Сахаров Василий.
Воин Яровита.
Пролог.
Франция. Клерво. 1142 Р.Х.
– Бом-мм-м! Бом-мм-м! – Перекрывая шум осеннего дождя, который поливал землю уже десятый день подряд, над обителью братьев-цистерианцев, обозначая полночь, прокатился гулкий глас церковного колокола. Мужчины, которых было трое, храня молчание, дождались пока колокол ударит в последний раз, и продолжили беседу. Они находились в освещенной парой тусклых восковых свечей полупустой келье, где единственными предметами интерьера были большое медное распятие Христа на стене и грубый дубовый стол, вдоль которого стояли две неудобные узкие лавки. Первым нарушил молчание жилистый пятидесятитрехлетний брюнет с худым лицом аскета и без единого седого волоска в густой шевелюре, который был облачен в перепоясанную бечевкой простую темно-серую рясу из грубого полотна. Этот человек являлся настоятелем обители цистерианцев в местечке Клерво. Звали его Бернард Клервоский, и это имя знал каждый истинный католик. И хотя выглядел он весьма не презентабельно, а официальное положение аббата Клерво в церковной иерархии было невысоким, слово Бернарда, которому посылала видения сама Пресвятая Богородица, значило очень много. Например, оно могло в зародыше загасить вооруженный конфликт между европейскими феодалами, сменить папу римского, кинуть в поход на сарацин и язычников десятки тысяч воинов и рыцарей, отправить на очистительный костер ересиарха или заставить одного из европейских королей покаяться в своих грехах. Такой вот человек, с виду обычный скромный служитель Господа, а по факту сильный лидер, влиятельный политик, мудрый мистик, опытный богослов и один из основных создателей Ордена Тамплиеров. Бернард посмотрел на своих собеседников, которые расположились напротив него. Пронзительные карие глаза настоятеля зацепились за пожилого стройного шатена в сыром от влаги дорожном камзоле коричневого цвета, а затем переместились на второго гостя обители, крупного широкоплечего бородача в потертом суконном кафтане. Настоятель знал этих людей, хотя бородача видел впервые в жизни, и мог бы ответить на все их вопросы прямо здесь и прямо сейчас, еще до того, как они их зададут. Но, для этого пришлось бы копаться в их головах, а Бернард этого не любил. Поэтому он решил поговорить с гостями без применения дарованных ему Господом способностей, и сначала обратился к шатену в камзоле, который некогда был одним из его лучших учеников: – Итак, брат Шарль, расскажи мне, что привело тебя в нашу скромную обитель в столь поздний час и почему ты одет как мирянин? – Учитель, – Шарль Понтиньи, представитель ордена цистерианцев в Дании, обратился к Бернарду, словно до сих пор являлся его учеником, – у нас срочные новости. Мы с уважаемым Ассером Виде по прозвищу Риг торопились к вам, и в дороге моя ряса пришла в негодность. Поэтому я вынужден носить одежду мирянина. – Да-да, – Бернард коротко кивнул. – И какие у вас новости? – Мы смогли узнать, кто стоит за гибелью наших братьев в Дании и кто стравливает между собой северных ярлов. – Хм! – губы настоятеля искривились в легкой усмешке. – А разве ты не знал этого раньше? – Я подозревал, чьих рук эти дела, учитель. Конечно же, богомерзких язычников с Руяна. Но раньше в этом не было уверенности, а сейчас она есть. Недавно к германцам в Ольденбург перебежал один из варяжских капитанов, дрянь-человек, который находился в фаворе у прошлого князя. И он сообщил о том, что переправлял на остров Зеландия несколько витязей Святовида, которые должны были тайно убивать священников и преданных истинной вере дворян... – И что с того? – перебил бывшего ученика Бернард. – Это знание остановит войну между ярлами данов, которые должны стать карающим Мечом Господа в руках церкви? Кто поверит какому-то там варяжскому беглецу, особенно, после того как пролилась кровь и погибло множество датских воинов и ярлов? Понтиньи смиренно опустил глаза вниз и произнес: – Учитель, я не договорил. Дозвольте продолжить? – Да, продолжай. – Помимо всего прочего этот варяжский пират сообщил, что в Арконе создана организация, которая призвана противодействовать нашему расширению на восток и север Европы. И посланные ярлом Виде лазутчики, которые под видом купцов смогли попасть в Аркону, подтвердили его слова. Бернард, который ничего подобного не ожидал, в удивлении приподнял левую бровь и посмотрел на Ассера Рига, а тот подтвердил слова Шарля Понтиньи: – Все это правда, святой отец, и я смиренно прошу вас простить меня. Это я виновен в том, что между данами идет война, потому что не распознал в ночных душегубах варягов. Именно я, не посоветовавшись с отцом Шарлем, – кивок в сторону Понтиньи, – стал тем, кто призвал ярлов Зеландии, Скандии и Ютландии выступить против ярла Свена, которого считал убийцей моего сына Абсалона и молодого Вальдемара Эстридсена. Простите и назначьте мне самое суровое наказание, какое только возможно. На глазах сурового северянина выступили неподдельные крупные слезы раскаяния и он, перегнувшись через стол, обхватил мощными руками узкую бледную ладонь Бернарда, притянул ее к себе и впился в нее поцелуем. Настоятель осторожно высвободил ладонь, опустил ее на голову Рига и сказал: – Бог простит, сын мой. Только бог, сила и любовь которого поистине безграничны, может отпустить тебе этот грех. Моли его о прощении и старайся примирить своих соплеменников – это будет твоим искуплением. Ну, а я, скромный служитель нашей матери-церкви, помолюсь за тебя перед Богородицей. – Благодарю, святой отец. Благодарю. Ассер Риг, на долю которого в последнее время выпало слишком много испытаний, несколько успокоился, а настоятель вновь обратился к Шарлю: – Кто создал враждебную нам организацию, волхвы или кто-то из варяжских князей? – Волхвы, учитель, – ответил Понтиньи. – Это точно? – Да. В голове Бернарда, который никак не мог понять, почему на севере Европы происходят события, подоплеку коих он не понимал, сошлись все кусочки мозаики. Вроде бы все шло хорошо. Бодричи и поморяне давили на лютичей. Даны сковали варягов с Руяна, а шведы добивали своих язычников и готовили нападение на новгородские торговые форпосты по всему Венедскому морю. Но, совершенно неожиданно, что-то пошло не так. Сначала от руки убийцы погиб молодой Вальдемар, который мог стать следующим королем Дании, и даны схватились между собой. Затем своими подданными был казнен князь поморян Вартислав Грифин. После этого убит король шведов Сверкер Кольссон, а между свеонами и гетами началась война. Ну, а совсем недавно, всего пару дней назад, он узнал, что войско поляков, которые выдвинулись на территорию венедов, было разбито в пух и прах. Так не должно было быть. Бернард знал это, точно так же как и то, что завтра с утра дождь закончится и день будет солнечным. Однако факты вещь упрямая. По необъяснимой причине на берегах Венедского моря происходило не то, что было предсказано настоятелю Богородицей. И вот причина найдена. Волхвы отбиваются не просто так, наобум, где опасность, туда и кидаются, а организованно. Для них это было весьма нехарактерно и в будущем могло поломать Бернарду и другим влиятельным служителям католической церкви все планы. Поэтому в отношении северных земель он решил быть более внимательным и послать к Венедскому морю дополнительные силы преданных церкви рыцарей и самых лучших шпионов. Ну, а кроме того, братья-цистерианцы и главы других церковно-монашеских орденов должны узнать о его намерениях и оказать посланцам Бернарда всемерное содействие, ибо только сообща можно уничтожить старого врага. “Решено, – подумал настоятель. – С утра напишу письма всем братьям, истинным руководителям нашей матери-церкви. Но это будет завтра, а пока стоит разобраться с гостями. С Шарлем все понятно, упрямый, умный и хорошо образованный исполнитель, больше воин и политик, чем просветитель и проповедник. А вот Ассер Виде, который носит поганое языческое прозвище Риг, хочет получить от меня не только прощение грехов, но и что-то еще. Что? – Бернард слегка прикрыл глаза, и его пальцы машинально потянули из-под одежды четки с крестом. Прошла секунда. Другая. И ответ был найден. – Ассер приехал во Францию не просто так, сообщить ему ценные сведения. Нет-нет. Помимо этого он привез с собой второго сына, того самого, который уцелел во время нападения убийц, выпрыгнул из башни и был парализован. Ярл хочет отвезти его в Сито, где опытные монахи-целители могут поставить мальчишку на ноги, а поскольку человек он нужный, то к его сыну будут внимательны. Впрочем, до Сито путь не близкий, а паренек совсем плох – я чувствую это, а значит, он может и не доехать. Хм! Будет жаль, если умный мальчик и истинный католик умрет. Но ничего, наверное, я смогу исцелить его самостоятельно, разумеется, если мне поможет Святой Дух и небесная покровительница Дева Мария”. Бернард прикрыл веки и произнес: – Шарль, о делах на севере поговорим утром. Я еще должен немного подумать. – Как скажете, учитель, – отозвался Понтиньи. Настоятель помедлил и добавил: – Вы приехали не одни. – Это не было вопросом, а прозвучало как утверждение. Шарль посмотрел на Ассера Рига, и в его взгляде была гордость за своего наставника, которому никто не говорил про Асбьерна, но он про него все равно узнал. После чего Понтиньи подтвердил: – Вы правы учитель. Мы не одни. С нами сын благородного Ассера, которого зовут Асбьерн. Мы везем его в Сито, но в дороге он простыл и сейчас совсем плох... Настоятель остановил ученика: – Принесите мальчика сюда. Я хочу на него посмотреть. Услышав это, Ассер Риг расплылся в счастливой улыбке, а затем вместе с Понтиньи покинул келью. Бернард остался один и, перебирая четки, мысленно воззвал к божественным силам, которые откликнулись на его просьбу и были готовы в любой момент, используя аббата как промежуточное звено, через него влиться в тело страждущего и принести ему исцеление. Ассер и Шарль вскоре вернулись. Не доверяя воинам из сопровождения ярла и местным монахам, они самостоятельно внесли в келью жесткие носилки, на которых лежало сильно исхудавшее тельце светловолосого мальчишки. На вид ему было не больше десяти лет, а на деле Асбьерну Виде недавно исполнилось четырнадцать. Облаченный в длинную шерстяную рубаху паренек был бледен и от него пахло дерьмом. Парализованное тело не могло контролировать себя, а обмывали Асбьерна не чаще одного раза в день. Однако Бернарда, который не видел никакой особой разницы между королями и нищими, и всех людей оценивал с точки зрения любви к Господу, запах не смущал. Он приказал положить носилки на стол, а когда Риг и Понтиньи сделали это, подошел к мальчишке. Настоятель заглянул в чистые голубые глаза, которые смотрели на него с огромным почтением, но без страха, и спросил паренька: – Ты знаешь кто я? Вопрос был задан на латыни и Асбьерн, которого с детства учили всему, что должен знать истинный христианин и будущий священнослужитель, ответил на том же языке: – Мне это известно. Вы Святой Бернард, чья ученость не знает границ, а репутация не имеет даже крохотного темного пятнышка. Вы осененный Святым Духом любимец Богородицы и проводник воли нашего Господа, который основал обитель Клерво, хранит целомудрие и любит лишь Бога. – Тс-с-с! – Бернард приложил к губам указательный палец, и когда уста Асбьерна сомкнулись, сказал: – Не говори лишнего, мальчик. Я не святой. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? – Плохо, отче. Тела своего не чувствую, в голове туман, а зубы стучат, словно у меня лихорадка. – Понятно, – настоятель ткнул пальцем в переносицу Асбьерна. – Спи мальчик. Спи. Паренек моментально заснул, и его дыхание стало ровным и спокойным. Но в груди Асбьерна настоятель слышал хрипы и, не оборачиваясь в сторону гостей, которые замерли за его спиной, стал делать то, что задумал. Бернард положил одну ладонь на лоб больного, а другую на солнечное сплетение. Он глубоко вздохнул и услышал голос Понтиньи: – Вам помочь, учитель? – Нет. Я сам. – Голова Бернарда поднялась в сторону потолка. Сердце настоятеля, который разумом потянулся к силе небожителя, слегка дрогнуло, и он зашептал: – Господи! Ты мой Бог и Владыка над жизнью и смертью! Даруй сему невинному и юному отроку исцеление от болезни! Раскинь над ним свою спасительную десницу и восстанови его здоровье, избавь от боли, страдания и страха смерти. Помоги ему Господь Всемогущий! Молю тебя, податель всех благ и повелитель, обрати на нас грешных свой взор! Славлю и величаю, Господи, Твою чудодейственную и животворящую силу. Благодарю Тебя за безмерное милосердие, которое по заслугам Ты проявляешь ко всем страждущим и убогим. Молю Тебя: научи нас ценить дарованную тобою жизнь и заботиться о целостности наших душ не меньше, чем о здоровье тела. Научи нас избегать греха и исполнять Твои заповеди, дабы мы могли достичь вечной радости в Царстве Твоем. Аминь! Ладони Бернарда при этом озарились призрачным светом, который, словно некая тягучая масса, сполз с них и впитался в тело Асбьерна. После чего мальчишка сильно вздрогнул, а затем шевельнул ногами. Понтиньи, увидев это, смиренно опустил голову и осенил себя крестным знаком. Ну, а отец больного, видя чудесное исцеление Асбьерна, которому не мог помочь никто из лекарей Дании, упал на колени, вскинул руки вверх и выкрикнул: – Чудо! Благодарю тебя Господи! Настоятель обители Клерво тем временем закончил молитву, всмотрелся в лицо мирно спящего ребенка, удовлетворенно кивнул и повернулся к Ассеру Ригу: – Встань, – сказал Бернард скандинаву. Ассер поднялся и, глядя на священнослужителя преданными глазами, спросил его: – Что скажете, святой отец? – Теперь можешь везти своего сына в Сито. Братья-монахи завершат его лечение, а после привезешь мальчика ко мне. В нем есть искра Божья и, я думаю, что со временем, он станет хорошим слугой Господа. – Будет исполнено, святой отец. – Все. Оставьте меня одного. Понтиньи и Виде подхватили носилки и направились в гостевые каморки, а Бернард, возблагодарив Господа, который даровал ему возможность спасти еще одного человека, направился в алтарный зал обители. Впереди была вся ночь, и он о многом должен был подумать. О дополнительной статье в свой труд “О Благодати и Свободе Воли”. Об учениках Петра Абеляра, которые вновь поднимают голову, и ереси катаров. О положении дел в Святой Земле, где христолюбивые воины ведут неравный бой с ордами нечестивых сарацин. О словах Богородицы, которая постоянно рядом с ним и подталкивает своего верного слугу и почитателя вершить богоугодные дела и поступки. О судьбе иудеев, напрасно гонимых необразованными священнослужителями и жадными королями. Ну и, конечно же, о северных варварах, которые крепко держатся за старую веру, а значит, не могут считаться полноценными людьми и должны быть уничтожены.
Глава 1.
Волегощ. 6650 С.М.З.Х.
– Скажи мне, Вадим, а как по твоему мнению мы теперь будем жить-поживать? Верховный жрец бога Яровита, старый и битый жизнью вояка по имени Огнеяр, встряхнув длинными седыми волосами, которые рассыпались по его серой повседневной рубахе, огладил бороду и посмотрел на меня. Ну, а я задумался, ибо вопрос хоть и не таит какой-то подлянки, не так прост, как кажется, и чтобы понять мысли и опасения волхва, можно поставить себя на его место. Итак, полтора года назад Огнеяр жил относительно тихой и спокойной жизнью. Подчиненные ему служители культа, которые находились в Волегоще, Коренице, Арконе, Ральсвике, Зверине и Радогоще, возносили славу Яровиту, учили молодежь и лечили больных. Витязи храма охраняли святилища и выполняли приказы верховодов, а желающие получить благословение грозного божества венеды приносили ему жертвы. В общем, все было как обычно. Начинался еще один год, который, несмотря на обступивших венедские земли врагов, мог бы быть вполне неплохим. Но тут появился я, пришелец из будущего, Вадим Андреевич Соколов, сорокапятилетний подпол в отставке, который в результате эксперимента получил молодое тело, крепкое здоровье и реальную возможность заново прожить свою жизнь. И если бы я сразу же рванул в сторону Германии, или через Померанию, где меня выкинуло в прошлое, на Польшу, Новгород или Киевскую Русь, то, скорее всего, в судьбе верховного жреца ничего бы не изменилось. Однако я, лишь только вник, где оказался, решил предупредить братьев-славян о том, что грядет беда и через несколько лет против них выступит Крестовый поход. После этого все так лихо закрутилось, что история свернула на совершенно новую колею. В землях венедов произошла масса изменений и они стали более активно резать своих противников, а не так давно, после битвы под городом Пырыца, где лютичи, бодричи, поморяне и руянские варяги расколошматили войско польского князя-кесаря Владислава Второго, мне было видение. Мой сон посетил бог Яровит и я объявил себя его воином. Блин, на! Пару лет назад, кто бы сказал, что мне доведется общаться с небожителем, пусть даже во сне, то я бы ему, конечно же, не поверил. Ну, сами посудите. Какие боги? Какие видения? Какие-такие божественные откровения? Все это дичь и фантастика. Но месяцы, проведенные мной среди венедов, которые стали для Вадима Сокола своими, не прошли для офицера-материалиста и бывшего комсомольца даром. За это время я видел много такого, чего, в принципе, быть не может. И в результате мой скепсис улетучился, а если быть более точным, трансформировался и сменился уверенностью, что боги все же есть. Правда, в ближайшие девять веков их влияние на дела людей планеты Земля будет минимальным и, наверное, это хорошо. Почему? Да потому, что, поглядев на все происходящее в мире людей, на отрекающихся от них потомков, на разрушенные храмы и поруганные святыни, они могут запросто устроить на нашей планете очередной Потоп или Армагедец вкупе с Рагнареком. А оно нам надо? Не-а, не надо. Так что пусть небожители сидят в своем измерении. Ну, а мы пока попробуем сами разобраться, что есть хорошо, а что плохо. Однако, возвращаюсь к Огнеяру. Помимо того, что Яровит посетил мой сон, он еще и с ним, и с другими наиболее сильными волхвами своего культа пообщался, и всем велел одно и тоже. Оказать всемерное содействие и поддержку молодому ведуну Вадиму Соколу. И вот, после битвы под Пырыцей, вместе с единственным моим воином и ценным пленником, русским князем Игорем Ольговичем Черниговским, за которого я хочу получить много-много местных денежных знаков в виде серебряных новгородских гривен, Вадим Сокол отправился домой, на остров Руян. Но перед этим посетил славный город Волегощ, где находится главный храм Яровита. Добрался сюда вместе с отрядами лютичей, вернувшихся в родной город после кратковременной военной кампании. Остановился на постоялом дворе, забронировал пассажирские места на варяжской лодье, которая через пару суток отправится в Аркону. Ну, а затем, естественно, посетил Огнеяра, с которым уже был знаком. Волхв, который находился на конюшне, где лично чистил гнедого коня своего, стоп, уточнение, нашего небесного покровителя, после взаимных приветствий, задал мне вопрос. С ответом тянуть смысла не было, так как чего-то подобного я ожидал. И еще раз, прокрутив в голове все свои мысли относительно жрецов и поддержки, которую они могут мне оказать, я посмотрел в выцветшие от времени глаза старика, и ответил: – Жить будем по совести и по заветам предков, уважаемый Огнеяр. Я не буду лезть в твои дела и ни в коей мере не стану покушаться на твою власть. Мне это ненужно, ибо своих дел хватает. Да и не понимаю я всех тонкостей управления вашей храмовой системой. Но если мне понадобится помощь, не обессудь, я стесняться не стану. Жрец кивнул, прибрал деревянный скребок и погладил коня, который фыркнул и уткнулся в торбу с овсом. После этого он покинул стойло и вышел в проход, а затем кивнул мне в сторону храмового комплекса: – Пойдем, Вадим? – Пойдем, – согласился я. Мы вышли из конюшни, посмотрели на хмурые осенние тучи, которые гнал с моря сильный северный ветер, и неспешно двинулись к святилищу, невдалеке от которого местная молодежь, под руководством опытных витязей Яровита махала тяжелыми учебными клинками. Двор пересекли молча. Вошли в продолговатый жилой барак, в котором питались служители культа, и сели за длинный узкий стол. Пожилой хромой дед, который здесь был за повара, принес нам две глубокие глиняные кружки с компотом-взваром, и мы сделали по глотку. Ритуал был соблюден, гостя, то бишь меня, приветили. Так что теперь можно было поговорить всерьез, благо, никто не мешал, и Огнеяр спросил: – Чем ты хочешь заняться? Над ответом я не раздумывал, поскольку свою жизнь уже распланировал: – Скоро зима, а значит, буду находиться на Руяне. Попробую двинуть в жизнь несколько задумок и кое-что внедрить в общество, а попутно стану собирать свою дружину. Если получится, куплю среднюю лодью или шнеккер. Подготовлю людей, а по весне вместе с нашим посольством отправлюсь в Новгород. Пока планы такие, а дальше видно будет. – От нас, от волхвов, что-то потребуется? Деньги? Воины? Оружие? У нас все есть, хотя воинов даже на охрану храма не хватает. Но за тебя сказал свое слово сам Яровит. Поэтому поможем тебе всем, чем сможем. Я сделал глоток вишневого взвара, потянул время, еще раз, может быть в сотый, все взвесил, и ответил: – Воинов просить не стану, даже как наставников, поскольку рядом с Чарушей, где я сейчас живу, острог витязей Святовида. Деньги тоже не проблема, у меня в плену князь, за которого весной я получу тысячу гривен, а пока их нет, возьму серебро у купца Радима Менко. А вот насчет оружия это в точку. Мне много чего понадобится. Однако на Руяне все кузнецы, наверняка, работой на месяцы вперед загружены. Здесь, в Волегоще, тоже. Но для волхвов Яровита ковали даже в ночь работать будут. – И какое же оружие тебе требуется? – Арбалеты. – Огнеяр промолчал и слегка склонил голову на плечо, а я продолжил: – В битве с ляхами из общей добычи я взял четыре самострела. Три так себе, грубые поделки, а один хорош, опытные вояки говорили, что из Генуи. Теперь бы у него немного стрелковый механизм улучшить, чтобы спуск появился, я могу рассказать и показать, как это сделать, и будет отличное оружие. И пока у нас нет пороха или огнестрельных ружей, про которые я тебе рассказывал, их должны заменить арбалеты. Я пришлю образцы в храм, и хотел бы, чтобы до весны была сделана сотня отличных самострелов. Кроме того, мне нужны кольчуги, хотя бы два-три десятка. Мечи, примерно полсотни. Щиты, такое же количество. Шлемы, снаряжение, одежда и сапоги. Когда все будет готово, я оплачу работу. Понимаю, что это дорого, но я такие расходы потяну. Волхв усмехнулся. – Насчет самострелов не переживай, оружейники в Волегоще знатные и умелые, так что заказ сделают, арбалеты не в диковинку. Получишь свои стрелометы и болты к ним. Ну, а насчет остального скажу так. Завтра приходи в храм и вместе с вуй-кметом храмовой стражи выберешь на нашем складе все, что необходимо. Про деньги не говори. Я понимаю, что ты не о наживе думаешь. Так что считай это подарком Яровита. – Благодарю, Огнеяр, не ожидал. Старик покивал и предложил: – А почему бы тебе, не перебраться в Волегощ? Будешь при храме, и обучение быстрее пойдет. Да и с задумками, что у тебя в голове, мы поможем. Я поморщился и пояснил свою позицию: – Огнеяр, я никому не хочу быть обязанным. У меня своя голова на плечах и вся моя внутренняя суть заточена на то, что свое я никому не отдам, а чужого мне надо. Понятно, что дар от волхвов, все одно, что дар бога, и вы многому сможете меня научить. Вот только я до сих пор не чувствую себя частью культа, хотя и встал под руку Яровита. Пока еще я сам по себе. Уже не юнак, но еще не радарь. Мой уровень ведун-потворник и я в самом начале своего пути. Однако, по возможности, я хочу всего достичь сам. Поэтому от доспехов и оружия, само собой, не откажусь. Но надзора за собой терпеть не стану и указания, что мне делать, слушать не хочу. Кроме того, в Арконе я нужен Совету, который планирует удары по крестоносцам, и у меня там женщина. Возможно, когда я буду чуточку мудрее и крепче встану на ноги, то переберусь сюда, поближе к храму, а сейчас мне лучше оставаться на острове. – Вот ты какой, Вадим... – протянул волхв. Я промолчал, а Огнеяр продолжил: – Ладно. Что-то, еще необходимо? – Как я уже говорил, мне бы шнеккер на шесть десятков бойцов купить. Вот это было бы хорошо. – Посмотрю, что можно будет сделать. Верховный волхв допил взвар и стал расспрашивать меня о боях с ляхами и походе в Швецию. Затем похвастался, что с Руяна прислали отличную бумагу и чернила. Мы обсудили схему производства, и Огнеяр сказал, что хочет развернуть бумажное производство у себя, а я дал ему несколько дельных советов. После затронули работу ОБК, формирование боевых жреческих дружин и грядущие бои с католиками. В общем, шел обычный разговор двух людей, которые понимают, что у них впереди немало совместных дел, и они присматриваются один к другому. Пообщались продуктивно и разговаривали не менее трех часов, до самого полудня, после чего я собрался уходить. Жрец меня не задерживал и вскоре, подтянув ремень с мечом и плотнее закутавшись в подбитый мехом тяжелый плащ, я покинул храм, и зашагал в сторону постоялого двора. На улицах Волегоща, несмотря на холод и собирающийся дождь, было людно. Горожане радовались возвращению из похода своих родичей и соплеменников. Кругом шум, гам, улыбки, шутки и веселый смех. Я чувствую эмоции людей, и они вселяют в меня надежду на то, что все будет хорошо. Да, небожитель сказал, что если оставить все как есть, то венедов ждет полное уничтожение. Но стоять на месте никто не собирается, а значит, шанс на победу есть. Время в запасе имеется и планы на то, как нам переиграть католиков, тоже, так что разберемся с ними, да так, что мало никому не покажется. Впрочем, об этом буду думать, когда доберусь до Руяна и смогу переговорить с членами нашего Отдела по Борьбе с Крестоносцами, а пока я сосредоточился на своей беседе с Огнеяром. Что сказать? Встреча прошла неплохо и я всем доволен. Жрецы готовы оказать мне поддержку и это хорошо. Ведь культ Яровита, говоря привычным для меня языком, имеет филиалы практически в любом крупном городе венедов. Кстати, о культе, который, как и любая формация славянского общества является кастовой системой, про которую можно рассказать немного подробней. Наверху верховный жрец, которого иногда называют страга, и ему подчиняются все остальные служители Яровита. Далее по нисходящей, волхвы главного храма, верховоды провинциальных святилищ и стратег (стражар), лучший воин, который является командиром всех боевых формирований этой религиозной общности и отвечает за политику культа. Потом идут старшие витязи Священной Дружины, они же рыкари, вуй-кметы (воинские наставники и командиры отрядов), ведьмаки (воины-волхвы) и волкодлаки (воины-оборотни). Ступенью ниже находятся бояны, кудесники, ведуны, летописцы, кобники, прорицатели, рынды (рядовые витязи) и целители. За ними ученики трех ступеней. Глуздыри – начинающие; юнаки – средние ученики, освоившие обрядовость и более-менее разбирающиеся в волшбе; и потворники – ведуны, вроде меня, овладевшие каким-то искусством и понимающие что они хотят от этой жизни. Ну, а помимо них имеются не одаренные экстрасенсорными способностями слуги храмов, а так же добровольные помощники из рядовичей племени, которых называют просто и незатейливо – послухи и погляды. Вот так храмовая система выглядит в идеале. Но, как известно, идеала не бывает. И его нет сейчас, поскольку храм долгое время хирел, терял в боях с врагами племени лучших воинов и волхвов, и в итоге есть то, что я могу видеть сейчас. Ведьмаков, по сути вольных рыцарей-одиночек, которые гуляют по миру и бьются против темных чародеев и нежити, в венедском обществе нет уже лет сто. Должность стратега, после гибели в бою с саксами последнего, а случилось это полсотни годков назад, до сих пор вакантна. Волхвы слабеют, учеников все меньше, да и с остальными жреческими кастами непорядок, ибо над миром Ночь Сварога. И теперь в эту общину вошел я, еще один воин Яровита, который вроде бы со всеми вместе, но в то же время сам себе на уме. За размышлениями, совершенно незаметно я добрел до постоялого двора. Вошел в общий зал, где недавно закончился обед, и застал здесь конфликтную ситуацию, которая касалась меня самым непосредственным образом. В центре просторного помещения, вдоль стен которого стояли столы и лавки, лежал грузный бородатый шатен, если судить по добротной одежде и распахнутому на груди новенькому суконному полукафтану, купец из Новгорода, не богач, но и не бедняк. Он прижимал к животу колени ног и громко стонал, а между ним и мной находилось четверо крепких парней в одинаковых шерстяных поддевках под доспех, которые были перепоясаны ремнями. Все они держали в руках обнаженное оружие, короткие мечи, а направлена их смертоносная сталь была на моего человека, вагра Ястреба, по прозвищу Немой. Воин стоял в углу, на вытянутой вперед руке держал свой клинок и прикрывал скорчившееся в три погибели тело князя Игоря Ольговича. В чем дело, не понятно. Но одно можно сказать сразу. Немого собираются убить или, как минимум, тяжело подранить. И хотя вагр мечник знатный, одному против четверых не выстоять, поскольку агрессивные гости, которых еще утром на постоялом дворе не наблюдалось, парни серьезные, оружие держат хорошо и обходят Немого с разных сторон. – Эй! – отстегивая плащ, который упал на пол, но, не торопясь вынимать Змиулан, окликнул я противников вагра. – Стоять! Кто такие? Что случилось? Двое из четырех моментально обернулись в мою сторону и один из них, ловко перекинув из руки в руку короткий клинок, наподобие римского гладия, оскалился: – А ты сам кто такой, что такие вопросы задаешь? В перепалку вступать смысла не было. И продолжая присматривать за противниками, я кивнул в сторону владельца постоялого двора, пожилого и слегка полноватого бородача, который с опаской выглядывал из кухни. – Хозяин, что происходит? Отвечай! Живо! Владелец средневековой гостиницы знал, что я боярин и прибыл с войском лютичей, а потому, по умолчанию, наверняка, побаивался меня гораздо больше, чем новгородского купца и его охранников, и с ответом не медлил: – Дык, это, – локтем он отпихнул обратно на кухню свою любопытную жену, дородную бабу в засаленном сарафане, которая хотела посмотреть на то, что происходит в зале, и объяснил ситуацию: – Ваш воин вывел в зал пленника. Они поели, а тут гости новгородские. Пленник их увидел и давай кричать, мол, братия християнские, ратуйте. Вызволите меня из рук язычников, а я про вас не забуду. Купчина сразу к твоему немому воину подошел и что-то ему сказал, а тот ударил его кулаком в живот, потом врезал пленнику по голове и вместе с ним отскочил в угол. Тут парни за нанимателя решили вступиться. Вот и все. Все время, пока хозяин постоялого двора говорил, я был настороже и готов к тому, что охранники купчины кинутся в бой. Но они медлили, видимо, ждали указаний со стороны торгового гостя, и просто блокировали меня и Немого. Все правильно, ибо здесь не Новгород, а Волегощ. – За стражниками уже послал? – задал я местному предпринимателю следующий вопрос. – Конечно, – откликнулся он и расплылся в широкой улыбке. – Вот-вот подбегут, если не заняты. Я молча кивнул и решил дождаться появления городской стражи. Но, видать, не судьба. Купец поднялся на ноги, встряхнул головой, исподлобья посмотрел на меня, затем на вагра, и просипел своим охранникам: – Вызволим князя христианского. Бей! Не знаю, на что рассчитывал купец и почему решил поступить так грубо и поспешно. Может быть, он рассчитывал, что откупится за убийство Немого и меня родимого звонкой монетой или имел подвязки в городе. Все возможно. Но факт остается фактом. Он знал, кого хочет выручить, и решил пойти на смертоубийство в чужом городе. Два охранника направились к Немому, а двое кинулись на меня. И если бы это произошло год