'О, наслажденье скользить по краю,
Замрите, ангелы, смотрите, я играю,
Моих грехов разбор оставьте до поры,
Вы оцените красоту игры'.
Он сидел возле старого сруба, прямо на не остывшей еще после жаркого лета земле. Сидел, закрыв глаза и опираясь спиной на объект 'И-4', как огражденный родник обозначался на набросанной мне впопыхах схеме, почти сливаясь с очарованием осени. При этом явно желая быть замеченным. Но, привычка — пуще неволи. Навыки, вколоченные в подсознание вражескими снайперами, как известно: не пропьешь. Он и не пропил. Прапорщик Шведир погиб совершенно трезвый. Из-за чужой оплошности. Впрочем, ту растяжку и он бы не заметил.
Короче, если б у бабки выросли… усы, стала б бабка дедом. Это только в моих похождениях в жизни появилось сослагательное наклонение, а в том мире все случалось без вариантов. Растяжку не заметили, Швед мертв, я — жив. Пока. А сейчас он сидит передо мной, и по обыкновению жует травинку. Как говорится: жизнь полна неожиданностей. Или это опять проявились мои бонусные возможности?
— Чего завис? — жизнерадостно улыбнулся рекомый покойник. — Подходи ближе, не боись. Я не заразный…
— И тебе не кашлять, — пробормотал я не слишком внятно, но хоть с шага не сбился. А то уж совсем неудобно получилось бы.
— Думаешь, я твой глюк? — еще шире улыбнулся Швед.
Не выдержав такой оживленной артикуляции, травинка выпала у него изо рта, тем самым разорвав кокон наваждения. Плевать, я не прокурор, чтоб выяснять: что, откуда и почему? Как сказал, не помню кто, если что-то выглядит, пахнет и на вкус не отличается от колбасы — значит, это и есть колбаса. Сравнение далеко не этичное и ни разу не политкоректно, но именно в эту минуту мне, вспомнилась именно колбаса, которую Мыколе Шведиру к большим религиозным праздникам присылали из родной деревни. Сырокопченую, начиненную крупнорублеными кусками свинины, почти без специй, но с запредельным количеством чеснока. О ее наличие в посылке заблаговременно узнавал весь личный состав, находящийся в подветренном секторе с расстояния в пару километров.
— Думать положено тому, кто звездочки на плечах рисует, а наше дело строевым шагать.
— Ага, — хохотнул Николай. — Ты мне еще напой: 'Выше ногу папуасы, Кордашу нужны лампасы, а Хоме три звезды, остальное до…'
Потом пружинно вскочил и… протянул открытую ладонь.
— Здоров будь, Рак.
— Да пошел ты… — проворчал я в ответ, шагнул навстречу и со всей силы сжал товарища в объятиях. Аж хрустнуло. На ветку наступил, наверно…
— Живой, чертушка…
— Как тебе сказать, — Швед не отстранился, но и значительных усилий в процессе обнимания не приложил. — Помнишь, куда меня? — он демонстративно задрал подбородок.
Да, ничего не скажешь. Распоротое осколком горло, чисто теоретически, можно зашить. Но чтоб даже шрама не осталось? Так не бывает.
'Бывает, бывает!..'
— Ну и каков твой приговор?
Швед перетек чуть назад. Собственно, я и не удерживал уже, сосредоточившись на чистой, даже без царапин от бритья, шее товарища.
— Знаешь, Мыкола, — я был искренен, как на исповеди. — А мне это совершенно по бейцам. Главное, что ты — вот. Здесь, рядом… — и потянул через шею, висячую на ремешке флягу с крепким медом. — Дернем, за встречу?
— Легко… Чтоб наша доля нас не чуралась…
Швед принял посудину, ловко выдернул чоп* (*пробка) и с наслаждением направил струю горилки прямо в глотку. Только забулькало…
— Ух, хорош напиток!.. — довольно отер губы и передал фляжку мне.
— Чтоб лучше в мире жилось… — закончил я любимый тост прапорщика и уверенно допил остаток более чем полутора литровой емкости.
Перевел дыхание и вернулся к более прозаической, но по степени важности, далеко не последней теме разговора.
— Ты тут именно меня дожидаешься, или мы случайно на одной тропинке оказались?
— Не умничай, Влад. Меня же убили, а не контузили… — он нагнулся и сорвал очередную травинку. — Случайно… Это тебе, городскому, все зеленое — зелено. А я такого у нас не видел. Так что вряд ли на этой планете, кроме нас с тобой еще земляне найдутся.
— Вот только не надо, Мыкола, из себя смесь Лиденброка с Паганелем изображать. Я и так знаю, что хитрее хохла зверя нет. Колись по-доброму: кто и с какой целью тебя в засаду поставил?
— Чуть что, так сразу хохол… — ухмыльнулся прапорщик. — А евреи на что? Но, ты прав. Я здесь, чтоб держать и не пущать. А также возвращать обратно заблудших…
'Бабушка, ты сюда не ходи, ты туда ходи… — насмешливо подсуетилась память. — А то снег — башка попадет, совсем мертвый будешь…'
— Интересно девки пляшут. Это что ж там такое заныкано, что они… — я неопределенно покрутил головой, — сволочи, так подсуетились. Аж тебя в охранение выставили?
— Ну, так, разве кто-то другой тебя шального остановит?
— И обратно ты прав, Швед, — кивнул я. — Но на этот раз, остановить меня, и тебе не удастся.
— Уверен?
— Как в рассвете… Слишком многие концы там завязаны… Так что, извини, брат. В фильмах обычно прибавляют: 'ничего личного', но тут другой расклад.
— Влад, — прапорщик понизил голос, как бы невзначай передвигая руку на ремне автомата. — Я не пугаю, но Устав караульной службы ты не хуже меня знаешь.
— Первый в голову, второй в воздух? — я посмотрел в лицо Николаю и увидел там не только досаду и обиду, но и решимость. — Неужто стрельнешь? Не верю.
— Правильно делаешь, — Швед снял автомат и прислонил его к срубу. — Но задержание я проведу.
'Бить буду сильно, но аккуратно'.
— Очнись, Мыкола, — я отступил на шаг, разрывая дистанцию. — Это ж когда ты у меня хоть один спарринг выигрывал?
— А вот и проверим, заодно, — проворчал Швед, не позволяя мне уйти в отрыв. — Ты это или кто другой в твоем обличии по миру шастает?.. — и тут же показал, что бросится мне в ноги. А потом продолжил движение…
Меч в рукопашной схватке, явно лишняя деталь гардероба. Чуть-чуть сковал движение, но именно этой доли секунды мне не хватило для сустепа* (термин из бокса, 'шаг в сторону'), зато оказалось вполне достаточно, чтоб пальцы прапорщика дотянулись до моих штанин. Те самые пальцы, которыми не слишком проворный Мыкола без особых усилий плющил автоматные гильзы. И борьба перешла в партер…
Минут через пять усердной возни, в мой разум закралось некое подозрение, которое продолжало только крепнуть с каждым новым приемом, проводимым Шведом. Он совершенно ничего не делал для получения преимущества, тратя силы исключительно для сохранения статус-кво.
— Этак мы и до скончания веков обжиматься будем… — пробормотал я, высвобождая голову из очередного неплотного, но вязкого захвата. — Ты, Мыкола, часом ориентацию не сменил?
— И не мечтай… — прохрипел он, отжимая мой локоть.
— Так, может, поговорим?
— Почему нет?
Мы отползли друг от друга примерно на полметра и разлеглись, глядя в небо.
— Кто первый начнет?
- 'Хочэтэ соби сыдить, а я нэ пойиду, хоч посыджу я за вас, а вы йидьте диду', - процитировал кого-то из украинских писателей* (*Степан Руданский 'Вір не вір, а не кажи брешеш') Николай. — Лично я никуда не тороплюсь. Мне вменялось твое задержание на данном рубеже. А борьбой, стрельбой или разговорами — без разницы. Так шо сам решай, кому первому. Заодно, определись: исповедоваться будем, или дезу гнать?
— Да, не зря говорят, что когда появились хохлы, отец хитрости Люцифер с горя запил. Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. Только прежде чем начать рассказ, хотелось бы узнать: насколько легитимно твое присутствие. Не исчезнешь ли ты в процессе беседы? — а сам подумал: 'Врать точно не имеет смысла, но и душу выворачивать на трезвую голову, проблематично'.
— Вроде, не должен, — отозвался Швед. — Я же на посту. И пока никто меня с него не снимал.
— А ставил кто?
— Интересный вопрос… Ладно, слушай. Короче, после взрыва очнулся я как бы в степи. На горизонте что-то вроде кремля белеет. Но мне только общие очертания стен и башен видны. И ворота…, как в лупу. Все в перспективе, а сами ворота скачкообразно увеличены. Степь испещрена дорогами, которые к ним ведут. А по дорогам тем, бесконечные вереницы людей, в одной из которых и я сам неторопливо продвигаюсь.
— Жуть…
— Не, — возразил Николай. — Тихо, благостно… Жаворонки, опять-таки. И тут подходит ко мне некий господин в сопровождение девицы. Прямо скажем: нерядовая девочка. Я как в пазуху ее уставился, так ничего больше и не зафиксировал. Вот сейчас пытаюсь вспомнить облик того господина, а только эти белоснежные полушария и вижу. Типа, Анечка Семенович в своей лучшей форме…
— Не напрягайся… — я вспомнил цыганку на автовокзале. — Мне есть с чем сравнить. Рассказывай дальше.
— Дальше? — переспросил Швед, которому, судя по интонации, опять явилось мимолетное виденье. — Ах, да. Так вот, этот самый господин и спрашивает: 'Не скучно тебе здесь, воин?'. Я говорю: 'А что, есть варианты?'.
'Ну да, — усмехнулся я. — Нашел того, кто на вопросы отвечает сходу'
— Господин засмеялся и говорит: 'Есть… Можешь, здесь остаться, а можешь — в нормальном мире на посту постоять и с другом пообщаться. На то время, пока очередь на рассмотр твоего дела не подойдет'. 'Так на посту, или — пообщаться?' — уточняю. А он опять смеется: 'Сам разберешься. Главное, чтоб твой товарищ дальше тебя не прошел. Ну, так что, согласен?'. Я и кивнул. А чего? Все какое-то разнообразие напоследок.
— Ну, а зачем и почему ты должен меня 'держать и не пущать' не объяснили?
— Веришь, Влад, объяснил и очень внятно, но я… запамятовал.
— Семенович?
— Она, — вздохнул прапорщик. — Справна дивчина…
— Ну, и ладно… В таком случае, как говаривал Ильич: мы пойдем другим путем.
'Влад, — отозвался что-то давно притихший Эммануил. — Если ты хочешь, то мы можем задержать твоего друга здесь подольше'.
'Конечно, хочу! Ты еще спрашиваешь?! Единственный по-настоящему близкий мне человек в этом мире! Но как?'
'Подселим к нему Владислава Твердилыча. И тот, кто отправил сюда тело с одним сознанием, не сможет выдернуть его обратно, пока не изгонит второе. Ну, а за этим я пригляжу. Только для этого мне нужно согласие Николая'
'Решим. Эх, жаль мед закончился. Нам бы со Шведом сейчас по глоточку. Многое куда проще стало бы'.
'Обижаешь, — усмехнулся мысленно vip-дух. — Погляди там, сзади за колодезным срубом… Думаю, вам понравится'
'Подожди, но ты говорил, что прямое вмешательство не…'
'А где ты его увидел? Товарища твоего иные силы сюда направили. Я только подобрал, то что, в самом прямом смысле, у дороги валялось. Да и прочее из того же разряда. Так что давай, займись подготовкой своего друга к подселению. Очередь к Райским вратам, хоть и длинная, но не бесконечная…'
* * *
— Интересная история, — кивнул я сосредоточенно. — Думаю, что моя эпопея тебе тоже понравится. Только ответь мне сначала на один вопрос.
— Да хоть на десять, — пожал плечами прапорщик. — Если буду знать: что.
— Видишь ли, Коля. Так складываются обстоятельства: что если ты не станешь возражать против некоторого вмешательства в свою личность, то имеется солидный шанс задержать тебя здесь гораздо дольше, чем на это рассчитывали даже те, кто тебя сюда отправил.
Швед молчал.
Минуту, вторую, третью…
— Ну, что скажешь? Ответь хоть что-нибудь. Не молчи, — не выдержал я затянувшейся паузы.
— А ты, шо — уже спросил? — захлопал глазами Мыкола. — Извини, я наверно, задумался и не расслышал. Не обижайся, Влад, спроси еще раз.
Икнув, сдерживая неуместный сейчас смех, я изложил тему предельно просто.
— Если впустишь в свою голову на время еще одно сознание, то будешь жить еще очень долго. Пока не надоест. Согласен?
— Еще одного? — поскреб лоб Николай. — Да пусть себе. Что мне места жалко? Мы с братьями, бывало, втроем на одной кровати и под одной периной спали. А он не буйный? — спросил озабоченно.
— Вроде, нет, — усмехнулся я. — Меня не беспокоил.
— А не еврей?
— Ничего себе заявочка, — присвистнул я. — Коля, ты случайно не антисемит?
'Терпеть не могу расистов и негров', - не преминул съехидничать внутренний голос. Один из… Наверняка, мой собственный. Эммануил для таких шуточек слишком интеллигентен, а Владислав Твердилыч хотя и вполне подписался бы под расовую теорию, но живого негра точно, ни разу не видел. Впрочем, как и мертвого…
— Не, — отмахнулся тот. — Просто бабушка сказывала, что они сильно неряшливые. А я, ты же знаешь, терпеть ненавижу беспорядок.
Интересно, был ли в части хоть кто-то, кто об этом не знал.
— Нет, он сам воин. Из бывших легионеров, так что с дисциплиной знаком не понаслышке. Споетесь, я думаю.
— Тогда, согласен. Пусть в тесноте, лишь бы не в обиде…
— Вот и славно.
Я решил, что пришла пора ставить точку в подготовительной беседе и поднялся.
— Ты куда? — бдительно напрягся Швед.
— Да тут рядом, буквально за углом, — кивнул я на сруб.
— Я с тобой, — начал движение прапорщик.
— Донести поможешь, или только подержать? — я ухмыльнулся, умышленно облекая вопрос в скабрезную двузначность.
Швед гепнулся обратно.
— Ты только без глупостей, Влад… — попросил не слишком уверенно.
— Да не боись ты, Мыкола, — отмахнулся я. — Свалить в разгар такой задушевной беседы хуже, чем извинится и слезть с кровати на пике удовольствия. За такое не только бьют подсвечниками, но и сапогами пинают. Что я поц какой?.. — и тут же не удержался от удивленного возгласа. — Ну, ни фига ж себе фига!
— Гриб нашел? Или растяжку? — проявил понимание и заинтересованность прапорщик. — То не я…
— Амфору!
— Кого? — мгновенно вскочил на ноги тот.
Похоже, Швед не прикалывался. Я не стал переспрашивать, с чем столь неприязненным у хлопца из краснодарского села ассоциируется это вполне безобидное слово, а просто нагнулся, ухватился за ручки и с некоторым усилием выставил на сруб историческую посудину. По весу и на глаз — явно больше двух ведер.
— Вот…
— Ух, ты! — захлопал глазами Мыкола. — Никогда таких здоровенных глечиков* (укр. кувшинов) не видел… Красивый, — но врожденная хозяйственность тут же взяла верх над эстетическим воспитанием. — Полный?
— Судя по весу, под пробку.
— А чего в нем?
— Я тебе что рентген? — возмутился я, продолжая играть взятую на себя роль. — Иди сюда, поможешь дотащить до нашего достархана. Там и исследуем: чего в него набухали?.. Очень надеюсь, что не оливковое масло?
