Все это связано с событиями, которые он предвидел, когда глядел на пламя жертвенного костра - с тем, что мы все-таки доберемся до этого Эобаза, но не нынче же ночью. Если мы дождемся зари, говорит Эгесистрат, можно будет поискать другой выход из пещеры. Я-то хотел выйти через известный ход в пещеру и лучше ночью - в сущности, это единственное подходящее время. Может быть, мне не следовало с ним соглашаться, хотя, по его словам, в глубь пещеры тянет сквозняком. Я и сам вижу, как туда сносит дым от костра.
Я только что перечитал написанное прежде, до возвращения Эгесистрата, и вижу, что кое-что пропустил, так что это следует записать, пока я не забыл. После жертвоприношения Ио опять спросила Эгесистрата о том предсказании весеннего оракула царю Котису.
- Полагаю, тебя удовлетворит только полное толкование каждой строки пророчества? - сказал он ей. - Что ж, очень хорошо. Я попытаюсь это сделать. Но ты должна понять, что у царя есть свой мудрец, который, изучив куда больше пророчеств этого оракула, чем я, понимает его гораздо лучше.
Итак, первая строка: "Сильным - несчастьем грозит гнев богов и проклятье". Тут единственный вопрос - какие "сильные" и какие "боги" имеются в виду? Довольно обычная практика - оракулы любят задавать такие вот загадки в первом же предложении, а отгадки - в последнем. По-моему, под "сильными" подразумеваются цари, упоминаемые в последней строке. Тебе это понятно?
Ио кивнула, и мы с чернокожим вслед за нею.
- Упоминаются в пророчестве и, по крайней мере, три бога, хотя могло быть и больше. Тут я уверен: "Воинства бог" - это Арес, бог войны; Бендис - фракийское имя Охотницы; а "солнце" - это ее брат-близнец. Всего трое.
Теперь вторая строка: "Гончие взвоют, и вороны в небо взовьются". Вороны в небе - знак того, что многие погибнут; ведь вороны питаются падалью и всегда летают над полем битвы. Вопрос в том, не относится ли слово "гончие" к многоголовому псу Церберу, который охраняет главный вход в Царство мертвых? Но поскольку Бендис названа открыто, я полагаю, что имеются в виду просто гончие псы. Если я прав, то эта строка означает, что будет погоня, во время которой многие погибнут.
- А что означает строка, где упоминается устремившийся в битву ребенок? - спросила Ио.
- Потерпи, - отвечал Эгесистрат. - Скоро и до нее доберемся. Итак, следующая строка гласит: "Ринутся с неба голубки, как соколы когти наставив". Я считаю, что здесь могут быть два толкования: первое и, несомненно, более очевидное, заключается в том, что нормальный, естественный ход вещей в природе будет прерван, остановлен; случится чудо. Ведь голубки не бросаются на добычу подобно соколам. И волы, вопреки тому, что говорится в следующей строке, - одни из самых мирных животных на свете. Но по-моему, здесь вложен иной смысл: видимо, в бой вступят некие конкретные люди или группы людей, от которых трудно было бы ожидать проявления воинственности. Голубки, конечно же, еще и священные птицы Богини любви, а если они фигурируют в пророчестве, то чаще всего олицетворяют красивую молодую женщину - вспомните, когда мы приносили жертву в роще Итиса, я говорил вам о двух женщинах царского рода, которых боги превратили в подобных птиц. Волы, упомянутые в следующей строке, это, видимо, крестьяне, хотя в этой стране, как и в нашей, крестьян трудно назвать людьми мирными, ибо они часто сопровождают своих хозяев в набегах и военных походах.
- А следующая строка как раз та, о которой спрашивала Ио, - сказал я. "В битву дитя устремится верхом, за ним девы с оружьем".
- Правильно. Латро, у тебя вообще-то прекрасная память, когда она действует! Да, следующая строка звучит именно так, но, к сожалению, я здесь многого сказать не могу. "Дитя", по всей видимости, означает Бога любви (*32), сына Великой богини; но, поскольку он обычно вооружен и скорее летает, чем ездит верхом, у меня нет уверенности в таком толковании. Мысль об Охотнице мне тоже представляется маловероятной сразу став взрослой женщиной, она осталась в некоторых отношениях ребенком; правда, она часто ездит верхом, особенно здесь, во Фракии. Но она тоже всегда вооружена, так что подобное толкование вряд ли верно. Более того. Охотница названа по имени в следующей строке: "Вот когда Бендис захочет замедлить ход солнца". Она, стало быть, попытается это сделать, когда "в битву дитя устремится", так что вряд ли слово "дитя" относится к ней. Что же хотел сказать оракул, говоря, что она так поступит? Я бы предположил, что "дитя" - это некто, кого мы не знаем; возможно, некий царевич из этой или соседней страны.