назад, то, скорее всего, я стал бы драться с ними на мечах. Однако с тех пор я многому научился, и лить кровь желания не было. Тем более что парни, которые отрабатывали свое жалованье и надеялись на премию, по большому счету были слабее меня. Мой организм моментально вошел в боевое состояние. Противники стали двигаться медленней и я, не дожидаясь, пока они начнут атаку, сам шагнул им навстречу. Два широких шага вперед. Руки сжались в кулаки и, как только передо мной оказался первый противник, я ударил. Кулак метнулся в лицо новгородца и впечатался в его челюсть. Одного удара, чтобы вырубить бойца, было достаточно, я свои возможности знал. И не дожидаясь, пока парень рухнет на пол, я метнулся ко второму охраннику. Он как раз заносил меч и хотел срубить меня четким горизонтальным ударом. Да вот только ничего у него не получилось. Я выбросил вперед правую ногу и от мощного прямого удара в грудь он отлетел к стене и повалил на пол пару лавок и стол. После этого я кинулся на купца, который тянул из ножен широкий стальной кинжал. Торговый гость, как ни странно, человеком был резким, гораздо быстрее, чем его охранники, и реакцией обладал хорошей. Клинок метнулся мне в лицо. Я немного, не больше полуметра, отступил в сторону, отбил кинжал левой рукой, а затем приблизился к купчине и наработанным хуком с правой врезал ему в челюсть. Щелкнув зубами, противник устоял. И с невольным уважением подумав про новгородца, что он крепкий дядя, я нанес второй такой же удар, но только с левой. Машинально закрывая лицо руками, инициатор схватки стал опускаться на пол, и я собрался помочь Немому, который достаточно уверенно сдерживал натиск двух других охранников. Но в этот момент хлопнула входная дверь, и я решил, что прибежали городские стражники. Однако, нет. Бросив взгляд назад, я обнаружил еще десяток новгородцев, которые, наверняка, должны были кинуться на помощь землякам. – Швирх-х! С характерным шумом, Змиулан покинул ножны и оказался в моей руке, после чего я развернулся к новым противникам. Предстояла серьезная драка, и несколько новгородцев сразу же бросились на меня, но за их спинами раздался громкий окрик: – Назад! Мужики остановились, а затем, растолкав их, передо мной предстал мой знакомец по Арконе и полный тезка Вадим Сокол из Ладоги. Стройный брюнет с короткой прической, мордастый, румяный и улыбчивый. На боку дорогая сабля, а одет как обычно, словно на гулянку собирается. Новый кафтан из какого-то дорогого темно-синего полотна, широкие штаны, прям настоящие кавалерийские галифе, а на ногах красные сапоги. Франт. Нечего сказать. И учитывая, что в прошлый раз мы расстались без взаимных претензий, я мог рассчитывать на то, что драка может быть окончена. Наседавшие на Немого охранники прекратили атаку, а мы с тезкой переглянулись, и я его спросил: – Между нами мир, Вадим Сокол? Купеческий сын посмотрел на разбросанные по полу тела земляков и, глядя мне прямо в глаза, усмехнулся и ответил: – Да, между нами мир, Вадим Сокол. Одновременно с этим в помещении, наконец-то, появились стражники. Началось неизбежное в таких случаях разбирательство. Что и как, да почему, и опрос свидетелей. Немой в это время отволок князюшку в нашу комнату. Ну, а мы с тезкой, который, как оказалось, стал самостоятельным купцом и привез в Волегощ некоторые новгородские товары, в основном стекло и корабельные канаты, ответили на все вопросы городских правохранителей и разговорились. Слово за слово и вот что прорисовалось в итоге, вместе с предысторией. Данило Храпко, купец, которого сначала Немой, а затем я, уронили на пол, в городе Новгороде числился верным сторонником прежнего посадника Якуна Мирославича. В прошлом году горожане стали готовиться к официальному отделению от Киевской Руси и Якун Мирославич, который чуял, что над ним сгущаются тучи, вместе с близкими людьми и князем Святославом Ольговичем попытался сбежать. Однако разгневанный народ в лице его самых буйных представителей с большими кулаками, догнал беглеца и вместе с братом Прокопием, не обращая внимания на удиравшего князя, поволок посадника к мосту через реку. Там состоялся небольшой сход, а после него мужики бросили вчерашнего городского мэра в студеные воды Волхова. Дело было зимой, но посадник и его братан, выплыли и выбрались на берег. Добивать их не стали и, содрав с бывших городских авторитетов выкуп, отпустили к Ольговичам. Мой противник Храпко в это время торговал в Хедебю, а когда весной вернулся на родину, то узнал, что все его товары разграблены. Был выбор, уйти на Русь, к Якуну Мирославичу, или начать все сначала, и купец выбрал вариант номер два. Он остался в Новгороде, начал торговлю, пару раз сходил к датчанам, а в этом году решил в паре с молодым Соколом из Ладоги навестить Волегощ. И вот входит он на постоялый двор, и кого же здесь видит? Одного из основных Ольговичей, который был знаком купцу по Новгороду. Князь его, видимо, тоже узнал, и решил попробовать освободиться. Вряд ли бы это у него получилось. Ведь из города не выбраться, а лодью Храпко, даже если бы она все же выскочила в море, догнали бы. Но попытка, как говорится, не пытка, хоть она и закончилась неудачей. Купца Храпко и его людей стражники отвели в городской поруб, откуда их извлекут только завтра, когда после общегородского праздника состоится суд. Мой тезка из Ладоги решил погулять, а я отдохнуть. И сговорившись завтра обсудить кое-какие дела, мы расстались. Он направился в свою комнату, а я, соответственно, в свою, где собирался всерьез побеседовать с черниговским князем, которому следовало еще раз объяснить, что здесь ему не там, и красное корзно осталось на поле боя под Пырыцей. Так что пусть сидит тихо, словно мышка, а иначе можно лишиться зубов. Парочку я ему во время захвата выбил. Но у него ведь еще есть, а кулаки у меня добрые, если хорошо вмажу, полчелюсти с одного раза вынесу. Ну, а так-то, ничего. Нормально все сложилось. Тезку встретил. Подрался. А завтра, наверняка, как пострадавшая сторона, получу с купца Данилы виру за обиду или его жизнь, как суд решит. Кстати, а суд, в котором, наверняка, будут заседать волхвы Велеса и Яровита, не может мне его лодью подарить? Интересный вопрос, а значит, надо его прояснить.
Глава 2.
Волегощ. 6650 С.М.З.Х.
Ночь прошла замечательно. Спал спокойно, и мне снилась любимая женщина, которую я вскоре увижу наяву. Поэтому настроение с утра было на позитиве. Я проснулся и сделал зарядку. После чего на заднем дворе нашей гостиницы позвенел клинками с Немым, а затем еще раз провел воспитательную беседу с князем, которого на всякий случай, словно собаку, держали на привязи и не выпускали из комнаты. Далее мы позавтракали и, оставив вагра и Игоря Ольговича на месте, я отправился по своим делам. Для начала посетил находящийся за городскими стенами порт и осмотрел лодью купца Данилы Храпко, которая стояла борт о борт с судном моего тезки из Ладоги. Корабли были однотипными, видимо, их строил один мастер, и в итоге, после недолгих раздумий, я решил, что лодья новгородского купца мне не нужна. Почему? Да по той простой причине, что я хотел получить боевой вариант, а увидел торговый. Осадка купеческого судна больше чем у военного корабля, и оно смахивает на продолговатую бочку. Румов меньше, а парус раза в полтора шире. Скорость невысокая, зато грузоподъемность хорошая и борт повыше. Поэтому данный тип судов практически идеален для перевозки товаров и неспешного плавания под парусом. Но плохо подходил для стремительных пиратских рейдов и налетов вдоль вражеских берегов. В общем, постоял я, посмотрел на торговую лодью и решил не расстраиваться. В конце концов, корабль у меня будет в любом случае, а с купца можно взять деньги, которые, как известно, лишними не бывают. Было дело, после этого собрался сразу же вернуться в город. Однако задержался, поскольку появился Вадик из Ладоги, потрепанный вид которого свидетельствовал о том, что ночь он провел в развлечениях с веселыми девками. Впрочем, несмотря на это, соображал молодой купец здраво и хотел поговорить о деле, на которое я намекнул ему при нашей последней встрече. Мы поздоровались, обменялись парой пустых вежливых фраз, и тезка начал серьезный разговор: – Вчера ты мне выгодное дело сулил. В чем суть? – Понимаешь, дружище, – я посмотрел на Вадима, которого мое обращение не смутило, и продолжил: – времена нынче смутные и мне нужны воины. – Ну, а я здесь причем? – Ты ведь говорил, что батя твой каждый год вниз по Днепру ходит и в Киеве у вас лавки торговые. Вот я и подумал, что ваша семья могла бы мне помочь. – Провести поднаем воинов в Киеве? – купец удивился. – Да. Зимой можно кинуть по стольному граду и окрестностям клич, а по весне, лишь только лед сойдет, расшивами отправить охочих людей в Новгород. – Странно, ведь раньше все наоборот было. Киевляне, черниговцы и полочане, варягов на службу брали. – Все течет и изменяется. Теперь пришел черед Руси помочь венедам крепкими мужчинами, которые знают, с какого конца меч держать. А помимо воинов острову требуются мастера: каменщики, стекольщики, кузнецы, ткачи, корабелы, красильщики, резчики по дереву, литейщики и просто пытливые умом люди, которые ищут новых знаний. – Так я не пойму, люди нужны тебе или Руяну? – Найм людей для меня, и именно я буду с ними рассчитываться. Но делать это буду в интересах острова. – Понятно. В Новгороде ходил слушок, что варяги начинают к себе людей перетягивать, но я этому не поверил. – Вадим потер красные от недосыпа глаза, и спросил: – А какая для нашего семейства в этом выгода? – Я могу попросить верховного жреца Векомира и князя ранов Мстислава о предоставлении семейству Соколов права на беспошлинную торговлю в пределах острова Руян, а еще имею возможность выставить на продажу некоторые редкие товары. – А не брешешь? Видимо, купец воспринял мои слова как треп, и он имел на это основания. Однако я не отступил и сказал: – Нет, я говорю правду. И если ты во мне сомневаешься, то перед возвращением к родным берегам зайди в Аркону. Я живу в Чаруше, дай мне знать, что ты в городе, и мы вместе навестим храм Святовида. – Ладно, – согласился тезка, – так и поступим. Через неделю жди в гости, и если сам Векомир подтвердит твои слова, то я передам это предложение отцу. Думаю, он от дополнительного прибытка не откажется, особенно если ты перевозку людей оплатишь. – Насчет этого не переживай, договоримся. Ладожанин кинул взгляд на лодью своего сотоварища по торговле, возле которой ходили унылые мореходы-работники Храпко, и поинтересовался: – Ты приходил корабль Данилы смотреть? – Да. – И как он тебе? – Не понравился. Тезка хитро прищурился, помедлил и выдохнул: – А мне наоборот. – И к чему ты это говоришь? – Да вот думаю, что если Храпко должен будет заплатить большую виру, то ему придется срочно продавать товар и лодью. Прямо сейчас ему хорошую цену никто не даст, а значит, Даниле придется отдать все, что он имеет, в треть истинной цены. – Ага! И ты хочешь этим воспользоваться? – Конечно. – А земляка не жаль? Вадим поморщился: – Ну, какой он мне земляк? Так, попутчик от Новгорода до Волегоща, вот и все. Опять же он держит руку Якуна Мирославича, который не теряет надежду вернуться на родину. Ну, а моему семейству ближе Судило Иванкович, который сейчас посадничает. – Ясно. На этом моменте, как таковой, разговор был окончен и, оставив тезку руководить разгрузкой лодьи, я направился в город. До судилища было еще четыре с лишним часа, и я потратил это время на беседу с Огнеяром, который уже знал о моем вчерашнем приключении, и на общение с вуй-кметом Дружины Яровита, старым воином по имени Лучан Градко. Что касательно Огнеяра, то верховный жрец Яровита мои действия одобрил и дал небольшую юридическую консультацию. Я внимательно его выслушал и пришел к выводу, что закон, как всегда, на стороне того, у кого есть влиятельные друзья в местной администрации. Ну, а поскольку они у меня имеются, то для ведуна Вадима Сокола все сложится наилучшим образом. Ведь конфликт с купцом Храпко можно рассмотреть с разных точек зрения, а значит, возможны два основных варианта развития событий. Первый вариант мягкий. На постоялом дворе имела место драка между новгородским торговым гостем и храмовником Вадимом Соколом. Слово за слово, и воин ведуна Вадима первым ударил почтенного купца. Завязалась потасовка. Однако крови пролито не было. Виновны обе стороны и если они готовы примириться, то должны сообща заплатить за разбитую во время драки мебель и при всем честном народе заявить, что претензий друг к другу не имеют. Меня, конечно же, такой расклад не устраивал, поскольку он мне ничего не давал. А вот вариант номер два, жесткий, очень даже понравился. С более жесткой позиции драка выглядела совершенно иначе. Группа иностранных граждан, новгородцев, то есть, по предварительному сговору и с применением оружия, средь бела дня пыталась совершить грабеж и отобрать у храмовника Сокола его движимое имущество в лице князя Игоря. С этой целью они сознательно пошли на конфликт, были готовы совершить смертоубийство и освободить врага венедского народа. Поэтому, с учетом всего вышеизложенного, купец Храпко признавался виновным в особо тяжком преступлении и должен был ответить головой или выплатить пострадавшей стороне двойную виру в размере восьмидесяти гривен, плюс одну виру в размере сорока гривен в пользу города. Сто двадцать гривен это средняя стоимость не оснащенной купеческой лодьи. И если принять во внимание, что полную цену за нее не дадут, а наличности у купца нет, то Храпко лишался всего, и судна, и товара, и моряков, которые, наверняка, уйдут на службу к моему тезке из Ладоги. Правда, был еще один вариант. Обвиняемый мог потребовать божьего суда и выйти на круг с мечом в руке. После этого проходил поединок и круг покидал тот, за кем Правда, а кого боги признали виновным, оставался в нем, естественно, мертвый. При этом от поединка можно было отказаться. Однако это удар по репутации и если Храпко кинет мне вызов, то я его приму. Впрочем, купец на это вряд ли решится, а если выйдет на божий суд, то умрет. Получив консультацию от волхва, который заверил меня, что среди заседателей суда будет “наш человек”, я поблагодарил Огнеяра за науку и занялся подбором вооружения для своих будущих дружинников. Вместе с Лучаном Градко посетил арсенал храма, надо сказать, что богатый, но наполненный старым оружием. Здесь выбрал кольчуги наиболее распространенных размеров, щиты, шлемы, мечи, несколько мешков, которые были наполнены копейными наконечниками, полсотни боевых и сотню метательных ножей, три десятка секир и кое-что из снаряжения. Вуй-кмет, который отдавал мне свои запасы, словно от сердца отрывал, сказал, что все это будет приведено в порядок и доставлено в Аркону с попутным судном. После чего он поскорее выпроводил меня за стены храма. Видимо, старый вояка решил, что если я задержусь, то попробую еще что-то урвать, а он этого вынести не мог. Я снова оказался в городе и отправился в сторону храма Велеса, второго главного святилища в Волегоще, и пока шел, думал о своем. Вроде бы все ровно и вокруг меня мирный город. Конфликтов не намечается, иди и ворочай в голове мыслишки. Но отчего-то, спустя несколько минут после того, как я покинул храм Яровита, мне стало неуютно, а в районе солнечного сплетения образовался тревожный комок. Прислушался к своим чувствам, и причина беспокойства была обнаружена. За мной наблюдали, причем явно не друзья. Позади кто-то шел и бросал в мою спину злые взгляды. На автомате, рука легла на рукоять Змиулана, и я подумал, что сейчас сверну за угол и подожду того, кто идет следом. Однако недружелюбный хвост быстро пропал. Почуять возможного противника в многолюдном городе было нереально. Поэтому, внешне сохраняя спокойствие, а внутренне готовясь к возможным неприятностям, я продолжил свой путь. Вскоре я оказался на площади перед храмом Велеса, где уже собирался честной люд города Волегоща и его гости. Мое дело должно было разбираться одним из последних, так что я пришел рано. Однако суд во времена отсутствия газет, телевидения, интернета и радио, это развлечение, и я остался. В центр площади вынесли три кресла, а затем появились господа судьи, все как на подбор, солидные пожилые мужи. В центре сел представитель князя Прибыслава знатный боярин Звенко, которого вождь лютичей назначил наместником города. Слева примостился волхв Велеса, а справа сел жрец Яровита. За спинами судей встали облаченные в броню вооруженные дружинники, полный десяток во главе с начальником городского гарнизона молодым и слегка смугловатым сотником Вукомиром, который был сыном князя. И после этого начался процесс. В пространство между зрителями, коих постоянно прибывало, и судьями, выходил молодой горластый парень, который делал заклич – то есть объявлял о совершенном правонарушении и объяснял суть дела. Затем к судьям вызывались обвиняемый и потерпевший. Это называлось свод, то есть людей сводили вместе и они по очереди рассказывали, что и как. Далее появлялись видоки-свидетели, которые под присягой давали показания. Судьи всех выслушивали, задавали вопросы, и после краткого совещания оглашали приговор. Если преступник отсутствовал, то он объявлялся вне закона, и специально выделенные охотники начинали его розыск, который назывался гонением по следу. Ну, а предназначенное ему наказание – дикая вира, ложилось на общину или семью из которой происходил обвиняемый. Вот такие дела и такие законы, направленные на пресечение правонарушений и недопущение рецидива. Один за всех и все за одного. А поскольку закон как дышло, куда повернул, туда и вышло, то власть в лице наместника и волхвов била по самому больному. За воровство отрубание руки и возмещение ущерба в тройном размере. За изнасилование лишение живота путем утопления в море. За убийство вольного человека тяжкая вира серебром или имуществом. За недоимки обращение в одерноватые холопы и отъем всего нажитого добра. За измену племени и шпионаж, смерть в мучениях. Все жестко, но справедливо. К счастью для горожан, преступлений совершалось немного. Три драки между празднующими победу подвыпившими воинами, которые в итоге завершились полюбовным примирением сторон. Имущественный спор между наследниками мелкого лавочника, которые никак не могли договориться и решить, кому сидеть на торговой точке. Вердикт – снести лавку, а место отдать более серьезным людям. Одно заявление об изнасиловании, завершившееся оправданием приезжего хлопчика из деревни и прилюдным битьем распутной девки, которая хотела стрясти с него немного деньжат, но оплошала и стала рабыней обвиняемого. Затем перед судом предстал воришка, стащивший у зазевавшегося горожанина кошель, и его, после долгого разбирательства, без членовредительства тоже обратили в рабы. И так пролетело два часа. Наконец, ближе к вечеру, дело дошло до меня. Выступил голосистый глашатай. После этого к судьям был вызван я и купец Храпко. Далее выступили видоки с постоялого двора. Судьи подумали, и в итоге было объявлено следующее. Новгородский торговый гость виновен и остается под стражей до тех пор, пока не выплатит ведуну Вадиму Соколу двойную виру и еще одну виру городу Волегощу. На выплату серебра Храпко даются одни сутки. Охранники купца не виновны и освобождаются, поскольку исполняли приказ нанимателя. Новгородец поник, и на секунду мне стало его немного жаль. Но, подумав, что по приказу этого человека мог быть убит мой человек, да и моя персона пострадала бы, будь я немного попроще, жалость улетучилась. В конце боярин Звенко задал обвиняемому вопрос: – Купец, ты желаешь оспорить решение суда? Храпко кинул на меня косой взгляд, задержал его на мече и помотал головой: – Нет, не желаю. – Ты понимаешь, что если не выплатишь в указанный тебе срок виру, то станешь рабом и все твое имущество перейдет в собственность Вадима Сокола? – Да. – Ты сможешь выплатить указанную сумму? Тяжкий вздох и купец, который все еще надеялся, что у него на кармане что-то останется, ответил: – Смогу. Нас отпустили. Купец, которого сопровождали два дружинника, двинулся в порт. Ну, а я собирался еще немного потолкаться среди людей и посмотреть на то, как будут судить рыбака, которого сосед обвинял в краже поставленных им сетей и улова. Да вот только по спине снова пробежал злой взгляд и, стараясь не подавать вида, что засек недоброжелателя, я лениво зевнул, медленно сделал полоборота вправо и кинул косой взгляд назад. Сначала ничего подозрительного не обнаружил. Усатый воин, который, обняв за талию молодую и красивую девушку, что-то нашептывает ей на ухо. Рядом пожилая женщина, которая неодобрительно косится на молодежь. Средних лет мужик, по виду огнищанин из лесной деревеньки, который жаждет новых впечатлений. Пара юрких мальчишек лет по тринадцати, которые жуют пироги. Все спокойно. Но вот за их спинами всего на мгновение мелькнул человек, и я его сразу же узнал. Это же та падлюка, слуга барона Адольфа Сальяса, с которым я столкнулся в Щецине, когда только провалился в прошлое. Тогда я ему острый крысиный носик набок свернул, а сейчас он за мной наблюдает. С чего бы это? Хозяин велел или он сам по себе, профессиональный шпик на службе католиков? Это неизвестно. Однако выпускать этого подлеца не стоит, ибо такие людишки сами по себе редко ходят, и если его прихватить, да накидать ему пинков, то, наверняка, можно узнать много интересного. Решено – надо брать шпиона, который меня узнал. Если ошибусь, то не страшно, выплачу человеку компенсацию, а если я прав, то будет обезврежен вражеский агент. Не торопясь, я стал выбираться из человеческой массы и постарался нащупать эмоциональный фон “слуги”. Однако из этого ничего не получилось, слишком много рядом людей. Кроме того, наблюдатель за мной из толпы не последовал. Просто проводил недобрым взглядом, и это значило, что его цель не я. Однако решение уже было принято, и отступать не хотелось. Я юркнул в один из проулков вблизи храма. Стал присматривать за подозрительным человечком и спустя полчаса, когда суд был окончен, а толпа начала расходиться, поймал слепок с его души. Затем отпустил шпиона немного вперед и последовал за ним. При этом пару раз он оборачивался, но меня не заметил. “Слуга” шел в северную часть города, где находилось большинство постоялых дворов, в том числе и тот, где я остановился. Дорога была знакомая и уже в первых вечерних сумерках шпион, а вместе с ним и я, вышел на тихую неприметную улочку, которая заканчивалась упирающимся в городскую стену тупиком. Остроносый человечек прошелся до самой стены, а затем повернул обратно. Он проверялся, а я, предвидя это, остановился в начале улицы. Подозрительный гражданин замер на месте, огляделся и юркнул в один из домов. Я немного постоял на месте и решил, что необходимо вызвать стражников. Но сам себя спросил. А что я им скажу? Что на меня косо посмотрели и пожелали мне зла? Так это не доказательство того, что “слуга” шпион. Тогда может быть обратиться к храмовникам? Эти меня поймут сразу и воины Яровита возьмутся за вражину со всем своим рвением. Вот только пока я до храма дойду, да пока вернусь, объект может свинтить, и ищи его потом. В общем, надо было на что-то делать и, перебрав варианты, я решил захватить слугу Сальяса самостоятельно. Ну, а коль путь выбран, то ведун в себе не сомневается. Оглядев пустую улочку и, отметив, что собак рядом нет, уверенной походкой я направился к просторной избе, где нашел приют мой недоброжелатель. Подошел к крыльцу. Окон в избе не было, но зато имелся черный ход, который выходил на задний двор, где находилось отхожее место, и виднелась тропинка, выходящая на соседнюю улицу. Вокруг уже сгущались сумерки, так что меня никто не видел. Я приник к двери и прислушался. Внутри кто-то разговаривал на немецком и я легонечко потянул дверь на себя. Она слегка приоткрылась, но не полностью, ибо внутри имелся крючок. Надо было ломиться внутрь или ждать пока люди выйдут. Я выбрал ожидание и прислушался к голосам. Говорили трое, двое мужчин и женщина, судя по тембру, молодая. Языка я не понимал, но вдруг, произошло то, что некогда случилось в том сне, когда меня навестил Яровит. В ушах раздался щелчок, потом был трехсекундный звон, а после пошел чистый перевод иностранного языка. “Оба-на! – мысленно удивился я. – Вот так фокус. Неужели это маленький бонус от бога? Да, это возможно. Хотя и не ясно, он временный или постоянный, и сколько языков я могу таким образом понимать. Непонятка. Однако об этом подумаю потом, а пока надо послушать разговор, а то, может быть, зря я честных граждан в гадостях подозреваю”. Говорила женщина, и в ее голосе были нотки раздражения: – Юстас, ты должен был проследить за Вукомиром. Разве это так сложно? – Нет, – проскрипел тоненький голос, который я моментально прилепил остроносому шпиону. – Просто княжич на лошади, а я пешком. Попробуй за ним угонись. – Но здесь же город, – в беседу вступил грубый пропитый бас. – И что!? – возмутился Юстас. – Он сотник дружинников. Ему везде дорогу освобождают. – Ладно, – опять женщина. – Завтра снова пойдешь за ним. Только присматривать начнешь не от кремля, а от Южного торга, где ты его потерял. Наверняка, он снова к своей новой полюбовнице, про которую мне ничего неизвестно, поедет. Нам необходимо узнать, кто она и, если понадобится, устранить ее. – Зачем? – А затем, что интерес этого молодого жеребчика ко мне падает. Того и гляди, он меня из своей постели выгонит, а до приезда князя еще пара седьмиц. – Хорошо. Постараюсь не упустить княжича. – Нет. Ты не постарайся, а сделай работу, за которую тебе заплатили, а не то отправлю тебя обратно к епископу Адальберту. Глупый баран. Юстас промолчал. Внутри раздался шорох, а потом снова заговорил басистый: – Все. Расходимся. Нас не должны видеть вместе. Завтра встретимся в доме Кло. – А почему у меня? – спросила женщина. – Потому что сюда каждый раз не находишься, далеко от центра города, а у тебя постоянно гости. – Как скажешь, Эйрих. К двери стали приближаться шаги, и я встал слева от входа. Можно было уйти и рассказать о том, что услышал, Огнеяру. Но во мне проснулся азарт, и я решил не отступать. Крючок откинулся. Дверь открылась, и первым на порог вышел здоровенный мордоворот лет сорока, косая сажень в плечах. Протискиваясь наружу, он повернулся ко мне боком и его глаза столкнулись с моими. Темно. Но он меня разглядел. Его рот открылся, а правая рука стала опускаться на пояс, к мечу. Богатырь все делал быстро и очень привычно. Медлить было нельзя, и я не медлил. Моя раскрытая правая ладонь метнулась в лицо противника и столкнулась и с широким ровным лбом. Рывок! Ладонь толкнула голову немца назад, и он ударился об дверной косяк. От столкновения дверь вздрогнула, и противник уставился на меня в недоумении. Еще один рывок. Очередной удар и он зашатался. Левая рука сжалась в кулак, и я врезал ему в солнечное сплетение, а затем повторное столкновение черепа и дубового косяка. Этого хватило. Здоровяк начал заваливаться назад, а я его еще и подтолкнул. – Бум-м! – Мощное тело соприкоснулось с полом и женщина, которая шла следом за здоровяком, взвизгнула и отскочила назад. Прикрыв за собой дверь и переступив через Эйриха, который влетел в избу целиком, я осмотрелся, и спросил: – Ну что, суки, не ждали? Можно было не спрашивать, поскольку моего появления, в самом деле, никто не ожидал. Растерянный остроносый шпик Юстас стоял в центре бедно обставленной просторной комнаты, а чертовски привлекательная брюнетка с шикарным бюстом, который четко проступал под красивым темно-зеленым зимним платьем, в умоляющем жесте сложила перед собой ладони рук, и глупо хлопала глазами. Не теряя времени, прыжком я пересек расстояние между мной и Юстасом и врезал ему поддых. Он согнулся, и я хотел толкнуть его в сторону печки, которая занимала четверть всего пространства. Но взвыло чувство опасности, и я отступил в сторону. Над головой просвистел какой-то предмет, а когда я посмотрел на шпика, то обнаружил, что в его левом боку торчит узкий стилет. Я обернулся назад и увидел, что женщина, которая всего пару секунд назад выглядела невинной овечкой, держит в правой руке еще один кинжал. Мы замерли. Она не решалась кинуть свое оружие, а я был готов броситься на пол и избежать столкновения. Но длилось это недолго. Всего пару секунд, которые показались мне вечностью. Юстас стал оседать на пол, а женщина метнула кинжал. Не попала. Клинок, стукнувшись в стену, вонзился в толстое бревно, и она попыталась броситься к черному ходу. Однако я был быстрее, подскочил к ней со спины и ударил ее кулаком по голове. Густые черные волосы смягчили удар, но дух я из нее все же вышиб. Тело женщины завалилось на меня, и я аккуратно уложил ее на грязный пол. Затем осмотрелся. Обыскал мужчин и Кло. Сложил в кучку найденное оружие, два меча и семь кинжалов, три из которых были метательными. Ну, а после этого, обнаружив за печкой толстый моток бечевки и, сняв с мужчин ремни, всех связал, забил пленникам рты замусоленными тряпками и перевязал подранка. Что делать дальше, вопроса не возникало, разумеется, следовало провести допрос, и я начал с того, кто мне в свое время насолил, то есть с Юстаса. Шпион, которому подруга распорола бок, на его удачу неглубоко, от похлопываний по щеке быстро пришел в себя. Попытался дернуться, а хренушки, вязал я его хорошо. После этого он попробовал выплюнуть кляп, но не получилось, и я, поставил перед ним лавку, присел и задал ему простой вопрос: – Жить хочешь? Юстас перестал дергаться, согласно мотнул головой и промычал: – Угум! – На вопросы ответишь? – Угум! – Кричать не станешь? – Угум! Я вытащил кляп, и он сразу же попытался позвать на помощь: – Люд... От удара ногой в живот он задохнулся, а я, поняв, что придется поработать, вставил затычку из тряпки обратно в рот пленника. После чего принес от печки большой чурбак и полено, которое хорошо помещалось в руку. Ладони связанного пленника как раз в аккурат ложились на дерево, и я приступил. Описывать кровавую работу, смысла нет. Скажу только, что когда я разбил Юстасу четвертый палец, он заговорил, хотя правильней будет сказать, затараторил. Я его слушал, о многом спрашивал, и мы общались около двух часов. К тому времени пришла в себя Кло, которую на самом деле звали Клотильда Тагинье, и здоровяк с нередким для этого времени именем Эйрих и простецкой фамилией Мюллер. Я не ошибся. Передо мной, в самом деле, были вражеские шпионы, ну или разведчики-диверсанты, если именовать их официально. Они часть группы в шесть человек, которая раньше работала в интересах померанского епископа Адальберта, а теперь подчиняется епископу Бремена, кстати, тоже Адальберту. Задача у них серьезная – убить князя лютичей Прибыслава, отравить старика, а затем столкнуть лбами его детей. Юстас Эгерссон отвечает за шпионаж и развитие агентурной сети в городе. Эйрих Мюллер боевик и помимо него в городе еще три неплохих бойца. Ну, а с Кло все понятно. Ночная подстилка для молодого княжича, у которого гормоны играют, и потенциальная отравительница. Все что хотел, я узнал. Задерживаться в избушке было незачем, и я собрался ее покинуть. Встал. Проверил, крепко ли связаны пленники. В просторный плащ Эйриха собрал оружие и кошельки шпионов, а затем, взвалив узел на плечо, вышел во двор. Ночь и вокруг царит тишина. На небе ни звездочки и на мое лицо упала первая холодная капля начинающегося дождя. Сейчас сдам шпионов стражникам, чтобы они отволокли их к боярину Звенку, который может взять незадачливых отравителей в оборот, благо, у каждого есть слабое место, и пойду отдыхать. При чем спать буду, опять таки, спокойно. Потому что я собой доволен. С тезкой поговорил, с Огнеяром пообщался, брони и оружие получил, суд прошел нормально, а под вечер еще и врагов на дурняк взял. Вот бы каждый день так. Хотя пытки и болтовню Юстаса можно исключить, ибо радости в этом нет. Просто работа и не более того.