— Почему? — не въехал прапорщик. — Оно ж страшенно дорогущее?
— Да? И кому ты его продавать собрался? Гоблинам?
— Тьфу, — сплюнул Швед. — Совсем запамятовал. Никак не могу привыкнуть, что я уже… того…
— Не знаю причем здесь японский адмирал* (*Хэйхатиро Того, один из адмиралов Японского флота во время русско-японской войны 1904–1905 гг.), — притворно возмущенно повысил я голос. — Но если ты, япона мать, не соизволишь переставлять свои ходули шибче, то я могу и уронить находку. Амфора тяжелая, а бревно округлое и скользкое.
Такого безобразия с пусть временно, пусть случайно, но уже вверенным имуществом прапорщик допустить не мог.
Вовремя. Уж не знаю, кто там, наверху решил в очередной раз подшутить, но мои ноги вдруг поехали вперед, словно я стоял не на лесной почве, а на зимнем катке или в луже масла на бетоне. И — если б не проворство Николая, вполне возможно, что хлебать вино нам пришлось бы прямиком из сруба. Утешало только, что колодец был неглубокий и пересох давно. Но, хвала спецназу, в лице его достойных представителей — обошлось легким испугом и громким матом.
Эммануил не подвел. Чтоб понять это, хватило сколупнуть печать. Никакого намека на дрожжи, а только густой запах винограда и… знойного лета.
— Вино? — оживился Николай. — Или духи?
Второй вариант он предложил менее воодушевленно, но и не так чтоб сильно опечаленно. Заморский парфюм, конечно, не 'Шипр' и не 'Тройной', ну так и мы — не Ален Делон. Плавали, знаем. Однажды, после суток проведенных под проливным дождем в одном х\б, только благодаря бритвенным принадлежностям избежали воспаления легких, вовремя прогрев организм изнутри 'Огуречным лосьоном'.
Так что нас голыми руками не это самое, не смутишь, как и отсутствием мелкой посуды. Душа меру знает. Даже если определенно имеется некий излишек, этих самых душ, в одном отдельно взятом индивидууме. И тем более, когда вина так много.
— Если душевно ранен,
если с тобой беда.
Ты ведь пойдешь не в баню.
Ты же придешь сюда…
— Ой, чий то кинь стойить? Що била грывонька…
— Где? — я попытался тоже узреть упомянутого Николаем коня, но в обозримом пространстве, кроме нас двоих и лежащей на боку амфоры не было никаких посторонних объектов. — Ты чего, Коля? Откуда ж здесь лошадям взяться? В этой Мрачной Роще? В лесу заколдованном?..
— В заповедном лесу, где трепещут осины… — сменил тему Швед.
— Где с дубов-колдунов, опадает листва, — согласился я с товарищем. — Зайцы в полночь траву, на поляне косили…
— Щэ нэ йдэ… — наставительно покивал пальцем Николай и прилег рядом с амфорой, присосавшись к горлышку, как к титьке.
Какое-то время я добродушно глядел на него, но потом гены, унаследованные от деда, активного борца против индивидуализма, возмутились и со словами: 'Э-э! Хорош! Оставь и мне глоточек', - я провел насильственную рокировку, и сам занял место у горлышка.
Процесс подготовки объекта до нужной кондиции, достаточной для подселения сознания переходил в завершающую фазу.
* * *
— Хорошо, что мы отключились раньше, чем успели все вылакать… — исполненный радостного оптимизма голос Шведа вернул меня к реальности. Вообще-то, мог и подождать. Призванная в мой сон его воспоминаниями, Анечка как раз согласилась исполнить стриптиз, с вполне возможным продолжением банкета. По горизонтали, четыре буквы… Тем боле, утро после попойки не то событие, приход которого хочется ускорить. Хотя, если отбросить эмоции и вычленить суть, то не все так плохо…
Я открыл глаза и, стараясь не делать резких движений, сел. Перестраховщик вы, батенька. Кроме вполне понятного и ожидаемого сушняка, никаких отрицательных ощущений не наблюдалось. Голова казалась, легкой и вполне вменяемой. Да, выдержанное вино, не бакалейная бормотуха.
— Так там почти тридцать литров было. Скажи, тебе приходилось когда-нибудь присаживаться к столу, имея три ведра вина на двоих?
Швед призадумался.
— Не-а. С ведром самогона — было однажды. С канистрой пива — тоже, а вот вина больше трехлитровой банки зараз никогда не получалось. У нас его тоже делают, да бабы прячут.
Можно было продолжить эту занимательную тему, но поскольку в большой семье клювом не щелкают, а Николай именно в такой и рос, мне следовало поторопиться.
— Я понимаю, что инстинкт прапора могуч, но заповедь: делится с ближним своим, гораздо древнее.
Не отрываясь от амфоры, Швед что-то невнятно пробормотал. А потому мне, как и вчера, пришлось применить силу. Кстати, а вчера ли? Что-то я потерялся во времени. Неплохой довесок, к пространственному переносу.
Какая только чушь не лезет в похмельную голову. И совершенно правы были древние, утверждавшие 'In vino veritas'. Ну, вот — еще пара глотков и можно будет вслед за Гамлетом вскричать: 'На кой нам ляд сосуд, коль нет вина в сосуде?'
— Слышь, Николай, а ты вообще себя как чувствуешь? — вспомнил я причину, по которой, собственно, и затевалась пьянка.
— А что?
— Николай, я понимаю, что просто отвечать на поставленный вопрос, как бы ниже собственного достоинства. Но очень тебя прошу, не виляй.
— Да шо ты ко мне прицепился? — возмутился прапорщик. — Кто здесь со звездочками на погонах? Может мне еще смирно стать и по всей форме доложить?
'Горбатого и могила не исправит. Тем более что, 'концы поэтов отодвинулись на время'.
— Мы договаривались, что ты впустишь к себе чужое сознание? Не забыл?
— Так это когда было, — отмахнулся Швед. — Я думал: ты о чем-то другом спрашиваешь. А с Владом у нас полное взаимопонимание. Он хлопец правильный и субординацию понимает. Не то что некоторые… Кстати, а если нас теперь двое, то чтоб двойной разум задурманить, сколько выпить придется?
— Сейчас, размечтался, — пырхнул я, в отместку за субординацию. — В лучшем случае, полуторная норма. Это, если я в своем тезке не ошибся и у него мозги не из того же, положенного по штатному расписанию прапорщикам, облегченного полевого образца.
И пока Швед переваривал информацию, поспешил отвлечь его обходным маневром.
— А что у тебя из снаряжения имеется?
— Автомат, четыре снаряженных рожка, пригоршни две насыпом. Эфка* (граната Ф-1) и два 'яйца'. Штык-нож, баклага. — И все? — не поверил я Николаю, прекрасно зная его запасливость.
— Да я ж не в отпуск вещички собирал, — пожал плечами тот. — Ты же помнишь: мы тогда, по существу, прогуляться вышли, а не в рейд…
Но я упрямо продолжал смотреть ему чуть выше правой брови. Самый раздражающий взгляд. Вроде и в лицо человеку смотришь, а глазами не встречаешься. Вроде, как подозреваешь его в чем-то…
Швед тотчас заерзал на срубе, а потом хлопнул себя по лбу.
— Не, ну ты точно как моя матушка. Та пока все с отца не вытащит, нипочем не отстанет. Я и забыл, а теперь вспомнил. Две 'синеглазки*' (*шашки со слезоточивым газом, на основе хлорпикрина) в кармашке рюкзака. Они ж ничего не весят, я их и не выкладывал ни разу. Теперь точно все.
— Да, весь мир стоит на пути разоружения и за отказ от химического оружия, а прапорщик Шведир конвенцию не подписывал, — хохотнул я и запел.
— Медленно ракеты уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди.
И хотя Америку немного жаль, у Китая это впереди…
— Скатертью, скатертью хлорциан стелиться, — подхватил Николай. — И забирается под противогаз.
— Каждому, каждому в лучшее верится. Медленно падает ядерный фугас.
'Влад, что это за ужасная песня? — совершенно неожиданно возник в моем сознании голос Эммануила. Обычно молчаливый и скромный, сейчас он явно был не на шутку взволнован.
'Да так, обычная шуточная обработка детского стишка. А что?'
'Но ведь там погибнут многие миллионы. Как же можно шутить подобным? Неужели подобное возможно на самом деле? Это же ужасно'
'Видишь ли, — я попытался собраться с мыслями и объяснить максимально доступно. — Те, кто от кого зависит, начать ядерную войну или нет, прекрасно защищены и уверенны, что уж они-то уцелеют при любых раскладах. А остальные люди, от которых как раз ничего не зависит и именно им суждено погибнуть в первую очередь, чтоб не сойти с ума от ужаса, стали смеяться'.
'Но, почему смех. Разве молитва хуже?'
'Как тебе сказать, vip ты мой, чтоб не обидеть. За две тысячи лет победившего христианства, только в войнах погибло более ста миллионов. И не все они были грешниками… Вот и разочаровались внуки и правнуки, уцелевших в последней всемирной бойне в силе молитвы. Даже пословицу придумали: 'На Бога надейся, а сам не плошай'
'Но ведь это ужасно!'
'Ты-то чего разволновался? Этому миру до ядерного синтеза еще тысяча верст, да все лесом. А уж мы со Шведом, будь надежен, о реакции полураспада позабудем напрочь. Обещаю…'
И постарался подумать, как можно убедительнее, что оказалось довольно сложно проделать, на фоне распевшегося прапорщика.
— Над Берлином взрыва гриб качается. Под ногами плавится бетон.
А все что после Запада останется, мы погрузим в голубой вагон…
Скатертью, скатертью…
И все же часы — главнейшее изобретение человечества. Только научившись тыкать пальцем в циферблат и возить по листкам календаря, люди стали планировать свое будущее. Как я теперь все отчетливее понимаю, единственно с целью веселить богов. Выслушав мою историю, Швед призадумался. А думать Николай умел. Это только тем, кто не знал его достаточно близко, маска расчетливого и прижимистого хозяйчика, с удовольствием носимая прапорщиком, могла казаться истинным лицом Николая Шведира.
— Занятно, — пробормотал он чуть погодя. — И какова вводная?
— Ты сейчас, о чем?
— О твоих ближайших задачах и целях. Или ты хочешь сказать, что силы озаботившиеся тем, чтоб изъять тебя с нашего мира и перебросить сюда, сделали это шутки ради?
— И рад бы дать внятное объяснение, но, увы… — развел я руками. — Никто со мной на связь не выходил и пароль не спрашивал.
— Странно… — зачем же тогда весь этот, прошу прощения, спектакль? Во всем и всегда есть какой-то смысл. Пусть и неочевидный…
— Мыкола, а ты какую книжку в последнее время читал?
— Коричневую, — хмыкнул прапорщик. — Не передергивай. О законе сохранения энергии знаешь?
— Это в том смысле, что уходя, гасите свет? — сделал я еще одну попытку уйти от серьезного разговора. Инстинкт наверно. Очень уж нехорошая мыслишка высунула голову в конце туннеля.
— Можно и так, — не поддержал шутки Швед. — Лампочка, светящаяся в пустой комнате, отличный пример бессмыслия вообще, и пустой траты энергии в частности.
— Философ, блин… — мыслишка вылезла на означенный свет полностью, и призрачная дымка подозрения стала принимать достаточно понятные очертания. — Ты хочешь сказать, что если нет смысла в моем пребывании здесь, то он может быть — в моем небытии там?
— Вот уж действительно, заставь дурня молиться. Это ж надо до чего додумался!
— Нет, нет, все сходится… — вцепившись в новую идею, я стал раскручивать ее до упора. — Скажи, какой походный ордер нашей группы?
— Это что, тест? — удивился Швед, но ответил. — Мишка-сапер, потом ты, потом Князев, потом радист, потом я, потом…
— Вот! А теперь скажи, кому досталось бы все удовольствие, если бы в тот день, ты вдруг вперед меня не полез? Ну, что? Теперь понимаешь, на кого ловушка была поставлена?
— Да, — согласился Николай. — В целом сходится. Но и ты мне ответь? Какой будет твой фамилий? Ась? Не на 'П' случайно? А сам ты Влад, на самом деле не 'слав', а 'мир'. Увы. Так что диагноз прост: паранойя плюс мания величия. Но, к строевой — годен.
— Я серьезно.
— И я. Извини, Влад, но что такое в масштабах нашего мира ты, я, да хоть весь разведбат? И потом — даже если на минуточку согласиться — грохнуть куда проще, чем такой цирк устраивать.
— Так ведь не получилось… грохнуть, — резонно заметил я.
— Случайность. Или не тому поручили… — отмахнулся Николай. — Президентов бьют, как уток, а тут сержант какой-то, да еще в горячей точке. Вали, не хочу. Тут следует удивляться другому: почему ты еще жив, с таким счастьем?
— Тогда, — мне никак не хотелось прощаться с мыслью о своей значимости, пусть и с риском для жизни. — Может, потому меня и выдернули?
— Те же яйца, только в профиль, — хмыкнул Швед. — Паранойя, батенька, паранойя. И — мания… Хорош бронзоветь. Все равно памятник тебе не светит. Ни при жизни, ни после…
— Ты сказал: при жизни? — слово зацепилось за слово и потащило наружу очередное подозрение. — А ведь ты прав.
— Да, — согласился Николай. — А в чем?
— Насчет жизни. Вот мы прямо сейчас и проконсультируемся…
— Я не понял?
— Ничего сложного. Ты ведь погиб?
— Вне сомнений. Если только все эти видения у меня были не от наркоза. Но, нет, — мотнул головой Швед. — Шрамов ведь не осталось.
— Вот, вот, — продолжил я. — А меня, если припомнить подробно, при аварии сквозь лобовое стекло выбросило. Случай, вообще-то не факт, что смертельный. Но, чем черт не шутит? Или кто там у них всем этим дерьмом заправляет? Может, меня на Родине и похоронили давно, вот только в очереди в Рай постоять не успел. Сразу сюда замели…
'Эй, господин Эммануил, вопрос к вам, вообще-то?!'
'Да я понял. Ответ неоднозначен. Ведь в Мире и в самом деле все относительно. Где-то живешь, где-то уже нет, а в иных местах и не родился вовсе, пока…'
'Ну, обо всем мироздании помолчим. Меня конкретный вопрос интересует. И не делай вид, что не понял!'
'Ладно, не горячись. Если хочешь конкретики. То еще нет. А умрешь или как, от многого зависит. В том числе и от того, как здесь себя проявишь. Понятно излагаю?'
'Не слишком'.
'А, кажется, что я уже упоминал о неоднородности времени. Нет? Ну, хорошо, могу напомнить…'
'Не надо, помню я. Мне другое непонятно, это что — я в своем прошлом мире все еще падаю?'
'Глупости спрашиваешь. Ты же момент удара помнишь? А что произошло, отмотать обратно нельзя. Но сообщат ли об аварии вовремя, и поспеет скорая помощь на место, — тут возможны варианты. Кстати… — Эммануил на секунду замолчал, словно прислушиваясь к чему-то. — Пока сообщения не поступало… Такие вот пироги, Владислав. Так что не рекомендую рассиживаться, время не стоит на месте, даже если идет очень медленно'
* * *
— И каким будет твой положительный ответ?
Швед многозначительно хмыкнул, поглядел с сожалением на пустую амфору, глоток из которой мог отодвинуть неприятный миг принятия решения, а потом проворчал.
— Оно, конечно, надо бы идти, но вот еще что хотел спросить. Не с перепуга, а для понимания… — бывший прапорщик покосился на собирающиеся тучи. — Меня не вернут обратно, как не оправдавшего высокое доверие?