"Девы" - это, по всей вероятности, те, кто в предыдущей строке именуется "голубками"; в таком случае, эти две строки про "голубок" и "дев" составляют еще одну загадку и ее разгадку. Если "дитя" - это и в самом деле Охотница, тогда "девы", которые, согласно предсказанию оракула, тоже отправятся на войну, вполне могут быть ее свитой. Однако вам троим уже, наверное, пришло в голову и куда более вероятное толкование, я вижу это по вашим лицам.
Чернокожий выразительно ткнул пальцем в сторону амазонок; мы с Ио просто назвали их.
Эгесистрат подтвердил правильность нашей догадки:
- Мы можем почти с полной уверенностью утверждать, что именно таким было толкование, к которому пришли царь Котис и его советник. Посудите сами: царь получил предсказание весной, то есть почти год назад, и в нем содержался прямой намек на то, что он и сам может погибнуть: "несчастьем грозит гнев богов... прольется и царская кровь". А летом огромное войско Великого Царя, отступая, потоками крови залило всю Апсинфию. Так, может, это именно то, о чем предупреждал оракул? Но Великий Царь не был даже ранен! Да и пророчество было дано оракулом Орфея Котису, а не Ксерксу. Теперь далее. К концу года в стране появились женщины-воительницы, о которых здесь, вероятно, раньше и не слыхали. Из того, что нам сообщил Клетон, мы можем с уверенностью предположить, что первый отряд фракийцев, с которым мы столкнулись, был прекрасно осведомлен об этом пророчестве. Они напали на нас, однако и сами были атакованы вооруженными девами; поэтому второй отряд согласился заключить с нами перемирие и проводить нас в Кобрис. Латро, представь, что ты царь Котис; что бы ты предпринял дальше?
- Приехал бы сюда, надо полагать, - отвечал я. - Чтобы самому увидеть дев-воительниц.
- Но это же очень рискованно, - заметил Эгесистрат. - И раз я твой советник в подобных вопросах, мой долг предупредить тебя, что предсказанные события могут и не свершиться, пока ты сам не увидишь одно или даже все предзнаменования. Но если ты - точнее, царь Котис - поступишь так, как собираешься, это может привести как раз к тому, чего ты опасаешься.
Я кивнул:
- Кажется, я понял. И что же ты мне посоветуешь, господин мой Эгесистрат?
- Первое: пошли трех доверенных людей проверить, действительно ли это девы-воительницы, как говорил оракул Орфея. Второе: разоружи их. Если ты попытаешься просто их уничтожить, они, несомненно, будут драться, и это сопротивление вполне может привести к той войне, о которой говорится в пророчестве. А если отнять у них оружие и коней, они уже не смогут "в битву устремиться".
- Погодите! - закричала Ио. - Я знаю! Ведь он и послал их - помните? Помните троих благородных фракийцев, на которых было столько золота? Он хотел, чтобы мы отдали ему наше оружие и коней, и дал нам время до завтрашнего утра. Хотя вы с Латро утверждаете, что на самом деле он собирается напасть на нас нынче ночью.
- Да, боюсь, именно так он и поступит, - вздохнул Эгесистрат. - И Клетон, и боги предупредили нас; мы можем быть вполне уверены в этом. И хоть мы и не заявили ему напрямую, что не сдадим ни коней, ни оружия, мы просто старались выиграть время, и он это прекрасно понимает. И теперь хочет взять быка за рога, если сможет, конечно. Царя, разумеется, тоже можно ранить, но вдруг это окажется легкая рана? Да оракул мог вполне иметь в виду и другого царя, не Котиса. Или просто ошибиться в своих предсказаниях; Светлый бог, согласно всеобщему мнению, частенько действует наперекор предсказаниям Орфея, и, как мы с вами уже сами убедились, он несомненно в этом замешан и противодействует своей сестре (*33).
Ио даже подскочила от возбуждения:
- Так вот, значит, почему Котис перенес день принесения в жертву Эобаза? Хотел заручиться поддержкой Бога войны?
- Именно так. Теперь давайте рассмотрим четыре последние строчки:
Вот когда Бендис захочет замедлить ход солнца.
Только напрасно; стремительно львы понесутся!