Глава 3.
Руян. 6650 С.М.З.Х.
Наконец, после всех приключений, которые произошли со мной на материке, я вернулся в Чарушу, и погрузился в дела моего небольшого хозяйства. В глубине леса за поселком выбрал участок для постройки бараков, где будет делаться бумага. Закупил необходимое оборудование, солому, опилки, клей, жернова, проволоку и варочные котлы. Потом в окрестных деревушках нанял работников и строителей. Приставил к делу Ставра Блажко и вызвал из Новосалавы пару опытных людей, которые могли бы организовать производство от его начала до самого конца. Процесс был запущен, и у меня все шло размеренно и спокойно, словно по расписанию. В одно и то же время подъем, гимнастика, тренировка, завтрак и встречи с людьми. Затем обед, ужин и секс с любимой женщиной. Однако продолжалось это недолго, всего-то восемь дней. В Аркону прибыл купец Вадик Сокол, который удачно расторговался в Волегоще, а попутно по бросовой цене выкупил у своего земляка-конкурента его лодью и весь товар. После чего, как обещал, вместе с ним я отправился в храм Святовида. Думал, что покидаю свой уютный теремок и милую Нерейд всего-то на пару дней. Однако на деле вышло так, что уехал я на четыре недели, ибо одно дело тянуло за собой другое, и мне приходилось много бегать и суетиться. И вроде бы Чаруша рядом, ехать всего-ничего. Но как-то так получалось, что добраться до ридной хаты не было никакой возможности. Поэтому я оставался ночевать в штаб-квартире ОБК и иногда вызывал к себе жену. Итак, прежде чем перейти к сегодняшнему дню, расскажу о том, чем был занят все это время. Сначала мы с тезкой посетили Векомира. И после того как верховный жрец подтвердил, что за труды готов в пределах острова предоставить семье ладожских Соколов торговые привилегии, мы более подробно и детально обговорили условия нашей сделки, которые были достаточно просты. Купцы ведут поднаем необходимых мне и острову людей и переправляют их в Новгород, откуда в конце весны вместе с венедским посольством они отправятся на Руян. Взамен Соколы получают право на беспошлинную торговлю, полную оплату своих трудов по транспортировке воинов и ремесленников, а так же возможность торговать бумагой и чернилами, пробную партию которых тезка повез на родину. Довольный собой молодой купец, который вполне справедливо считал, что после удачного торга его авторитет среди старших членов большой семьи заметно приподнимется, вместе с попутным ветром вышел в море. Ну, а я, с подачи Векомира вновь был привлечен к делам Отдела по Борьбе с Крестоносцами, который в последнее время стал работать гораздо эффективней. С утра и до позднего вечера я консультировал новых членов нашей конторы, старых храмовников и молодых волхвов, учил их логически мыслить, и рассказывал коллегам, как правильно раскидывать шпионские сети на территории врага. Плюс к этому объяснял им азы контрразведки и партизанских действий, давал примеры системной аналитики и щедро делился всем, что знаю и умею. А поскольку народ был тертый и жизнью битый, а тупорезов не наблюдалось, все, что я говорил, воспринималось всерьез, и материал усваивался сходу. Затем так случилось, что выдалось свободное окно в пару дней. Я собрался заседлать лошадь и выехать на свое маленькое предприятие, где уже был поставлен первый барак и началась пробная варка бумажной массы. Но с голубем в святилище Святовида прилетело письмецо от Огнеяра, который сообщал, что для меня есть отличный шнеккер, трофей, захваченный лютичами возле своих берегов. Храм уже заплатил за него сто сорок гривен, и судно ждет меня в одном из рыбацких поселений невдалеке от Волегоща. Вот только для его перегона необходим хотя бы минимальный экипаж в десять-двенадцать человек. Я человек понятливый, и вместо шалай-валай, гуляй-развлекайся, отправился в Ральсвик, где после похода в Швецию и войны с ляхами отдыхало три четверти всех руянских варягов. Серебро у мореходов пока имелось, благо, добыча в минувшем году была богатая, так что о работе никто не думал. Однако я на немедленный набор дружины и не рассчитывал. Мой интерес был в другом. Следовало присмотреться к людям и прикинуть, когда большинство вольных воинов потратит свои накопления. А заодно я хотел пообщаться с весьма интересным для меня человеком. Капитаном без корабля Ранко Самородом, который не так давно лишился своей лодьи, а средств на покупку новой не имел. Саморода, средних лет высокого костистого моряка с бледно-синими выцветшими усами и чубом на голове, я нашел быстро и узнал сразу. Ральсвик город немаленький, но привычки людей неизменны и, насколько мне было известно от знакомых варяжских вожаков, Ранко всегда останавливался в одной той же таверне, которая принадлежала его старшему брату Перваку. Мореход был невесел. В одиночестве сидел за столом и попивал пиво. На улице шел проливной ливень. В таверне было пусто, как раз промежуток, когда обед уже прошел, а до вечера есть еще пара-тройка спокойных часов. И обстановка была какая-то безрадостная. Однако меня это не смутило. Я заказал кружку горячего вина с какими-то травками, молча присел напротив Саморода и сразу же услышал от него: – Чего надо? Не видишь, мест пустых кругом полно? Не мешай мне парень. Машинально я отметил, что рука варяга легла на широкий кинжал, а хозяин заведения, пожилой и совершенно лысый мордастый крепыш за стойкой, прислушивается к нашей беседе. Все правильно. У каждого бывалого вояки из племени ранов столько врагов, что всегда надо быть настороже. Поэтому реакция братьев Самородов была легко объяснима. – Меня Вадим Сокол зовут, – начиная разговор, произнес я. – И что? – капитан прищурился. – Я слышал, что у Ранко Саморода сейчас трудные времена. И если это ты, то я хочу предложить тебе работу. – Что надо сделать? – Собрать варягов, хотя бы человек десять. Отправиться в Волегощ. От храмовников Яровита получить шнеккер и кое-что из вооружения. После чего перегнать корабль в Чарушу и поставить в сарай. Затем до весны привести его в порядок. Просмолить борта, заменить канаты, перебить поврежденные доски и подлатать парус, а по весне пройтись вдоль берега и проверить мореходные качества судна. За все это заплачу тебе пять гривен и по две каждому варягу. Срок найма три месяца. Ну, а потом, если сговоримся, еще работа будет. – Какая именно? – У меня есть судно, но мало опыта. Значит, мне необходим наставник и опытный командир корабля, который сможет набрать экипаж и провести шнеккер в любую точку Венедского моря. О деньгах не думай. Заплачу серебром. Ранко задумался. Мы помолчали и одновременно, растягивая время, поднесли к губам кружки. Выпили и опять помолчали. После чего капитан слегка кивнул в сторону брата, мол, опасности нет, и спросил: – Откуда про меня знаешь? – Люди про тебя говорили, а я услышал. – Самород слегка нахмурился, и мне пришлось пояснить: – Судибор Рутенц, побратим твой, про друга, который в сильный шторм влетел и корабля лишился, хорошо отзывался. – А-а, теперь понятно, – капитан слегка усмехнулся, видимо, вспомнил что-то связанное со старым другом, и продолжил расспросы: – Ну, а за тебя, Вадим Сокол, кто слово сказать может? – Князь Мстислав, Судибор Рутенц и волхвы арконские. – Все люди серьезные. Да вот беда. Рутенц в Волине зимует, князь в Коренице, а волхвы на другом конце острова. Кто тебя в Ральсвике знает? – Володарь Годун, Третьяк Уветич, Сбыслав Русай... – Хватит, – Ранко меня остановил. – Все эти вожаки сейчас здесь. Я с ними поговорю, а ответ дам утром. Пока же, будь гостем моего брата. – Хорошо... На следующее утро Самород согласился перегнать шнеккер, а затем привести его в порядок. Никаких неожиданностей. После чего, побродив по Ральсвику и пообщавшись со своими знакомцами по Сигтуне и Пырыце, я вернулся в Аркону, где происходило знаковое событие местного масштаба. В гости к Векомиру прибыли все князья венедов: Мстислав, Прибыслав, Никлот и новый вождь поморян витязь Рагдай. Для чего они собрались все вместе понятно. Несмотря на разгром ляхов, которые в настоящий момент собирали деньги на выкуп своего князя-кесаря и его дворян, опасность не отступила. Это было ясно любому здравомыслящему человеку. Следовательно, требовалось продолжить ослабление наших противников и нанести по ним очередной удар. Но куда направить воинов? Такой вопрос, наверняка, не раз задавали себе князья. И у каждого на этот счет было свое особое мнение. Мстислав Виславит, например, считал, что необходим поход на Ольденбург и Любек. Никлот предлагал атаковать своего соседа графа Адольфа Шауэнбургского и пройтись по землям саксов. Прибыслав хотел осадить Бранденбург и присоединить к венедам племена стодорян, которые покорились немцам. Ну, а Рагдай, который начал вытеснять со своих земель за пограничную реку Нотец польских поселенцев-католиков, расселявшихся там при Грифинах, только развел руками, мол, и рад бы повоевать, браты, но силенок не хватает. Короче говоря, князья и сопровождающие их воеводы спорили долго. За малым, вновь не перессорились. Но поскольку совет шел в храме Святовида и под присмотром Векомира, то все закончилось мирно. Вожди племен обменялись информацией, получили собранные ОБК сведения, посоветовались с верховным жрецом и разошлись. Второй день общего совета, на котором я присутствовал как наблюдатель, проходил тихо и несколько тревожно. Из Дании была получена весть, что в последний день первого весеннего месяца на острове Зеландия будет собран большой тинг. Сбор объявлен слабым и болезненным королем Эриком Третьим, который призвал свой народ прекратить любые боевые действия против соплеменников, и его поддержал вернувшийся из Европы Ассер Риг, за спиной коего всегда маячили католические монахи и рыцари. Судя по всему, советник Кнуда Лаварда все же сообразил, кто уничтожил его воспитанника королевича Вальдемара, и теперь жаждет мести. Но сам отомстить ранам он не в состоянии, и на тинге Ассер Риг, наверняка, попробует примириться с ярлом Свеном Эстридсеном и предложит ему возглавить войско викингов, которое должно напасть на Руян. Вот так вот. Наша надежда на долгую гражданскую войну в Дании не оправдалась. И хотя викинги ослаблены, они могут кинуть против венедов флот, который будет превосходить варяжский минимум в полтора раза, особенно если им норги и гетландцы помогут, а они, коли цистерианцы попросят, данам поддержку дадут. Венедов такой вариант, само собой, не устраивал, а значит, требовался удар на опережение, и после долгого совета, князья решили следующее. Необходимо напасть на данов прежде чем они договорятся между собой и соберут в кулак боевые эскадры. Время атаки должно совпасть с моментом проведения тинга. Что же касается плана, то ничего нового придумывать нужды не было. Благо, имелся опыт Никлота и воеводы Крута, которые уже высаживались на вражеские берега, в том числе и на Зеландию. Сбор всех сил в Ральсвике на Комоедицу (24-е марта). Рядовые воины про цель похода знать не должны. После чего, как только армия будет готова, выход в море. Конницу Никлота переправят торговыми судами и расшивами, а пехота пойдет на лодьях. До Зеландии недалеко, а волхвы могут предсказать погоду. И далее все по накатанной колее. Высадка. Атака Роскилле, где, скорее всего, пройдет тинг. Уничтожение всех врагов, кто примет бой и не сбежит. Сбор трофеев и возвращение на Руян. При этом все понимали, что даны могут нас ждать и в состоянии выставить крупное войско. Но победы минувшего лета и осени бодрили и пьянили, а когда князья чувствовали поддержку братьев по крови и могли не опасаться нападения на собственные дома со стороны соседей, это придавало им дополнительную уверенность в своих силах. Итак, предварительные договоренности были достигнуты, и совет завершался. Вожди подтвердили, что станут биться с врагами и перед ликом Святовида дали клятву стоять заодно. В конце кратко высказались воеводы, которые, естественно, поддержали своих лидеров. И как-то совершенно неожиданно, когда князья уже собрались расходиться, Векомир дал слово мне. Я ничего подобного не ожидал. Стою себе спокойно. Слушаю речи, гоняю мыслишки и никого не трогаю. Что надумал, собирался рассказать Векомиру, и тут он меня выкликнул: – Ведун Вадим Сокол, ты можешь что-то сказать? Все присутствующие посмотрели на меня, но я не смутился. Люди вокруг не чужаки и практически с каждым я где-то пересекался. Правда, они могли удивиться тому, что верховный жрец вызывает простого ведуна, но коли так, то это повышение моего личного статуса в глазах общества. Сие мне на руку, пригодится, а потому я не ерепенился, выступил из живого полукруга, который образовался возле статуи Святовида, и вышел на середину. – Да. Мне есть что сказать. Мой взгляд столкнулся со взглядом Векомира, который одобрительно кивнул и произнес: – Говори. – Князья, – приложив правую ладонь к сердцу, я слегка поклонился в сторону вождей, которые стояли плечом к плечу, – бояре, – кивок в сторону воевод. – Скажу, что на душе лежит и в думах. Я слушал вас, и сердце мое пело от того, что венеды готовы сообща идти в бой и забыть мелочные склоки прошлых лет. Это хорошо и боги, которые смотрят на нас, наверняка, радуются этому. И когда ваши корабли пойдут в гости к данам, мой шнеккер будет с вами. Однако есть кое-что важное, на чем бы я хотел заострить ваше внимание. Разрешите слово молвить? – Красиво плетет, – донеслось до меня от воевод. – Да, будто по писанному, – добавил кто-то. Князья тем временем переглянулись, и ко мне обратился Никлот: – Мы выслушаем тебя ведун. По большому счету князей можно было ни о чем не спрашивать, ведь есть разрешение верховного жреца. Однако проявить уважение к вождям необходимо. Ну, а поскольку я их, действительно, уважаю, то можно и поклониться, и обратиться. – Вожди, вы поведете нас в бой, и мы пойдем за вами. Победа будет за нами, и в этом сомнений нет. Вот только что потом, после того, как мы разобьем данов, разгоним тинг и разграбим города врагов? А я скажу что. За год-другой при содействии европейцев даны восстановятся, отстроят города и корабли, а затем вновь начнут готовить свои налеты на Руян. И сейчас, в присутствии лучших мужей венедских племен, стоя перед ликом бога, я хочу сказать, что пока на нас не налетели германцы, а ляхи откатываются в свои земли, мы должны так ударить по данам, чтобы они долго на ноги встать не могли. – Помедлив, я обвел взглядом лица мужчин вокруг меня и выдохнул: – Мы должны захватить Зеландию и сделать ее нашим островом. Народ зашумел. Кто-то недоверчиво хмыкнул, а кто-то даже возмутился, мол, что за чушь. Но я посмотрел на князей и на верховного жреца, и понял, что идея им понравилась. И хотя пока верховоды не до конца осознают, что к чему, да отчего, позже вожди все переосмыслят. Они подумают, прикинут свои силы, посоветуются с воеводами и решат, что я прав. А чего? Все верно сказал. Зеландия это богатый кусок суши, который вместе с островами Мен и Фальстер перекрывает выход в Северное море. Следовательно, кто им владеет, тот считается хозяином проливов. Опять таки именно возле берегов Зеландии формируются все эскадры датских викингов, которые идут на венедов, а если мы там встанем и держаться будем крепко, то к Руяну с запада никто не прорвется, а Любек и Ольденбург, как морские порты, станут не интересны. Снова ко мне обратился Никлот: – Ладно баешь, ведун Вадим. Но ты понимаешь, что предлагаешь сделать? – Да, я все понимаю и осознаю, точно так же как и то, что второго такого шанса может не представиться. Его просто не будет, потому что через год-два полыхнет все пограничье, и собрать войско, в котором будут воины всех четырех венедских племен, возможно, уже не удастся. – Надо думать. – Так никто никого не торопит. – Что еще можешь сказать ведун? – бородатый темноволосый князь, глаза которого блеснули веселыми искорками, передернул плечами, и красный плащ на его плечах вздрогнул. – Войску нужен один вождь, и он должен быть выбран сейчас, а то все вы видели, что в Щецине происходило, когда воины готовились выступать на Пырыцу. Едва все дело не порушилось, ибо каждый хотел быть первым. Так что этот вопрос надо бы решить прямо сейчас, пока все князья вместе. Кроме того, для такого большого дела, как захват Зеландии, нам нужны союзники, и я предлагаю позвать свеев Гутторма Тостерена и пруссов, которые за добычу и оружие, на своих дубасах вдоль берега пройдут и к датским берегам выйдут. Пусть свеев будет немного, хотя бы три-четыре драккара. Но это триста-четыреста воинов, которые встанут на нашу сторону. Да пруссы, если правильно с ними поговорить, три-четыре тысячи бойцов выставят. Для нас это ощутимая помощь. – Не надо нам никакой помощи! – выкрикнул один из бояр. – Правильно! – поддержал его другой. – Мы сами с данами справимся! Я посмотрел на крикунов. Первый, похожий на медведя пожилой крепыш из свиты Никлота, кажется, Гудим Громобой. Второй, правая рука Мстислава, тридцатилетний капитан “Стратима” Талалай Прислав, принявший командование кораблем после того как Выдыбай был избран лидером ранов. Оба боярина люди авторитетные и горячие. Громобой за незалежность бодричей радеет, а Прислав до добычи жадный. Это я знал, и вступать с ними в спор не хотелось. Однако я уже разошелся и останавливаться не собирался, а потому посмотрел прямо в глаза Громобоя, который был ко мне поближе, шагнул в его сторону и повысил голос: – Гудим, я помню тебя. Ты под Пырыцей в конце битвы двух ляшских дворян копьем из седла выбил, а значит, воин знатный и не трус. Но помощь нам все же нужна, а тот, кто говорит, что нет, тот может посмотреть на стодорян. Они тоже кричали, что им не надо подмоги, мол, сами герои. И что мы видим теперь? Они под немцами и Бранибор стал Бранденбургом. Мало этого примера? Давай дальше. Моричане сами по себе были, а теперь их столица Девин называется Магдебург. От древан уже и памяти почти не осталось. Мильчане, лужичане, слупяне, плони, худичи, нишане и многие другие племена кресты на шее таскают и рады тому, что под плетью ходят. И все это оттого, что каждый был сам по себе. А я говорю, что так нельзя. В единстве сила – таков завет предков. Но венедам пока не на кого опереться среди братьев по крови, а значит нужно искать помощи у тех, кто держится за родовую традицию и старых богов. Вот потому необходимо поднимать свеев и пруссов. Ну, а если нет, то дай срок, и они поднимутся против нас под знаменами католиков. Громобой от такого наката с моей стороны как-то потерялся и только пробубнил: – Да я же, как лучше... Воеводу прервал Векомир, который поддержал меня: – Ведун Вадим дело говорит. Но над этим надо подумать, так же как и над другими его речами. Вадим, есть еще что сказать? – Нет, – я мотнул головой. – Тогда завтра соберемся еще раз. Пусть каждый подумает над целью весеннего похода и о привлечении союзников, и вместе мы примем окончательное решение. Заодно и вождя всего войска выберем, да гадание проведем. Один за другим князья и бояре, на ходу переговариваясь, покидали храм Святовида, а я задержался. И когда мы с Векомиром остались вдвоем, я посмотрел на седобородого старца в белых одеждах и спросил его: – Ты знал, что я скажу? – Нет, – верховный жрец подошел к украшенному узорами и древними знаками беломраморному Алатырю перед статуей своего божества, огладил холодный камень ладонью, в задумчивости посмотрел на лики Святовида и добавил: – Меня словно в спину толкнули, дай слово Вадиму. Может быть, это интуиция, а возможно, веление бога. Не понятно, но это и неважно. Главное, ты сказал то, что вызвало интерес князей и самых умных воевод. А раз так, то твой выход на круг был по делу. Белый конь Святовида, который находился за деревянной стеной, будто подтверждая слова волхва, стукнул по полу копытом и громко всхрапнул, а я кивнул на выход и спросил старика: – Как думаешь, Векомир, они примут мои предложения? – Да. В этом я не сомневаюсь. – Жрец кинул на меня косой взгляд. – И дело здесь даже не в том, что надо остановить набеги данов и создать опасное положение для гетландцев и немцев. Князья мыслят немного иначе, чем мы, радари богов. Поэтому сейчас каждый из них думает о том, что, захватив Зеландию, он сможет нарезать одному из своих многочисленных отпрысков землицы и дать ему рабов из местных бондов, которых, в отличие от вольнорожденных соплеменников, можно пригибать к земле ярмом. Опять же это принесет большую добычу и позволит варягам беспрепятственно выходить в океан, а то даны совсем обнаглели, заперли нас в Венедском море и теперь нам можно выскочить лишь тайком, либо с караваном новгородцев. Тоже самое с союзниками. Ты думаешь о боевом братстве, которое сплотит сторонников родной веры, а воеводы прикидывают, что иноземцев можно кинуть на самое опасное направление и за счет этого сберечь своих воинов. – Это я тоже понимаю, потому и высказался. А что с общим вождем, кто им станет? Старый волхв ответил сразу: – Никлот. – Это потому, что он уже воевал с данами на их территории? – Не только. Его земли ближе всех к Зеландии и Фальстеру, и у него к викингам свои счеты, еще со времен Кнуда Лаварда. Поэтому мягкости данам от него ждать не придется. – Ясно. Мне завтра на совет приходить? – Разумеется. Кстати, там же встретишься с вождями, которые по весне, думаю, на Живин день (1 мая), покинут Руян и пойдут в Винланд. Мысленно я потер руки. Наконец-то, начинается движение в сторону Америки. Но вида, что рад этому, не подал, а сохранил невозмутимость и спросил: – И кто же это? – Будимир Виславит и Авсень Беридрагович. – Знаю этих достойных вождей. – Вот и хорошо. Пообщаешься с ними. Обговорите пути. Нарисуешь для вожаков карты, сравни их с нашими, а потом расскажешь варягам про краснокожих людей. У вас вся зима впереди, но готовиться к дальнему походу надо уже сейчас. – Понятно. – Тогда иди. Поклонившись, я развернулся и широким шагом вышел на храмовый двор. Несмотря на сильный холодный ветер с востока, который ударил мне в лицо, настроение было хорошее и слегка приподнятое. Пошла суета! Пошла! Даешь Винланд, картошку, сахар, кукурузу и золото ацтеков. Я Авсеня Беридраговича и Будимира, вместе с которыми был в Швеции, хорошо запомнил. Эти двое, один старый и многоопытный, а другой молодой и рьяный, если до заокеанского материка доберутся, так в тех краях развернутся, что не остановишь. Это точно, ибо люди они сильные, продуманные и цепкие, словно абордажные кошки, а значит, своего не упустят, особенно благородный Виславит, который мечтает стать королем.