— Если верить Эммануилу, то не должны.
Сомнения Николая были вполне понятны. Не очень приятно, когда тебя выдергивают в разгар вечеринки.
— А верить можно?
— Нужно, Коля… — я придал своему голосу максимум уверенности. — И даже, необходимо. Как я понял, из полученных объяснений: твое перемещение сюда — волюнтаризм чистой воды, каких-то 'небесных' авантюристов не сильно высокого пошиба. Лишнего внимания к себе и своим делишкам они привлекать не захотят, а с подселенным в тебя вторым сознанием, переиграть ситуацию, втихую не смогут. А, даже, если б и захотели, то Эммануил им не по зубам. Я в их иерархиях не силен, но судя по замашкам — Эммануил либо сам очень крут, либо папенька у него с такими лампасами, что ты себе даже представить не можешь. Кстати, а что Твердилыч по этому вопросу может сказать? Уж он-то, всяко больше нас в курсе должен быть?
— Спрашивал, — вздохнул Швед. — Но при одном только упоминании об Эммануиле, мой легионер пытается вытянуться во фрунт и грымнуть сжатым кулаком по кирасе. Как я помню, такие почести отдавались только императору, нет?
— Или приближенным к нему лицам… Я бы даже сказал: ближайшим родственникам… Как говаривала девочка Алиса: 'все страньше и страньше…' Ох, не прост мой постоялец. Совсем не прост. Впрочем, у каждого свои заморочки, а мы, пока, воспользуемся халявным блатом. Ес?
— А почему мы у него прямо не спросим?
— Ну, ты даешь, Коля, — я даже засмеялся. — А то он нас сейчас не слышит, да? Типа, пошел на базу, вернусь после обеда?.. Раз не отзывается, значит не хочет.
— Скромный?
— Может и так. А может, просто не любит давать интервью. Чтоб не читать потом в газетах того, о чем и близко речи не было.
— Ладно, — Шведир задумчиво потер подбородок, видимо, вспомнил одну не столь давнюю историю с одной излишне бойкой репортершей. — Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Потом нагнулся и поднял с земли свой вещмешок.
— Тут у меня завалялось… А то я с автоматом, а ты — с ножичком. Не солидно, как-то.
— И что же там у тебя завалялось? — усмехнулся я.
Похоже, прапорщик — это даже не диагноз, это уже образ жизни.
— Да так, ничого особлывого* (*ничего особенного)…
Я едва сдержался, чтоб не заржать. Столь явно вспомнилась мне сцена из 'Места встречи' и послышалась реплика Жеглова о заначке. А когда Николай протянул мне ПМ, я все-таки улыбнулся.
— Понятное дело не АК, и даже не 'Стечкин' и всего две обоймы, но — хоть что-то, — неверно истолковал мою мимику Шведир.
— Нормально, нормально, — поспешил успокоить я товарища, с удовольствием ощущая в руке привычную тяжесть пистолета. — Огромное спасибо, Коля. Это я так, не бери в голову, нервное. Ну, что, брат, потопали?
— Если больше не наливают… — развел руками Николай, неодобрительно косясь на по-прежнему пустую амфору, — то не вижу препятствий. Кстати, а на довольствие меня поставят? Я требую нормального питания… Или спасение утопающих — дело рук самих голодающих?
— Ничего не могу сказать насчет пропитания, но нормальное фехтование обещаю, — переиначил я чуток ответ другого киношного героя, с труднопроизносимой гасконской фамилией. Уж больно схожей была ситуация. — Причем, в самом буквальном смысле. Автомат хорошо, но если суждено тебе задержаться тут не на денек-другой, а как обещают, на более длительный срок — то придется, Коля, и тебе мечом обзаводится. На всю жизнь пяти рожков не хватит. У тебя, какое отношение к колюще-рубящему оружию?
— Да так, начальные курсы для младшего комсостава.
— Ну, ничего, был бы фундамент и время. Стены сами возведем. Когда от этого зависит жизнь, человек склонен к ускоренному усвоению любых наук. По себе знаю. А, кроме того, память Влада Твердилыча, даст тебе такой объем умений, что его навыки только чуток шлифануть и усе — гвардейцы кардинала разбегутся в ужасе.
— Погоди, — не понял шутки Николай. — У нас тут мрачное средневековье, или уже просвещенное барокко?
— Гм, — я и сам завис на секунду, больше всего радуясь произнесенному Николаем слову 'нас'. Парень явно начинал адаптироваться. — Я тут пока в столицах не бывал. Все больше по провинциям как-то. Но все же на средневековье, причем раннее, жизнь тутошняя больше похожа. Во всяком случае, до пороха, даже в виде фейерверков, еще не дотумкали. Слава богу…
Голому собраться — только подпоясаться. Так и мы, пока перебрасывались умными фразами, заправили обмундирование, затянули пояса, привычно попрыгали. Дружно трижды сплюнули через левое плечо и все.
— Эх, путь дорожка фронтовая, не страшна нам бомбежка любая…
* * *
Была ли это уже Мрачная Роща, или мы все еще двигались по обычному лесу, я бы не смог ответить. Вроде ничего особенного, за последние полчаса в окружающем пейзаже не изменилось. Ориентируясь по солнцу и мху, мы просто держали нужное направление. По счастливому совпадению и лес в ту сторону был ухоженнее что ли? Во всяком случае, прорубаться сквозь чащу почти не приходилось. Притом, что левее и правее деревья с подлеском представляли сплошную стену. Взгляд и тот дальше, чем на десять шагов, сквозь живое кружево не протискивался.
Поскольку острый меч при марше сквозь лес более практичен, чем автомат, Николай замыкал группу, ну а мне, естественно, выпала честь первопроходимца. К счастью, по уже упомянутой причине, не слишком обременительная. Настолько, что если б не точность курса, можно было бы заподозрить самого себя в неосознанном избирании не кратчайшего, а самого легкого пути. И все же, моя паранойя беспокойно заворочалась. Слишком уж свободно мы двигались. Даже не запыхались, не вспотели. А в 'зеленке' так не бывает…
— Коля, а ну взгляни сюда. Мне это мерещится, или не совсем? Лес вроде как боится нас. И сам дорогу уступает.
Я потянулся мечом к толстой ветке, нависающей на уровне лица, поперек прохода между двумя грабами. И ветка, словно под порывом ветра, заметно качнулась вверх.
— Клево, — резюмировал Швед. — Как это ты? Магия?
— Чего? — я повернулся к товарищу. — Мыкола, я тебе что — волшебник Изумрудного города?
— А, ну да… Ты как тот, из 'Чародеев'. Помнишь — Гость с юга. Который в детстве даже сказок не читал.
— Погоди-ка, — я назидательно поднял указующий перст. — Молодец. Ты прям ходячий кладезь ума.
— Кто б сомневался…
— Потом медаль примерять будешь. Бери меч.
— Зачем?
— А вон, видишь кустарник колючий? Надо его остричь чуток. Справишься?
— А ты чего? — не торопился Швед принимать оружие.
— Отолью…
— А-а-а… Давай.
Николай взял меч и шагнул к терновому кусту. Тот, как я и ожидал, тут же прижал все торчащие ветки.
— Ух, ты! — восхитился Николай, беря меч в обе руки и внимательно рассматривая. — Здорово! Ценная вещица. О, а тут чего-то нацарапано…
— Да я видел, но пока переводчика не встречал.
'Свет рождается во мраке'
— Ага. Спасибо. Переводчик, оказывается, все время был рядом, это я просто не спрашивал. Эммануил говорит, что на клинке выгравировано девиз 'Свет рождается во тьме'.
— И что?
— А то, что никакая сила не может задержать свет, стремящийся во мрак…
Эти слова произнес стоящий почти перед нами столетний ясень. Во всяком случае, именно так мне показалось. Мы резво обернулись на голос, и Швед ненароком даже мечом в ту сторону ткнул. Хорошо, не достал. Сливаясь с древесным стволом, там стоял уже знакомый мне псеглавец Симаргл.
— О, а это еще что за чудо?
Николай был сама непосредственность.
— Псеглавец?! А я думал, что все это только бабушкины сказки.
— Вся жизнь человеческая одни только бабушкины сказки, — непонятно, но очевидно с глубоко заложенным философским смыслом, ответил Симаргл. — Здравствуй, Воин.
— И тебе не хворать…
На всякий случай я отобрал у товарища меч. Не то чтоб боялся, что прапорщик может ненароком порезаться, а самому так спокойнее. А то со всеми этими богами, титанами и прочими полуфабрикатами, и не поймешь — когда помощи ждать, а когда и подлянки.
— Ты откуда здесь?
— Мы ведь не договорили в прошлый раз, помнишь? А кольцо призыва ты почему-то использовать не захотел, — пожал плечами Симаргл. — Пришлось самому поторопиться… Пока ты дров не наломал.
— А так вы знакомы, — констатировал Шведир. — Тогда, ладно. Одним богом меньше, одним — больше. Сгодится до компании. Кажи: шо еще сделать надо, и чего нам за это будет?
— Хороший вопрос, — хмыкнул Симаргл. — Особенно в устах людей, добровольно идущих прямиком в Инферно.
'Спроси у трикстера его второе имя!'
Эммануил вроде посоветовал, но как-то уж чересчур требовательно.
— Добро, но прежде чем продолжим наш разговор, Симаргл, я бы хотел узнать твое второе имя.
— Вот, пример чистого, незамутненного разума, способного принимать мир таким, как он есть, не утруждаясь эмоциональной подоплекой, — псеглавец указал на Шведира, словно не расслышал моего вопроса.
— Да, Николай такой, — подтвердил я. — Он кроме Устава ничего ни читал.
— Почему не читал, — возразил Швед. — Толстого. 'Восемнадцатый год'…
- 'Хождение по мукам'? — уточнил я чуть удивленно. — Прямо скажем, Коля, не ожидал. Это как же тебя угораздило?
— Не, я только 'Восемнадцатый'. От первого тома только последняя страница осталась. Кстати, я эту строчку до сих пор помню. — Швед прикрыл глаза и процитировал: — 'Это был особняк знаменитой балерины, где сейчас находился главный штаб большевиков…'. А до третьей книги я не дошел. Через полгода командировка закончилась.
— Занимательная и весьма поучительная история, — кивнул я, впечатлено. — Но, тем не менее, ответа на заданный вопрос не отменяет. Итак, Симаргл, я жду. Иначе разговора не получится.
— Переплутом меня еще называют, Влад, — не слишком охотно представился псеглавец. — Или — Хитрецом… Ну и что это меняет?
'Как вы лодку назовете, так она и поплывет'.
— Кто ж это может знать? — пожал я плечами. — Может, совершенно ничего. А возможно — все. Это ж не фамилий, который человек может унаследовать, черт его знает, в каком колене. Верно? И если тебе такое прозвище дали, то ведь не за то, что в карты мухлевал? Или — за карты тоже?
* * *
На собачьей морде не отразилось никаких эмоций, а только во взгляде умных очей плеснулась скорбь всего иудейского племени. Так что я невольно почувствовал себя хамом, отбирающим у дитяти конфетку, расистом, антисемитом и вообще — гонителем секс и прочих меньшинств.
— Ладно, проехали… — проворчал я примирительно. — Прости, если что не так. Обидеть не хотел. Излагай дело.
— Да, — поддержал меня Швед. — Влад завсегда так. Сначала брякнет что-нибудь умное, а потом извиняется.
'Горе от ума'
Кому принадлежала последняя реплика, я не уловил.
— Как бы это доступнее изложить… — призадумался псеглавец. От усердия он даже язык из пасти высунул. Не раздвоенный, обычный — собачий. — Суть в том, что я по должности бог Врат. Тех, которые между мирами. Но не в смысле КПП, а… — трикстер опять задумался. — Нет, прежде чем продолжить, я должен объяснить вам одну аксиому: 'Мир только один!'. Если вы это поймете, все станет гораздо проще.
— А чего ж тут не понятного? — пожал плечами Шведир. — Один и один…
— И даже спорить не станете? — удивился Симаргл. — Не будете себя самих в пример приводить. Мол, как же так? Мы же из другого мира!..
— Наивняк, — хмыкнул Швед. — Сразу видно, что тебе в общаге жить не доводилось. Там у каждого свой мир, в пределах восьми квадратов. Вот только кухня и прочие удобства, почему-то об этом не знают…
Бог призадумался, переваривая информацию. Потом кивнул.
— Похоже… Комнат много, а здание одно. Так вот, я отвечаю не за пропускной режим, а за потоки силы. Изъясняясь вашим языком: чтоб в каждом блоке был свет, вода и канализация…
— Нужный человек, — уважительно посмотрел на Симаргла прапорщик. — Я в этом деле разумение имею. Давай дружить. И если что — обращайся.
— А я что делаю? — хмыкнул псеглавец. — Только мои проблемы сложнее будут, чем 'жучок' в счетчик вместо перегоревшей пробки закрутить.
— Ничего, глазам страшно, а руки делают, — окончательно перетащил на себя разговор хозяйственный Мыкола. Ну, еще бы! Разве он мог упустить такой случай ближе познакомится, а возможно и подружиться, с 'комендантом всемирного общежития'?.. Так что я не стал вмешиваться, добровольно отведя себе роль наблюдателя и посредника. — Мы понятливые. Главное — объяснить правильно. В том смысле, что теорию Дарвина можно упустить, а сразу перейти к тому: какую зеленую кнопку нажать, а которую красную пимпочку лучше не трогать.
— Совсем без теории не получится, — почесался за ухом Симаргл. И мне, показалось, что он куда более ловчее проделал бы это задней лапой, в смысле — ногой. Даже в теперешнем, человеческом теле. — Иначе как я объясню, почему одни каналы силы могут и должны работать, а другие — требуется выявлять и перекрывать?
— То же проблема, — пожал плечами Шведир. — Незаконная врезка или подключение мимо счетчика. Обычное дело. Голь на выдумки хитра… Или просто руки чешутся. А самый паскудный вариант — сделать так, чтоб пользовался ты, а платил сосед.
— У вас тоже так? — хмыкнул Симаргл. — Не думал… Ну, тогда все гораздо проще. Место, куда вы направляетесь, незаконное проникновение сил Инферно. У них в этом мире нет рабочего канала. Вот они и пробили его себе тайно. И такого тут своей эманацией всеобщей ненависти к живому наворотили, что пока заметили и разобрались, — здешние обитатели друг друга чуть поголовно не истребили. Совсем немного оставалось… Еле успели локализовать. Но закрыть прорыв окончательно, пока не получается. Слишком устойчивый канал.
— А мы с Владом, типа группы МЧС? — понятливо кивнул Николай.
'Чип и Дейл спешат на помощь! — хихикнуло мое подсознание. — Ликвидаторы прибыли на место аварии вовремя. В результате слаженных действий группы устранена утечка газа и ликвидирован начальник ЖЕКа…'
Видимо что-то такое особенное отобразилось у меня на лице, потому как Симаргл неодобрительно покосился в мою сторону и щелкнул пастью.
— Да.
— А почему раньше не сказал? — я решил, что пора расставлять все точки над 'ё'. — Ведь мы могли поговорить еще в Одноглазой пещере, а не устраивать глупую корриду. Да и потом, сколько случаев предоставлялось?
— Ну, во-первых, Влад, ты здесь не по моей воле очутился, а потому — прежде чем решить: привлекать тебя к разрешению проблемы, или не привлекать — надо было присмотреться. Понять: кто таков, что собой представляешь и вообще, смертные обычно из одного мира в другой не дефилируют. А то иная помощь дороже самой проблемы встать может.
— Ну и каков вердикт?
