вокруг шеи Перрина. Вспоминая об этом виденье, Эгвейн содрогнулась. Ей вовсе не нравились сны, в которых появлялись привязи и ошейники. А как понимать другое сновидение? В нем Эгвейн видела Перрина – подумать только, с бородой! – который вел за собою огромную стаю волков, которая растянулась насколько хватало глаз. Сновидения же о Мэте были ещё отвратительней. Мэт кладет на чашечку весов свой левый глаз. Или же Мэт, повешенный на суку, петля туго стянула шею. Еще она видела сон, в котором ей снились Мэт и Шончан, и тот сон ей хотелось забыть, как самый жуткий кошмар. Да, такой сон может оказаться всего лишь кошмаром, ничем другим он быть не должен! Как и тот сон, в котором Мэт говорил на Древнем Наречии, и причиной этого сна было, вероятно, то, что Эгвейн услышала во время Исцеления Мэта.
Она вздохнула, и вздох ее превратился в ещё один подавленный зевок.
После завтрака Эгвейн и ее подруги отправились в комнату Мэта, желая его проведать, но Мэта там уже не было.
Может быть, он уже настолько поправился, что побежал на танцы. О Свет! Теперь, наверное, во сне я увижу, как он танцует с Шончан! Но Эгвейн тут же приструнила себя очень решительно: Хватит, достаточно мне этих сновидений! Сейчас не время. О смысле снов буду размышлять, когда отдохну. Я так устала… И она принялась раздумывать о своей работе на кухне: обед уже близился, а потом нужно будет готовить ужин и завтрак на следующий день. Горшки, чистка, выскабливание котлов – ежедневно, до бесконечности. О, если бы я научилась никогда не уставать!
Чуть повернувшись на кровати, Эгвейн снова взглянула на подруг. Илэйн все так же не сводила глаз с читаемого ею списка. Найнив расхаживала по комнате немного медленнее. Но она в любой момент может вновь заговорить о главном. В любой миг. Найнив остановилась, глядя на Илэйн.
– Отложи списки подальше, – сказала она. – Их мы читали двадцать раз, но не нашли в них ни единого слова, что могло бы нам помочь. Верин подсунула нам какую-то чепуху! Сейчас вопрос о том, отдала ли она нам все, что имела, или же подсунула эту ерунду нарочно.
Как я и предполагала. Пройдет полчасика, и она снова заговорит о том же самом. Эгвейн хмуро осмотрела свои руки и обрадовалась тому, что ее усталые глаза не могли их видеть ясно. Кольцо Великого Змея выглядело совершенно неуместно на ее руке, распаренной горячей мыльной водой, а кожа на пальцах потрескалась и погрубела.
– Но знание этих имен может нам пригодиться, – проговорила Илэйн, продолжая читать список. – И знать, как они выглядят, тоже небесполезно.
– Ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду! – раздраженно отрезала Найнив.
Эгвейн вздохнула и опустила усталую голову на свои сложенные руки. Утром, когда она выходила из кабинета Шириам, на небе ещё не проглянуло ни лучика солнца. Найнив ожидала в холодном и темном коридоре с горящей свечой в руке. Лицо ее Эгвейн разглядеть не успела, но почувствовала: Найнив готова грызть камни. Причем Найнив знала: даже сгрызи она все камни, что есть в мире, сие деяние ничуть не изменит того, что произойдет в следующие несколько минут. Потому-то и овладело Найнив раздражение. Когда дело касается ее самолюбия, она становится столь же чувствительной, как мужчины с их гордостью! Но мы-то с Илэйн тут ни при чем, незачем на нас зло вымещать! О Свет, если выносить все повороты нашей судьбы может даже Илэйн, Найнив тем более они должны быть по силам. Она ведь уже давно не Мудрая деревни!..
Илэйн будто и не замечала, в сколь возбужденном состоянии находится Найнив, она лишь хмурилась глубокомысленно.
– Лиандрин была среди них единственной из Красных, – проговорила она. – Другие Айя потеряли по две каждая.
– О, лучше ничего не говори, дитя мое! – заметила Найнив.
Илэйн подняла левую руку, пошевелила пальцем, демонстрируя подруге кольцо Великого Змея, многозначительно посмотрела на Найнив и продолжала:
– И нет среди них двух, родившихся в одном городе. И не больше двух – родом из одной и той же страны. Алико Нагойин была самой молодой среди них, она всего лишь на четыре года старше меня и Эгвейн. А Джойя Байир по возрасту годилась бы нам в бабушки.
Эгвейн не понравилось, что одну из Черных Айя зовут так же, как и ее дочь. Глупышка! Люди часто имеют одинаковые имена, а у тебя никогда и не было дочери. Всё, что ты видела там, за гранью, было невзаправду!
– О чем это нам говорит? – Голос у Найнив был чересчур спокойный. Она, видимо, готова была взорваться, будто целый фургон фейерверков. – Какие тайны ты вдруг разгадала, Илэйн? Наверное, те, которых я не заметила. Да, я становлюсь уже слепой, совсем постарела!
– О чём говорит? О том, что все сработано у них слишком аккуратно, – отвечала ей Илэйн спокойно. – Какова случайность, что тринадцать этих женщин выбраны исключительно потому, что они и раньше были Приспешниками Тьмы? Все было устроено крайне продуманно. Случайно ли вышло так, что они всех возрастов, родом из разных стран, принадлежат к различным Айя? Почему бы не оказаться трём Красным? Или почему бы четырем не быть уроженкам Кайриэна? Да и просто – двум одинаковых лет? Если всё – случайно, то почему делу не обстоять именно так? Значит, было из кого выбирать, существовал некий план, иначе такой выбор сделать наудачу – вещь невероятная. Значит, в Башне ещё есть Чёрные Айя или где-то в другом месте, нам неизвестном. Вот что все это значит.