Глава 4.
Руян. 6651 С.М.З.Х.
– Что скажешь, Вадим, принимаешь работу? Я еще раз окинул взглядом стоящий в полутемном корабельном сарае шнеккер, затем посмотрел на капитана Саморода и утвердительно мотнул головой: – Да, работу принимаю. Хорошо все сделали, Ранко. Корабль готов к выходу в море. Деньги получишь у меня дома. Хочешь сейчас, а хочешь, с утра. – Насчет серебра завтра зайду. Но мне ведь только половина причитается? – Да. Остальное после того как судно на воду спустим. – Договорились. Самород оперся на отлично просмоленный черный борт корабля и спросил: – Как его назовешь? Названий в голове было много, но в итоге осталось только одно: – Назову его “Яровит”. – Доброе имя для боевого корабля. Теперь бы ему носовую фигуру поставить. – Фигуру в храме Святовида уже заказал, там резчики хорошие, а когда ее сделают, из Кореницы приедет волхв Яровита и благословит корабль названный в честь нашего бога. – Ясно. Ранко примолк и замялся. В его душе было легкое смятение, и я знал, чем оно вызвано. Поэтому не стал ждать, пока он выскажется, а сам подтолкнул бывалого морехода в нужном направлении: – Ты подумал над моим предложением стать командиром этого корабля? – Да, – капитан кинул взгляд на улицу, где находился десяток варягов из его ватаги. – И что решил? – Я согласен. Но у меня будет одно условие. – Какое? – Людей в команду наберу самостоятельно. – Думаешь, собрать своих ватажников? – Конечно. Ведь, насколько я понимаю, нам придется много по морю бродить, а в чужих водах без драк не обходится. Ну, а у меня воины знатные и никого обучать не надо. – Принимается. Про твою ватагу я только хорошее слышал. Но с тобой, наверное, не все пойдут? – Это так. Человек тридцать будут моими, а остальных наберу в Ральсвике. – И когда отправишься собирать варягов? – Завтра в полдень выеду. Только деньги на поднаем нужны. – Получишь. Мы покинули корабельный сарай и простились. Самород и варяги, обсуждая свое будущее, остались на месте, а я направился домой. Время полдень. День был суетным и начался с посещения бумажного производства, а затем я осматривал шнеккер. Постоянно двигался, а потому аппетит нагулял зверский. Опять же прохладно и с моря задувает промозглый ветер. Сырость на Руяне постоянная, и если температура воздуха минус десять-двенадцать градусов по Цельсию, то ощущается это так, словно вокруг минус тридцать. Трудно к этому привыкнуть, и мне периодически хочется забиться туда, где тепло и сухо, и не вылезать из такого уютного местечка до самой весны. Вот и сейчас настрой такой же. Поэтому я погоняю мохнатую лошадку и вскоре, проехав через Чарушу, оказываюсь перед стенами своего жилища. Ограда сделана из дубовых бревен, а ворота, которые прикрывают две стрелковые башни, обиты металлическими полосами. Все по делу, а не ради понтов, как думают некоторые несознательные граждане. Это сейчас на Руяне тихо и спокойно, а что завтра будет, неизвестно. И пусть местные жители, а больше всех староста Гнат Лужко, посмеиваются надо мной и говорят, что опасаться некого, я знаю, что они не правы. Опасность есть всегда, так что лучше отгородиться от мира стеной, какая никакая, но преграда для врагов, а рыбаки пусть надеются на близость острога и на лес, который может спрятать их от пиратов и захватчиков. Им-то, по большому счету бояться некого, потому что с них взять нечего, и врагов у них нет. Ну, а мне, после всего, что я видел на материке и слышал от шпионов епископа Адальберта Бременского, надо остерегаться, ибо враг, сука такая, не дремлет. Хорошо смазанные петли ворот провернулись и створки раскрылись. Я въехал на расчищенный от снега просторный двор и ко мне подскочил Славута Мох, бывший ротник города Новгорода, а ныне ключник боярина Вадима Сокола, как он сам себя именует. Следом за ним от ворот подошел рыжий паренек в полушубке, который на ходу что-то жевал, Торарин-швед, бывший раб, ставший воспитанником Славуты. Мальчишка подхватил лошадь под уздцы, а я спрыгнул наземь, дождался ключника и спросил его: – Все в порядке? – Да, Вадим, – ответил пожилой воин. Я огляделся, заметил стоящих у терема людей, семью из пяти бедно одетых человек: средних лет светловолосого мужика, худую женщину и трех малявок в возрасте от трех до семи лет, и кивнул на них: – Это кто? – Работники. Нам по хозяйству помощь нужна. Вот я и кинул клич по деревням. Эти первые, беженцы из-под Ольденбурга, с саксами не ужились, и их один из варяжских вожаков на остров вывез. Вроде бы как спас, а дальше-то что? Сейчас зима и податься им некуда. Венеды, конечно, и приютят, и едой поделятся, но в общину чужака не примут. – И они решили к нам податься? – Ага! – Из какого они племени? – Древанского корня. – Хорошо. Поговори с ними. Если люди работящие и немногословные, то прими. Плату назначь сам. Купи им одежду и приставь к делу. В общем, сам все знаешь. – Да. Знаю. Только я собрался войти в терем, как на дороге показался запряженный двумя мощными жеребцами-тяжеловозами покрытый рогожками груженый бортовой возок, который явно направлялся ко мне. Я вроде бы никого не ожидал, разве только портного, которого вызвал из Арконы, но он должен был приехать на лошади. Поэтому я двинулся на въезд и остановился в воротах. В случае чего, встречу незванных гостей сталью, а там Мох и Немой подбегут. Повозка остановилась. Возница, типичный ран, кряжистый мужик с короткой темно-русой бородкой, покинул сиденье, оправил потертый тулупчик, сдвинул набок меховую шапку и, засунув за пояс кнут, подошел ко мне. После чего, искоса заглянув во двор, он представился: – Я Мирослав, работник Радима Менко. Прислан к Вадиму Соколу. – Это я. – Радим велел кланяться и сказал, что из Волегоща для тебя прибыл груз. Я его доставил. – И что за груз? – Самострелы, вроде, – возница пожал плечами. – Ну-ка, посмотрим. Откинув рогожу, я увидел очередной подарок от жрецов, так сказать, босяцкий подгон. Один к другому в повозке лежали заказанные мной в Волегоще арбалеты. По первому впечатлению, изъянов не имелось, и я вытащил один. По весу самострел был килограмма два с половиной. Выглядел незатейливо, но в то же самое время грозно. Покрытое лаком хорошо обточенное ложе с желобком под стрелу, а на нем сам стрелковый механизм, который по моим указаниям был немного видоизменен и модернизирован. Стальной лук без тетивы, которую при транспортировке никто не натягивал. Спусковой механизм с предохранителем (мое нововведение), шайба, фиксатор и зацеп для тетивы. Ничего сложного, а подишь ты, просто так сходу подобное оружие не придумаешь, лично я, точно бы не додумался. Но ничего, после битвы с ляхами у меня появились образцы, а дальше все одно к одному сложилось, и оружейники лютичей смогли скопировать самый лучший из них, добавить приклад и сделать удобный спуск. Красавцы! Уважаю! Вернув арбалет на место, проверил остальной груз. Отдельно от арбалетов лежали упакованные в полотно тетивы. Затем трофейные самострелы, которые я давал на образец, а рядышком широкие кожаные пояса с крюками и вязанки коротких стрел-болтов с железными наконечниками. – Сбыслав, – обернулся я к ключнику. – Слушаю, – Мох уже был здесь. – Примешь груз и уложишь в тереме. Все проверь, если что не в порядке, запомни или запиши. – Понятно. Я посмотрел на возчика, который нахмурился, мол, ему не доверяют, и подбодрил его: – Если все довез хорошо, то получишь ногату серебром. После этого уже нахмурился ключник, который стал воспринимать мое добро, как свое собственное и считал, что я транжира. Однако он промолчал, кивнул и вместе с возчиком повел тяжеловозов, которые запросто могли бы ходить под каким-нибудь европейским рыцарем, во двор. Пока суть, да дело, появился еще один гость, портной из Арконы, Завид Жарох, моложавый брюнет с объемным животом, которого я еще неделю назад пригласил к себе в гости. Заказов у Жароха, видать, было немного, поскольку на поездку пошивочных дел мастер согласился практически сразу, и вот он здесь. Я провел портного в терем, усадил в горнице поближе к печи и позвал Нерейд, которая перебирала собранные за лето травы и корешки. Затем положил перед мастером стопку рисунков на бумаге, посмотрел на жену и она, моя белокурая красавица, смутилась. Ну, это и понятно, ибо я решил озаботиться внедрением нижнего белья, не только мужского, но и женского. Отсюда и смущение. Завид суть моих эскизов, надо сказать, несколько грубоватых, уловил быстро. Сказал, что пошить такое эксклюзивное бельишко из тонкого полотна не проблема, были бы средства, и я его заверил, что они есть. Затем пришел черед второй стопочки рисунков и вот здесь уже у нас завязался серьезный разговор, поскольку одно дело льняные трусы сшить, а совсем другое камуфляж, маскхалат, черный мундир, брезентовую горку, летние солнцезащитные панамы и флаги с Рарогами. И все это необходимо не только пошить, но и раскрасить в цвета, которые угодны заказчику. Однако ничего, после подробных разъяснений, опытный мастер во всем разобрался. Далее он снял с меня и жены мерки, покивал, задал десяток дополнительных вопросов и получил задаток в три гривны. Затратно для меня, конечно. Но с другой стороны, впереди девять веков и прожить их хотелось бы красиво. Ну, а если меня убьют, то нафига мне деньги? Сам не заметил как, но за разговорами пролетело более трех часов. За окном стали сгущаться сумерки, и я наконец-то добрался до стола. Плотно поужинал, поговорил с женой, которая пожаловалась на Игоря Ольговича, который жил в тесной каморке на первом этаже рядом с Немым, мол, князюшка посматривал на нее нехорошо. Правда, при этом ничего не говорил, потому что рядом находился вагр, но ей и от одного взгляда было неспокойно. Что делать? Пленник у меня дорогой, но чересчур наглый и беспокойный. Поэтому мне постоянно приходилось его немного воспитывать. Поначалу, когда особенно тяжко было, нормы нашего совместного общежития доводил до него кулаками, а пару раз и ногами. Помогло. Игорь Ольгович, который настаивал на том, что его необходимо величать по крестному имени Георгий, умерил свой пыл, удрать не пытался и даже получил относительную свободу в пределах подворья. Однако нет-нет, надо было с ним разговаривать, а то еда ему не та, да лошадь для прогулки подайте, да икону привезите, да слугу специального выделите. Икону, кстати сказать, я ему все же достал, а про остальное велел забыть. Пусть ест и пьет, что дают, а про лошадь даже не думает, а то, не дай боги, упадет еще и убьется. Ну, а мне это не в радость, и даже наоборот, расстройство сплошное, ибо тысяча гривен пролетит мимо. Короче говоря, не откладывая дела в долгий ящик, я зашел в комнатку гостя, и застал его за молитвой. Князь Игорь, мужчина не старше сорока лет с густой сединой в черных волосах, стоял на коленях перед образом Богоматери, который был нарисован по византийским канонам и освещался огнем толстой свечи, смотрел на нее и размеряно шептал: – Царица моя преблагая, надежда моя Богородица, заступница убогих, сирых, странников, скорбящих в радости и обиженных. Узри мою беду, узри мою скорбь, помоги мне как немощному и накорми меня как странника. Узри мою обиду и помоги мне заступница. На Тебя уповаю, только на Тебя одну, благая утешительница. И молю Тебя, пресвятая Богоматерь, наставь меня на путь истинный, дай мне избавление от страданий, покой в мире и сохранность живота моего. Аминь. Из-за плеча, кинув на меня косой и недобрый взгляд, князь продолжил молиться. Ну, а я, никуда не торопясь, присел на лавку за столом, где Игорь Ольгович недавно трапезничал и в одно жало, словно сирый и убогий, утоптал жареного гуся и половину хлебного каравая, да запил все это литровым жбаном пива. В общем, неплохо живет Рюрикович, а дома, наверняка, расскажет, что ходил в кандалах, томился в сырых подвалах, а богомерзкий колдун его угнетал и принуждал сменить истинную веру. Да, скорее всего, так и будет. Но чему быть, того не миновать. Хай, клевещет. Наблюдая за Ольговичем, который никак не желал останавливаться, я подпер голову левой рукой и задумался. Мыслей было много, и на разные темы. Но больше всего меня занимал предстоящий весенний поход в Зеландию. При чем не сами боевые действия, а то, что будет после них. Местных жителей частью обратят в рабы, а частью сделают холопами, с этим все понятно. Кто к нам, с чем придет, тот от того и погибнет. Данный принцип известен с давних времен. После чего начнется раздел острова, и когда я над этим начал размышлять, то мелькнула думка, что хорошо бы и мне там кусок пожирней урвать. Мысль пришла и ушла, а я сам себя не понял. Попытался разобраться и задал себе резонный вопрос. Зачем тебе Вадим земля, если ты обосновался на Руяне? Ответ пришел моментально, и фрагменты нехитрой головоломки встали на свои места. На Руяне все поделено между общинами, боярами и религиозными культами, так что большое производство здесь не организуешь. А в конце весны, если мои ладожские однофамильцы выполнят свою часть нашего уговора, у меня появятся переселенцы, которым на острове, скорее всего, никто не обрадуется. Значит, Чаруша это только временная база, где можно держать доверенных людей, того же Ставра Блажко и Славуту Мха, самому здесь иногда отдыхать и бумагу делать. Однако постоянное место дислокации и базу придется строить в других краях. Зеландия под это дело подходила, и я развил бурную деятельность. Перво-наперво, пользуясь своим служебным положением, достал карты острова, который вскоре станет венедским. Потом поднял данные разведки, которая собрала на всех тамошних феодалов более-менее полное досье с описанием дружин и замков. Все это просмотрел, переосмыслил, проанализировал, сделал ретроспективу на будущее, прислушался к собственной интуиции, и приглядел для себя отличную гавань с восточной стороны острова. Есть там один ярл, боевитый и храбрый, но безмозглый и неудачливый, а зовут его Кари Кольгриммсон. У него имеется замок и один драккар, хотя отец оставил ему в наследство четыре корабля. Вот только наследник все растерял, и теперь некогда грозный замок Кольгримм ветшает и дряхлеет. Кари носится по всем датским островам, вступает в драки, теряет воинов, и год от года его положение только ухудшается. Следовательно, когда армия венедов высадится в Зеландии, разгонит данов, а затем рассыплется по острову, мне придется очень быстро кинуть свою дружину к семейному логову Кольгриммсона, захватить его и вместе с прилегающими территориями объявить своим владением. Со мной никто спорить не станет, земли хватит на всех. И только после обретения своего феода я вернусь на Руян, загружу шнеккер бумагой на продажу, прихвачу князя Игоря и вместе с посольством пойду в Новгород. Ну, а затем в Зеландию отправятся волонтеры-контрактники из Киевской Руси. Вот такой вот план родился в моей голове, и каждый новый день добавлял в него маленький штришок. Прерывая мои размышления, пленник затих. Затем он встал с колен и присел напротив. Лицо князя было хмурым, и он взял жбан из-под пива. Сосуд оказался пуст и, вернув его на стол, он исподлобья посмотрел на меня, а я начал мужской разговор: – Георгий, ты зачем на мою жену засматриваешься? Вопрос был задан в лоб и, втянув голову в плечи, Ольгович выдохнул: – Ты не достоин быть рядом с такой красавицей. По моим губам сама собой пробежала усмешка: – А ты достоин? – Я Рюрикович, а ты всего лишь венед и колдун. – Да какой ты Рюрикович? – усмешка превратилась в широкую улыбку. – Прабабушка у тебя Ингегерда, шведка. Бабушка армянка, монахиня Киликия, которую твой дед, тогда еще князь Тьмутараканский, из монастыря украл. Мама Феофания Музалон, гречанка. И ладно кровь, о расовой чистоте спорить не станем. Главное, что дух в тебе чужой, рабский. В твоем дедушке еще что-то от Рюриковича было. В брате старшем, Всеволоде, пара капель есть. А в тебе пустота, которую ты заполняешь преклонением перед чужими богами. Это твое дело, не мне тебя чему-то учить. Но когда ты, по сути, иноземец, заявляешь, что стоишь выше других славян, вот это глупость. – Да я... Князь, сжимая кулаки, вскинулся. Однако я был начеку, слегка приподнялся и ударил его челюсть. Зубы Ольговича, какие у него еще остались после наших воспитательных бесед, щелкнули, и он приземлился обратно на лавку, а я дождался, пока он придет в себя, и вынес ему устное предупреждение: – В общем так, Георгий, еще раз на мою женщину посмотришь, кастрирую. Я тебя обещал вернуть живым, а насчет здоровья разговора не было. Ты меня услышал? – Да-а, – сплюнув на ладонь сгусток крови, ответил князь. – Тогда покойной ночи тебе, князюшка. Ольгович еле слышно посылал мне вслед проклятия. Но что мне до них? Чепуха это все, ибо нет в нем Силы, какая была в Рюрике, Святославе и Ярославе Мудром. Выродился потомок. Пустышка. Поэтому мне он интересен исключительно как источник информации по Киевской Руси и ходячий мешок с серебром. Я покинул каморку пленника и поднялся в спальню. Здесь ожидал застать Нерейд, но в помещении было темно и пусто. Странно. Однако опасности не было и, прикрыв глаза, я сосредоточился, поймал эмоции жены и определил ее местонахождение. Нерейд находилась в пристройке для слуг, и рядом с ней помимо беглецов из Ольденбурга суетился Торарин. Попробовал понять, что происходит, и сделал это без особого труда. У одного из детей, мальчика, был сильный жар, а раз так, то Нерейд, наверняка, отпаивает ребенка своими травками. Молодец она у меня все-таки, и за такую женщину я не то что князя в землю утрамбую, а и папу римского, если понадобится. Вновь вернувшись в обычное состояние, я зажег яркий масляный светильник, и подсел к рабочему столику, который был сделан по моему заказу. Из ящика достал склянку с чернилами, гусиные перья и свернутую в рулон карту, которую рисовал для собирающихся в дальний поход варяжских вожаков, Будимира и Авсеня Беридраговича. Посмотрел на нее, сделал несколько дополнительных отметок и прикинул путь двух больших лодей, коим предстоит пересечь Атлантический океан. Первая остановка у них будет на Шетландских или Фаррерских островах. Затем Исландия, где проживают норвежцы, бежавшие с родины от крестившего своих земляков огнем и мечом короля Олафа Святого. Потом будет Гренландия, где есть несколько поселений викингов, среди которых самое большое Братталид. Ну, а после этого один рывок и Винлад, где очень даже может быть, до сих пор как-то существуют потомки Лейва Эрикссона. Путь венедским мореходам предстоит опасный и долгий, так что увидим мы их, если вообще увидим, минимум через полтора года после отплытия. И, кажется, зачем рисковать и идти за океан, когда и на родине забот хватает? А ответ на поверхности. Как ни крути, но враги сильнее нас. Поэтому, как бы храбры и неистовы не были венеды, всегда будет опасность того, что они потерпят поражение. Значит, возможен вариант Исхода из приморских материковых земель, а затем и с Руяна. Это, конечно, самый крайний случай, когда ситуация станет безвыходной. Но отбрасывать этот вариант нельзя. В связи с чем Векомир, пока он еще в силе, отдал приказ искать новые земли, а начал с Винланда. Ну и, кроме того, заморские земли это диковинки, новые товары, возможно, золото, а так же растения, которые могли бы нам пригодиться. Так что, дай боги Будимиру и Авсеню удачи и счастливого пути. Я буду ждать их возвращения, а пока, все что могу, это нарисовать карту, проложить маршрут, составить список всего, что необходимо поискать и узнать у индейцев, да немного усовершенствовать компас. Кстати, насчет компаса. Про него в пределах Венедского моря уже знают, поскольку этот прибор появился здесь примерно двадцать лет назад. Пока он еще мало кому интересен, но тот же самый Будимир Виславит его использует. Правда, это примитив, глубокая чашка с водой и в ней кусочек пробки, на которой закреплена магнитная стрелка. Однако это все равно компас, и я его немного модернизировал, по сути, скопировал метод итальянца Джойя. Насадил магнитную стрелку на стальную иглу и под ней сделал картушку, круг с разбитыми секторами-румбами. Вот только я сразу поделил этот круг на привычные мне 360 градусов и яркими цветами раскрасил стороны света. Нормальная вещица получилась, хоть Вадим Сокол и не мастер золотые руки. В итоге я остался доволен и, естественно, решил в самое ближайшее время и себе компас смастерить. Благо, корабль у меня теперь имеется. За работой, описанием Винланда, как я его себе представляю, пролетела пара часов. И может быть, я бы и дальше писал. Ведь бумаги много, чернил хватает, а записи я собирался развернуть минимум на тридцать листов. Но появилась Нерейд, и мне стало не до того. Я убрал бумагу и карту, подошел к жене, которая выглядела немного усталой, но чрезвычайно довольной, и спросил ее: – Что там с ребенком? Откуда я знаю про больного, супруга не интересовалась, понимала, с кем живет, а потому просто прижалась к моей груди и ответила: – Лихоманка. Наверное, в дороге простыл. – И ты его вылечила? – Не до конца. Жар сбила, да спать уложила. Утром его еще раз посмотрю. – Ты у меня молодец. Золотце. Я вдохнул запах женских волос, которые пропитались ароматами лесных трав. Затем приподнял лицо Нерейд и поцеловал ее в губы. Она ответила, и по душе разлилось спокойствие и умиротворение. После чего я подхватил жену на руки и понес на кровать. Впереди была вся ночь, а рядом шикарная женщина, а значит, дела и заботы могли немного подождать.
Глава 5.
Дания. Хедебю. 1143 Р.Х.