— Многое странно и непонятно, — вынужденно признал Симаргл, пряча глаза. Хотя, возможно это сработал звериный инстинкт. Ведь это только у людей прямой взгляд, как бы свидетельство искренности, а в природе — вызов на поединок. — Но, что вреда не будет, ясно. Осознанно или нет, но ты сторонник Порядка и к Хаосу не переметнешься. Эвентуально, как и твой товарищ, кстати…
— Тут я что-то… — попытался уточнить Николай.
— Это он так образно признал нас обоих годными к строевой службе, — объяснил я.
— А-а-а…
— Да, — кивнул псеглавец. — Более того, пока я размышлял, как направить тебя к месту прорыва, ты уже и сам подписал контракт с гоблинами.
— Вообще-то они считают, что виной всему злобная эльфийская магия.
— Знаю. Точно так же эльфы уверенны, что это шаманы гоблинов изуродовали лес, и Мрачная Роща возникла после применения гоблинами какого-то заклятия. Собственно с чего и началась смертельная вражда между…
Плавную речь Симаргла прервал характерный звук отпущенной тетивы, и шелест оперенной стрелы…
Я когда разомнусь хорошенько и войду в боевой режим, тоже не тормоз, но чтоб человек мог двигаться с такой скоростью, видеть не приходилось, ни разу. Хотя о скорости я неверно упомянул. Не было никаких размытых в воздухе фигур, неуловимых взгляду движений. А просто Швед протянул руку и взял прямо из-под моего носа стрелу. Словно она на полочке лежала, а не летела в цель со скоростью превышающей несколько десятков метров в секунду. Не знаю, как эльфийское оружие, а тисовые луки саксов полсотни вытягивали легко и поражали врага с двухсот шагов. Вряд ли у длинноухих детей леса луки хуже, чем у островитян. А до ближайшего подходящего дерева доплюнуть можно.
— Что это было? — задал я изумительно умный вопрос.
— Стреляли… — ответ Николая был на порядок удачнее.
Подтверждением тому стала вторая стрела, тупо стукнувшая Шведира в грудь и, без вредных последствий для организма прапорщика, упавшая к его ногам.
— О, — удивился тот. — А почему я эту не увидел? Которая в тебя летела, как на картинке была, а эта — нет…
Я хотел было объяснить про угол зрения и перспективу, но меня опередил Симаргл.
— Ну, вы тут развлекайтесь, а у меня дел, как вы говорите: выше крыши. Увидимся…
— Э-э! Какое 'увидимся'? Делать нам что? Чем протечку конопатить?
— А то вы сами не знаете? — скороговоркой пробормотал тающий в воздухе силуэт, что словно сливался с деревом. — Око за око, зуб за… Перекрыть путь злу, можно только злом… Преграду из добра оно сметет мгновенно.
— Каким еще злом? — машинально уточнил я, еще толком и не осознав: куда свернул разговор.
— Я знаю?.. Любимую предать, друга убить… — голос стал едва слышен, словно доносилось издали эхо. — Не маленькие, сами разберетесь…
Минута сменяла другую, а мы с Николаем, как два тополя на Плющихе усиленно изображали дуэтом немую сцену из 'Ревизора'. Эльфы, кстати, тоже стрельбу прекратили. Давая время нам прийти в себя, а заодно и опомниться… Спасибо им, конечно, за проявленную чуткость, вот только оба эти действия давались нам с трудом.
— Шо он там тявкнул? — первым вышел из ступора Швед.
— Что мы не маленькие.
— Не-а, раньше…
— Убить кого-то надо…
Что-то мне не хотелось вдаваться в подробности предстоящей операции.
— Ветер, листва шумит, не расслышал. Но, в общем, понятное дело, такой объект без охраны не оставят. Ай, не бери в голову. Духи, они и в Африке 'духи'. Мне больше интересно, почему эльфы обстрел прекратили?
Николай повертел пойманную стрелу, потом поднял с земли отскочившую от бронежилета. И сосредоточенно поинтересовался:
— Анекдот хочешь?
Чтоб отвлечь товарища от ненужных мыслей, я хотел все. Глупость несусветная: убить товарища! Да за такое предложение… Симаргл вовремя слинял. А вонючий и горький осадок в душе возник и остался. Не только сплюнуть, блевать охота…
— Гони…
— Два индейца заблудились в лесу. Один и говорит: 'Что делать будем: кричать или стрелять?'. Второй отвечает: 'Давай стрелять!'. Выстрелили раз, второй, третий… Первый и говорит: 'Давай кричать, однако. Стрелы заканчиваются'.
— Смешно. Считаешь, эльфы тоже боеприпасы экономят?
— Экономят. Или — решили, что мы бронированные?.. — бывший прапорщик по-прежнему вертел в руках стрелы, а потом почти жалобно произнес. — Влад, я что-то совсем смысл происходящего потерял. Может, обсудим? Как раньше?..
Была в нашей группе такая традиция, заведенная Лешей, нашим взводным. Если что-то шло не так, или обстановка слишком резко менялась, а время позволяло, мы начинали разматывать цепь событий почти пошагово. Так сказать, от печки. Собственно, а почему нет? Коль нам с ним предстоит изображать из себя два прожектора перестройки в темном царстве, то прежде чем пройти точку невозвращения, можно и прикинуть кое-чего к собственному носу. А то в самой Роще, вполне возможно, времени на раздумья и рефлексии может и не хватить…
— Лады. Давай, пожурчим. Только лучше сам спрашивай, чего непонятно. А то я даже и не знаю, с которого места начинать.
— Предпочитаешь дружеской и непринужденной беседе допрос с пристрастием? — хмыкнул Николай.
— Опрос, Коля… — уточнил я. — Для устранения пробела в твоем образовании и коротания времени. Кстати, если эльфы не станут возражать, — разговаривать можно и продолжая движение. А то мы тут скоро почву до гранитного основания протопчем.
— И то верно, — кивнул Николай. — Тогда топай вперед, Сусанин, коль для тебя тут — везде… И расскажи мне, для разминки, еще раз, как ты сюда попал.
'Шел, упал, очнулся — гипс, закрытый перелом'
— Я же говорил. Из автобуса вылетел, затылком приложился в нашем мире, а очнулся уже здесь.
— Не, я не о том…
Шведир шагал сзади и, естественно, я не мог видеть его жестов, но похоже прапорщик раздраженно махнул рукой.
— Мордатый упомянул, что хотел припахать тебя для ремонта, но к твоему появлению он точно непричастен. Иначе, зачем бы стал приглядываться, да принюхиваться? Тогда вопрос: кто и зачем?
Шагать с мечом, самостоятельно устраняющим с пути все преграды, настолько удобно, что можно и подумать. Закрывать глаза, как рекомендуется поступать, для более глубокого погружения в воспоминания я не стал, обойдутся, — лба жалко. С ветками и кустарниками мой шворд управляется достаточно ловко, но что он также ловко отодвинет с моего пути столетнее дерево, очень сомнительно. Даже проверять не стану. Мало ли, вдруг сможет, но батарейку посадит? А то и вообще обмотка от напряжения потечет?
— Ну, началось все, как я теперь понимаю, Николай, с… ранения. Кто-то ловко тебя на мое место подставил. Но тут мы, вряд ли, крайних найдем. Слишком много людей замешано. Да и вообще, тут тебе лучше знать — с какого рожна ты вперед поперся?
— Это я вспомню, — проворчал Николай. — Будь спок… Но сейчас о тебе разговор. Колись дальше.
— Да? Ну, тогда сразу на автостанцию. Очень уж цыганка, которая отвлекла мое внимание, похожа на ту диву, что сопровождала твоего нанимателя. Очень выдающаяся девушка, причем — в самом прямом смысле. И пока я пялился на ее достижения, в плане общего дизайна и вообще, развития человеческих возможностей, тот самый злополучный автобус и подкатил. Не могу сказать, что меня в него силой впихнули, решение съездить на недельку в деревню, я еще раньше принял. Но, как-то все очень поспешно вышло. Почти как у Блока… Грудь, распахнутая дверь, кивок шофера, сел, поехал…
— Согласен, это совпадение настораживает. Но, не сходится. Меня нанимали, чтоб тебя не пускать. Зачем тогда вообще всю комбинацию надо было затевать? Отправить, чтоб потом мешать? Глупо… Проще предположить, что там… — Николай стопроцентно покосился на небо. — Мода такая и других моделей просто не держат.
'Весна-лето третьего тысячелетия? Гм, а не так глупо, как на первый взгляд кажется. Была ж эпоха рубенсовских женщин, потом — мода на барышень бальзаковского возраста? Или наоборот? Неважно…'
— Возможно… Тогда этот эпизод тоже опустим. Дальше был автобус со странными пассажирами. И мужик, который пригласил меня вступить в армию Света.
— Что, прям так и сказал?!
— Ну, процитировать его я точно не смогу. Но смысл был именно таков. Типа, присоединяйся, воин, а то нам белым и пушистым тут кранты.
— Забавно, — хмыкнул Швед. — Он хоть представился?
— Не помню. Я тогда больше на цыпочек, что с ним ехали, пялился. Некоторые из них очень даже нерядовые были. А вот они его вроде мастером Арагоном звали…
— Может, Фрэвардином?
— Может, и Фрэвардином. Не помню, чес-слово…
— Тогда, и тут мимо. Это 'толканутые'. У них все, кто на стороне 'бобра' под Фрэвардином ходят, а кто с 'ослом' дружен — те плохому парню Артасу подчиняются. Забыл что ли, как Логоваз нам об этих забавах для великовозрастных деток рассказывал? Он ведь тоже на этой книге повернут маленько.
— Серега? Не-а, не слышал…
Я и в самом деле что-то не припоминал такого случая из своей армейской жизни. Серегу, снайпера из второго взвода знал, но по душам с ним, точно, ни разу не общался. Стоп! Это ошибка Шведа, или развилка в истории?!
'Это паранойя, сер!'
— Короче, в автобусе с тобой ехал театр. Они так играют… — продолжал 'просвещать' мою темноту Швед.
— Не напрягайся, Мыкола. О толкиенистах я сам тебе могу часовую лекцию прочитать. Чай, не деревенский уроженец, а в каменных джунглях вырос. Имен просто не запоминал. Да и книга не шибко впечатлила… Пробовал читать, муторно и нудно… А фильму хорошо сняли. Хотя, сказка — она и в Африке сказка. Наши горы таких мечтателей мигом отрезвляют… Или — хоронят.
— Это да, — вздохнул екс-покойник. — А чаще — и так, и эдак… Пошли дальше…
— Так мы и не останавливались, пока, — буркнул я, потому что едва не проделал именно то, чего не хотел изначально. Дуб словно возник на пути. Не дерево, а стена. Фиг обойдешь… — Хотя, я бы не отказался.
* * *
— Нет, — возразил Швед. — Лучше не тормозить. Я хоть во всю эти сказки никогда не верил, но запомнил, что эльфы как раз вот в таких деревьях и живут. А усиживаться на крыльце тех, кто норовит в тебе дырок натыкать, глупо даже для салаг 'вованов*' (*ВВ — внутренние войска). Так что шевели поршнями…
— Как скажешь…
Если честно, то мне и самому было под сенью этого исполина не слишком уютно. Особенно, учитывая тот фактор, что его ветки на меч не реагировали. Почти… Очень уж нехотя они отступали. Нам даже пришлось пару раз пригнуться, пока выбирались из-под этого шатра.
— Ну, не знаю… — вернулся я к прерванному разговору. — Может мастер был и не настоящий, но рюкзак они мне ценный подсунули. Еще неизвестно, как принял бы меня здешний люд, без всей этой экипировки. Меч — опять-таки непростой, сам видишь.
— Да, — согласился Швед. — С мечом прокол. Хотя, совсем не факт, что ты именно с этим баулом вылетел. Может, его уже здесь заменили? Ты говорил, что некоторое время без памяти был?
— Могли, — теперь пришлось кивнуть мне. — Мыкола, а ты в одной из прошлых жизней аналитиком не работал?
— Анал… кем? — заржал Шведир.
Улыбнулся и я. Николай всегда умел разрядить обстановку. И хоть шуточки его никогда не отличались изяществом мысли, но срабатывали безотказно, как натяжка.
'Влад, а натяжка, это когда поперек тропинки шелковая нить натянута? Как сейчас?'
— Стоп!
— Ты чего? — едва не наткнулся на меня Швед. Но привычка держать дистанцию работала и здесь.
— Сам посмотри, — указал я на едва заметную в высокой траве, тонкую веревку, сплетенную из зеленых нитей. Которая отличалась тем, что блестела чуть больше чем остальная растительность. В утренней росе, наверняка, ловушка была вообще неразличима для глаз.
У этой веревки, как и у любой другой было два конца. Левый, по ходу движения, был завязан незнакомым узлом вокруг ближайшего деревца, а второй, крепился к спусковой скобе арбалета!
— Самострел?
— Ага. В квадрате.
— Почему в квадрате? — не понял Николай, снимая бронебойный болт.
— Потому что арбалеты еще называют самострелами. И устройство этой ловушки — тоже. Значит, имеем самострел из самострела. Осознал?
— Смешно, — оценил Шведир. — Лучше бы они эту подлянку из копья соорудили?
— Почему?
Похоже, умные мысли к нам с Колей приходят по очереди.
— Арбалет — оружие стоящее, кто спорит. Но один выстрел боя не решит. А вот хорошее копье мне бы очень пригодилось.
— Дареному коню в зубы не смотрят…
— Ты бы лучше под ноги смотрел, — пробурчал Шведир. — Учишь вас, салаг, учишь — а толку 'ноль'. Спершу* (*сначала) взгляд шагнуть должен, а пизнише* (*позже) — нόга.
— Чего многа? — не разобрал я ворчание Николая, который в моменты волнения всегда переходил на родной диалект.
— Болтаешь много, вот что, — прапорщик уже отцепил арбалет и примерялся к нему. — Добротная вещица. А ведь ты, Рак, реально ведь мог на стрелу напороться. Или ты уже привыкший к убиению?
— Ага. Один раз упал с десятого этажа — случайность. Второй — закономерность. Третий — привычка. Хорошо, что напомнил. Надо Эммануила поблагодарить. Это он растяжку заметил…
— А я вспомнил!..
Николай сегодня одна неожиданность. Не в плане внезапности, как понос, а — разносторонности.
— Да? И что именно? Завтра день зарплаты?
— Нет. Вспомнил, откуда мне знакомо имя Эммануил.
— Который Гидеонович? Так из кино… 'День радио', или 'День выборов'. Там сын Виторгана снимается, вот отца и вспоминает. Кстати, классный артист… Я о старшем.
— Эммануил — это детское имя Христа. Иисусом он стал после крещения…
— Ну, да?
— Да, ну… Точно тебе говорю. Теперь понял, Кто у тебя в башке?
— Охренеть!..
— А я о чем?! И лучше, не выражайся… Мало ли?
Тут я вспомнил все нюансы и непроизвольно схватился за голову.
'Это правда? Ты — Он?'
'Владислав, вы только не волнуйтесь. Ну, какая, в сущности, разница?.. Мы с вами уже который день вместе, и что? Я хоть раз помешал или встревал без вашего разрешения?'
'Нет, но…'
'Я понимаю. Изъясняясь вашими аналогиями: присутствие командования на учениях напрягает. Факт, но о том, что Господь всеведущ вам и родители рассказывали, правда? Когда запрещали таскать тайком конфеты и варенье. Так что же изменилось из-за того, что вы таки убедились в моей реальности? Живите, как жили. В вашей душе и голове много намешано, не без этого, но — хорошего больше. Уж поверьте. И оно вас правильным путем ведет. Я же и впредь постараюсь вам не мешать. А захотите посоветоваться — милости прошу, без церемоний. Только и вы не забывайте: 'на Бога надейся, а сам не плошай. Договорились?'.