Воинства бог все на битву подвигнет народы;
В битве кровавой прольется и царская кровь без сомненья!
- О Бендис и о солнце мы уже говорили. Я бы предположил, что "львы" это стратеги или, может быть, просто могучие воины. Бог воинства - это, конечно же, Арес, или Плейстор, как его здесь называют. Ну, хорошо. Арес посылает людей на битву, но кто-то, надо полагать, эту битву выиграет? Может быть, сам Котис? Следовательно, ему нужно непременно добиться расположения Плейстора; к счастью, для этого есть вполне подходящая жертва. Итак, Котис сперва уничтожит дев-воительниц (если сможет!), а затем отправится просить помощи и защиты у Плейстора.
Вот что рассказал нам тогда Эгесистрат; возможно, он говорил и что-то еще, я уже не помню. Однако, вновь заговорив со мной в храме, когда мы остались наедине, он воспользовался языком, на котором я пишу свой дневник, чтобы никто из врагов нас не подслушал. И здесь, в храме, он предупредил меня об одной чрезвычайно важной вещи.
- Ты, конечно, уже не помнишь нашего разговора с Охотницей, - сказал он. - Не перечитывал ли ты запись о нем сегодня?
- Нет, - ответил я, - не перечитывал. Меня это сейчас совершенно не занимает. Ты, оказывается, говоришь на моем языке - скажи же, где находится моя родная страна?
Эгесистрат только головой покачал:
- Я бы непременно сказал тебе, если б мог. Но, увы, я этого не знаю. Если мы переживем эту ночь, я могу спросить у богов.
- Как же так - ты знаешь мой язык, но не знаешь, где на нем говорят?
Эгесистрат подсел поближе; тогда мы еще не начали обсуждать с ним, как мне добраться до храма.
- Да уж такой я, какой есть. Ты слыхал о Мегисте?
Имя это ни о чем мне не говорило.
- Он был прорицателем царя Спарты Леонида и погиб вместе с ним. У него был дивный дар - он понимал язык всех птиц и зверей и благодаря этому мог узнавать множество самых невероятных вещей, хотя, как он сам мне говорил однажды, большинству зверей и всем птицам нет никакого дела до людей.
- А может кто-то из птиц сказать мне, где мой дом? - спросил я.
- Сомневаюсь. Так или иначе, сам-то я, хоть и разговариваю порой с богами, птичьего языка не знаю. Впрочем, и у меня тоже есть особый дар - я понимаю любого человека, с которым встречаюсь. Не могу объяснить, как это происходит. Мардоний, например, не раз спрашивал меня об этом, но я в ответ мог только удивляться, почему он сам так не может. Возможно также, что я вообще никогда не учился говорить, как все остальные дети, а сразу заговорил на своем родном языке, как взрослый.
Мне показалось, что в этот момент мной опять овладевает желание схватиться за меч.
- Видно, такова воля богов, - сказал я обреченно. - И я никогда не найду свой дом.
- Если и в самом деле такова их воля, тебе остается только смириться, согласился Эгесистрат. - А теперь не хочешь ли перечесть, что говорила Охотница?
Я отрицательно мотнул головой.
- Хорошо, я сам тебе перескажу. Она обещала, что ты вернешься к своим друзьям. Я не говорил об этом раньше, потому что твоя рабыня вечно подслушивает. Советую тебе все-таки перечесть эту часть своих записей, а также то, что ты сегодня зачитывал вслух на языке эллинов.
Ну вот, теперь мне нужно описать наш бой. Луна едва взошла, когда мы услыхали крик чернокожего и тут же прорвали цепь стражников. Иппофода бросилась вперед со своими амазонками; они мчались слева от меня. Эгесистрат скакал справа. Перед нами возникли двое фракийских всадников, зазвенели луки амазонок, и я, наверное, всегда буду помнить свист стрел и то, как кости упавших фракийцев затрещали под копытами наших коней.
Царь уже положил руку на рукоять меча, но выхватить его так и не успел: я налетел на него, обхватил его рукой и выдернул из седла. Какой-то фракиец бросился на меня - я помню, как блеснул наконечник его копья в лунном свете, - но я развернул коня так, чтобы тело царя прикрывало меня от удара, и фракиец промчался мимо, тут же подняв оружие. Царь был очень силен и сумел высвободить одну руку; когда он ударил меня в лицо, мне показалось, что все звезды упали с небес и вонзились мне в глаза; но я тут же схватил его за горло и душил, пока он не перестал сопротивляться.