Заложив руки за спину, блондинистый крепыш с широкими плечами в дорогом светло-синем камзоле, простых кожаных штанах и высоких темно-коричневых сапогах, кинул взгляд на человека, которого хотел уничтожить. Звали этого блондина Свен Эстридсен, а посмотрел он на Ассера Рига, который посмел объявить его убийцей племянника Вальдемара, и призвал датских ярлов начать против него войну. В душе Эстридсена, коему в минувшем году стоило немалого труда отбить яростные нападения соотечественников на свои владения, бушевала буря, а его руки сжимались в кулаки настолько сильно, что ногти впивались в кожу. Однако как бы Свену ни хотелось отбросить в сторону глупые законы гостеприимства и, кинувшись к Ригу, который посетил его дом в Хедебю, вырвать этому жалкому советнику покойного Кнуда Лаварда сердце, он себя сдерживал. Слишком многое было на кону, а условия примирения, которые предлагал Ассер, выглядели очень заманчиво. Ну и, кроме того, за Рига была готова вступиться католическая церковь, а так же прибывшие из Европы рыцари-тамплиеры, каждый из которых стоил трех хирдманов семьи Эстридсен. Свен вобрал в свои мощные легкие воздух и задержал дыхание. Он немного успокоился и выдохнул. После чего обратился к Ригу, который, покаянно сложив перед собой ладони, стоял перед ним на коленях: – Встать Ассер Виде. Не сберегший своего воспитанника Вальдемара зеландский ярл, который отметил, что Свен обратился к нему по фамилии, а не по прозвищу, поднялся с колен. На лице Ассера не было ни единой эмоции. Он молчал, а Эстридсен потянул время и спросил его: – Итак, во искупление своей ошибки, ты предлагаешь мне королевский трон? – Да, мой король, – Ассер поклонился. – Вот как, – Свен приподнял левую бровь, – ты уже считаешь меня своим королем? – Да. – И почему же ты пришел с этим предложением ко мне, а не к моему троюродному брату Кнуду, который тоже мечтает надеть на свое чело королевский венец? Да и вообще, кто ты таков, Ассер Виде, что раздаешь королевские титулы? Ассер ответил без промедления: – Я простой ярл. Однако за меня встанут все сторонники Кнуда Лаварда, и во многом именно от меня зависит, кого поддержит церковь. Что же касательно того, почему я пришел к тебе, а не к Кнуду, то все просто. Я виноват перед тобой, Свен Эстридсен, а из двух претендентов на престол, которые могут стать датскими королями после смерти болезненного Эрика Третьего, только ты способен управлять нашей страной. – А Кнуд разве не способен? – Он безвольный и слабый, а ты сильный, хитрый и не знаешь страха. Именно такой король нам и нужен. Кончилось время нерешительных правителей, и когда умрет Эрик, здоровье которого все хуже, я стану твоим самым верным сторонником. – И ты примешь за меня смерть, если я того потребую? – Да. – И будешь хранить мне верность так же, как хранил ее Лаварду? – Да. – Что же, я верю тебе, Ассер Виде, который из-за своей поспешности и глупого поступка потерял право называться Ригом. Однако мне, незаконнорожденному сыну Эрика Второго очень хорошо известно, что за все приходится платить. Поэтому я хочу прямо сейчас узнать, чего от меня ожидают? – Церковь, ярлы Лаварда и лично я хотим одного и того же, разгрома безбожных венедов и полного их уничтожения. – То есть, необходимо повторить поход на Руян, который в свое время предпринял мой покойный отец, коего казнили на всеобщем тинге с твоей подачи? Плечи Ассера, нервы которого были натянуты, словно струны, вздрогнули. Свен знал, кто был инициатором народных волнений. Откуда, неважно, слухом земля полнится, а Риг и Шарль Понтиньи никогда особо не скрывали, что это именно они убрали одного короля, а на его место усадили другого. Вопрос в другом, а не станет ли Свен мстить за батюшку? Тревожные мысли заполнили голову Ассера. Но отступать ему было некуда, а будущий датский король Свен Третий, несмотря на свою природную хитрость и коварство, ценил прямоту. Значит, отвечать следовало прямо и Виде, решив обойти скользкую тему смерти Эрика Второго, произнес: – Да, мой король, необходимо повторить поход на проклятый остров Руян. Однако перед этим придется разгромить вражеский флот, который подойдет к нашим берегам. Свен прищурился и смерил Ассера пристальным колючим взглядом. Он заметил волнение ярла, получил подтверждение своих подозрений и про отца решил ничего не говорить. Вот станет королем, тогда со всеми посчитается, а пока придется дружить даже с такой мразью, как глава семейства Виде, тем более что есть угроза со стороны старых врагов. – Венеды собираются на нас напасть? – спросил Свен гостя. – Да. Весной, во время тинга в Роскилле. – Это точно? – Пока они думают так, а как будет дальше, сие мне не известно. – Расскажи обо всем подробней. – Как скажешь, мой король. – Ассер, который понял, что немедленная расправа ему не грозит, снова смог собраться. – Нам, мне и прибывшим из Франции рыцарям Христа, стало известно, что в наших землях появились шпионы венедов, а особенно много их в Зеландии. Они, наверняка, слышали, что собирается большой тинг, на котором будет объявлено о мире между датскими ярлами. Венеды не могут этого допустить и, скорее всего, постараются ударить по нам. Это случится в дату сбора тинга, в последний день первого весеннего месяца. – Это чем-то подтверждается? – Да. Наши купцы и разведчики доносят, что варяги собирают флот, а бодричи фрахтуют купеческие суда. Ясно, что поход будет морской, а значит, против нас. – Ну, венеды могут ударить по гетландцам или германцам. – Нет. Цель врагов Роскилле. – Возможно, ты прав. Как мы должны их встретить и какое место я займу в войске, которое должно разгромить венедов? – Ты будешь нашим вождем, Свен. За чужаком датские ярлы не пойдут. А план, который придуман не мной, а опытными рыцарями-тамплиерами, прост и понятен. Все датские дружины, которые направятся в Роскилле, будут готовы к сражению, так что никого заранее предупреждать и готовить не надо. Шпионы венедов ничего не узнают, а мы соберем все наши корабли и выйдем им навстречу, встретим варягов и бодричей в проливе Фемарн-Бельт и всех уничтожим. Ну, а затем наш флот атакует Руян, который падет. Мы сожжем Аркону и ты станешь по настоящему великим королем, имя которого войдет в историю. – До величия мне пока еще очень далеко, – Свен поморщился, – а венеды бойцы сильные. Хватит ли нам сил, чтобы их победить? Вы уже считали наши корабли и клинки? – Да, – Ассер кивнул. – К моменту созыва тинга под твою руку встанет сто пятьдесят боевых кораблей и тринадцать тысяч воинов. И это не считая зеландского ополчения, которое будет собрано для охраны порядка на тинге, но может быть использовано для высадки на вражеский берег. – А что выставят венеды? – Восемьдесят боевых кораблей, не больше, и три десятка торговых судов. Общая численность мечей во вражеском войске не превысит девять тысяч. Так что мы будем сильнее. – Ты уверен в том, что говоришь? – Более чем, особенно после того как получил известия от Бременского епископа Адальберта. Его шпионы в Волегоще и Волине подтверждают донесения моих людей. В поход собираются только раны и бодричи, а лютичи и поморяне остаются в стороне. Эстридсен задумался, почесал затылок, подошел к мутному окну, в которое били снежные заряды бушующей над Хедебю метели, принял решение и позвал Виде: – Ассер. – Да, мой король? – Виде приблизился к ярлу. – Слушай меня и запоминай. Первое, я готов примириться с тобой и простить все плохое, что ты мне сделал. Второе, не величай меня королем до тех пор, пока я не получу корону. Третье, я стану вождем общего войска данов и дам венедам бой. Четвертое, пришли ко мне своих разведчиков, которые добывают для тебя сведения. Ну и, пятое, я хочу пообщаться с теми рыцарями, которые придумали план по перехвату венедов. Мне есть, что им сказать, поскольку для морского сражения лучше всего подойдет пролив Большой Бельт. Ты меня понял? – Понял. – Тогда свободен. Придешь завтра, еще поговорим. Ступай. Ассер Риг резко развернулся и направился на выход. У дверей он накинул на себя тяжелую шубу и под пристальными злыми взглядами гвардейцев семьи Эстридсен покинул дом Свена и оказался на улице. Большой торговый город утопал под снегом, а метель, которая началась два дня назад, не прекращалась ни на миг. И если бы хитрый Виде был один, то ему пришлось бы добираться в монастырь цистерианцев, где его приютили, пешком. Но его ждали. Перед ним остановился закрытый возок на полозьях, который тянула пара невысоких лошадок, и Ассер без промедления забрался внутрь. Возок тронулся. Виде, привыкая к полутьме, моргнул и увидел перед собой Шарля Понтиньи, который спросил у него: – Как прошла встреча? – Неплохо. Пару раз я думал, что Свен убьет меня, но все обошлось и отныне он на нашей стороне. – Слава Богу! – выдохнул цистерианец и перекрестился. – Слава! – вторил ему Ассер и повторил движение своего друга. – Свен что-нибудь потребовал от тебя? – продолжил расспрашивать Ассера франк. – Пока пару мелочей. Он хочет встретиться с моими лазутчиками, которые принесли вести из венедских земель, а затем желает пообщаться с рыцарями. – Это можно устроить, – согласился Шарль. – Но только завтра. – Почему, ведь день в самом разгаре? – удивился Ассер. – Сегодня рыцари хотят захватить венедских агентов, которые находятся в городе, а разведчики им помогают. – Интересно. – Виде потер ладони рук и сказал: – Надо бы и мне с рыцарями сходить. Вдруг, попадется кто-то из тех мерзавцев, кто моего сына и Вальдемара убил. Опять же воины мои лишними не будут. – Это надо Тибо спрашивать. Я тамплиерами не командую. Они всегда сами по себе. – Хорошо, спрошу Тибо, – Ассер кивнул и поинтересовался у Понтиньи: – Ты не знаешь, как они венедов нашли? – С помощью Святого Духа, – ответил цистерианец. Ассер Риг был человеком весьма набожным, и он видел сотворенное Бернардом Клервоским чудо. Однако в помощь Святого Духа он все же не поверил и подумал, что Шарль не желает выдавать ему церковные секреты. Поэтому разговор решил не продолжать и до самого святилища цистерианцев хранил молчание. Возок остановился перед окруженной несколькими жилыми бараками деревянной церковью невдалеке от центра города. Шарль и Ассер покинули его и тут же вошли в храм. Они успели вовремя, так как рыцари, три десятка крепких мужчин, прибывших вместе с ними из Франции, уже готовились к выступлению. Лица этих суровых воинов Христа были сосредоточены. Рыцари расположились по пять человек в ряд перед алтарем и белые плащи с красными крестами в пустой полутемной церквушке сразу же бросались в глаза. Командир крестоносцев, Тибо Креон, выходец из знатного семейства и дальний родственник одного из главных тамплиеров Роберта Креона, кинувший мирскую жизнь и семью ради служения Господу, стоял перед ними на возвышении. В его правой руке, которую он вскинул вверх, находился тяжелый меч, крестообразная рукоять коего смотрела вверх. И он воодушевлял рыцарей перед боем, который для каждого из них мог окончиться гибелью, и Ассер вслушался в его слова. – Братья, – воскликнул Тибо, высокий и сухопарый брюнет лет сорока, – все вы знаете, что мир жесток. Все меньше в нем чести, правды, справедливости, милосердия и искренности. Дьявол искушает созданий Господа и кругом ложь, гнев, вероломство, смятение и боязнь людей познать Господа. И видя это, папа римский Григорий Седьмой предложил всем, кто был отягощен злом и грехами, искупить свою вину перед богом. После чего он призвал мирян отправиться в Святую Землю и освободить Иерусалим. Наверняка, вы помните его слова, но я произнесу их еще раз. “Пусть же выступят против неверных все, кто злонамеренно привык вести частную войну даже против единоверцев и расточать обильную добычу. Да станут отныне воинами Христа все, кто раньше были грабителями. Пусть справедливо бьются теперь против варваров все, кто в былые времена сражался против братьев и сородичей. Ныне пусть получат вечную награду все, кто прежде за малую мзду были наемниками. Пусть увенчает двойная честь всех, кто не щадил себя в ущерб своей плоти и душе. И пусть все, кто здесь горестны и бедны, там будут радостны и богаты, ибо здесь они враги господа, а там станут его друзьями”. Тамплиеры молчали, а Креон оглядел их, ни в ком не заметил слабости и продолжил: – Конечно, многие из вас, прежде грешники, а ныне воины Христовы, спрашивают себя. А что мы делаем здесь, на севере Европы, когда должны охранять Масличную гору, Вифлеем, Назарет, реку Иордан, Голгофу и Гроб Господень? Я знаю это, братья мои во Христе, ибо мало чем отличаюсь от вас. Но те же самые вопросы задают друг другу братья-орденцы в Арагоне, которые бьются против мавров. А ответ прост. Мы там, где вера Христова в опасности, и то, что нам предстоит делать здесь, будет делаться во благо церкви и с именем Господа на устах. И будьте уверены, что все это нам зачтется. Ибо прав Бернард Клервоский, когда говорит, что смерть за веру это встреча с Богом, который простит павшему за него все прегрешения и дарует ему спасение. Так с Богом же братья! Одолеем языческих колдунов! Святой Дух с нами! Вперед! Меч Тибо еще выше взметнулся вверх, и рыцари поддержали его дружным выкриком: – Вперед!!! С Богом!!! После этого, под звяканье кольчуг и латных доспехов, которые были скрыты орденскими плащами, храмовники стали выходить на свежий воздух. Тибо двинулся за ними и тут его перехватил Ассер, который обратился к нему с просьбой: – Брат Тибо, мне бы хотелось отправиться на захват шпионов вместе с вами. – Я не против, – на ходу бросил рыцарь и продолжил свой путь. Виде поморщился, слишком грубым и безразличным показался ему ответ Креона. Однако он смолчал и вскоре присоединился к рыцарям, которые вместе с парой монахов-цистерианцев, которых в городе сильно уважали, и королевским чиновником, двинулись в западную часть Хедебю. Храмовники шли по пустынным заснеженным улицам. Они упрямо пробивались через метель и не останавливались. Ассер стал быстро уставать, но к счастью для него идти было недалеко. Воины Христа остановились вблизи просторного постоялого двора, где, как узнал ярл, под личиной мелких торговцев из провинции проживала тройка вражеских шпионов. Здесь Тибо принял доклад шпионов, сообщивших, что венеды на месте. Затем храмовники быстро распределили обязанности, кому и что делать, а потом вошли во двор. Часть франков осталась на месте и занялась конюшнями, амбарами и черным ходом, а полтора десятка, ровно половина, стала вливаться внутрь двухэтажного бревенчатого здания. На первом этаже постоялого двора, как и положено, находился большой обеденный зал, который был заполнен людьми. Горожане и гости в недоумении смотрели на обнаживших оружие рыцарей в белых плащах с крестами, но остановить их никто не попытался, больно грозно они выглядели. Самые умные, бросив трапезу, стали покидать помещение и выскакивать на улицу, где их встречали рыцари и шпионы. Ну, а кто был пьян или глуп, тот остался на месте и с интересом, предвкушая бесплатное развлечение, наблюдал за действиями орденцев. Рыцари, тем временем, осмотревшись, начали подниматься на второй этаж, и вот тут их встретил первый венед. По лестнице, сбив с ног двух воинов, скатился один из шпионов, по виду, самый обычный дан, средних лет светловолосый горожанин в потертом кафтане и шерстяных штанах, а по повадкам воин не из последних. Рыцари сразу же окружили его и набросились на венеда, но тот, что-то выкрикивая, вынул из-под одежды два длинных кинжала и кинулся в бой. Он в один миг оказался среди храмовников, и его клинки замелькали, подобно косам смерти. Взмах стальной полоски, и один из рыцарей, получив тяжкое ранение в горло, отскакивает назад. Стремительный выпад, и кинжал славянина попадает в глаз второму воину Христа. Перекат, и он уходит в угол. Храмовники зажимают его, а он, метнув один из клинков в горло франка, который замертво упал на пол, воскликнул: “Святовид, иду к тебе!”, после чего вонзил второй клинок себе в сердце. Все это произошло очень быстро и Ассер Виде, наблюдающий за этой схваткой, не мог не восхититься храбростью и твердой рукой венеда, который понимал, что плен не для него. К этому моменту большинство посетителей, точно так же как служанки и хозяин заведения, покинули зал. Наверх кинулись остальные храмовники, потерявшие в короткой стычке с одиночкой двух братьев, и Ассер двинулся за ними. В общем-то, зря, потому что венеды на втором этаже не остались, а через узкий лаз на крыше попытались выбраться во двор и сбежать. Это у них не получилось, поскольку внизу их уже ожидали, и они вступили в свой последний бой. Виде выскочил наружу и застал окончание драки. Один из венедов, пожилой усатый мужчина, уже был мертв, а рядом с ним, на окровавленном снегу лежал труп храмовника. Второй славянский шпион, совсем еще молодой парень, пока был жив. Озираясь, он стоял в центре двора и в его руке находился короткий клинок, которым он крепко попятнал парочку крестоносцев. Судя по взгляду венеда, сдаваться он не собирался, и Тибо Креон выкрикнул: – Живьем его брать! Орденцы стали сжимать кольцо и парень, понимая, что сейчас его сомнут, начал разворачивать острие клинка к своей груди. Однако храмовники были быстрее. Здоровяк Гуго Виенн, который, как ни странно, обладал отменной реакцией и живым умом, схватил в руки деревянный чурбак, на котором кололи дрова, и метнул его в спину шпиона. Просвистев по воздуху, кусок дерева ударил венеда в спину, и он упал лицом в снег. Ну, а после этого все было просто. Воины Христовы связали парня, заткнули ему рот кляпом, чтобы он не откусил себе язык, и поволокли его в свою временную казарму. К Ассеру, который так и не обнажил меч, подошел Тибо Креон, который спросил его: – Ты кого-нибудь узнал ярл? – Нет. Тех людей, которые напали на мой дом, я не увидел. – Ага! Понятно. Креон пошел вслед за своими людьми, а Ассер, который чувствовал себя старой развалиной, дождался появления хирдманов, приказал забрать тела мертвых венедов и, уладив дело с представителем городской стражи, посетившим место происшествия, во главе дружины вернулся в святилище Господа. В беготне по улицам города прошло больше трех часов и, наконец, Ассер снова оказался в тепле. Он пришел в свою келью, которая находилась в бараке рядом с храмом. Здесь он хотел спокойно полежать и подумать над событиями дня, который подходил к своему завершению, но тут к нему зашли гости. Все тот же самый Тибо Креон, под глазами которого виднелись темные круги, коих не было всего пару часов назад, и Шарль Понтиньи. – Присаживайтесь. Ассер Виде указал гостям на широкую лавку у стены. Однако Понтиньи отрицательно покачал головой и сказал: – Нет. Мы сейчас уйдем, а к тебе зашли задать пару вопросов. – Я готов, – датчанин пожал плечами. Тибо и Шарль переглянулись, и цистерианец спросил: – Ты когда-нибудь слышал про человека, которого зовут Вадим Сокол из Арконы? – Нет. А кто это? – Он один из наших противников, вроде бы ведун. Кто таков и откуда, неизвестно, но взлетел стремительно и сейчас считается одним из советников верховного жреца Векомира. Может быть, он посланец византийского патриарха, который не желает нашего усиления на севере. Возможно, злой колдун, который подчиняет себе волхвов, или ересиарх из секты катаров, Ну, а может, подставная фигура, за которой прячется кто-то более серьезный. В общем, человек странный и опасный, а значит, должен умереть. Однако не сразу, а после серьезного разговора с нами. – Про него венед сообщил? – Он самый. – А больше пленник ничего не сказал? – Нет. К сожалению, он умер. Не выдержал общения со Святым Духом, – Шарль кинул досадливый взгляд на Тибо. Рыцарь лишь поморщился, а монах продолжил: – Ассер, нам опять нужна твоя помощь. – Какая? – Необходимо послать на Руян самых лучших разведчиков, которые должны найти этого Вадима Сокола и выяснить про него все, что возможно. – А что потом? – Ничего. Потом им займутся более опытные шпионы и рыцари Христа. – Хорошо, – Ассер кивнул. – Когда людей отправлять? – При первой же возможности. Однако они не должны привлечь к себе внимание, а иначе мы можем спугнуть крупного зверя.
Глава 6.
Пролив Большой Бельт. 6651 С.М.З.Х.
– Впереди паруса! Много! Это даны! Голос впередсмотрящего разнесся над морем, и следом такие же выкрики прозвучали на кораблях, которые шли слева и справа от моего “Яровита”. “Вот и все, – подумал я, – теперь хоть сомневайся, хоть нет, а придется драться”. Руки на автомате достали из-под ближайшего рума тяжелый рюкзак. На чистый кусочек палубы я вытряхнул броню и оружие. Стал облачаться для боя и настраиваться на тяжелое сражение. Итак, битва все же состоится. Позади остались доклады наших витязей, которых преданные Бернарду Клервоскому тамплиеры выдавливали из Ютланда, подготовка и слаживание экипажа, учебные выходы в море и стрельбы из арбалета, советы ОБК, сборы, прощания и слезы жены. Мы готовились к походу на викингов, а они готовились нас встретить. Мы знали, что они знают о наших намерениях. Однако даны, во главе которых встал ярл Свен Эстридсен, в моей прежней реальности разбитый и убитый своим племянником Вальдемаром, совершили принципиальную ошибку. Они считали, что против них выступят всего два славянских племени. Но в наступление шли воины всех четырех венедских племен, а не только раны и бодричи. А помимо венедов в нашем флоте были шведы короля Хунди Первого по прозвищу Фремсинет, который привел пять больших драккаров с шестью сотнями лучших воинов, а так же откликнувшиеся на зов волхвов Святовида пруссы. Итого в общей сложности сто пятьдесят пять боевых кораблей: лодей, драккаров и шнеккеров, на борту которых двенадцать с половиной тысяч воинов. И это только первая волна, которая схлестнется с вражеским флотом, а за ней идет вторая, больше сотни прусских дубасов, небольших корабликов, везущих три с лишним тысячи воинственных поклонников бога Перкуно. Ну, а в арьергарде наших сил семьдесят больших торговых судов с конницей бодричей и пехотой лютичей, которые не будут вступать в морское сражение, а сразу же начнут высадку на берег. Это сила! Это мощь! Так что вешайтесь даны. Ваша смерть пришла. Правда, при любом раскладе битва не будет легкой, ибо викинги воины сильные. Но мы их все же поломаем, и это факт. Последний ремень был затянут. Войлочная поддевка под кольчугой сидела словно влитая. На поясе пара кинжалов и меч. Шлем сидит отлично, латные перчатки на ладонях, а круглый щит лежит у борта. Все в порядке, хотя есть у меня опаска, что если я упаду за борт, то пойду на дно, поскольку оружие и броня весят больше двадцати килограмм. Однако погибнуть и на суше можно. Шел-шел по дороге, упал, ударился об камень головой, да и помер. Вот и все развитие жизненного сюжета. Сплошной рояль в кустах. Так что о плохом думать не надо. На крайний случай, постараюсь за что-то зацепиться или скинуть броню, а до берега не так уж и далеко. Пролив Большой Бельт, где нам предстоит биться с викингами, конечно, широкий. Однако береговая черта видна. Слева северная оконечность острова Ленгеланн, а справа Зеландия, так что доплыть можно. Правда, вода холодная и больше чем двадцать-тридцать минут на поверхности не удержаться, но это ничего. Когда мы победим, утопающих подберут, а вариант, при котором нас разобьют, даже не рассматривается. Другое дело, что потери могут быть серьезными, но война без них не обходится, и тут уже кому и как повезет. Я прошел на нос “Яровита”, оперся на резную фигуру моего бога и посмотрел на приближающихся врагов. Все пространство впереди, от берега до берега усеяно темными силуэтами драккаров и шнеккеров. Полосатые паруса спускаются, и понятно почему. Ветер дует нам в корму, ибо волхвы собрались с силами, напряглись, немного помудрили с погодой, попросили мать-природу о помощи и результат налицо. От самого Руяна, а затем от Дубина, ветер у нас попутный. В результате скорость венедских кораблей больше, а в морском сражении, особенно в самом его начале, это имеет огромное значение, ибо сказывается на силе удара и маневренности судна. Прикрыв глаза, я попробовал прощупать наших противников и вытянул вперед раскрытую ладонь, которую тут же отдернул, слишком много злости и ненависти катилось нам навстречу. Сплошной черный вал из негатива и злобы. Ничего другого не почуял. Да и ладно, не очень-то и хотелось. Обернувшись, я посмотрел на варягов из экипажа “Яровита”. Воины сосредоточены и занимаются, чем и положено. Помимо паруса мы использовали еще и весла, но сейчас ход немного сбавили. Половина бойцов гребет, а другая готовится к бою, надевает брони и заряжает арбалеты, все сотню, какая у нас есть. Потом мореходы поменяются, а немного позже, когда бы сблизимся с данами на расстояние дальнего выстрела, будет спущен парус и начнется кровавая работа. Минуты текут очень медленно. Дистанция между двумя флотами сокращается и, обгоняя нас, на острие удара выдвигаются большие корабли, которые первыми вступят в бой. Что же касательно нас, то мы будем с левого фланга. Драка начнется, корабли сцепятся, завяжется хаотичный бой, которым никто не сможет управлять, и после этого появится наш резерв, прусские и шведские союзники, которые ударят по данам с правого фланга. Да, именно так все и будет, и за счет этого мы получим победу. Снова я смотрю на вражеские корабли. Ранко Самород, капитан “Яровита”, уже в броне и отдает команды. С шумом падает вниз парус. Пару раз он громко хлопает, и его придавливают к палубе, затем быстро скатывают и убирают в специальный рундук. Дистанция между нами и данами уже меньше трехсот метров и рядом со мной останавливается Самород. Его шлем с лицевой маской смотрит на меня, но он молчит. А чего говорить? Все оговорено давным-давно, и не по одному разу. Мы рассмотрели множество сценариев предстоящего боя и провели тренировки. Команда у нас отличная. К битве все готово, так что балакать не о чем. В душе Саморода чувствуется легкий мандраж, однако, страха в нем нет. Среди варягов то же самое, волнение и ожидание схватки, у кого-то больше, у кого-то меньше. Никто не кричит и пока еще не стонет, а потому в ушах лишь бряцанье металла, плеск волн, крики чаек в синеве небес, вот и все. Противник все ближе. Расстояние до передового вражеского корабля сокращается до сотни метров, а затем до пятидесяти. Центры двух флотов, примерно в километре от нас, уже столкнулись, и там идет битва, а перед нами шнеккер, который заметно меньше “Яровита”. Уже видны стоящие у носовой фигуры, оскалившейся хищной птицы, вражеские воины, которые одеты убого, в древние доспехи и кожу, а оружие у них, сплошь топоры и секиры, да и сам кораблик неухоженный. – Добро, – кивая в сторону данов, обращаюсь я к Самороду. – Первый вражина слабенький. – Не скажи, Вадим, – парирует Ранко. – Это нищие викинги, которые мечтают о добыче. Значит, драться они станут, словно берсерки, а взять с них нечего. Лучше нам с ними не цепляться, а оставить тем, кто за нами следом идет. – Ты человек опытный и в морских схватках соображаешь побольше моего, так что тебе боем и руководить. Я делаю пару шагов назад и беру уже снаряженный арбалет. Самород поднимает руку. С левого борта убираются весла, а кормчий с помощью одного варяга, перекладывает кормило. “Яровит” дает резкий крен, сближается с первым противником, разворачивается, ломает чужие весла и, отталкивая вражеский шнеккер в сторону, вскользь бьет его в борт. Скорость у нас больше, да и масса судна в полтора раза выше вражеской, так что результат был легко предсказуем. Мы слышим громкий треск досок, и кораблик датчан буквально отлетает от нас. Викингам уже не до атаки, им бы устойчивость судна восстановить, и в этот момент приходит черед стрелков. Приподнявшись над бортом, я увидел, что датский шнеккер, словно лохань, переваливается на воде, и на краткий миг мне становится видна вся его палуба. Датчане бегают и суетятся. Между румами видны покалеченные разбитыми веслами воины, а подле мачты, держась за нее левой рукой, что-то выкрикивает ярл, которого можно опознать по отличной броне и по украшенным какими-то блестящими камушками ножнам меча. “Богатое оружие, вот только вождь бедный, – мелькнула у меня в голове мысль и, отпуская в полет арбалетный болт, который устремился в голову дана, я добавил: – Прощай, не судьба тебе стать состоятельным за мой счет”. Попал болт или нет, этого я не видел, поскольку сразу присел, а борт раскачивающегося вражеского шнеккера скрыл от меня его палубу. Однако в том, что ярл погиб, сомнений не было. Слишком много стрелков одновременно дали залп, не меньше тридцати, и я не один такой глазастый, что разглядел вражеского командира. Так что норма. Скорость “Яровита” тем временем заметно упала. Вновь в воду опустились весла. Варяги погнали наш корабль дальше, но движение было недолгим, поскольку за первым чужим шнеккером нарисовался второй, не меньше нашего и с хорошим экипажем. Даны, лишь только увидели нас, попытались обстрелять “Яровит” из луков. Но варяги и викинги, как известно, стрелки не очень хорошие, потому что стрельба из лука и гребля большим веслом сочетаются плохо, а специальную команду снайперов на борту держать весьма накладно. Вот поэтому я и внедряю самострелы, их освоить проще, а пробивная способность у арбалетного болта выше, чем у обычных боевых луков, которые распространены в районе Венедского моря. Правда, при качке прицелиться сложно, но если потренироваться, а у нашего экипажа времечко в запасе имелось, результат выходит неплохой, в среднем половина выстрелов в цель. Ну, а лучников вражеских, которые пустили в нас стрелы, опасаться не стоило. – Фью-ить! – над моей головой пролетела стрела, которая вонзилась в борт. Арбалет снова был готов к бою. Расстояние между кораблями сокращалось, и я отдал команду: – Бей! На носу шнеккера особо не развернешься, места мало, а потому выстрелило всего шесть человек. Но почти каждый болт ударил во вражеское тело, слишком любят даны стоять вдоль борта и размахивать оружием. Два или три викинга повалилось на своих товарищей. Одновременно с этим “Яровит” начал новый разворот. Удар! Столкновение! Треск лопнувших бортовых досок! И на чужое судно летят болты и абордажные крючья. В ярости даны орут, но криков “Один!” не слышно. Викинги забывают про Отца Дружин, поэтому мы слышим только какие-то отдельные нестройные выкрики. – Щелк! Щелк! – без остановки, один за другим, в гущу врагов летят короткие арбалетные стрелы. Самострелы разряжаются и с ревом “Яровит!”, бронированная масса варягов, ощетинившись острой сталью, влетает на борт чужого шнеккера. Вот только после плотного обстрела сражаться особо было не с кем, ибо сотня болтов, которые почти все были выпущены в упор, свое дело сделали. Треть вражеской команды на палубу уронили, считай, каждый пятый болт в цель, а остальные датские воины растерялись, и варяги, которые действовали четко и дружно, просто разметали их и бой быстро превратился в резню. Схватка, во время которой нас никто не тревожил, закончилась через полчаса. Пустой вражеский корабль, который не было никакой возможности забрать с собой, похватав с него все, что могло бы стоить приличных денег, бросили. Однако перед этим, у мачты на чистом куске палубы нарисовали Рарога в пламени, силуэт сокола, мой герб, который был свидетельством того, что данное судно захвачено дружиной Вадима Сокола. Мы отвалили от борта шнеккера, отошли от него и смогли оглядеться. Битва шла по всему Большому Бельту. Корабли сцепились по два и по три, а кое-где образовывалась мешанина из десятков судов, которые образовывали плавучие острова. Ветер стих. Весеннее солнце прямо над головой. Где-то дальше по проливу виден пожар. Немного левее шедшие за нами следом лодьи из Волина, взяли на абордаж длинный драккар, на борту которого кипит сеча. Позади, километрах в пяти-шести, виднеются силуэты идущих к Зеландии транспортов. Где-то справа мелькнули над водой узкие и еле заметные тени, наверняка, дубасы пруссов, которые уже здесь, а за ними величественные и грозные королевские драккары Хунди Первого. Среди всей этой мешанины Самороду требовалось выбрать следующую цель, и он ее разглядел. Невдалеке от нас, буквально в четырехстах-пятистах метрах, две большие варяжские лодьи схватились с четырьмя вражескими кораблями, тремя шнеккерами и одним драккаром. Браточков надо было выручать, и мы не медлили. Весла стали загребать водную массу. Кормило поворачивало “Яровита” к месту боя, а все, кто был свободен и не ранен, заряжали арбалеты. Спустя десять минут, может быть, немного больше, разогнав корпус судна, а затем, развернув его, мы борт о борт притерлись к кораблю датчан. На палубе вражеского драккара почти никого не было, лишь несколько человек. Они попытались нас задержать, но куда там, бронированная полусотня варягов просто растоптала их и выскочила к противоположному борту, который смыкался с кормой венедской лодьи. На миг мы остановились. Арбалеты на изготовку. Команды не нужны. Люди чувствуют локоть товарища, и все делается практически синхронно. Перед нами викинги, которые начинают разворачиваться навстречу. Однако мы их не ждем. Самострелы бьют в упор. Болты пробивают латы из кожи, кольчуги и панцири. Острое каленое железо впивается в тела врагов, кромсает их мясо, режет вены и алая кровь льется на палубу. Первый ряд викингов был выбит вчистую. Мой арбалет опускается на палубу, и ногой я отпихиваю его к борту. Змиулан покидает ножны и я, мысленно посетовав на то, что оставил щит на шнеккере, кидаюсь вперед. Вместе со мной варяги и, все больше погружаясь в пучину боевого безумия, я выкрикиваю: – Яровит! Прими жизни врагов! – Убивай!!! – вторит мне кто-то слева. – Режь!!! – это справа. Ну, а позади один сплошной злой свирепый рев, от которого в жилах данов должна стынуть кровь: – А-а-а-а-а!!! Руян!!! Я метнулся вперед. Прыжок. Тело в броне ударило в массу врагов, и они подались назад. Следом за мной последовали другие воины из экипажа. Сильный и резкий толчок левым плечом и противник передо мной отступает, а я, четким горизонтальным ударом бью его в голову. Острая сталь Змиулана кроит круглый шлем, и застревает в костях черепа. Рывок на себе. Отчетливо слышен хруст и снова я готов к бою. Вокруг крики, стоны, всхлипы и даже какое-то рычание. Железо бьется об железо. Битва! И все реакции моего тела убыстряются. Левая рука выхватывает с пояса кинжал и втыкает его в горло бородатого пожилого дана. Он валится мне под ноги, и я становлюсь прямо на него. Тело под подошвой ботинок, которые специально, как и одежда, были пошиты по моему заказу в Арконе, вздрагивает и слегка дергается. Однако меня это не смущает. Ярость и злоба, справедливый гнев на разорителей и давних недругов моего племени, которое стало для меня родным, переполняют душу ведуна, и я продолжаю бой. Передо мной боец в добром доспехе, шлеме-шишаке и круглым щитом в руках. В его руке топор, который готов опуститься на мою бедовую головушку, но я быстрее. Взмах клинка, и Змиулан рубит ему кисть, которая вместе с дубовым топорищем отлетает в сторону и бьет по спине кого-то из викингов. Прямой удар ногой в щит, и противник, который до сих пор не понял, что лишился руки, отлетает назад. Шаг на него, и острие клинка, пробивая доспех, вонзается в живот дана и проворачивается в нем. На губах врага кровавая пена, и он что-то выкрикивает, но недолго, поскольку захлебывается криком, от шока теряет сознание, и я его добиваю. – Берегись! – слышу я окрик кого-то из варягов и пригибаюсь. Над головой, лишь слегка задев шлем, пролетает метательный топорик. Поднимаюсь, кидаю взгляд в сторону опасности и вижу мощного рыжебородого воина без головного убора. Он космат и грязен, крепкое тело в одной окровавленной рубахе излучает силу и природную мощь, и он, подхватив меч кого-то из мертвых, расталкивая своих и чужих, бросается на меня. Я его встречаю, иду навстречу, и когда он заносит клинок, который, если судить по богатырскому замаху, должен был меня располовинить, прыгаю на него, сталкиваюсь с ним грудь в грудь и, сверху вниз, вонзаю Змиулана в горло дана. – Бух-х! – Тело рыжебородого соприкасается с покрытой кровью палубой, а я падаю сверху. Промедление подобно смерти и я сразу же откатываюсь в сторону. Меч в моих руках, не потерял, плюс один кинжал на поясе, и я нахожусь у борта. Рывком встал и быстро огляделся. Даны побежали, видать, не выдержали нашего яростного напора, а под моими ногами стон. Думаю, что это кто-то из вражеских недобитков и приподнимаю меч. Но нет, это наш, венед, русоволосый дядька лет сорока пяти в богатом панцире, который густо украшен насечками из серебра. Кто он такой, не знаю. Однако он меня где-то видел, может быть, на военных советах, потому что его обессилевшая правая ладонь в латной перчатке упала на мой ботинок, и он прохрипел: – Благодарю ведун... Выручил... Сочтемся... – Выживешь, тогда и поблагодаришь, – ответил я. После чего, кивнув кому-то своих воинов, мол, позаботься о раненом, и кинулся вслед за отступающими данами. Больше на отбитой нами лодье никого не было. Мы перебрались на вражеский шнеккер, затем пересекли еще один, и влетели в очередную свалку. Даны, которых мы сбили, получили подкрепление и уперлись, а за их спинами добивали варягов, десятка два которых встали насмерть в районе кормы. В общем, слоеный пирог какой-то. А тут еще в схватку добавился дополнительный вражеский драккар, с которого на нас посыпались элитные бойцы в отличных однотипных доспехах. Ну, а с другой стороны к борту прижались сразу три прусских дубаса, откуда нам в помощь десантировались косматые и лютые лесовики. – Перку-ноо!!! – разнеслось над сцепившимися кораблями, которых течение пролива медленно, но верно тянуло к берегу. – Nobiscum Deus!!!