'А есть варианты?'
'Есть. Вы можете потребовать, чтоб я ушел. Помните, уговор? Но, мне бы не хотелось…'
'Ага, это ж каким надо быть идиотом, чтобы сказать Богу: 'пошел вон!'? Ой! Он же слышит мои мысли! Вот засада!'
'Влад. Очень вас прошу, успокойтесь и не вибрируйте. Не надо уподобляться сороконожке из басни. Сосредоточьтесь на делах насущных и неприятное ощущение скоро само пройдет. Вон и товарищ ваш волнуется. Нельзя так из реальности выпадать. Вы меня слышите?!'
'Так точно! Ой, виноват…'
'Влад…'
— Влад! На тебе шо столбняк напал? — ощутимо ткнул меня в бок Швед. — Эй, боец! Очнись!
* * *
— Хорош трясти, я же не груша.
— А ты не зависай на полуслове. Блин горелый! Тут и так все стремно до упора, так еще и ты замер, как истукан. И в глазах пусто.
— Извини, Коля. Это я с Эммануилом потолковать решил. Так сказать, не откладывая.
— И чего он?
— В отказ не пошел, — я потер указательным пальцем кончик носа. Слышал где-то, что у человека там много нервных окончаний, массаж которых способствует усиленному мышлению. Может, байка, а может — нет. Иначе, откуда бы взялась такая распространенная привычка? — Но и причастность свою к происходящим событиям отрицает. Типа, проходил мимо, остановился поглядеть. Беспредела не допущу, но и по мелочам прошу не беспокоить. В таком вот аспекте…
— Тоже неплохо. А то знаешь, как в детстве… Только построишь домик, придет какой-нибудь фулюган и все порушит. Теперь — фигвам! А со сверстниками мы и сами управимся. Верно? А то избыток богов в одном отдельно взятом мире явно превышает пределы разумного. Прямо зашкаливает, как Гейгера в Чернобыле.
— Верно… — и тут меня осенило. Наверно массирование носа помогло. — А ведь он мне кое-какую мыслишку подкинул.
— Свети?
— Полигон… Эммануил сказал: что начальство на учениях всегда напрягает… Вот я и подумал: а что если и тут так? Идут какие-то учения, вот и понаехали лампасники?
— Полигон, это интересная мысль. Знать бы только: что испытывают?
— Да какая разница? Обычный расклад — темные и светлые, синие и оранжевые. НАТО уж точно тут нет, — я даже усмехнулся такому предположению. — Но смысл игры все тот же: кто первый штаб захватит, тот и молодец.
— Хорошо бы. А то знаешь, как может быть?
— Ну?
— Баранки гну… — прапорщик насупился. — Кто-то ядреный батон испытывает, а кто-то живую силу изображает. На предмет вычисления зоны поражения? Такой сценарий тебе как? Или считаешь, статистов командование гуманно предупредит?
— М-да, господин Шведир. Умеете вы ободрить товарищей. Увы, в такой махровый демократизм даже либералы не поверят. Один парад 86-го года на Первомайские праздники в Киеве достаточно вспомнить. Когда радиоактивное облако, мать его городов Русских, как раз накрыло… Но, нет! Не верю. Это был бы как раз тот самый беспредел, который Эммануил обещал не допустить. А я хоть и потомственный атеист, почему-то ему верю.
'Во всяком случае, очень хочу верить. А иначе…'
— Эх, глотнуть бы сейчас чего-нибудь. Тонизирующего…
— Чаю хочешь?
— Чаю?! — я чуть лезгинку не станцевал. — У тебя есть чай?
— Ну, да… Полная баклажка. Я же упоминал, когда снарягу пересчитывал.
— Давай, родной. Давай… — заторопил я Шведа, почти вырывая у него из рук армейскую фляжку. — Вода, молоко, квас, мед и пиво — это здорово. Все натурпродукт и без ГМО. Но, если бы ты знал, как по утрам хочется кофе. Ну, или хотя бы 'чайковского' хлебнуть.
— Интеллигентские замашки. А вино?
— Не придирайся к словам… — отмахнулся я, свинтил крышечку и с удовольствием, взахлеб стал глотать вожделенную жидкость, которая только в этих, экстремальных условиях и могла сойти за чай.
— Ностальгия замучила, — оценил мои действия Николай. — Чтоб эту бурду вот так душевно употребляли, я только несколько раз видел. В горах… только тогда источник простреливался. А солнышко не только чужаков, но и своих не щадило.
— Да, — оторвался я от баклажки и потряс ее возле уха, на предмет определения полноты. — Я тот день тоже помню… Но тогда нас обыкновенная жажда мучила, а сейчас — как привет из дома получил. Жаль, надолго не сохранить, прокиснет.
— А помнишь, как ты наблюдателем за самолетами был? — поддался воспоминаниям Николай.
— Еще бы, — усмехнулся я. — Такое не забывается.
Николай вспомнил случай, произошедший на учениях. Я тогда подбивал клинья к одной вольнонаемной молодой бабенке из кухонной обслуги. То ли разведенке, то ли попросту — морально неудовлетворенной жизнью. Собственно, да какая разница парню в девятнадцать лет? И надо заметить: вполне успешно. А она, видимо, с целью подогреть солдатские чувства, или (сказывался опыт) для нейтрализации воздействия бром-компота, регулярно снабжала меня самогоном. Раз на три-четыре дня передавая мне за ужином полную баклагу. Нам тогда, в виду эпидемии дизентерии в округе, запретили пить воду, а только вот такой, 'соломенный' чай. Поэтому баклага у пояса никого не напрягала. Учебную тревогу объявили сразу после ужина. В общем, все как всегда. Погрузились, выехали, выгрузились, пробежались… Рутина. Если б на привале ко мне не подошел комбат и не попросил хлебнуть чайку.
Зная, что у меня там, я попытался съехать. Объясняя, что чай вчерашний. Типа, не поменял сегодня. Хотел с утра свеженького. Но майор заднюю не врубил. Пришлось подать ему баклажку. После первого глотка, комбат замер, глядя на меня поверх баклаги, как в прицел… Я аж вспотел. Секунды в минуты вытянулись. Потом майор хмыкнул, и так присосался, что только булькало. Думал, до донышка высосет. Оставил… И не только оставил, но и мне предложил глотнуть. А потом назначил наблюдателем за самолетами. Это, когда все роты ползают и носятся в ОЗК и противогазах по пересеченной местности, а ты сидишь под деревом и примерно каждые двадцать минут орешь на весь полигон: 'Воздух!'. А утром, когда посылали машину в часть за завтраком, комбат отправил меня с кашеварами, шепнув: что если и сегодня, и завтра чай будет не хуже, то самолеты условного противника станут моей личной заботой до конца учений.
Такая вот история…
'Ну, ну… Сегодня на Патриарших прудах, тоже будет интересная история…' — хихикнуло мое подсознание, намеренно приводя, не так чтоб очень к месту, но и не просто так, одну из самых опасных цитат всей современной литературы.
* * *
— Дохлятиной воняет, или мне кажется? — спустя пяток-другой минут неторопливого передвижения по прежнему азимуту, спросил Швед.
— Да, что-то в лесу сдохло, это точно, — подтвердил я. — Аромат еще тот.
— Что-то… Аромат… — проворчал Николай. — Умеешь ты слова выбирать. Да тут целое стадо слонов… — он неожиданно замолчал, и какое-то время шел молча. Потом хмыкнул. — Вот засада…
— Где? — я развернулся, готовясь к бою, быстрее, чем осознал, что тон не тот. И Швед, шагая сзади, не может заметить опасность раньше меня.
На мое движение тот тоже щелкнул предохранителем и повел стволом по дуге, выцеливая невидимого врага. Но так как лес вокруг был безмятежен и тих, как нужник после отбоя, Швед вернул флажок обратно и поинтересовался:
— Ты чего, Влад? Померещилось что-то?
— Не понял? Сам же сказал: 'засада'! — возмутился я.
— А-а, не, это я о слонах…
— Каких еще 'слонах'? — непонятка возрастала.
— Влад, очнись… — помахал ладонью у меня перед лицом Николай. — Мы о чем только что говорили?
— И о чем же?
— О слонах, е мое!.. — возмутился Шведир. — Я как раз хотел сказать, но не знал как. Понимаешь?
— Ни фига не понимаю! Что сказать? Объясни толком!
— Да как же я объясню, если не знаю: как сказать? Ведь о слонах не говорят: склеил ласты, или отбросил копыта.
— Вот ты о чем, — до меня наконец-то дошел смысл проблемы Николая. — В этом случае слон втыкает бивни.
— Это как?
— Умирая, он падает на колени, опускает голову, и под ее тяжестью, бивни втыкаются в почву. Так он и стоит, как памятник самому себе, пока трупоеды не подсуетятся.
— Красиво… — оценил мою байку Швед. — Хорошо иметь образованных родителей. Иной раз и сам за умного сойдешь. В лесу воняет так, словно тут целое стадо слонов свои бивни провтыкало.
— Повтыкало…
— Да какая разница. Воняет одинаково. Хотя, мне кажется, или стало еще острее? Даже в глазах щиплет.
Тошнотворный запах и в самом деле заметно усилился. Ощущение самое мерзопакостное. Кто имел дело с разлагающимися остатками плоти, те знают. А тем, кто только читал или слышал о подобном по телику, и объяснять нет смысла — все равно не поймут. Деревья и те, скрутили листву в трубочки, словно в них всех завелись гусеницы листовертки, уменьшая площадь поглощения.
— Ну, значит мы на верном пути, и цель близка. Штамп, конечно, но как, по-твоему, должно пахнуть преддверие в Инферно? Шашлыками и сиренью? Сероводород, батенька. Зато, понятно: почему эльфы за нами не увязались. У этих аристократов, обоняние наверняка гораздо чувствительнее. Как и то, почему у них такая неприязнь к гоблинам. Вот ты бы что, к примеру, сделал с соседом, который сгрузил бы тебе машину навоза, прямо на цветник перед домом?
— Для порядку морду ему набил бы, — не задумываясь, ответил Николай. — А потом… магарыч поставил. Навоз нынче в цене. Люди скотину держать не хотят, хлопотно. А без навоза на грядках ничего кроме ГМО не вырастет.
— О второй части твоего взаимодействия с хулиганом промолчим, хозяйственный ты наш, а первая — имеет место и здесь. Посчитав, что это именно гоблины в их любимом лесу наср…ли, эльфы и начали войну. И пока, с подачи длинноухих, все вокруг мутузили друг друга почем зря, зато до полной и окончательной победы одного строя над другими струями, Инферно укрепляло свои позиции. Ну, а нам с тобой, Швед, предстоит оказать братским народам гуманную помощь, в ликвидации очага заражения.
— Медаль дадут?
— Бери выше! Деревеньку на прокорм, вместо пенсии.
— Так чего ждем? — оживился, столь приятному напоминанию о неотвратимом вознаграждении, бывший прапорщик. — Особого приглашения? Противогазов все равно нет, подкрепления, как я понимаю, тоже не будет. О еде и подумать страшно… Вперед, Влад, за деревнями…
- 'Ага, счас…', - ответил Кутузов Наполеону, когда француз кричал: 'Выходи, подлый трус!' Осторожность, она хоть и не красит мужчину, зато позволяет сохранить популяцию…
— Нервничаешь?
Кто-кто, а Швед хорошо знал мои привычки.
— Есть маленько… Кстати, обратил внимание, что чем ближе мы к объекту, так усиливается не только вонище, но и влажность?
— Если б она так не чавкала под ногами, может, и не заметил бы. Танки грязи не бояться. 'Где бронепоезд не пройдет, не пролетит стальная птица…' А что?
— Не нравится мне это…
Швед остановился и развернулся ко мне лицом. Лес ощутимо поредел. Видимо деревьям тоже не слишком нравилась болотистая почва, а кустарникам и подавно. Поэтому теперь он шел впереди, сменив меня в должности первопроходца и сапера. Мотивируя это пожелание тем, что сапер дважды не ошибается, а он уже лимит исчерпал.
— И чего? Опять привал? Командир думу думать будет?
— И все же странно?
— Что именно?
'Неправильный у тебя бутерброд, дядя Федор… — проснулось подсознание. — Потому что колбасой вверх'
— Видишь ли, Коля: Инферно, это по-нашему Ад. А в аду положено грешникам в огне гореть, на сковородах жарится, или — в крайнем случае, от ледяной стужи околевать.
— Влад, — проворчал Швед. — Я конечно не гаишник, мне медленно и два раза повторять не надо, но все же. Не выделывайся, а?
— Да я не выделываюсь, просто размышляю вслух. Другой тут температурный режим, неправильный. Вот что меня смущает… Понимаешь?
— Не очень.
— Ладно, пойдем другим путем.
'Пойдем вместе…'
— Ты на сталелитейном заводе был хоть раз?
— Не-а… У нас в деревне…
— Я понял. Но примерно как считаешь, что ты увидишь и услышишь: если попадешь туда. Хоть в разливочный, хоть в прокатный?
Николай думал недолго.
— Так я ж об этом и хотел сказать. На заводе не был, но в кузнице работал. Душно там от металла разогретого и грохот станков. Наверно…
— В точку. А что бы ты подумал, если б тебя встретила прохлада и тишина? Удивился бы?
— Тому, что производство остановлено. Это вряд ли. Кризис, мать его…
— О причинах пока промолчим, но суть ты верно ухватил. Поэтому, усложним задачу. В цеху веет сыростью и пахнет свежей известкой?
— К первому маю готовятся?
— Или дню рождения хозяина. Но в любом случае не работаю, и — вполне возможно: производство перепрофилируется, — подтвердил я догадливость товарища. — Вот и сейчас меня это настораживает. Почему в Аду развели такую сырость?
— Это еще не…
— Ладно, в предбаннике…
— Санитарная зона?
— Что-что? — я только что не присвистнул от восторга. Вот так Коля-Николай. Деревня… Молоток. Действительно, такой вариант многие, если вообще не все, странности объяснял влет. — Думаешь, тут санпропускник? Помывка, прачечная?.. Типа, осмотр новоприбывшего контингента грешников на предмет проноса заразы и вредных насекомых? Здорово! Никогда б не сообразил. Вот что значит — хозяйственный подход к службе.
— А для нас с тобой это что-то меняет? — опять проявил рациональное мышление Швед.
— Еще как… Вот ты с кем предпочел бы встретится: с ротой охраны Ады, или их банно-прачечным отрядом?
— Да я и тех, и других предпочел бы еще лет сто не видеть, — сплюнул и перекрестился Николай.
— А по существу вопроса?
— Думаешь, у них там все как у нас?
— Как сказал классик, друг Мыкола: ничто человеческое нигде и никому не чуждо. Тем более в аду. Вряд ли там служаки да передовики производства парятся. А с кем поведешься… И это значит: наши шансы выполнить задание и уцелеть — стремительно пошли вверх. Как цены на золото… Эх, веселится и ликует весь народ!
— Это добре, — кивнул Николай. — Только у меня дома говорят: не кажи гоп, пока не перескочил. А как перескочишь — погляди, во что вскочил…
— Слышишь, Влад, — Шведа посетила очередная мысль. — Если там банно-прачечный отряд, то ведь и девушки должны быть. А?
— Вполне… — согласился я со столь очевидным предположением. — Но только связываться с ними — чревато для целостности организма.
— Это как?
— Ну, я с адскими девицами знаком только понаслышке, но судя по описаниям, тамошние дьяволицы, именуемые суккубами, вытягивают жизненную силу не хуже вампиров. А еще, очень даже можно возлечь с такой красоткой мужчиной, а покинуть ложе, если выживешь, уже евнухом.
— И опять я не понял.
— Ну, они только с виду такие классные, а на самом деле имеют зубы даже в самых труднодоступных местах.
— Жуть… — Николай опять перекрестился. Похоже, бывший прапорщик, стремительно переходил в разряд верующих. В процессе приближения к аду…
Какое-то время мы продвигались дальше в тишине. Только грязь хлюпала все зловещее и громче. Лес уже остался позади, вчистую проиграв болоту.
— Влад, — похоже, и Швед заразился недержанием речи. — Как ты думаешь, а та красотка, тоже из зубастых?
— С 'ведущим' передком?
— Да.
Перед глазами, как по заказу, возникла шикарная панорама белоснежных холмов, и чтоб не ломать кайф ни себе, ни Коле, я пошел на сделку с совестью.
— Сомневаюсь. Все-таки рядом с Раем абы кто шастать не будет. Патрульно-постовая служба там на уровне. Видел в церкви рисунок? Мужик только подумал о срамном, а ему ангел обе руки мечом и вжыкнул… Кисти так и отлетели.
— Видел, — похоже, аргумент убедил. — Это хорошо. Жаль если такая дивчина… — он вздохнул. — Вот ты скажи мне, Влад, чего они все так на деньги падки?
— Анекдот знаешь? Мужик стоит перед зеркалом и себя рассматривает. Маленький, пузатый, кривоногий, прыщавый, обрюзглый. Главный орган вообще едва виден. Оборачивается, а на кровати дремлет роскошная блондинка. Он недоуменно пожимает плечами и говорит: 'Это ж надо так деньги любить'.
— Вот, вот… — еще раз вздохнул тот. — Совсем сдурели женщины.
— Ты не прав, Коля. С женщинами все нормально, сдурели — телки… Ну, так им самой природой ума не дадено. Стой!
Тысячи раз всем военнослужащим повторялось, что каждая буква боевого устава писана кровью солдат, а все равно его умышленно или ненароком нарушают все. Вот и мы заговорились. За что тут же были наказаны…
За спиной у Шведа мой кругозор был довольно ограничен, а Коля чересчур замечтался. Купился на кажущееся безмятежным болото, которое еще и просматривалось во все стороны. Поэтому, не опасаясь засады, Николай шагнул прямиком в книгу Гиннеса. Открывая там страницу саперов, которые умудрились ошибиться дважды. Не знаю что он там задел, или на что наступил, хотя — могли и сработать другие датчики охраняемого периметра, — но тишина и спокойствие закончились мгновенно. Как тумблером щелкнули.
Водоворот видел каждый. Если не на море-океане, то в ванной или умывальнике уж точно. А нам с Мыколой 'посчастливилось' узреть его на болоте. Причем, воронка кружилась только в центре ровной и гладкой, как лед на катке, поверхности. А вслед за ней по нам ударила волна ужаса, которая становилась сильнее по мере того, как убыстрялось вращение болотоворота. Я буквально физически ощутил, как мои колени начинают сгибаться в противоположном направлении, чтоб как можно быстрее бежать отсюда. Не теряя ни мгновения на разворачивание корпуса…
Судя по вытаращенным глазам и раззявленному рту, исторгавшему хрип, отчасти напоминающий обрывки мата, Шведир переживал не менее приятные мгновения.
'Вот и пришел трендец', - подумалось отвлеченно, когда вокруг адской воронки начало подниматься нечто.
Я даже не уверен, что подумал лично. Ибо наблюдал за явлением народу этого самого Трендеца с большой буквы, с какой-то отстраненностью. Видимо, ужас тоже имеет свой предел. Вернее, максимум, пик после которого возможно только снижение напряжения.
'Держись, Воин, еще немного и я вам помогу…'
'Это ты, Эммануил?' — поинтересовался я вяло. Одновременно прикидывая, примерный вес и конечный облик Чудовища из бездны. В целом получалось нечто запредельное.
'Да'
'А чего ждешь? Уже все собрались?'
'Похоже, Воин, ты и на смертном одре шутить будешь?'
'Привычка — вторая натура. Зачем себе в пустяках отказывать? И потом — чем тебе это болото не этот самый одр? Как по мне, то все уже готово к приему бренных останков. Мы, конечно, еще покувыркаемся, но судя по всему, под нашими со Шведом котлами, в аду уже разжигают огонь. Но ты, по обыкновению, на вопрос так и не ответил…'
'Нельзя сразу. Воин должен сам семью шесть ударов сердца противостоять врагу…'
'Глупые правила. Явно, написанные тысячелетия тому взад. В современном общевойсковом бою сорок две секунды не всякий танк продержится'
'Так и ты теперь в другом мире, — а потому, не суди сгоряча. Еще совсем чуть-чуть осталось. Считай до десяти…'
'Десять, девять…', - начал я послушно обратный отсчет, с долей разочарования глядя на монстра, к тому времени уже окончательно выбравшегося на поверхность.
Вполне возможно, что всякого нормального героя, жившего в доголливудскую эпоху, от вида этой жути, хватил бы Кондратий, — но после американских блокбастеров и разных компьютерных игр на фэнтезийную тематику, этот привратник Ада, не впечатлял. М-да, видимо тамошний комитет по финансам, сильно урезал режиссеру-постановщику бюджет картины…
И тут меня отпустило. Видимо сработала защита Эммануила. Ужас не то чтоб ушел, но стал вполне терпимый. Как мандраж перед боем.
— Что это было, Влад? — отер взопревшее лицо Швед?
— А я доктор? Инфразвук наверно…
— Жуть… Чуть сердце не лопнуло. Надеюсь, это не повториться?
— Не должно. Эммануил щит поставил.
— Угу… — Николай принял мое уведомление как должное. — А с этим, что делать будем?
Кстати, этот родственник кракена не предпринимал никаких агрессивных действий. Колыхался эдакой желеобразной массой на уровне крыши двухэтажного дома, шевелил бахромой коротких отростков примерно там, где ребенок нарисовал бы ему рот, и направил в нашу сторону аж четыре щупальца. Они, со скоростью бредущего стада, то исчезали в болотной жиже, то возникали опять, уже чуть ближе, в момент своего появления сильно напоминая наполовину вкопанные вокруг тренировочной площадки автомобильные шины.
— Стрелять в это жиле бесполезно. Его даже фугасом не сразу проймешь. Может, все-таки делаем ноги? С его-то скоростью передвижения. Отойдем на безопасное расстояние и еще разок подумаем: с которого боку к этому пудингу подступиться?
Откатом от схлынувшего ужаса стала легкая эйфория. Судя по манере изложения мыслей, хорошенько торкнувшая и Николая.
— Не факт, что оно не может двигаться быстрее, — возразил я. — Просто не торопится. Наверняка привыкло, что его жертвы в бессознательном состоянии валяются.
— Или так скручены ужасом, что ничего не соображают, — кивнул Швед. — Вполне. Значит, пока мы не двигаемся, оно тоже атаковать не будет. А если медленно? Нам бы хоть какое укрытие. Иначе, боюсь, от 'эфки' нам не меньше 'осьминога' прилетит. Я бросаю далеко, ты знаешь, но не столько же… Или ты призовешь еще кого на помощь?
'Призовешь… Бросаю…'
Я зажмурился и попытался сосредоточиться, чувствуя, что в этих двух словах скрыт более важный смысл.
'Призовешь… бросишь…'
Я вертел их, словно два последние пазла, которые никак не удается совместить с общей картинкой. Но именно они смогут придать ей завершенность и смысл.
— Эх, огнемет бы сюда… — с ностальгической ноткой пробормотал Швед. — Мигом бы отбили охоту щупальца тянуть, куда не следует.
'Огнемет? Ну, конечно же, огнемет!'
Картинке не хватало трех пазлов! Зато теперь все стало предельно ясно. И хоть операция предстояла не из разряда 'взять с полки пирожок', но вполне осуществимая.
* * *
Я еще раз осмотрел поле предстоящего сражения. Так сказать, борни и рати.
'Сдавайтесь, русские, нас орда! А нас рать!'
Ну, на… или не на… это еще поглядеть, но что лапки вверх поднимать не собираемся, это точно.
— Швед, ты точно сможешь добросить отсюда гранату? На глазок до туши метров сорок будет. А мне надо не только добросить, но и попасть. В самое рыло…
— Попасть, я попаду… Даже не сомневайся, — уверенно ответил Николай. — Как я понял, к моим умениям и возможностям еще часть силы Твердилыча прибавилась. А он, судя по воспоминаниям, паренек крепкий был. Так что — и доброшу, и попаду. Но толку? Я же и сам, сразу предложил. Ранить мы его сможем, но убить?..
— Смотря, что в корзину забросить… — ухмыльнулся я, вытаскивая из пояса перстень Симаргла. — Знаешь что это?
Швед только хмыкнул. В принципе, глупый вопрос, если по форме.
— Это кольцо призыва… — и видя, что выражение лица Николая не изменилось, продолжил объяснять, упуская исторические ссылки. — Короче, я одеваю его на палец, и оно активируется. То есть — призывает огненного пса. Одно из обличий знакомого тебе Симаргла.
— От такой крутой? Судя по тому, как этот комендант всемирной общаги свалил, когда эльфы стрелять начали, я бы на это не стал спорить.
— Дослушай, — прервал я нетерпеливо его болтовню. Хоть щупальцам оставалось ползти еще изрядно, но все равно счет уже пошел на минуты. — Как только я активирую кольцо, мы примотаем его к гранате, и ты вбросишь этот подарок монстру в глотку. Как считаешь, каракатице сильно понравится, если внутри нее материализуется огненное создание?
— Думаю, что не очень… А ты уверен, что…
— Николай, я не страховая компания. Может, не сработает, может, ты не добросишь? У тебя есть идея лучше? Излагай…
— А граната зачем? Для надежности? Или чтоб место внутри сделать?
— Для весу. Одно колечко ты так точно и далеко не метнешь… А камней, как ты видишь: вокруг нет. Или ты парочку булыжников при себе носишь?
— Угу, — кивнул Швед. — Не, булыжников не ношу, зато иметься кое-что другое.
Он пошарил в вещмешке и вытащил оттуда небольшую пластмассовую коробочку, в каких продавали зубной порошок.
Порой мне казалось, что вещмешок Шведира имеет свойство волшебной котомки — бездонный и невесомый.
— Что это?
— Канифоль, припой…
— И зачем он тебе?
— Так в том и вся суть, что незачем. Думаю, в ближайшее время паяльник я вряд ли найду куда включить. А весит — грамм триста. Не граната, но и не колечко. Доброшу. Но главное: все проще и быстрее. Я открываю коробочку, ты включаешь перстень, кладешь его сюда. Я закрываю и бросаю. Секундное дело.
— Отлично!
Если честно, то больше всего я опасался, что Симаргл заявится раньше, чем мы примотаем кольцо к гранате. А его самого, нам уже не добросить никак не удастся. Даже если б Симаргл, вдруг, согласился на это… Впрочем, раздумывать времени все равно больше не было, щупальцам оставалось преодолеть последние метры.
Утверждают, что бог приглядывает за дураками и пьяницами. Не знаю, кто из нас, а может, и оба сразу соответствовали этим критериям, — но Николай попал. Точнехонько в ротовое отверстие осьминожке. А потом мы дружно развернулись и кинулись наутек. Как раз вовремя. Потому что уже в следующий миг, хоть и болотистая, но вполне устойчивая, почва стала походить на батут.
С десяток шагов мне еще как-то удавалось сохранять равновесие, но потом амплитуды не совпали, и я улетел вперед, подброшенный, как резиновый мячик. Прямо в объятия не совсем вовремя возникшего на моем пути дерева. Хотя, если выбирать между шишкой на лбу и купанием в болотной жиже, то еще неизвестно: что лучше. Помниться у Пирса Энтони был роман, где главному герою судьба помогала избегать больших проблем, создавая в виде помех — проблемы не столь катастрофические. К примеру, чтоб его не убил свалившийся на голову кирпич при выходе из дома, судьба делала так, что бедняга ломал ногу в прихожей…
Чуток опомнившись от взаимодействия коры ствола и лба, я разомкнул объятия, позволив закону гравитации стащить меня вниз. Рядом, с кряхтением, сопением и прочими звуками, издаваемыми несвоевременно разбуженным медведем, вылезал из кустов Николай. Отличаясь от хозяина тайги только неизменным вещмешком, ну и — обширным изложением непечатных мыслей по поводу размножения кракена. Видимо, в горячке Швед забыл, что тот никак не может проделать предложенных ему прапорщиком манипуляций, в силу того, что не принадлежит к млекопитающим, а к головоногим моллюскам…
Пардон, принадлежал. На всем обозримом пространстве ничего, напоминающего чудище, не наблюдалось. То есть — совсем ничего. Даже болото успело испариться. Превратившись в ровную поляну, укрытую растрескавшимся илом, словно мозаикой из тротуарной плитки.
— Получилось?
Давно подмечено, что люди в экстремальных условиях часто говорят раньше, чем начинают думать. А вроде бы считается, что скорость звука, гораздо ниже скорости мысли? Ну, и получают в ответ не менее продуманный и столь же интеллектуальный текст.
— Что?
* * *
А вопрос-то и в самом деле очень сурьезный!.. Никто же не знает: что именно произошло, и каких последствий следует ожидать. К примеру, как воспримет Симаргл наше, прямо скажем, совершенно хамское использование перстня призыва? А ведь он, хоть и не самый важный, но бог. Вернее, трикстер… Ну да нам этот хрен на редьку не менять.
— Сам. Как считаешь?
— Ну, — Шведир задумался. — Если, по церковным канонам, то полагается оскверненное место окропить свяченой водой, и обойти по периметру с хоругвями и молитвами.
— Ну, это мы и обсуждать не будем. Из всех жидкостей у нас с тобой только чай… — я поднял палец. — Кстати, дай хлебнуть. А о второй даже упоминать не буду, чтоб не кощунствовать.
— Это да, — протянул мне флягу Николай. — Хотя как раз в этом случае, мы можем легко пометить некоторую территорию. Лично меня, после столь неприятного знакомства с представителями враждебных миров, и без чая поджимает.
— Солидарен. Я бы даже сказал: поддерживаю по большому счету… Но, кроме шуток, над завершении процедуры изгнания, каким-то мало внятным ритуалом — надо подумать.
— Зачем?
— Да потому что шум мы подняли серьезный. И скоро тут будет, кому на нас поглядеть. И не только из праздного любопытства. Чувствуешь, воздух посвежел?
— Ожидаешь эльфов?
— А почему нет? — пожал я плечами. — Самое милое дело, убрать киллера, после работы. С гоблинами я подсуетился, не рыпнутся. А длинноухим что мешает прибрать нас и сказать: шо так и было? Тихонько прибрав обратно бесхозные земли. Так что, хоть мы с тобой и самозванцы, но обставить надо все так впечатляюще, чтоб ни одна сволочь и вякнуть не посмела супротив двух колдунов, столь немыслимой крутизны. Доступно?
— А то… — кивнул Швед. — У тебя есть план?
— У нас есть план, мистер Фикс? — усмехнулся я невольно, вспомнив мультик. — Да, у нас их есть… Аж две, и обе с голубыми глазами.
— Сейчас не очень… — свел брови Швед. — Какими еще глазами?
— Это я старый анекдотец вспомнил. Спорят мужики у кого жена толще. Один говорит: 'Моя на двух стульях не усядется'. Второй: 'Мы две кровати сдвигаем, и то мне прилечь негде'. 'А у моей жены голубые глаза', - заявляет третий. 'И причем тут глаза?' — удивляются товарищи. 'Потому что все остальное — задница…'
— Смешно, — хохотнул Швед. — На ценителя… Только связи с нами не увидел.