* – откликнулись некоторые вражеские бойцы из свежего подкрепления, и я увидел мелькнувшие среди них белые плащи с красными крестами, немного, всего пару, но чтобы понять, кто против нас, этого хватило. “О-о! – мысленно воскликнул я. – Вот и тамплиеры пожаловали. Знатная драка будет. Но, походу, попал ты Вадим ногами в жир. Теперь только держись”. Мысль промелькнула и исчезла. После чего я снова кинулся в бой. На палубах кораблей воцарился дикий хаос, где все смешалось. Кто, где и чей, непонятно. Просто руби всякого, кто не похож на варяга или прусса, и старайся не упасть на скользких от крови и слизи досках, а иначе тупо добьют или затопчут. Звон металла, шум ударов и боевые кличи. Все это сотрясало воздух. Вокруг кипела злая и безумная сеча, и чтобы выжить, я рубился, словно бешенный. Мой булатный клинок кроил черепа, вонзался в тела врагов и отрубал им конечности. Каждый, кто оказывался на моем пути и пытался меня убить, умирал сам. Кровь врагов попадала на мое лицо, смешивалась с соленым потом и застывала на нем темно-бурыми пятнами. Безумство боя захватило меня без остатка и так продолжалось до тех пор, пока мою скромную персону не остановили. Неожиданно передо мной возник рослый темноволосый боец в отличной кавалерийской кольчуге с толстыми треугольными наплечниками. Его лицо было скрыто глухим рыцарским шлемом с широкой крестообразной прорезью для глаз, и в руках он держал превосходный прямой клинок в длину не менее метра. Размен базовыми диагональными ударами, и мы отступили. На мгновение замерли, оценили противника, и вновь схлестнулись. На корабле, на второй большой лодье, куда меня вынесла битва, шла ожесточенная резня, а у нас был свой поединок. – Дзан-г! Дзан-г! Мечи сталкиваются и бьются. – Дзан-г! Дзан-г! И снова ничья. Раз за разом мы сходимся и отскакиваем. Над нами пролетают стрелы, копья, топоры и сулицы. Льется кровь, но нам не до общего боя. Мой противник, опытный боец с хорошей реакцией, снова останавливается. Я тоже не тороплюсь. Мы смотрим в глаза один другому, и тут враг начинает что-то шептать. Это молитва, и не простая, потому что рукоять Змиулана немедленно нагревается. Гада необходимо было заткнуть, пока от него беда не прилетела, и я перешел в атаку. Взмах! Клинок свистит, стремительно несется в голову тамплиера, наверняка, это пес ордена, но вновь сталкивается с мечом рыцаря. Ответный выпад со стороны врага и я пригибаюсь. Сталь проходит над плечом, и тогда я делаю то, чему меня некогда научил Сивер. Левая рука в кольчужной перчатке взметнулась вверх и крепко сомкнулась на клинке противника. Мой враг, как и положено, тянет меч на себя, а я, используя его силу, по инерции следую за клинком и резко поднимаюсь. Рыцарь, глаза которого я вижу, замолкает и смотрит на меня. В его взгляде недоумение и непонимание. На краткий миг он смешался, а мне этого и было нужно. Правая рука метнулась вперед, и острие Змиулана погрузилось в тело тамплиера. Рыцарь стонет, а затем хрипит и падает. После чего над моим плечом проносится сразу несколько сулиц и снова над плавучим островом разносится слитный и единодушный клич: – Перку-ноо!!! Оборачиваюсь и вижу, что на меня несется прусс, светловолосый малый, не старше двадцати лет в кожаной броне и с рогатиной в руках. Наконечник его оружия нацелен мне прямо в живот, и я подумал, что как глупо устроена жизнь. Отскочить не успеваю, а значит, погибну от руки союзника. Однако мне повезло. Рядом с молодым прусским бойцом были люди поопытней и они попросту оттолкнули его в сторону. После этого по моим губам пробежала улыбка, меня не убили. И разглядывая идущих на штурм последнего вражеского корабля прибывших с берегов Немана и Вистулы лесовиков, я понял, что лично для меня бой окончен. Как-то мгновенно навалилась усталость, видимо, сказывалось перенапряжение, и я, с трудом перебираясь с одного судна на другое, добрался до “Яровита”. На одном из румов правого борта сидел Самород, которому кто-то из воинов делал перевязку левой руки. Капитан был в крови и грязи, да и я не лучше. Наши варяги понемногу сходились на корабль и, присев рядом с Ранко я оглядел пролив. Кругом только венедские, прусские и шведские суда, а корабли данов стали трофеями или драпают в сторону Ютландии. Противник все же разбит, но потери есть и, повернувшись к капитану, я спросил у него: – Сколько людей мы потеряли? – Не знаю, – варяг качнул чубатой головой, помолчал и добавил: – Треть ватаги точно полегла, особенно когда последний корабль данов подошел, слишком там бойцы были серьезные. – Это да, – согласился я с ним и сказал: – Надо пруссов попросить, пусть нам парочку пленных передадут, будет интересно их расспросить, кто такие, да откуда. – Хорошо, скажу союзникам, если они всех не перебьют. – Не должны, – я стянул шлем и латные перчатки, и увидел, что на левой ладони у меня глубокий порез, из которого хлещет кровь. Силен был рыцарь и красиво бился, но жив все-таки я, а не он, и меня это радует. Я снова улыбнулся. Варяг это увидел и, вставая, поморщился от боли и спросил: – Ты чего? – Победа пьянит. – А-а, тогда понятно. – Самород глубоко вздохнул и добавил: – Кстати, арбалеты твои, вещь все же знатная. Надо бы всем нашим варягам их предложить. – Не вижу препятствий, – взяв с рума чистое полотно и смесь из мха и паутины, отозвался я. – Скажи воинам, чтобы похвастались успехом, а там все само пойдет. Хороший пример есть, а коли так, варяги арбалетами живо обзаведутся. Самород отправился собирать наш экипаж, а я перевязал себя, посмотрел на забрызганного чужой кровью Немого, который во время битвы постоянно был неподалеку, и опять оглядел море. Глаза скользили по водной глади, а пытливый ум уже начал прикидывать, сколько трофейных кораблей мне причитается. Один это точно, если он не утоп или его даны не угнали, но два было бы лучше, и с этим не поспоришь. Впрочем, до момента раздела добычи и трофеев еще необходимо дожить. Вот возьмем Роскилле, тогда и разберемся, кому, чего и сколько.
=============================================
*Nobiscum Deus! – С Нами Бог! Латинский боевой клич, который использовали солдаты поздней Римской империи, византийцы и христианские воители 12-13 веков.
=============================================
Глава 7.
Зеландия. 6651 С.М.З.Х.
После морского сражения отдыха не было, поскольку “Яровит” сразу же пошел на перехват взятого нами на абордаж шнеккера, который течением относило к находящемуся напротив Зеландии острову Фюн. Слава всем пресветлым богам, корабль далеко не уплыл и, перебросив на него два десятка варягов, мы направились к месту стоянки нашего флота. По пути выловили из воды парочку еле живых варягов из Ругарда, которые оказались на диво крепкими мужиками и не умерли от переохлаждения, и несколько наших мертвецов, коих следовало возложить на погребальный костер. Пока крутились по Большому Бельту, стало смеркаться. Так что на песчаный пляж невдалеке от городка Корсер высадились уже в темноте. Весь берег, насколько хватало взгляда, был усеян кораблями, а дальше, на холмах, горели сотни огней. Тысячи людей перевязывали раны, восстанавливали силы и готовились к захвату Зеландии, который уже начался с выдвижения конной группировки княжичей Прибыслава и Вартислава, сыновей Никлота, вглубь острова. Мои шнеккеры встали один подле другого. На каждом осталось несколько варягов, а остальные мореходы спустились на сушу. Воины собрали сушняк и загорелись первые костры. Мертвецов отнесли на разбитые военные корабли, которые будут сожжены вместе с телами. Тяжелораненых, которых в нашем экипаже оказалось семь человек, уложили в одном месте и вызвали к ним волхва-целителя. Ну, а мы с Самородом, обсуждая минувший день, расположились немного в стороне. От смолистых сучьев, которые пожирало жадное пламя, пошла теплая волна. Хотелось выпить горячего взвара, покушать и завалиться спать. Но, лишь только я об этом подумал, как к нашему огню приблизился молодой прусс, за плечом которого находился большой белый сверток. Присмотрелся к гостю и решил, что его лицо мне знакомо. Поворошил память и понял, что вижу перед собой того самого бойца, который едва не приколол меня рогатиной во время дневного сражения. Однако, едва, не считается, так что претензию ему не выкатывал, а он, слегка поклонившись, на неплохом венедском языке произнес: – Доброй ночи, бояре. – И тебе доброй ночи, молодец, – переглянувшись, одновременно ответили мы с Самородом, после чего капитан спросил его: – Что привело тебя к нам молодой воин? По делу пришел или по лагерю слоняешься, от дела бегаешь? – Меня зовут Люторг и я сын вождя Пиктайта, который привел в ваше войско лучших сынов Помезанской земли. Вы просили отдать пленников, которых мы возьмем на большом вражеском корабле. Вот только живых данов и злых бойцов, которые были с ними, не осталось. Ни один не сдался, и мы перебили всех. Но отец велел собрать личные вещи людей с крестами на одежде и отнести вам. И еще он сказал, чтобы вы были осторожны, от многих вещей несет злом. Однако раз с вами ведун, который служит Яровиту, то он уверен, что вы поступите верно. Парень скинул наземь тяжелый сверток, который оказался большим орденским плащом с капюшоном, поклонился, отступил в темноту и направился к своим соплеменникам. Самород покосился на добычу, а затем на меня. Потом он покачал головой, встал, кивнул в сторону холма, на котором расположились верховоды нашего войска, и сказал: – Пойду Мстиславу и Никлоту доложусь, а заодно узнаю, что нам завтра делать. – Хорошо. Я согласно мотнул головой, дождался пока Ранко уйдет, и приступил к разбору трофеев. Подтащил сверток поближе к огню, распустил узлы и увидел перед собой мешанину из предметов, свитков и неровных клочков пергамента. Раскрытая ладонь прошлась над добычей и я, в самом деле, почувствовал исходящие от нее эманации. Нет, не зла, как считал вождь пруссов, а чего-то равнодушного, холодного, опасного и непонятного. Хватать все вещи подряд было бы глупо. Поэтому я не торопился, осмотрел добычу и начал вытаскивать предметы один за другим. Четыре простых медных креста и в каждом ощущалась чужеродная Сила. Они мне были не нужны и полетели в огонь. Серебряный перстень с грубой печаткой в виде прямого меча, обычное украшение дворянина. Это в добычу. Три стальных кинжала. Вроде бы обычные клинки, но в рукоять каждого был вколочен один гвоздь, от которого веяло чем-то непонятным. В сторону, пусть волхвы в Арконе разбираются. Небольшая резная шкатулка из красного дерева, внутри которой оказались какие-то сушеные травки, темно-коричневая смола, зерна растений, пара сушеных бутонов, кажется, беладонна, и длинная щепка. Что за хрень непонятно и сначала я подумал, что все это можно отдать жене, благо, она у меня специалист по травам. Однако сердечко резко дернулось. Неправильное решение. Берегись. Ладно, доверимся шестому чувству, а значит, все в огонь и шкатулку туда же, все равно она мало что стоит. Травки и смола полыхнули так, что это было подобно вспышке магния, и я невольно прикрыл глаза. Над костром разнесся запах каких-то восточных благовоний в смеси с кориандром, и у меня слегка закружилась голова. Но вскоре все прошло, и я продолжил свой труд. Четыре простых полотняных пояса и в каждый была вплетена металлическая кольчужная нить, от которой опять таки исходили эманации непонятной Силы. Это для волхвов. Тяжелый бронзовый браслет с выдавленными на нем крестами. Просто украшение, а раз так, то в добычу. Несколько длинных серебряных иголок и большая катушка ниток, два костяных гребня, мутное металлическое зеркальце, моток серого бинта, два флакона с мазями и один с непонятной эссенцией. В сторону, разберемся позже, что это такое. Больше в плаще ничего кроме книг и пергаментов не оказалось. Хранилищ знаний было два, и оба являлись трактатами на христианскую тему. Я пробежался глазами по листам, выхватил несколько фраз, прочитал их и было, положил книги поближе к своему рюкзаку. Но что-то меня остановило, я почесал переносицу и осознал, что спокойно и без всякого напряжения прочитал латинский текст. Вот так-так. Неужели я становлюсь таким же всезнайкой языков и диалектов, каким является новоявленный шведский король Хунди Фремсинет, который понимает любые наречия и может общаться со зверьем? Очень даже может быть, потому что способности человека, как говорят венедские волхвы, безграничны, и вся наша жизнь это постижение и развитие чего-то нового. При этом понятно, что у кого-то способности больше, а у кого-то меньше. Однако каждый из нас, кто не наркоманит и не разменивает свою жизнь на бухло, все время шагает вперед и перед ним постоянно открываются новые горизонты. Это истина и она многое объясняет. “Ладно, с языками вроде бы все понятно, – подумал я. – Во что это все выльется, посмотрим, а пока надо почитать, что в пергаментах”. Я взял один из кусков телячьей кожи. Развернул его, расправил и увидел, что он испещрен мелкими буковками, опять таки латинскими, и я их понимаю. Но новизна ощущения прошла быстро, а то, что я усвоил из текста, заставило встревожиться, ибо у меня в руках находилось послание некоего Тибо Краона своему брату по ордену Арно Шампелену. И ладно бы это было просто письмецо, привет-привет, как дела, давай встретимся. Нет-нет. Это был приказ старшего брата по ордену, касающийся группы воинов, которую возглавлял Шампелен, и в нем был упомянут я. Ну, а гласил он следующее: “Рыцарю храма Соломона Арно Шампелену. Здравствуй брат во Христе. Да пребудет с тобой милость Господа. Вскоре флот датчан выдвинется навстречу безбожным язычникам-венедам, и ты вместе с подчиненными тебе воинами должен отправиться с ними. Победа, разумеется, будет за данами, и когда они разгонят вражеский флот, ты должен выбрать среди пленных всех, кто нам интересен. Конечно же, это языческие колдуны, варяжские князья, бояре и воеводы. Ну и, само собой, ведун Вадим Сокол, который, по сообщению людей Ассера Рига, тоже собирается принять участие в этом походе. Надеюсь, что Господь поможет тебе. Твой брат во Христе, рыцарь Тибо Краон”. Где на борт датского драккара сел рыцарь Шампелен не указывалось. Но поскольку выступивший против нас флот собирался в Роскилле и Орхусе, то, скорее всего, рыцарь и его люди находились в одном из этих городов. Что же касательно Тибо Краона, то я не знаю, кто он. Однако мне известно, что Ассер Риг и его друг монах-цистерианец Шарль Понтиньи привезли с собой из Европы три десятка тамплиеров, которые, вроде бы, после буллы папы римского, выпущенной в 1139-м году, подчиняются только ему, а на деле выполняют задания Бернарда Клервоского. Ну, это и понятно, ведь не зря Бернарда называют “некоронованным королем всей Европы”, ибо в этом есть определенный смысл. Да и как не выполнить приказ человека (человека ли?), коему лично являлась Дева Мария, и который выпил три капли молока из груди статуи Черной Мадонны в Шатильонском соборе? Считай, что он пил то же самое молоко, что и Иисус из Назарета. И многими верующими, которые еще не забыли языческие традиции или трансформировали их, это расценивается как знак, что он породнился с богами. Такие вот дела. Скатав пергамент с посланием Краона, я убрал его к книгам. Затем просмотрел остальные куски и больше ничего интересного не нашел. Письмо от матери рыцаря Шампелена, которая сообщала, что скончался его батюшка. Затем послание от младшего брата, упрекавшего родственника в том, что тот передал все имущество семьи на нужды ордена и оставил его нищим. Пара молитв, записанных для разучивания. Вот, пожалуй, и все. Возможно, было что-то еще. Однако пруссы что нашли, то в плащ и собрали. Кстати, о плаще. На нем крест, а его имеют право носить только крестоносцы. Тамплиеры же находятся на территории Европы и как это расценить? Может быть, как знак, что мы уже официально ведем войну с Крестовым воинством? Да, наверное, ибо европейские тамплиеры, которые ни разу не были в Святой Земле, стали нашивать красный крест лишь после 1147-го года. Плащ отправился в огонь, а поверх него я кинул несколько крупных сучьев. После этого спрятал в рюкзак трофейное имущество, которое мне пригодится, и обошел расположение экипажа. Все в порядке. Раненые перевязаны, напоены укрепляющими отварами и спят, а остальные воины, усталые, но довольные, отдыхают и ужинают. У одного из костров я присел рядом с варягами, поговорил за жизнь и, взяв глубокую миску с горячей кашей, хлеб и кружку взвара, вернулся к командирскому месту. Самород еще не возвратился. Странные псевдохристианские артефакты сгорели и превратились в пепел. Я сел на бревнышко и стал ужинать, но вкуса у еды не было. Поэтому я ел как-то механически, и мои мысли вновь вернулись к тамплиерам и письму рыцаря Краона. Итак, кто же такие тамплиеры на данный момент? Это духовно-рыцарский орден, который был создан немногим более двадцати лет назад. Ну, а началось все с того, что из пустыни в Иерусалим выбралось девять рыцарей, которые несколько лет провели в сражениях с сарацинами. Они хотели делать это и дальше, но не одни, а с другими воинами Христа, которые были готовы отринуть все мирское, ради Царства Небесного. Желание хорошее, и им оказали поддержку. Король Балдуин выделил рыцарям жилье в своем дворце, каноники Гроба Господня дали лошадей и конюшни, а добрые и состоятельные самаритяне помогли финансами. Так появились первые “солдаты Господа и храма Соломона”. После чего они отправились в Европу и получили помощь со стороны Бернарда Клервоского, который разработал для них Устав и униформу, похожую на одеяния цистерианцев, и теперь мир имеет то, что имеет. Сейчас в Ордене Тамплиеров уже минимум две тысячи воинов, может быть, самых лучших, какие есть в Европе, потому что отбор серьезный, а стать храмовником, мечтают очень многие дворяне. Казармы тамплиеров есть во Франции и Бургундии, Англии и Германии, Венгрии и Арагоне, Италии и, конечно же, в Святой Земле. Им даются большие привилегии, а правители даруют им земли, золото и оружие. Они стали распоряжаться реликвиями храма Соломона, которые им поручено охранять, и я подозреваю, что излучающие Силу непонятные артефакты, как раз таки оттуда. За тамплиеров горой стоит Бернард Клервоский и многие церковные иерархи. И если все оставить, как есть, то через двадцать-тридцать лет армия храмовников достигнет численности в тридцать тысяч воинов, а банковская система тамплиеров, под двенадцать процентов годовых ссужающих деньги даже королям, опутает всю Европу. Однако так будет продолжаться не очень долго, ибо терпеть такую сильную организацию не станет ни папа, ни короли. На тамплиеров начнется целенаправленная охота и выяснится следующее: Многие тамплиеры не верили в то, что Иисус есть бог. Немало рыцарей, вступая в орден, отрекались от католичества и становились поклонниками некоего демона по имени Бафомет. При вступлении в орден неофиты мочились на крест, плевали в него и топтали, а помимо того были вынуждены целовать гениталии, задницы и пупки своих старших товарищей. Кроме того, братья-орденцы вступали в половую связь друг с другом. В провинциальных отделениях ордена имелись тайные святилища, где тамплиеры поклонялись черепам и неизвестным восточным идолам, привезенным из Святой Земли. Ну, а ко всему этому были доказаны многие случаи колдовства, контакты с ассасинами, работорговля христианами и похищение людей с целью получения выкупа. В общем, такой вот Орден, который заигрался в финансовые игры и политику, и был разогнан. Что из обвинений в адрес тамплиеров правда, а что нет, мне неизвестно. Однако одно я знаю точно – они наши враги, и не просто рядовая пехота, а наделенная немалой магической силой элита, которую необходимо уничтожать при первой же возможности. Впрочем, все это и так понятно. А вот что меня беспокоит особо, так это интерес, который они проявляют ко мне. При этом заинтересованность эта такова, что за мной присматривают люди Ассера Рига. Правда, за минувшую зиму, витязи Святовида провели на потенциальных шпионов несколько облав. Но разве всех отловишь? Нет. Это трудно, ибо доказать, что какой-то торговый заморский гость, имеющий лавку в Ральсвике или Ругарде, работает на врага, достаточно сложно. Можно, конечно, действовать незаконными методами. Да вот только если прессовать купцов, которые почти все шпионы, то кто тогда вообще на Руян поедет? Никто, а торговцы острову нужны, ибо они готовы покупать трофеи варягов и продавать нам товары, которые необходимы всему племени ранов. Вот и приходится действовать осторожно, даже с немцами из Любека и Ольденбурга, потому что они, например, скупили половину добычи из прошлогоднего шведского похода и выкупили треть взятых под Пырыцей в плен ляхов. А значит, шпионы у нас были, есть и, видимо, до начала большой войны с европейцами, будут. И все, что мне остается, это постоянно быть настороже, усиливать охрану и поскорее перебираться в Зеландию, где я буду сам себе король. Прерывая мои размышления, с глубокой кружкой в руке, к костру подошел Самород. Он присел рядом, и я спросил: – Чего так долго ходил? – А-а, – варяг поморщился, – суеты больно много. Князья спорили, что дальше делать, а командиры кораблей ждали их решения. – Ну и что верховоды сказали? – Раздела добычи не будет. Что взяли, то и наше, а что захвачено княжескими дружинами, все пойдет храму Святовида и семьям павших воинов. И выходит, правильно мы сделали, что шнеккер поймали. Уцелевшие даны удрали, опасаться нам некого, а значит, с завтрашнего утра каждая вольная ватага на две седьмицы сама по себе. После этого срока общий сбор в Роскилле. – Кто и куда идет, слышал? – Да. Пруссы хотят острова почистить. Фюн, Лангеланн, Эре и Лоллани. Хунди Фремсинет себе Фальстер и Мен приглядел, после чего, пока гетландцы ничего не поняли, в Сигтуну вернется. Бодричи и лютичи к Роскилле идут и говорят, что они уже разбили ополчение зеландцев. Поморяне имеют желание в бухту Кеге-Бугт сходить, а вольные вожди, кто куда. Прикинув расклады, я пришел к выводу, что все логично. Варяги, которых удержать в узде после славной победы практически невозможно, сейчас ограбят оставшиеся без прикрытия города и веси, а затем сойдутся в Роскилле. Кто-то возьмет себе земельку, иные ограничатся хабаром, и вернутся домой, и все останутся довольны. Ну, а я сам по себе, и потому стану действовать по собственному плану, который продумал еще зимой. – Вадим, чего молчишь? – окликнул меня Ранко. – Что с нами? Я посмотрел на капитана и ответил: – Мы станем делать то, что еще на Руяне задумали, только с небольшими изменениями. Трофейный шнеккер завтра же отправим в Чарушу, и на нем будет десять воинов и все тяжелораненые, а “Яровит” двинется в бухту Факсе-Бугт к замку Кольгриммсон. Воинов в нем, наверняка, нет, да и укрепления там слабенькие, так что возьмем его сходу. После этого пройдемся по окрестностям, застолбим деревеньки, которые будут под нами, объявим о создании владения и, оставив в замке десяток варягов, вернемся на Руян и двумя шнеккерами пойдем в Новгород. – Людей не хватит, – нахмурился Самород. – Ничего. Пока мы будем замком заниматься, твои помощники в Ральсвике молодежь и стариков наймут, а заодно легкий ремонт трофейного шнеккера сделают. Нам главное, чтобы на каждом корабле хотя бы по три десятка опытных варягов было, а в Новгороде еще люди появятся. – Да, я понимаю. Но как-то все быстро у тебя Вадим. – Нормально, ибо время сейчас лихое. Кто успел, тот наверх и выпрыгнул, а нет, все потерял. – Наверное, ты прав, – согласился варяг и встал: – Пойду еще раз людей проверю и распределю, кому завтра на трофейном корабле в Чарушу идти, а кому в замок Кольгриммсон. Кстати, ты решил, как второй шнеккер назовешь? – Нет. Если хочешь, сам ему название дай. Самород посмотрел на усеянное звездами чистое темное небо и сказал: – Тогда пусть зовется “Крес”. – Ладно, неплохое имя. Варяг, который дал кораблю имя своего отца, знатного воина, ушел, а я раскатал подстилку и решил поспать. Ночь прошла беспокойно, так как до самого утра снилась всякая чепуха. То демон Бафомет с волосатыми ногами, то тамплиеры в образе чертей, то кошки с глазами человека, то Бернард Клервоский превращающийся в Гоголевского Вия и шепчущий “Поднимите мне веки”, то Черная Мадонна из Шатильона. Видать, травки у тамплиера были нехорошие, а я их нанюхался и от этого сновидения дурные. В общем, я не выспался, а с утра началась беготня. Берег закипел, и пошло движение всего нашего войска. Часть варягов пешим порядком двинулась вглубь острова. Пруссы и вольные вожаки вышли в море, а мой экипаж действовал, как задумано. “Крес” присоединился к трофейным судам, которые уходили на Руян, и через Большой Бельт двинулся в Венедское море, а “Яровит” повернул на юго-восток и вдоль берега, проходя между Зеландией и островами Фальстер и Мен, выскочил в бухту Факсе-Бугт. Нас было всего двадцать три человека, и мы целенаправленно шли на захват замка. Может быть это безумство? Нет, трезвый расчет, ибо было известно, что укрепления Кольгримссона старые и ветхие, а охраняют этот замок в отсутствие хозяина всего несколько старых викингов. Ну, а поскольку местный владетель ярл Кари Кольгриммсон, наверняка, принимал участие в морском сражении, то, даже если он уцелел, сейчас сей непутевый отпрыск боевитого родителя находился в Ютландии или в Росскилле, и нам помешать никак не мог. Значит, наша ватага могла сделать, что наметила, и ни о чем особо не переживать. Конечно, ушки надо держать на макушке и постоянно оглядываться, а то местные бонды могут взбунтоваться и в голову топор вогнать. Но мы расслабляться не собирались. “Яровит” прошел вглубь Факсе-Бугта, и ближе к вечеру мы увидели стоящий на высоком холме деревянный замок. Четыре башни, не очень высокие стены, метров пять по высоте, а за ними несколько жилых построек и донжон. На берегу пять причалов, из которых два вот-вот могли развалиться. От них вверх уходила дорога, которая упиралась в хлипкие ворота замка, а в километре дальше по берегу находилась большая рыбацкая деревушка. Вот и весь феод ярла Кари Кольгриммсона. Не густо, однако. Но мне для начала пойдет, больно место удобное, гавань хорошая, в водах рыбы много, а дальше вглубь суши превосходные сельхозугодья. Шнеккер прижался к причалу, который выглядел наиболее крепким, и варяги, уже вооруженные и готовые к бою, посыпались на берег. Для охраны корабля оставалось восемь воинов, у каждого из которых было по два арбалета, а остальные ватажники, со снаряженными самострелами и абордажными крючьями за спиной двинулись к замку. Двести с лишним метров отмахали на одном дыхании и остановились рядом с воротами, которые, конечно же, были закрыты. Наверху появилась голова в старом побитом шлеме, и раздался окрик на датском: – Кто такие!? Уходите! Это замок грозного Кари Кольгриммсона! – Открывай ворота старик! – отозвался я и сам не понял как, но сказал это на тоже на датском. – Твоего ярла сейчас в Большом Бельте рыбы доедают, а мы варяги с Руяна! Тишина. На привратной башне шевеление, а затем приходит чувство опасности. – Дзи-нь! – слышится звук спускаемой тетивы лука, и моя левая рука вскидывает щит. – Дзан-н-г! – Выпущенная стариком стрела ударяется прямо в бронзовый умбон. Затем она отлетает в сторону, и я выкрикиваю: – Стрелки! Щелкают арбалеты, варяги бьют точно и вниз валится сразу два человека. Видимо, охранники не ожидали от нас такой прыти и точной стрельбы, и в итоге и получили свое. – Крючья! – даю я вторую команду. Сразу четыре человека раскрутили абордажную снасть и вверх полетели металлические кошки. Зацеп! Рывки! Держит! Пошли воины! Ловкие варяги, не хуже витязей-храмовников, с которыми я в прошлом году брал замок Валлеборг, под прикрытием стрелков поползли наверх и вскоре оказались на башне. Наверху раздался характерный звон металла, неразборчивые выкрики на датском и потом все стихло. Снова тишина, а затем ворота распахнулись, и к нам с Самородом подскочил легко раненный в левую руку воин, который доложил: – На башне всего трое стариков было. Двоих убили, а один сдался. Во дворе никого и темно, домочадцы попрятались и ждут, что дальше будет. – Что с рукой? – уже направляясь внутрь, кивнул я на руку варяга. – Зацепил меня один из стариков, – воин весело ухмыльнулся. – Ничего серьезного. Мы вошли во двор замка. Зажглись факелы, которые рассеяли ночную тьму, и началось веселье. Для начала варяги вышибли запертую изнутри дверь донжона, а затем вломились внутрь. Крики и глухие звуки ударов, а спустя несколько минут очередной доклад: – Здесь только женщины и дети, около трех десятков. Было, я направился внутрь, но тут из земляной конуры под стеной донжона выполз здоровенный косматый мужик с увесистой дубиной в руках. – У-а-а-а!!! – громкий крик непонятного противника разнесся над стенами, и он занес свое оружие. Этот подлец хотел проломить мне голову, но он был не воин. Я поймал его на замахе и кромкой щита врезал ему в челюсть. Он упал, словно подкошенный, и тут же к нему подскочили варяги, которые стали бить его ногами. Лупцевали здоровяка крепко и, скорее всего, просто забили бы. Однако тут он прохрипел на венедском: – Земирадушка... Это было славянское имя, поэтому воины сами по себе без команды прекратили его избивать, а окровавленный мужик встал на колени и, размазывая по лицу кровь, стал жалобно всхлипывать: – Земирадушка хороший... Земирадушке больно... – Ты кто? – спросил я у него. – Земирадушка любимый траллс господина Кари, – пролепетал он. При свете факелов я заглянул ему в глаза и не увидел в них ничего осмысленного. Передо мной был идиот и, повернувшись к пленному дану, еще крепкому, но хромоногому старику, я кивнул на здоровяка и задал ему вопрос: – Кто это? Датский ветеран, который, наверняка, не один раз ходил в земли венедов, насупился, но ответил: – Земирад, раб. Его еще ребенком в землях вагров под Ольденбургом отловили. Он ничего не соображает, ум за разум зашел. Но его держат, чтобы вместо собаки был, у этого раба нюх хороший и он на всех чужаков бросается. В душе все закипело, как же, венеда за пса дворового используют. Однако я сдержался и задал старику следующий вопрос: – И много у вас в замке рабов? – Полный барак, полсотни душ, и в деревне у рыбаков десятка два. – А сколько среди них венедов? – Половина. – Веди к бараку. Жилье рабов находилось рядом. Дверь открылась, свет факелов осветил помещение и я огляделся. Десятки людей сидели на земляном полу без всякой подстилки и их внешний вид бил по нервам. Струпья, множество ран и синяков, в волосах и на коже жирные вши, одежды почти нет, в глазах апатия и у всех сильное истощение. А в воздухе висел такой смрад, что я молча вышел наружу и прежде чем открыл рот отдышался. Наконец, дыхание восстановилось. За моей спиной варяги объясняли пленникам, что пришла свобода, а я посмотрел на датских женщин и детей, которых воины вытаскивали из донжона, и взглядом отыскал Саморода. Капитан находился неподалеку, только что вышел из замковой кузницы, и я окликнул его: – Ранко! – Чего Вадим? – отозвался он. – Всех датских пащенков в рабские бараки. Земирадушку сумасшедшего с ними кинуть. Баб воинам на поток. Рабов, кто из наших, освободить. На башне выставить стражу. До утра гуляем, но без хмельного, а потом в деревню наведаемся. Варяг, с которым мы пару раз крепко спорили на тему обращения с мирными гражданами и грабежа, усмехнулся и кивнул, мол, моя правда. Ну, а я, признав, что Женевские Конвенции двадцатого века к двенадцатому столетию от Рождества Христова ни разу не применимы, начал обход своего владения.