— Объясняю тем, кто в танке. Будет нам с тобой именно все остальное, если не применим для убедительности зрителей спецэффекты. В простонародье именуемые 'синеглазками'. Чтоб у эльфов от изумления, собственные глаза на лоб полезли…
— Сурово, — полез в вещмешок Николай. — Но мне нравится. Жаль что ни 'черемухи', ни 'сирени' нет. Это их куда больше бы впечатлило… — и душевно замурлыкал. — Еще косою острою в лугах трава не скошена, еще не вся черемуха к тебе в окошко брошена. Встречай меня, хорошая, встречай меня красивая. Заря моя вечерняя, любовь неугасимая… Держи… — протянул мне две шашки.
— Ты же говорил.
— Ну, звыняйтэ* (*извините) куме, сбился при пересчете… С кем не бывает, — развел руками Швед, держа в каждом кулаке еще по картонному цилиндру, отдаленно напоминающему солидную хлопушку. — Принести 'жалобную' книгу?
— М-да, наверно я не слишком удивлюсь, если в следующий раз ты 'шмеля' оттуда вытащишь. Блин, жаль что пришлось так с Симарглом обойтись. Уж коль он так между мирами шастает, мог и прихватить нам из вещей, чего важного. Из нашего времени… Мешок кофейных зерен хотя бы, если окажется, что контрабандной оружия ему вера заниматься запрещает…
— Мы же не нарочно… — начал было Швед, но тут же поправился. — Вернее, нарочно, но других вариантов все равно не было. Я тебя прошу, Влад, не парься. Придет время, извинимся со всем уважением. Нарочно, или нет — а псеглавец нам жизнь спас реально. Так что магарыч по-любому придется ставить. Я так думаю… А дальше: будем поглядеть. Когда шаманить начнем? А то у меня что-то уже зуд между лопаток возник. Примета верная…
— Тогда запевай, и двигай по периметру. Шашки зажигай примерно по сторонам света. Первую вон там, где у нас кагбэ юг. Вторую — на западе. Я свои заброшу на восток и на север.
— А петь-то чего?
— Да без разницы. Главное громко и жизнеутверждающе…
— Понял, — кивнул Николай и грянул мне в спину на всю силу легких. — Я люблю тебя жизнь, что само по себе и не ново. Я люблю тебя жизнь, я люблю тебя снова и снова…
'Интересно, а что он запоет на другое ключевое слово?'
Поскольку мне нужен был более бодрый темп, дуга досталась длиннее — я заорал другой текст.
— Помнишь мезозойскую культуру? У костра сидели мы с тобой. И ты мою разодранную шкуру, дорогая, зашивала каменной иглой!..
— Первая! — доложил Швед. — Газы!
Да хоть 'Шанель', все равно ни противогазов, ни ОЗК у нас нет. Вся надежда только на безветрие, и эффект притяжения. Эмпирическим путем установлено, что если воздух неподвижен, дым всегда тянется к чему-то громоздкому. В нашем случае это был лес с затаившимися в нем, как минимум, наблюдателями. О максимуме, думать не хотелось, аппетит пропадал…
— Вторая! — крикнул в ответ, зажигая свою шашку. И как только она зашипела, аккуратно бросил ее к кромке бывшего болота, а сам потрусил дальше. — Помнишь питекантропа-соседа? Как тебя он от меня сманил, тем, что ежедневно для обеда кости динозавра приносил.
— Вторая! Что дальше, Влад?
— Давай в центр площадки.
— Не накроет?
— Бог не выдаст, свинья не съест.
— Обнадеживает… — не так чтоб громко, но достаточно, чтоб я разобрал, проворчал Николай и тут же продолжил. — Надежда мой компас земной, а удача награда за смелость. А песни довольно одной, чтоб только о доме в ней пелось.
— А чего, вот и попробуй. Встань в середке, накрой голову ладонью и скажи: 'Чур, я в домике'. Вторая…
Сизая пелена неторопливо отрезала нас от внешнего мира, очень медленно, но все-таки сужая кольцо. Даже в носу засвербело. Самовнушение, конечно, но кто хоть раз нюхнул этого букета, яркость ощущений запомнит надолго.
— Ну и?
— Не знаю, Коля… Пострелять разве, для эффекта? Веришь, совсем ничего в голову не приходит. Не привык без техпомощи обходиться. Шумнуть бы, да нечем? Кричать — без толку. Дуэт не хор. Да и пара выстрелов особого впечатления не произведут.
— А граната?
— Граната — это да. Но под ноги себе не бросишь, а в кустах — убьем кого-то. Тогда на мирное разрешение конфликта и не надейся.
— А СХТ годится?
— Сигнальная ракета? — я даже онемел на какое-то время, мысленно обещая: как только спадет напряжение, произвести самый тщательный досмотр личных вещей Шведа. На предмет раскулачивания и национализации заныканного имущества.
— Ну, если нет светозвуковой гранаты, — как бы с оттенком разочарования протянул я. — Тогда запускай. Сколько у тебя их две, три? Или, может, 'заря' тоже за шов закатилась?
— Не, 'зари' нема… СХТ и то только одна… — извинительно произнес Швед, запуская руку в свой баул. — Я же не знал. Думал…
Что он думал, я не дослушал, потому как визжание взмывающей сигнальной ракеты химической тревоги резанул по ушам со всей присущей ей безжалостностью. Чтоб до каждого дошло и проняло: шутки закончились, рядом смертельный враг. Невидимый и беспощадный!
— Глянь, Николай, у нас еще и совесть чиста перед историей. Хоть на полиграф сажай. Мы предупредили, а кто не заховался, тому водить. Пришёл туман, постучал в дома, шалью синею обнял сад. Так уж было раз в предрассветный час, было несколько лет назад…
Судя по звукам, донесшимся к нам из-за тумана, причем со всех сторон, его объятия эльфам, или кто там, не понравились. Я бы даже сказал: совсем не пришлись по вкусу. А что вы хотите — хлорпикрин, однако. Как говориться в загадке о луке? 'Кто меня раздевает, тот слезы проливает'. Самые искренние и горючие. А заодно, чихает, сморкается, кашляет и отплевывается… Минут надцать… Это, если хватило ума или опыта не тереть глаза. Только, что-то я сильно сомневаюсь, что у незваных зрителей имеются хоть какие-то навыки в подгонке противогазов.
Статный господин в белом летнем костюме, вышел из стены слезоточивого тумана, словно бесплотный призрак. А чем еще можно объяснить его индифферентную реакцию на аромат 'синеглазки'? Господин, как две капли воды похожий на автобусного мастера Фрэвардина, постоял немного на грани реальности и фантазии, а потом неодобрительно хмыкнул:
— Развлекаетесь? А чего так скучно? Без огонька…
И, не дожидаясь ответа, зашагал к нам. Шел он, кстати, тоже довольно примечательно. Словно за один шаг преодолевал расстояние в пару метров.
— Вот, держите. Так сказать, от нашего стола — вашему…
Он сунул руку себе за спину, а обратно вернул ее с довеском. В виде коробки с китайскими шутихами. Посмотрел на меня, потом на Шведира и, наверно, решил, что тот заслуживает больше доверия. Потому что протянул пиротехнику ему. При этом, коробка с петардами, стремительно увеличилась в размерах, и в руки Николая уже ткнулся впечатляющий габаритами ящик. Не ожидая подобного сюрприза, Швед только и успел, что чуток замедлить его падение, и ногу убрать. Оно хоть, в основном, картон да порох, но и тонна пуха, остается тонной. А если еще и уплотнить…
— Что ж вы так неловко, уважаемый… — укорил его Фрэвардин.
— Ты за мной? — хмуро спросил Швед, даже не делая попытки поднять фейерверки.
— Я? — вполне натурально удивился тот. — Если мне не изменяет память, то мыс вами видимся впервые. А вот к вашему товарищу, не скрою, кое-какой разговор имеется.
— Что значит: впервые? — не отступился Николай. — Разве не ты меня в этот мир отправил? Чтоб помешать Владу, дойти до этого места…
— Помешать? Напротив, милейший. Я уже дождаться не мог, пока Владислав прекратить развлекаться с гоблинами и займется делом. Думаете, так просто свести в соприкосновение сферы различных миров. И перенести еще живого индивидуума из одного континуума в другой, так чтоб не порвались тонкие… Ага, — он прервался на полуслове. — Кажется, я понял, откуда у вас такая неприязнь ко мне. Это опять Артас, да? Ведь это он, я не ошибаюсь?
— С Артасом не знаком, а твою личность уже зрел. Вместе с той красоткой… Нерядовой.
— С Диной… — утвердительно хмыкнул Фрэвардин. — Кто б сомневался. Он без нее, наверно, и в отхожее место не… Впрочем, о чем это я, он хоть и самозванец, но тоже бог, а значит обходится без всех этих мерзких физиологических потребностей. И девицу за собой только для форсу таскает.
— Вообще-то, кое-кто полный автобус прелестниц возит… — не удержался я, чтоб не подколоть.
Но Фрэвардин сделал вид, что не понял тонкого намека, и продолжил как ни в чем не бывало.
— Вы обознались, милейший. Судя по всему, вас отправил сюда мой брат отраженец. Видите эту родинку? — он ткнул себя пальцем в правую щеку, где красовалось небольшое, с булавочную головку, аккуратное темное пятнышко. Хотя, ничего подобного я раньше там не видел. Могу поклясться. А наблюдательность у меня профессионально тренированная.
Швед кивнул.
— Так вот, у меня она здесь. А у моего непутевого братца она на левой щеке. Вот здесь.
Фрэвардин указал пальцем место, и родинка тут же послушно туда перебралась.
— Видите разницу? Но это такой пустяк, на который вы едва ли обратили внимание. Тем более при первой встрече.
Он опустил руку. Родинка конфузливо исчезла.
— Ну, ладно, что мы все обо мне, да обо мне… О, — Фрэвардин задумчиво оглядел Шведа с ног до головы. — А ведь Артасу еще никогда не удавалось работать с живыми. Неужто поумнел братец? Или… — он прищурил глаз и чуть склонил к плечу голову. — Ага, выдернул в момент перехода… Тоже интересный вариант. Обратно не хотите, уважаемый? Хотя… Не я начинал, не мне и заканчивать. Бодрствуйте себе на здоровье, пока Высшие не вмешались. И займитесь же, наконец, салютами. Поверьте, зрителей в округе уже преизрядное количество. А мы, пока, с Владиславом потолкуем. Если никто не возражает, конечно…
— И о чем? — решил я вставить реплику, пока разговор не превратился в монолог. Похоже, нарциссизмом боги больше нашего страдают. Как заливается… Явно, приятно с умным человеком, то бишь — богом пообщаться.
— Неужто запамятовал о моем предложении? А я вполне серьезно звал. Туго тут светлым приходится. Сам видел… Кстати, Владислав, а как тебе удалось вход в Инферно закрыть, да еще и запечатать? Я к началу не успел… Только когда уже все закончилось, ощутил возмущение потоков и поспешил сюда. Деяние, прямо скажу, божественного уровня. Причем, не из самых низких… Откроешь секрет. Да и в ауре твоей кое-какие изменения заметны. Прежде ничего такого не было. Неужели, в самом деле, правы те, кто утверждает, что люди Земли куколки Вершителей? А потому и наложен запрет на контакты с вашим миром на всех уровнях? Да ну, малонаучный и опасный бред… Но ты так ничего и не ответил.
— Болгары шутят, что спорить с женщиной, то же самое, что пытаться переговорить радио. Теперь я прибавил бы к ним и богов…
— К женщинам? — удивился Фрэвардин. — А-а, идиома… Анекдот. Или ты имеешь в виду, что я слишком много болтаю и не даю тебе даже слово вставить? Так этому есть множество причин. Должен же я как-то объяснить тебе все происходящее? Прямо, искренне, без обид. С расчетом на наше дальнейшее и плодотворное сотрудничество… Или в этом уже нет надобности? Ты и сам все понял?
— Что я понял, а чего нет, это мое личное де…
Борзеть и хамить в разговоре с богами вообще-то не рекомендуется, но меня как говорится, понесло. И кто знает, что я мог наговорить этому лощеному хлыщу, для которого облако хлорпикрина, словно мгла на зорьке, но тем ни менее, воевать он посылает других, если б именно в это мгновение не стартовала первая шутиха. С визгом, свистом, шипением. А вслед за первой ласточкой, заухало, захлопало, жахнуло, бабахнуло… Короче, веселье пошло косяками.
Эффектно. Ничего не скажешь. Особенно, если усе оплачено и не лимитировано. Жаль, дневное небо не тот фон, контраста не хватает, но за неимением гербовой, пишут пальцем на песке…
— Я так понял, нам все же следует объясниться, — Фрэвардин шагнул ближе ко мне и распахнул над головой зонт. Тут же и заморосило. Приглушая звуки и сводя мой бунтарский порыв к минорности.
— Да, ну вас. Все начальство одинаковое. Хоть земное, хоть божественное. Правды не дождешься. В лучшем случае, глаза под лоб и таинственное хмыканье: 'Ну, ты же понимаешь'.
— Ничего странного. Разный уровень информированности. И пока объяснишь исполнителю все нюансы, уже и предпринимать что-то поздно будет. Я знаю, ты анекдоты любишь, вот, в тему. Третьеклассник спрашивает у отца: 'Папа, а почему звезды с неба не падают?'. А тот отвечает: 'Ой, сына, это долго объяснять. Давай подождем до десятого класса, когда ты астрономию учить начнешь, вот тогда я тебе все за две минуты растолкую'.
— Смешно… Только я не в третьем классе, а ты не мой отец.
— Уверен? — усмехнулся Фрэвардин. — Я по поводу уровня образования?
— У нас бьют не по образованию, а по морде, — перефразировал я известный анекдот.
— Ладно, ладно не кипятись. Все дело в том, Влад, что этот мир как бы не совсем настоящий. Понимаешь?
— Не-а, — честно помотал я головой. — Не понимаю…
— Чего именно?
— Определения 'не совсем'. Настоящий и ненастоящий, то есть — вымышленный, я понимаю. А не совсем, звучит, как немножко беременная.
— Да ладно тебе, — поморщился Фрэвардин. — Не цепляйся к словам. Ваши ученые иной раз такое определение или название придумают, что хоть стой, хоть падай. И никого это особенно не волнует. Кроме их оппонентов. В данном случае я имел в виду, что здешний мир, хоть и похож на настоящий, на самом деле плод воображения. Но по закону больших чисел, он вышел из области эфемерности.
Я отвесил челюсть и максимально вытаращил глаза, привлекая внимания Фрэвардина.
— Ну, вот, а еще возмущался третьим классом. Дошкольное воспитание, батенька. Максимум… Когда один разум придумывает что-то, на выходе получаем объект с исчезающее малым значением вероятности его воплощения, но все же не нулевым. А если то же самое представят себе несколько тысяч? Миллионов? Миллиардов? Из года в год, поколение за поколением? Естественно, до уровня созданного Творцом этим поделкам не подняться никогда, но и зону эфемерности они покидают с полным на то основанием. Соображаешь?
— В общих чертах… Ты намекаешь, что данный мир не был создан в процессе божественного творения вселенной, а является изделием некой группы авторов. Так?
— Совершенно верно. А если быть предельно точным, то мы с тобой имеем честь находиться в Раю.
— Где?!
Теперь изображать ничего не пришлось. Челюсть отвисла, глаза вскарабкались к бровям. Одновременно я непроизвольно попытался осмотреться. Не, ну надо же! Как, оказывается, дурят нашего брата!