Глава 8.
Зеландия. 6651 С.М.З.Х.
Я посмотрел на стоящего передо мной человека, тучного румяного блондина в добротной шерстяной рубахе и полосатых штанах, который старался сохранить невозмутимость, ибо он деревенский староста. Однако получалось это у него плохо. Поджилки поселкового верховода, который за свои сорок с лишним лет жизни, наверняка, немало повидал, заметно тряслись, двойной подбородок вздрагивал, а на его лбу выступила испарина. Он боялся меня и понимал, что я могу его убить и мне за это ничего не будет. Все жители небольшой деревушки, которая находилась от моего замка всего в девяти километрах, собравшиеся на небольшой площади, тоже это замечали, и они тоже боялись нового феодала и сопровождающих меня варягов. Это хорошо, пусть боятся, ибо я на это и рассчитываю. А связано это с тем, что в лесу прячутся местные партизаны, во главе которых встал один из мелких береговых ярлов, а мне необходимо их отловить до того момента, как я покину Зеландию и отправлюсь на Руян, а не то они устроят моим воинам веселую жизнь. Моя рука протянулась к старосте и схватила ворот его рубахи. Сильная ладонь скрутила ткань и стянула горло датчанина. Деревенский глава стал задыхаться, а его щеки побагровели. И только когда глаза жертвы пошли навыкат, я его спросил: – Ну что, Андотт сын Старкада, я еще раз спрашиваю тебя, где прячутся ваши поселковые мужики? Если расскажешь правду, не пострадаешь, а солжешь, плохо тебе будет. Ладонь слегка ослабила хватку. Андотт часто-часто задышал, восстановил дыхание и указал в сторону зеленой чащобы, опушка которой находилась на западной стороне деревушки. После чего он закашлялся и просипел: – Господин, мы маленькие люди и ничего не знаем. Поверьте, нам не известно, кто прячется в лесу. Мы туда не ходим. Наше дело поля обрабатывать, а в дебри лезть нам страшно. Оглядев площадь, на которой практически не было местных мужиков, отпустил старосту я ухмыльнулся: – Врешь, собака. Все вам известно. – Нет, господин... – Заткнись, – я оборвал оправдания Андотта и когда он замолчал, произнес: – В общем так, староста. Завтра я снова наведаюсь к тебе в гости, и если ты не будешь знать, где скрываются мятежники ярла Сигвата, то всем вам будет худо. Я сожгу вашу деревню, баб и детей продам немцам, а посевы вытопчу. Таково мое слово. Ты меня услышал? – Да, я постараюсь разузнать, где прячутся люди Сигвата. – Нет, ты не постараешься, а сделаешь то, что я тебе приказал. – Мне все ясно. – Вот и ладно, – я оттолкнул старосту, который упал в пыль, оглядел стоящих по периметру варягов и, повысив голос, отдал команду: – Возвращаемся в замок! Сопровождающий меня десяток воинов в броне широким шагом покинул деревню и вышел на дорогу. Мы направились в сторону моря, а за нами вслед двинулись местные мальчишки, которые старались быть незаметными. Однако через пару километров наблюдатели отстали, и когда моя ведовская суть подтвердила, что за нами больше не присматривают, наш маленький отряд резко свернул в сторону. По широкому оврагу, который со всех сторон был прикрыт густым кустарником, мы обогнули поселок, и спустя полчаса вошли в лес, где скрывались наши враги. В условленном месте, на небольшой уютной полянке, нас уже ожидал Самород и с ним еще трое варягов. Капитан, который сидел на корневище мощного дуба, увидев меня, улыбнулся и встал. По его довольному виду я понял, что мой план сработал, и староста все же послал в лес гонцов, которые должны были известить ярла Сигвата о том, что завтра наглый захватчик с острова Руян вновь появится в деревне. Местный карбонарий, падла такая, наверняка, решит подловить меня и начнет к этому готовиться, но не успеет. За деревенским посыльным пошли Немой и варяг Щетина, оба природные лесовики, так что где прячутся даны мы будем знать еще до наступления темноты. Ну, а потом все просто. Подход. Окружение. Налет и разгром противника. Нарождающееся партизанское движение в районе бухты Факсе-Бугт будет уничтожено, и на время в окрестностях настанет тишь, гладь, да божья благодать. – Что скажешь, Ранко? – спросил я, подходя к капитану. – Я был прав? – Да, – Самород кивнул. – Только ты из деревни вышел, как в лес мальчонка выскользнул. – Вот и хорошо. Отдыхаем. Раскинув в тени дуба попону, я скинул броню, подставил потное тело лесной прохладе и немного обсох, а затем решил подремать. Однако перед сном, как это случается, погонял мыслишки. Итак, вот уже десятый день я владелец замка Кольгриммсон, который с легкой руки Саморода переименован в Рарог. Над замком мое знамя, красное полотнище, в центре которого шитая золотой нитью голова сокола в языках пламени. За это время я присоединил к своему владению шесть деревень, две в глубине острова и четыре вдоль прибрежной черты от большого рыболовецкого поселения Факсе на северо-востоке до такого же поселка под названием Престе на юге. Было дело, хотел и их под свою руку поставить, благо, серьезного сопротивления нам нигде не оказывали, да не успел. Факсе разорили поморяне и сейчас там только пепелище, а за Престе, откуда в мои земли несколько дней назад прибежал ярл Сигват, осел уже знакомый мне воевода бодричей Гудим Громобой. Короче говоря, на моих землях сейчас проживает около полутысячи датчан, четыре десятка венедов, бывших рабов, и около шестидесяти невольников из Европы, которых, конечно же, никто освобождать не собирается, хотя условия жизни им улучшили. Земли вокруг хорошие, жить можно, а раз так, значит будем. Задумок в голове много, планы есть, деньги придут, и все у меня сложится хорошо. Хорошо... Хорошо... Я стал проваливаться в сон, но выспаться мне не дали, так как на поляне появился один из наших разведчиков, и я встал. Варяг Щетина подошел к нам с Ранко, и капитан сразу же поинтересовался у него: – Что, упустил мальца, следопыт? – Не-а, – одетый в неприметную на фоне леса темно-коричневую одежду, кряжистый варяг самодовольно усмехнулся. – От нас не уйдешь. – Ну, а чего тогда так рано вернулся? – Лагерь Сигвата рядом, поэтому далеко идти не пришлось. По ручью вниз спустились. На горку поднялись. По хребту немного прошлись. Снова вниз, вот и все. Прикинув расстояние до противника, я решил, что он всего в трех километрах. По лесу, да по местным невысоким горушкам за час дойдем. Это хорошо. – Сколько людей у Сигвата? – продолжил расспросы Ранко. – Сорок три человека, мы всех сосчитали. Самород, который был уверен, что с ярлом не больше двадцати человек, нахмурился. – Что у него за бойцы? – В основном крестьяне и рыбаки, но есть и воины, пара с ярлом и четверо из охраны какого-то горожанина, по виду, купца. – Подходы рассмотрели? – Конечно. – И что? – Сделаем их в легкую. Даны в лощине, а из нее только два выхода и там караульщики стоят. Стенки крутые, не подняться, так что если мы их обойдем, деться им будет некуда. – Что у данов с оружием? – Дедовские топоры, щиты-плетенки, пара кольчуг и несколько охотничьих луков. Мечи и броня только у воинов и Сигвата. – Так ты самого ярла видел? – Да. Молодой, лет двадцать, гонору много, а толку мало. Ходит по лагерю и всем указы раздает, а про посты на тропах не подумал. – Добро. Немой там остался? – Ага! Присматривает за данами, мало ли, вдруг к ним подкрепление подойдет, а мы ни сном, ни духом. – Лады, иди отдохни немного, а нашим скажи, что на закате выйдем. – Понял. Варяг отправился к своим товарищам, а Самород посмотрел на меня. Он ждал моего решения, и я сказал: – Данов, конечно, больше, чем мы думали. Однако это ничего не меняет. Все равно им конец. Ранко помедлил и предложил: – А может, прямо сейчас на них навалимся? – Нет. Лучше в ночь. По лесу рассыплемся еще засветло, а налетим в темноте. Караульных в ножи, а следом варяги в броне нагрянут. Ярла и купца живьем возьмем, крестьян по обстоятельствам, а самых буйных прикончим и на поживу зверью кинем. Капитан не спорил, и я вновь вернулся на попону. Заснул быстро, а проснулся на закате, бодрый, свежий и готовый к великим свершениям. Броню надевать не стал, а запаковал в просторный рюкзак. Сегодня, дабы навыки не терять, я решил поработать за диверсанта. Благо, опыт снятия часовых и хождения по лесам у меня имелся. Правда, не в этом времени. Но что это меняет? Ничего, ибо люди есть люди, а зеленка все равно остается зеленкой. И дождавшись, пока отряд соберется, взвалив поклажу на плечи, вслед за разведчиком я двинулся вглубь чащобы. Вокруг дубовый лес. Над головой птички порхают, да песенки свои поют. Косые солнечные лучи падают на кроны деревьев и иногда бьют по глазам. Все хорошо, просто и понятно. Ни тебе колдунов, ни молитв, ни монахов, ни заклятий, ни гаданий. Есть противник, и есть я, а за мной готовая убивать и резать врагов нашего племени лихая варяжская братва. Такая жизнь по мне. Поэтому минувшие дни по захвату зеландских территорий можно рассматривать чуть ли не как сафари, рисковое предприятие, в котором ты заведомо сильнее своих жертв. Вскоре мы вышли на тропу, которая шла от деревни в гору. Прошлись вдоль ручья, спустились в ложбину, набрали свежей и чистой воды, а затем начали подъем на большой покатый холм. На вершине остановились и огляделись. Спокойно, а значит, продолжаем путь. На землю опускались сумерки и мы торопились. Быстро проскочили по хребту и метрах в ста пятидесяти от лощины, где готовились к освобождению родины датские партизаны, остановились. Здесь нас ожидал Немой, который знаками показал, что все без изменений, и мы начали рассредоточение. Ранко и с ним девять воинов пошли в обход, а я с остальными мореходами приготовился атаковать с хребта. Воины замерли и стали заряжать арбалеты, которые мы взяли на дело из расчета пять штук на десяток, а я прислушался к эмоциям датчан и ничего подозрительного не почуял. Враги нас не заметили, и лагерная суета шла своим чередом. Карбонарии готовили ужин, а некоторые несознательные бойцы, которые воспринимали нахождение в лесу как пикник на природе вдали от опостылевших жен, уже приложились к медовухе. Так вот люди из-за собственной глупости и распущенности жизнь и теряют, или наоборот, остаются в живых и получают на шею тяжелую дубовую колодку. Ну, это их личное дело, а мой интерес заключается в том, чтобы показать местным бондам свою силу и обезопасить владение, куда в скором времени я перевезу поселенцев из Киевской Руси. – Фью-ить! Фью-ить! Разрывая настороженную лесную тишину, над лесом разнесся громкий посвист ночной птицы. Это знак, что Самород уже на исходной позиции. Значит, нам пора и, оставив на месте рюкзак, я кивнул Немому, и прошептал: – Пошли. Вагр встал, и мы двинулись вдоль тропы. Шли осторожно, каждое движение было выверено, и прежде чем наступить на покрытую травкой, прошлогодними перепрелыми листьями и сухими сучками землю, подошва аккуратно ощупывала пространство перед собой. Конечно, это влияло на скорость передвижение. Но разве мы куда-то торопимся? Нет. Нам спешить некуда и потому все делалось размеренно и без нервов. Спустя несколько минут впереди показались костры, которые обозначали лагерь данов. На фоне пламени я видел сидящих у огня людей, и они нас явно не ждали. Движение тем временем продолжалось, и вскоре мы оказались на входе в лощину. Здесь часовой, да не один, а с приятелем. Они беседуют о своем, о женщинах и полях, которые им пришлось бросить из-за появления на острове возомнивших о себе невесть что руянских налетчиков. В общем, самая мирная беседа, которую я не прерывал до тех пор, пока не почуял появления на другом конце вражеской базы Саморода и Щетины. “Работаем!” – отдал я себя мысленную команду и сделал шаг из кустов на караульщиков. То же самое вслед за мной повторил Немой, и мы все сделали чисто. Моя левая ладонь уперлась в рот крепкого широкоплечего крестьянина с топором на поясе, а правая выдернула из ножен кинжал и вонзила его в сердце партизана. Он дернулся, повалился наземь, задрыгал ногами и захрипел, а я плотнее зажал ему рот и дождался пока датчанин затихнем. После этого отпустил его и оглянулся на партизан. Человеческие фигурки на фоне костров продолжают мирно сидеть на месте и не дергаются. По-прежнему, все идет как по маслу и, обернувшись к тропе, я подаю знак: – Чи-чи! Чи-чи! Варяги рванулись на огни костров, а мы с Немым, пропустив их, помчались следом. Растерянные даны вскакивали на ноги и кидались к оружию. Однако поздно. Протянул лапу к дедовскому топору? Хрясь! И нет руки. Кинулся в драку? Получи двадцать-тридцать сантиметров стали в живот. Впрочем, сопротивление нам все же оказали. Охранники купца, четверка викингов, прикрывая своего нанимателя, прижалась к склону, а рядом с ними встал ярл и пара его бондов в потрепанной броне. Они были готовы драться до последнего, и тут вновь сказали свое веское слово арбалеты. – Дзан-г! Дзан-г! – мощные тетивы отпустили в полет короткие стрелы, и они свалили вражеских бойцов одного за другим. После чего варяги набросились на ярла Сигвата, совсем еще мальчишку, вроде бы крепкого двадцатилетнего парня с темно-русыми волосами, а в движения и поступках порывистого сопляка. Наши опытные ватажники пуганули ярла с одной стороны и когда он мечом парировал опасное направление, с другой на него набросился Щетина и, не долго думая, врезал ему кулаком промеж глаз, да так, что с одного раза из него дух вышиб. Ну, а купец, невысокого роста шатен в отличном темно-красном кафтане, увидев падающих наземь охранников и ярла, прикрыл голову руками и вжался в покрытый мхом склон, сразу бывалого торгаша видать, которого бить не надо. – Осмотреться! – удостоверившись, что сопротивление подавлено, подал я команду. Непродолжительное шевеление, воины огляделись, убедились, что никто из данов не сбежал, и доложились: – Наши все целы, даже раненых нет! – Данов двенадцать человек убили и семь крепко поранили, а остальные здесь! Я обернулся к Самороду: – Вот и все? – Да, – согласился капитан. – Пошли к огню, – я кивнул в сторону центрального костра. Мы присели. В большом котелке над костром как раз поспела ячменная каша, в которой было много свежего тушеного мяса дикой свиньи, плюс к этому лучок и еще какие-то травки. Запах от еды шел одуряющий и, помыв руки, мы расположились у костра, достали из своей поклажи ложки, тарелки и хлеб, а затем с аппетитом поели. Пока перекусили, всех уцелевших данов связали, трупы сложили в стороне, а Сигвата и купца подтащили поближе. С ярлом все было понятно. Только кляп ему изо рта вытянули, как он стал плеваться и выкрикивать нехорошие слова: – Варяги, дети Локи! Смерть вам всем! Мы уничтожим вас! Это наша земля и она никогда не будет вашей! Лучше смерть, чем рабство! С нами истинный бог, а с вами ложные кумиры и Дьявол! Вы сдохните! Короче говоря, послушали мы его речи, в которых он смешивал старых богов и Христа, и я приказал убрать ярла. Глупец, он и есть глупец, хотя и храбрец. Нет бы, помолчать, постараться ослабить нашу бдительность и попытаться сбежать, это бы я понял. А так-то что, с его крика? Ничего. Злоба, праведный гнев на захватчиков и оскорбления. Определенно, с таким человеком разговаривать не о чем, особенно если он не знаменитый воин и не вождь сильного отряда. Ценной информации у него нет, и выкуп за него не дадут, так что пусть молчит. Потом проведем его по примученным деревням и покажем народу, мол, вот тот самый паренек благородного происхождения, из-за которого в лесу ваши близкие погибли. После чего срубим Сигвату голову, рабы закопают его в землицу и вся недолга. Другое дело купец. Чем торгует? Откуда он? Где его денежки и товары? Почему оказался в лесу, да еще и с охраной? К этому человеку вопросов было много, а он и не упирался, видать дорожил жизнью, причем настолько, что ему даже про пытки рассказывать не пришлось. – Как тебя зовут? – обратился я к купчине. – Маргад Бьярниссон, – ответил он, помедлил, слегка поклонился и добавил, – благородный ярл. – Что здесь делаешь? – От вас, от варягов прятался. Сам-то я из бухты Кеге-Бугт, где у меня два корабля было и торговые склады. Но ваши поморяне налетели, и я побежал. Сначала в Роскилле кинулся, а там уже венедская конница, кажется, бодричи. Делать было нечего, и я сюда направился. Думал, что здесь варягов нет, но ошибся и до времени в лесу спрятался. – Складно говоришь, да еще и в венедских племенах разбираешься. А не шпион ли ты случаем? – Нет-нет, – Маргад быстро мотнул головой. – Просто я всю жизнь торгую. В Волине бывал, в Щецине, в Волегоще, в Ральсвике и Дубине. – И чем же ты торговал? – Оружием, солнечным камнем (янтарем), мехами, воском, медом, сукном и солью. Что ценится, тем и торгую. Только не везет мне. – Купец исподлобья зыркнул на меня, снова потупился и начал жаловаться на жизнь: – Три года назад пошел в Новгород, а мой корабль финны ограбили. Потом в Волин двинулся, а меня туда не пустили, говорят, пошел вон поганый датчанин. Затем в Сигтуну поплыл, хотел оружие и железо купить, а там война и мечи свеонам самим нужны. Совсем, было, разорился, но понадеялся, что в этом году в Англию схожу, и смогу сукно купить. Но, видать, разгневал я небожителей, ибо последних кораблей с товарами лишился. Совсем беда, хоть в рабы продавайся. Купец врал, это было ясно, точно также как и то, ради чего он это делает. Маргад хотел сбить цену за собственное освобождение. Но поскольку я в его бедственное положение не верил, то деньги с торгаша собирался содрать по максимуму. – Да-а, беда у тебя, Маргад сын Бьерна... – протянул я, потянул паузу, покачал головой и спросил его: – И что же теперь с тобой делать? – А вы отпустите меня, – сразу же предложил Маргад. – Я не воин и венедов всегда уважал. Зачем я вам? – Ну, как зачем? Ты сам говоришь, можно в рабство продаться. Так я тебя и продам. Есть у меня в Арконе купцы знакомые, серьезные мужчины, и они заморскими торговыми секретами интересуются, а ты человек опытный. – Снова пауза и подведение итога: – Решено. Заберем тебя с собой на Руян, а там все в твоих руках. Будешь полезен, лет через десять, тебя отпустят. В душе купца желание получить свободу стало бороться с жадностью. Ведь если у Маргада что-то осталось, а я решил, что это так, то у торгаша не один склад и не пара кораблей, и пока он будет на Руяне, наследники, друзья и компаньоны все его богатства растащат. Вот и думай, что делать. Предложить варягам выкуп или лишиться всего, что нажито непосильным трудом? Дилемма, однако. Борьба двух противоположных чувств завершилась поражением жадности. После чего Маргад осторожно и вполголоса произнес: – Возможно, я смог бы занять немного денег и выкупить свою жизнь. – И какова сумма? – Может быть десять новгородских гривен, – я нахмурился, и он резко повысил ставку: – Ну, или двадцать. – Мало. Я замолчал, а нос купца шмыгнул и он сказал: – Тридцать гривен. Больше мне никто не займет. Скорее всего, большинство варяжских вождей эта сумма удовлетворила бы, все же шесть килограмм серебра. Однако я чувствовал, что тридцать гривен это далеко не предел. Поэтому продолжал напускать на лицо хмурую маску и пару раз приказывал отвести купца к остальным пленникам. Однако Маргад постоянно повышал цену собственной свободы. При этом, что интересно, купец постоянно жаловался на тяжелую жизнь и несчастливую судьбу, мамой клялся, что больше за него никто не даст, плакал, падал на колени и даже ел землю. Вот только я был непреклонен и спустя час, увлекшийся Маргад, сам не заметил, как выдохнул: – Сто гривен! Это была достойная цена, и я согласился: – Хорошо. Когда и как я их получу? – Мне надо отправить письмо в Любек, там у меня сын. Он вышлет деньги в Дубин и там их можно будет получить. – А если серебро отправить в Волегощ? – Тоже можно. – Договорились. Я кивнул варягам, и они увели купца, за которым следовало присматривать особо, в сторону. После чего Самород, во время беседы сидевший рядом, с уважением в голосе произнес: – Силен ты Вадим. Я думал, что на сорока гривнах остановишься, а ты купца до последней возможности дожимал. Видать, ведовские способности тебе помогают. – Есть такое. Но это ведь неплохо? – Нет, конечно. Когда рядом ведун, который понимает, чего он хочет и куда идет, жить как-то проще. Опасней, правда, поскольку к тебе враги липнуть станут, но в этом есть свой интерес. – Может быть, что и так. Поднявшись, я направился к остальным пленникам. Поговорил с ними, а затем занялся сортировкой не очень богатой добычи. После этого все трофеи собрали в кучу и упаковали в походные тюки. И так, совершенно незаметно, прошла ночь. Наступило утро. Над лесом вставало солнце и, выстроив пленников в колонну, ватага направилась в деревню, откуда вчера к партизанам прибегал посыльный. Из леса выбрались за час. Потом еще час провели в деревушке, где староста Андотт просил отпустить его односельчан, а я обещал подумать. И еще два часа мы потратили на то, чтобы добраться до замка Рарог. К стенам моего нового жилища добрались почти в полдень, и здесь нас ожидал сюрприз. Ко мне прибыли гости. Воевода Гудим Громобой и молодой Вартислав Никлотинг, которого до этого я видел лишь мельком. Разумеется, бодричи были не одни, а с двумя десятками конных дружинников на отличных вороных лошадях. Ну, а поскольку в замок их не впустили, то они расположились лагерем на поляне невдалеке от ворот, и когда я к ним подошел, меня моментально встретили претензией. – Вадим! – навстречу мне двинулся здоровяк Гудим, с которым я виделся три дня назад в Престе. – Что такое!? Мы к тебе приехали, а твои варяги нас за стены не пускают. Нехорошо. – Нормально, – останавливаясь, ответил я. – Хозяина дома нет, а у воинов наказ, без меня никому ворота не открывать. – Но они же в нас едва стрелять не начали! – Бывает. – Да как так!? Я сейчас сяду на лошадь и уеду! Воевода был искренне возмущен, и я едва не сказал ему, мол, да езжай ты куда хочешь. Но со спины к Громобою подошел молодой румяный брюнет с широкими плечами, и я узнал княжича Вартислава, которого в известной мне истории крестоносцы ослепили, а затем казнили. Сын Никлота усмехнулся и хлопнул воеводу, который, как я узнал позже, был его наставником в воинском деле, по плечу: – Вадим все правильно говорит, дядька Гудим. Мы гости незванные, так что хозяин прав, а ты зря возмущаешься. Княжич, по всей видимости, имел на Громобоя некоторое влияние, потому что бывалый вояка быстро успокоился и согласился, что немного погорячился. Конфликт, не успев начаться, был исчерпан, и все покатило по накатанной колее. Пленников, которых вскоре выгонят на поля или продадут в рабство, загнали в барак. Купца Маргадона поселили в глухой комнатке, которая запиралась на замок, и он сел писать письмо сыну в Любек. Ну, а варяги и дружинники бодричей сели пировать и отмечать славную победу в проливе Большой Бельт. Выпили раз. Затем другой. Потом опять. И снова. Кувшины с медовухой и местными настойками опустошались одна за другой, и в процессе общения выяснилась причина, по которой меня навестили. Оказалось, что Вартислав Никлотинг по велению отца решил закрепиться в Зеландии. Поэтому теперь он мой сосед с севера и владеет половиной Зундского пролива, бухтой Кеге-Бугт и теми землями, где в мое время находился славный город Копенгаген. В общем, владение у него богатое, не Роскилле, конечно, где по решению “генералов” нашего войска осели руянские варяги, которым предстояло встречать первые удары данов, но тоже неплохое. Что же, лично я такому соседу был искренне рад. Ведь если Вартислав в моей реальности с крестоносцами до последней возможности бился, то и в новой, наверное, не оплошает. Опять же человек он в общении легкий и сообразительный, а потому будем дружить семьями, сообща давить данов и отбивать нападения врагов. Ближе к вечеру в пьянке был сделан перерыв и я, оставив Громобоя и Саморода обсуждать прошлый поход Никлота в Данию, пригласил Вартислава подышать воздухом. Мы вышли на вершину донжона, где на свежем ветру развевалось мое знамя, и откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Здесь немного помолчали и Вартислав, посмотрев на море и на “Яровит” у причала, сказал: – Я многое слышал о тебе, ведун Вадим Сокол. – Хорошее или плохое? – спросил я. – Разное. Однако хорошего больше. И сейчас, находясь у тебя в гостях, я никак не могу понять, а зачем тебе этот замок? – Жить здесь буду. – Это понятно. Но ведь ты мог захватить феод и получше. – Да, мог. Но сам подумай. С одной стороны острова пролив Большой Бельт, с другой Зунд, а с третьей Ютландия. Значит, там все время, пока существуют даны, будет неспокойно. Ну, а здесь относительно тихо и прежде чем начнется большая война с Европой я многое смогу сделать. – И что здесь можно сделать? Вартислав развел руками, а я усмехнулся, и кое-что ему объяснил: – Для начала, замок. Вместо него на этом самом месте я возведу сильную крепость, и на ее башнях поставлю стрелометы и катапульты. Стены перекроют подходы к причалам, возле которых найдут укрытие от штормов и врагов мои корабли. А вон там, – рукой я указал в сторону рыбацкой деревушки, – со временем появится город мастеров, где станут делать лучшее оружие в мире и всякие редкие вещи. Вот для чего мне этот замок и эта земля, где только я буду решать, что хорошо, а что плохо. – Ты говоришь настолько уверенно, что тебе хочется верить, ведун. Но глаза говорят мне, что дружина у тебя небольшая и ты не настолько богат, чтобы построить крепость. Где деньги, воины и мастера? Их нет. – Они будут, Вартислав. – Хорошо бы. Однако пока есть старый замок и один шнеккер с неполной командой. Рассказывать княжичу о том, на что у меня расчет и каковы мои активы, я не стал, ибо нечего понапрасну хвалиться и языком воздух сотрясать. Вот будет на этом месте твердыня и городок при ней, тогда сам все увидит, а пока я сменил тему: – Как наша жизнь пойдет, время покажет, княжич, а сейчас у меня к тебе есть просьба. – Какая? – Через пару дней я покину Зеландию, и меня не будет пару месяцев. В замке оставлю несколько варягов и освобожденных из рабства венедов. Так ты помоги им, если что, а я в долгу не останусь. Молодой бодрич, которого пока не очень часто о чем-то просили, улыбнулся: – Да, помощь окажу. Это у нас запросто, свои ведь люди. – Вот и ладно, – я кивнул вниз и предложил: – Пойдем выпьем? – Можно, – согласился он. Я пропустил историческую личность вперед. Затем еще раз окинул взглядом морскую гладь и пришел к выводу, что в замке меня больше ничего не держит, а раз так, то с утра надо начинать подготовку к путешествию на Руян. Но это завтра, а сегодня можно немного выпить и расслабиться.