'Внутре у срендивекового рыцаря наши опилки!'
— А где ангелы с арфами? Кущи? Сонмы праведников, распевающих псалмы? И как ее… — благодать?..
— Это ты сейчас о чем? — Фрэвардин видимо попытался спародировать мою мимику, но не так качественно. Чтоб научится придавать лицу очумело выражение, надо хотя бы срочную отслужить… Или на 'скорой помощи' поработать. — А-а-а, понял. У тебя же мысли маневренны, как трамвай. И слово Рай вызывает одну единственную и устойчивую ассоциацию. Кстати, подтверждает мое объяснение о создании вымышленных миров. Ни ты сам, ни твои родители во Христа давно уже не верите, по-настоящему. А догмы христианства все равно приемлете. Да, мы в Раю… Только не иудейско-христианском, а том, куда после смерти попадают праведные, по их меркам, гоблины…
* * *
— Ты хочешь сказать, что все это безобразие, — я сделал широкий круговой жест. — Рай? Пусть и в Гоблиновской озвучке…
— Почему безобразие? — вроде как обиделся Фрэвардин. — Просто у каждого свое представление, о загробной жизни. Тебя же не удивляет, что Валгалла или Края вечной охоты ничем не походят на Эдем или другие парадизы? Вот и гоблины, в меру своей фантазии, придумали себе мир, где они доминирующая раса. И пока Инферно сюда не пробило туннель, все как раз согласно их представлениям и происходило. Люди платят дань, а все прочие народы по-добрососедски инертны или дружественны.
— Ладно, бог с ними, — махнул я рукой. — А ты тут, с какого боку? И убери свой дурацкий зонт, дождь давно закончился.
— Зонт? — переспросил Фрэвардин. Потом схлопнул его, ловко подбросил вверх, запрокинул голову и открыл рот. Но, видимо, решил, что шпагоглотательные фокусы не к лицу персоне его уровня, потому как в последний момент подхватил зонт и демонстративно небрежно сунул его в нагрудный карман пиджака. Целиком…
— А дальше? — подбодрил я, явно пытающегося увильнуть от ответа собеседника.
— Дальше… Ну, в общем, они в меня веруют…
— Что делают? — глупо переспросил я, но слишком уж неожиданным был ответ. И не то, чтоб нелогичный, а все же из разряда нелепиц. Ну, к примеру, как увидеть генерала подметающего плац. Ничего сверхъестественного, но почему-то хочется набрать '03'. Хоть ему, хоть себе…
— Обидеть хочешь, да? — помрачнел Фрэвардин. — Типа, рылом не вышел, да? У вас самих, там, на Земле, в кого только не верили. Вспомни хотя бы из последних? Мао Цзэдун, Ким Чер Ин, Ленин… При том, что они самые обычные люди, а я все-таки бог. Настоящий!
— Извини, если не так выразился, но я совсем другое имел в виду, — поспешил я его успокоить. А то, читали, знаем… Еще из античных времен. Спасибо старику Гомеру… О капризной натуре олимпийцев. Хуже прыщавых барышень. И обидчивы, и злопамятны. Оно нам надо? — Просто, я всегда помнил, что Бог сотворил людей по образу своему. И еще — только не обижайся — как гласит народная мудрость: 'Каков поп, таков и приход'. А в данном случае, ни ты на них, ни они на тебя ну, ни капельки не похожи.
— Ах, вот в чем дело… Не похожи? — будто бы с облегчением повторил Фрэвардин. — А так?
Я и моргнуть не успел, как узрел перед собой ухмыляющегося во все тридцать с чем-то клыка Гырдрыма.
— Ну, ежели так, тогда да… Тогда конечно… И даже, скорее всего… — заблеял я, невольно цитируя Гарри Непоседу из советского 'Зверобоя'. — Только ты это…, давай обратно. Чтоб как было. А то мне, как-то…
— Некомфортно? — кивнул с пониманием Фрэвардин, произведя мгновенную смену масок. — Для этого, собственно, и преображаюсь. Мелочь, а общению способствует.
— Факт…
Желая взять хоть минимальную паузу, для обретения внутреннего равновесия, я вполоборота развернулся к Шведу. Желая увидеть его реакцию. Но Николай был так увлечен салютами, словно, именно здесь и сейчас сбылась его самая заветная мечта. Даже Козьма Прутков, поглядев на прапорщика, перефразировал бы свою мысль, присовокупив Шведира к пище, старому другу и чесотке.
— Хорошо, с твоей заинтересованностью разобрались. А почему я? Человек? У гоблинов что, своих кандидатов на герои не хватает? Не поверю!.. Даже тот, с которым мне схлестнуться довелось, и то вполне решительно смотрелся. И от бессмертного подвига не отказался бы.
— Нельзя живому в Рай.
— Не понял тебя? — что-то я в последнее все время постоянно чью-то роль перехватываю. От волнения, наверно. Сейчас вот, прямо как Николай заговорил. — Это ты о чем?
Спросил, а у самого мурашки по коже. И как заезженная пластинка в голове 'Нельзя живому… нельзя живому'. Неужели я тоже?!
— А разве не понятно? — обескураженный столь явной тревогой в моем голосе, сбился с пафоса и Фрэвардин. — У вас ведь тоже, права быть заживо вознесенным даже самые-самые праведные не удостаиваются. В ад — это, пожалуйста, а на вечное блаженство заслужить надо. Так что герой, не герой, а пока живой и здравствуешь — в рай нельзя. Ну, а с мертвого какая польза? Вот и приходится изворачиваться. Протаскивать с черного хода иные сущности. Ведь если ты другой веры, то и место это для тебя равнозначное. Вот в ваш, христианский Рай, я бы тебя ни под каким предлогом провести не смог.
— Так я еще жив? — уточнил с облегчением.
— А чего тебе сделается? — пожал плечами бог гоблинов. — Или занемог, часом? Так это от вашего дыма, наверно. Где только откопали такую пакость? Ну, да ладно, победителей не судят… сразу. И я, вообще-то, поблагодарить пришел… Ну, и награду, само собой, вручить.
— Орден 'Сутулого'?
Теперь пришла очередь бога зависнуть на пару секунд, перебирая в памяти все известные ему человеческие награды. Но, похоже, не в тех анналах искал, потому как хмыкнул и кивнул неуверенно. — Можно и его, если считаешь, что достоин. Но, у меня было несколько иное предложение.
— А почему ты только ко мне обращаешься? Нас тут двое было. И хоть идея, скромничать не буду, моя, но исполнение — Николая. Будь Шведир чуть менее меток, все хорошие намерения, так теорией бы и остались.
— Николай? — Фрэвардин перевел взгляд на спину Шведа. — Так он уже избрал свое вознаграждение. И ни тебе, ни мне его не отменить… Даже, если бы мы были в силах это сделать. Цена уплачена. Помнишь, что Симаргл сказал? Победить зло можно только злом…
— Да мало ли, что он там болтал. Бросить девушку, убить друга… Бред. Никого предавать, и тем более — убивать я и не собирался. Как видишь, обошлось…
Я все еще горячо говорил, но выражение лица Фрэвардина мне нравилось все меньше.
— Ты хочешь сказать, что я…
— Я молчу.
— Но это же не так.
— Что именно?
— У меня не было выбора!
— Выбор есть всегда. Можно гордо и достойно погибнуть, а можно — во имя собственного спасения и приобретения пары-тройки деревень пожертвовать другим…
— Что?!
— Ой, дяденька! Не бейте меня по губам, я на трубе играю! — Фрэвардин комично съежился, прикрывая голову руками, и заверещал так потешно, что у меня невольно разжались кулаки. — Успокоился? Можешь опять адекватно мыслить? Вот и хорошо. Да, у тебя не было другого шанса решить проблему и уцелеть, но что это меняет для Симаргла? Кстати, а как ты догадался? — сменил он вектор разговора.
— О чем?
— О свойствах божественной сущности?
С моего лица можно было ваять натюр-морд 'Кретинус обыкновенус'.
— Неужели на одном везении выехал? — он даже живот почесал. — Колоссально.
— Тебе поговорку Суворова процитировать, или сам вспомнишь?
Хвала прогрессу и кино, психика у чела разлива третьего тысячелетия, сродни булату. Прочная и гибкая… Осечка бывает, но чтоб в раздрай или ступор — не дождетесь.
— Об уме и счастье? — принял подачу Фрэвардин. — А может, о полковнике и покойнике?
— Да хоть о черте лысом! Умеете вы зубы заговаривать! Николай! Ты-то чего мол…
Я шагнул к Шведу и дернул его за плечо.
Он не сопротивлялся. Податливо развернулся и посмотрел на меня добрыми, понимающими и всепрощающими глазами пса… А потом подхватил меня под мышки.
— Тихо, тихо, Влад. Чего ты…
Голос был Николая, и даже лицо его на мгновение показалось из-за собачьей морды.
— Все хорошо. Поверь…
— Но почему?
Симаргл напрягся и опять явил мне лицо Шведира.
— Видишь ли, Влад, вся наша эскапада была изначально обречена на провал, если бы у тебя не было этого кольца. Как ты думаешь, почему Фрэвардину понадобилась твоя помощь?
— Западло самому конюшни чистить?
— Не угадал. Ладно, не буду финтить… Дело не в тебе самом, единственном и неповторимом Потрясателе миров. Ты всего лишь удачно подвернулся под руку. Оказался в нужном месте и в нужное время… А в заявке было указанно: 'человек, одна штука'. И чтоб не нырять в омут науки, объясню примерно так. Люди — это нейтроны, а все божественные сущности — либо позитроны, либо электроны. И если встретятся — аннигиляция, коллапс пространства, свертывание времени и прочие неаппетитные штуки. Вот потому и нет хода Светлым в Ад, а тамошним — в Рай. А Чистилище — нечто вроде циклофазотрона, где души разделяются по заряду. Догоняешь?
Мой кивок был скорее защитной реакцией организма, от переизбытка информации.
— Тогда ты можешь себе представить, что случилось бы с этим миром, если б Фрэвардин попытался разобраться с пробоем Инферно самостоятельно? Да и с ним самим, соответственно. Приблизиться к Привратнику Ада на расстояние контакта мог только нейтральный объект.
— Подожди, ты же сказал, что ни им туда, ни тем — оттуда, ходу нет. А как же тогда Каракатица выжила?
— Привратники и трикстеры вроде диполей. И оборачиваются наружу тем зарядом, который приемлем в данной среде. Иначе как бы они могли путешествовать между мирами? А приходится. Потоки силы пронзают всю Вселенную, от минуса до плюса. Так что, оставаясь по своей сущности частицей ада, Привратник был одет в скафандр из частиц порядка. Понимаешь?
— Ну, вроде, логично и не режет слух. И чтоб убить его, надо было нарушить герметизацию?
— Типа того. Я не Фрэвардин, но уверен, именно на это он и рассчитывал. Но твоя придумка оказалась намного эффективнее. Вызванный кольцом призыва, Симаргл должен был попасть в мир Порядка и соответственно настроил свое тело, а материализовался внутри Хаоса. Результат мы наблюдали вместе.
— Да мне это как-то фиолетово, Коля, что с тем кальмаром случилось. Ты почему Симарглом стал?
— Трикстера нельзя уничтожить просто так, как Привратника. Не тот уровень божественности. Защиты, в общем. В момент своей гибели он воплощается в того, с кем имел последний контакт. И хоть призвал его ты, бросал-то я… Но будь спок и не напрягайся, получилось еще лучше. Теперь, вместо птичьих прав недобитого зомби, ожидающего своей очереди в Чистилище, я обрел такое ПМЖ, что только мечтать. Да и тебе, в будущем, дружбан трикстер не раз пригодится. Уж поверь…
— А ты и будущее видишь?
— Амбивалентно, но… — уже псеглавец Швед, оборвал себя на полуслове. — Впрочем, тут в любом случае табу. Иначе вероятности войдут в прогрессию.
— Коля, а это все еще ты?
— Че, слишком вумно выражовуюсь, да? Не сомневайся, я это, я… Знаний только чуток прибавилось.
— Разве что, чуток, — улыбнулся я слабо.
— В общем, как я вижу: высокие стороны обсудили прошлое и пришли к заключению, что все не так плохо, как казалось сгоряча. Верно? — присоединился к разговору Фрэвардин.
— В общих чертах.
— Ну, тогда и мне хотелось бы прояснить кое-что для себя. Примерно в тех же пределах… Ты как намерен жить дальше, Владислав? Контракт закончен. Можно, продлить, а можно и в запас! Выбирай сам. В этом праве и заключена награда. А об орденах после поговорим. Хоть имени тебя самого…
— Да, погоди со своим контрактом. Николай!.. Я так понял, что ты теперь вездесущ?
— Как насморк… — облизнулся псеглавец. — Только не проверял еще.
— И личины менять можешь?
— Теоретически, да… А ну, глянь, чего получилось.
Вопрос мне задал 'я сам'. Немного не такой, как привык видеть в зеркале, но вполне узнаваемый.
— Похож?
— Не то слово… — голос мой сел непроизвольно. — Я тут подумал… Они ж ничего не знают… Ни твои, ни мои… Волнуются… А можно…
— Ты гений, Влад! Дай бузю* (*диал., - лицо), — целоваться полез уже Швед. — Я все сделаю. Мало ли куда и кого засунули, служба — не тетка. Главное, что живы. Родителям хватит. А там чего умнее сообразим. Все, пошел… — и он исчез прямо из моих объятий.
— Если хочешь, родителей можно… — начал было Фрэвардин. — Но ты еще не ответил? И почему мне все время кажется, что тебя двое. Или это я все же той пакости надышался? Странные у вас развлечения…
— Ну, они разные бывают. На вкус и цвет… Не ответил, говоришь? Домой или остаться? Так я и сам не знаю. Если для матери с отцом живой буду, то тут, пожалуй, интереснее. Как ты правильно заметил: хоть в лоб, хоть по лбу — а три деревеньки уже мои. Не плохо для начала недавнему спортсмену, комсомольцу, активисту, верно? А там, глядишь, и еще чего отломится… Вот только ты сам как к такому буйному постояльцу отнесешься. Я ведь ни разу не гоблин и сиднем в этом вашем Раю сидеть не собираюсь. Всех поголовно Родину любить обучить не обещаю, но и жировать на человеческом горбу всяким разным Лупоухим и Длинноглазым не позволю. Мы атеисты — народ плечистый, буде придет охота, легко каждому монастырю по своему уставы раздадим. А не поймут, можем и два раза дать… Тебя, как Смотрящего, не напрягает такая коллизия?
Фрэвардин вздел очи к небу, пожевал задумчиво губами, вздохнул, словно я у него последнюю сотню, заныканную на опохмелку отбирал и ответил, многозначительным полушепотом.
— Видишь ли, Влад. Перемещение между мирами, помимо всего прочего, имеет одно железное ограничение — ты никогда в него не попадешь, если вы с точки зрения Вечности, по каким-то параметрам не совместимы. Понимаешь, о чем я?
— А чего тут непонятного. Вечность посматривает себе в зад истории, и если чего не по ней, так и не допущает. У нас в таких случаях тоже говорят: 'Дай мне Господи наперед тот ум, что у моей жены после?'. А у богов, тут, все сразу схвачено. Толково… 'Товарищ, брось пустые бредни. Сходи с задней, входи с передней'.
— Я серьезно…
— И я не шуткую. Так просто, к слову пришлось. Странные вы боги, существа. Вечные, а такие серьезные. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь… А пригожусь я тут, или мне что приглянется, будем поглядеть. Ну, а ежели что не так, подавайте автобус.
Конец книги первой
Южный. Лето-осень 2011