Глава 9.
Новгород. 6651 С.М.З.Х.
Возвращение на Руян было радостным, ведь мы пришли с победой. Но на праздники и гулянки времени не было, потому что имелась одна серьезная причина. До отхода кораблей венедского посольства в Новгород оставалась всего седьмица, а сделать за этот срок надо было очень многое. Во-первых, следовало разделить среди варягов хабар и рассчитаться с экипажем за второй мой шнеккер. Ведь по руянским законам это общая добыча всей ватаги, точно такая же, как захваченные доспехи, оружие, ткани, драгоценности, монеты и рабы. Значит, я имею долю как владелец “Яровита”, как равнозначный Самороду командир и как поставщик оружия для экипажа, то есть мог претендовать на четверть корабля и примерно на шестую часть всех прочих трофеев. И если бы ватага сказала, что “Крес” необходимо продать, а вырученное с этого серебро поделить, мне пришлось бы уступить. Однако люди в моем отряде здравые и не только клинком махать умеют. Поэтому все разрешилось само собой. Шнеккер был оценен в восемьдесят гривен, именно столько сейчас стоят корабли данного класса, после того как на варяжский остров пригнали захваченные в Большом Бельте и Роскилле датские суда, и я честно выдал экипажу шестьдесят гривен. Ну, а Радко Самород, как капитан “Яровита”, уже самостоятельно раскидывал общую добычу и гривны среди живых, раненых и погибших мореходов, а помимо этого выделил положенную “варяжскую” треть храму Святовида. Во-вторых, через Радима Менко я организовал отправку письма Маргада Бьярниссона его сыну в Любек. Кстати сказать, в отличии от трофеев замка Кольгриммсон и шнеккера купец являлся личной добычей Вадима Сокола, поскольку был захвачен на моей земле. Кроме того, попутно я опять одолжил у руянского купца денег, после чего мы подбили общий итог, и мой долг ему составил двести сорок три новгородские гривны. Сумма более чем приличная, особенно если учесть, что я обещал жрецам Яровита возмещение их затрат на корабль и арбалеты, а это еще минимум сто сорок-сто пятьдесят гривен. При этом, конечно, можно было бы так обыграть ситуацию, что они долг мне простят. Однако вокруг двенадцатый век и здесь люди ничего не забывают. Сказал слово, значит, ответь за него. А если ты не смог сделать, что обещал, то доверия к твоим речам уже не будет. И тут совсем неважно, кто у тебя в друзьях и какая у тебя крыша на небесах. Балабол есть балабол, а мне такая репутация была не нужна, и потому свои долги я был намерен вернуть, тем более что проценты не капали и ко мне отнеслись по-человечески и с пониманием. В-третьих, у меня имелось свое уже налаженное производство. Оно постоянно расширялось и выдавало на гора неплохую по сегодняшним меркам бумагу, которую резали на листы формата А4, упаковывали в холстину и складировали в Чаруше. Продавать ее на Руяне смысла не было, ибо потребности острова обеспечивали жрецы Святовида. Поэтому я собирался сторговать бумагу ладожским Соколам и на мелочи не разменивался. Вот и получается, что пока от заводика мне ничего не перепало, а расходы были постоянными, так как клей и сырье надо покупать, а помимо того приходилось оплачивать рабочие руки и постройку производственных бараков. Все это, естественно, стоило денег и мне опять пришлось раскошелиться. Кажется, что там, того производства. Ага! А сорок пять гривен за все отдай и будь готов к тому, что через пару-тройку месяцев еще столько же выложишь. В-четвертых, пару раз пришлось съездить в Аркону. Про опасность со стороны вражеских шпионов я не забывал, а потому нужны были консультации с витязями и членами ОБК. Опять же и с Векомиром насчет предстоящего посольства поговорить следовало. И вроде бы все делалось быстро, поскольку мне практически везде были рады, и закрытых дверей для ведуна Вадима не было. Однако все это отнимало драгоценное время. С одним человеком поговорил, с другим парой словечек перекинулся, у верховного волхва пару часов посидел и политическую ситуацию обсудил. Глядь, а дело-то уже к вечеру и день прошел. А что сделано? Почти ничего. В-пятых, Самород и его бывалые мореходы провели поднаем воинов для “Креса”. В идеале нужно было хотя бы четыре десятка справных воинов, чтобы на обоих шнеккерах находился половинный экипаж. Но в Зеландии варяги понесли серьезные потери, ибо победа в Большом Бельте обошлась только Руяну, без учета павших пруссов и венедов из других племен, в девятьсот погибших и множество раненых. Да и последующий захват Зеландии стоил крови, поскольку не всем повезло, как и мне. Поэтому не мы одни озаботились набором людей, и сейчас на варяжском острове с опытными моряками было туго. Мстислав Выдыбай выгреб все резервы, оставив для охраны прибрежных вод лишь несколько патрульных лодей, а помимо того появилось немало новых вольных капитанов, которые по дешевке купили трофейные корабли, и тоже искали мореходов. Такие вот расклады, в связи с которыми за ограниченный промежуток времени Самород смог завербовать только пятнадцать варягов, в большинстве своем стариков, желающих перед смертью провести в море еще один сезон. Однако этого было мало и мне пришлось всерьез поговорить с верховодом Чаруши старостой Гнатом Лужко и дать ему немножко денег, по сути, взятку, чтобы он от имени общины кинул клич среди местных рыбаков, которые могли бы сходить со мной в Новгород. Кстати сказать, деревенский глава серебро отработал, и люди у меня все же появились. При этом понятно, что будь у нас с Самородом в запасе месяц, то мы набрали бы хоть сотню добровольцев, готовых встать под мое начало. Вот только месяца этого не было, и потратить несколько дней на поездку по островным деревням или путешествие в Волегощ, где можно поднять молодых и дерзких лютичей, я не мог. Поэтому есть то, что есть. Сборные экипажи шнеккеров и капитан “Креса” из своих, бывший старший помощник Саморода. В-шестых, на третий день отпуска (хотя какой это отпуск?) меня навестил волхв Яровита по имени Войдан Лебедян, невысокого роста пожилой брюнет со сломанным носом, который имел поразительную скорость реакции и очень хорошо соображал. Этот варяг, получив в бою инвалидность, ушел на покой и вот уже десять лет подряд возглавлял вервь (общину) нашего общего бога в Коренице и являлся одним из главных хранителей Святовидовой казны, которую туда отправляли из Арконы. Человеком он был более чем серьезным и помимо других своих талантов обладал незаурядными организаторскими способностями. До поры он тихо и мирно сидел в княжеском городе, где занимался своими непосредственными обязанностями, то есть оберегал богатства волхвов. Но в этом году в жизни Войдана произошли некоторые кардинальные изменения. Верховный жрец Яровита волхв Огнеяр, все еще крепкий старик, подумал о будущем, посоветовался с ближними людьми и официально объявил Лебедяна своим преемником, после чего отставной варяг резко зашевелился. Сначала меня навестил и благословил названный в честь Яровита шнеккер. Ну, а когда я вернулся из похода, Войдан прибыл в Чарушу, провел очистительный обряд над “Кресом”, а затем порекомендовал мне поставить на своей земле святилище Яровита. Наверное, ради этого он ко мне и приехал, а поскольку против храма вблизи Рарога в Зеландии я ничего не имел, то согласился. И на обсуждение данного проекта у меня ушла вся минувшая ночь. В общем, беспокойная седьмица пролетела совершенно незаметно, а день сегодняшний начался с того, что я проводил волхва. После чего от посыльного из города узнал, что посольство Арконы покинуло порт и отправилось в путь. Однако я вместе с караваном в пять больших лодей, две из которых были забиты витязями Святовида и руянскими дипломатами во главе с Бранко Ростичем, не пошел. А чего? Маршрут груженого людьми, подарками и товарами каравана мне известен, стандартный путь в Новгород. Компас и опытные капитаны у меня есть, а значит выйду в море ближе к вечеру, благо, погода отличная, и к полудню следующего дня уже войду в состав эскадры. Пока же у меня впереди был весь день, который следовало посвятить делам. Для начала направил Блажко на склады и приказал всю имеющуюся в наличии бумагу, а это пятьдесят тюков по сорок листов в каждом, грузить на шнеккеры. Потом велел Самороду собирать варягов, которые отдыхали в Чаруше. Хватит местных девок зажимать, пора тащить на корабли воду и припасы, да еще раз проверить все снасти. После поймал за шкирку князя Игоря и обрадовал его тем, что, наконец-то, он покидает мой дом и возвращается на родину, а затем передал его под охрану Немому, и отправил обоих на “Яровит”, козырные места занимать. Далее дополнительно проинструктировал Славуту Мха, который должен высматривать чужаков и при малейшем подозрении на то, что они шпионы, вызывать из острога витязей Святовида, уж они-то разберутся, кто есть кто. И когда двор терема опустел, я поднялся к себе и стал собираться в дорогу. Пара рюкзаков с боковыми карманами-клапанами у меня имелась, пошив на заказ, и в них я стал укладывать все, что мне могло пригодиться. Несколько пар носков с пяткой (нововведение). Нижнее белье. Брезентовая горка серого цвета (брезент известен со времен римлян). Пара свободных повседневных штанов и пара рубах с вышивкой по вороту. Толстый бумажный дневник с кожаной обложкой, куда с недавних пор я стал записывать разные мыслишки. Пара поясов. Куртка с капюшоном. Запасные ботинки и кожаные сапоги. Бритвенный набор в коробочке и в комплекте с небольшим зеркальцем. Пятнистый полотняный маскхалат для леса (опять таки мой заказ). Вязаную шерстяную шапочку, а так же черную кепку и черный же мундир, который мне пошили. Одеяние, конечно, для двенадцатого века несколько странное, но сейчас и не такое носят. Вон, бывалые люди поговаривают, что некоторые бояре в Киеве, даже летом в соболиных шубах по городу гуляют, а на европейцев я уже насмотрелся, либо словно индюки расписные в дутых камзолах и вязаных чулках, да с петушиными перьями в головном уборе, либо словно крысы монастырские, серые и неприметные. Так что мой мундир (пока еще без погон и эполетов) на общем фоне, да еще и в многонациональном Новгороде, куда, бывает, арабы в чалмах-халатах и византийцы в позолоченных сюртуках наведываются, никого не удивит. Наконец, два походных рюкзака, которые легко переделывались в ковровые сумки для перевозки на лошади, были утрамбованы. Я оглядел свое личное пространство, наверняка ведь что-то забыл, и точно. Дневник взял, а чернила оставил. Непорядок. Толстая трехсотграммовая склянка спряталась среди поклажи. Рядом в продолговатом деревянном пенале положил перья, еще раз осмотрелся и присел на широкую лавку, где пару раз, не имея сил добраться до кровати, ночевал. В этот момент в комнату вошла Нерейд. Жена, волосы которой сегодня были заплетены на затылке в тугой узел, подошла ко мне. Я протянул ей свою руку, и она доверчиво вложила в нее свою ладошку. Молча, я потянул ее на себя, усадил любимую на колени и вдохнул аромат ее волос, а она прижалась ко мне. После чего моя свободная от женской талии рука скользнула вверх и замерла на ее полной груди. Сквозь тонкий шелк светло-синего платья я ощущал набухающий сосок и, как это бывает, захотелось любви. До спальни идти было далеко и, плюнув на приличия, я стал раздевать жену. Нерейд, словно ждала этого или просто понимала, что время дорого, а потому не ломалась, мол, день на дворе и рядом слуги, а стала мне помогать. В порыве страсти я шептал извечные слова, про нерушимую любовь и верность. Обещал ей, что все у нас наладится, надо только немного потерпеть, а она отвечала, что верит мне, и будет ждать своего непутевого муженька столько, сколько понадобится. Но вскоре мы разделись, и нам стало не до разговоров. Я уложил Нерейд на лавку. Встал у края и развел белые бедра жены. Затем наклонился к ней, губами поочередно прикоснулся к ореолам грудей моей любимой и вошел в ее влажное лоно. Нерейд охнула и обхватила мое туловище ногами. После чего пошло сопровождаемое страстными поцелуями движение двух молодых горячих тел и стоны моей ненаглядной. И сколько времени мы пробыли в этом безумно приятном равномерном движении, я не знаю, ибо в такие моменты минуты и даже часы пролетают очень быстро. Водоворот страсти накрыл нас обоих с головой и очнулся я лишь тогда, когда жена задохнулась, а затем вскрикнула, да так громко, что, наверняка ее услышали все домочадцы. Но это мелочь, дело-то житейское, тем более что я подошел одновременно с Нерейд. Резко подался вперед, дернулся и излил в жену все, что во мне накопилось. Спустя минуту, ко мне вернулась способность здраво соображать, и я посмотрел на Нерейд. Глаза жены были закрыты, и на ее губах гуляла улыбка довольной кошки, которая получила то, что хотела. Я поцеловал Нерейд в слегка пересохшие губы и помог ей встать. После чего, словно юные неофиты любви мы еще некоторое время покрывали друг друга поцелуями и в наших душах царили тишина и покой. Однако все имеет свое начало и закономерный конец. Страсть схлынула, и за окном раздался громкий шум. Мне пришлось встать и посмотреть, что же происходит во дворе, и сквозь мутноватое окно я разглядел останавливающихся перед крыльцом терема двух всадников. Первый, молодой и высокий парень с темно-синим подкрашенным чубом, Будимир Виславит. Второй, слегка полноватый седой крепыш, волосы которого были подстрижены под горшок, Авсень Беридрагович. – Кто там? – спросила меня Нерейд, поднимаясь с лавки. – Американцы, – ответил я. – Не знаю таких, – ее голова с растрепанной прической забавно склонилась набок, словно у любопытной птички, которая разглядывает нечто неизвестное. – Капитаны варяжские, – поправился я, – ты их знаешь, они у нас зимой гостили. – Так бы сразу и сказал, – Нерейд усмехнулась и слегка хлопнула меня по оголенной заднице. – Вадим, одевайся. Или ты гостей голышом встречать будешь? – Да, ты права, – согласился я. Мы стали собирать разбросанную по полу одежду. При этом на ходу помогали друг другу, успели пару раз поцеловаться и даже посмеяться над собой. Впрочем, несмотря на всю несерьезность момента, мы оделись быстро. После чего спустились вниз, и пока Нерейд руководила накрытием обеденного стола, я занялся гостями. То, что Будимир и Авсень прибыли не просто так, было понятно сразу. Поэтому к серьезному разговору я перешел без промедления: – Бояре, я вскоре отбываю, знаете, наверное, что в Новгород иду. Так что давайте говорить о деле. Вы люди прямые, а значит, меня поймете. Варяги переглянулись, и беседу повел Авсень: – Знаем, Вадим, что ты человек занятой, да и у нас времени тоже мало, через десять дней пойдем в Винланд. И ты прав, мы тебя понимаем, так что давай говорить всерьез. У нас с Будимиром появились некоторые вопросы, вот мы к тебе и поспешили, пока ты в море не ушел. – Слушаю вас. На краткий момент мы прервались, так как принесли свежий взвар. Напиток сразу же разлили по кружкам, и мы сделали по паре глотков. Затем я посмотрел на Авсеня, а он возьми и брякни: – Вадим, сифилис, про который ты говорил, в самом деле, настолько опасная болезнь, как написано в твоих записках? От такого вопроса, который был для меня полной неожиданностью, да еще и за столом, я подавился и закашлялся. Однако вскоре отдышался, рушником обтер рот, посмотрел на капитанов, которые ожидали ответа, и кивнул: – Да. Это болезнь очень опасная, настолько, что если ее в Европу привезти, всем плохо будет. – Так нам что, с местными бабами постель не делить? – Наверное, это невозможно, – я пожал плечами. – Ведь вы не на один месяц в поход идете. Просто остерегайтесь и женщин на ночь берите здоровых, а когда будете возвращаться, всем своим варягам устройте телесный осмотр. Кто болен, а про струпья и наросты я вам все расписал, того на дикий остров высаживайте или за борт кидайте. Сами смотрите, ведь опытные мужи, а не отроки юные, и значит, все понимать должны. А еще лучше волхвов, которые с вами в поход пойдут, к делу приставьте. Пусть за здоровьем воинов присматривают. Сколько с вами жрецов идет? – Четверо. Два от храма Святовида, один из святилища Поренута и еще один служитель Велеса. – Авсень задумчиво покивал головой и продолжил: – Вадим, ты про семена и ценные растения в Винланде еще что-нибудь вспомнил? – Нет. Что знал, рассказал. Единственное, что могу дополнить – растения, томаты, картофель и маис, ищите к югу от того места, где пристанете к материку. – А про скрэлингов что-то новое скажешь? “Вот как! – мелькнула у меня в голове мысль. – Уже не индейцы, а скрэлинги на скандинавский манер. Раньше капитаны это обозначение не использовали, потому что не знали о нем, а теперь оно само вырывается. И что это значит? А это значит, Вадик, что варяги все же нашли того, кто знает о Винланде немного больше, чем все остальные местные мореходы. Интересно”. – Про индейцев ничего нового не расскажу. Названия племен не знаю. Государств в северных широтах Винланда пока нет. Однако драться туземцы умеют неплохо и у них имеются шаманы. Да, у местных жителей нет железного оружия, доспехов и больших кораблей. Но если вы их заденете, они вас всех перебьют. Налетят и отступят. Дождутся подхода подкреплений и шаманов, а затем снова нападут, и так до тех пор, пока вы не уйдете или не погибнете. Поэтому будьте осторожны и если не получается договориться, то двигайтесь дальше. Ваша задача разведка и составление карт, а не война. Кстати, откуда про скрэлингов узнали? Авсень покосился на своего молодого напарника и кивнул на него: – У Будимира, оказывается, в Братталиде, что в Гренландии, родня есть. Бабушка у него норвежка, мудрая женщина, которая еще жива. Ну, а при ней пара слуг, которые родились в Исландии, и по молодости бывали в Братталиде. – И что, много они рассказали? – Так, кое-что. В основном слухи и рассказы о чудесной земле за Большой Водой, где живут воинственные скрэлинги, которых викинги грабят, а потом удивляются, с чего это дикари на них нападают. Короче, кое-что нам поведали и теперь мы точно знаем, где находятся поселения норвежцев в Гренландии. – Вот и хорошо, варяги, – я усмехнулся. – Видать, удача с вами, коль вам с самого начала везет. Да и в Гренландии, если там еще кто-то обитает, вам помогут. Не чужаки ведь. Правильно, Будимир? Благородный Виславит слегка смутился, все же молод еще, и согласился: – Да, ведун. Верно, говоришь. Было, хотели мы еще несколько мелких вопросов обсудить. Но появился Самород и матерый косматый варяг Корней Жарко, который делом доказал, что в состоянии водить корабли, и из десятников поднялся до капитана “Креса”. Они про Винланд ничего не знали, ибо им это не нужно, а выгонять товарищей из-за стола, разумеется, никто не стал. Поэтому мы все вместе пообедали, поговорили о захвате Зеландии, обсудили пару островных новостей, а затем Будимир с Авсенем засобирались, и я пошел их провожать. Во дворе мы с Беридраговичем еще немного поговорили и, наконец, варяги поднялись в седла. Капитаны стали поворачивать лошадей в сторону ворот, и я окликнул Авсеня: – Беридрагович! – Ась! – морской волк придержал повод и оглянулся. – Спросить хочу, а как вы собираетесь мимо данов проскочить? – Все решено, – ответил он. – Князь Мстислав хочет в ближайшее время по Северной Ютландии ударить, а мы с ним. Братья будут данов бить, а мы мимо пройдем. – Ну, счастливого вам пути, варяги! – И тебе того же, ведун! Пусть синяя птица не оставит тебя! Будущие первопроходцы направились в Аркону, а я проводил их взглядом и обернулся к дому. Из терема выходили Жарко и Самород. Они остановились на крыльце и помолчали. Вокруг тихо и нет никакой суеты. Весна. На деревьях набухают почки, а на крыше терема видна пара аистов, которая свивает гнездо. Благостно. Вот только дело не ждет и капитан “Яровита” спросил меня: – Вадим, когда выступаем? Я прикинул время. Сейчас примерно три часа пополудни. Пора выдвигаться, а то пока все проверим, да пока шнеккеры на воду столкнем, вот тебе и вечер. Поэтому мой ответ был очевиден: – Сейчас, Ранко. Вещи возьму, с женой попрощаюсь, и в путь. А вы меня не ждите, ступайте. – Добро. Мореходы, на ходу что-то обсуждая, пешком направились к морю, идти всего-то метров пятьсот, а я тяжко вздохнул, поправил ножны, в которых покоился Змиулан, велел Торарину запрягать лошадь и вошел в дом. Полчасика у меня в запасе есть, так что попрощаться с сердешной подругой еще разок успею.
Глава 10.
Ладожское озеро. 6651 С.М.З.Х.
Переход через Венедское море прошел без происшествий. Погода была хорошей, а попутный ветер наполнял паруса моих шнеккеров и тянул их вперед. Пиратов нигде не наблюдалось, поскольку все они сейчас в районе Зеландии и Швеции бьются против варягов. Так что до Котлин-озера (восточная часть Финского залива) наше посольство добралось легко. Оттуда варяжские корабли перешли в Ладожское озеро и, двигаясь вдоль берега, направились к устью Волхова и городу Ладоге, где я собирался сделать остановку и встретиться со своими однофамильцами Соколами. К городским причалам мы должны были подойти к вечеру, а пока полдень. Варяги, пользуясь попутным ветром, отдыхают и копят силы для тяжелой гребли вверх по Волхову. Тяжелые суда дипломатической эскадры от легких шнеккеров отстали и их украшенные красными свастиками и древними рунами паруса виднеются за нашей кормой. Вокруг тишина и мимо проплывает покрытый густым лесом берег. В борт мягко бьется волна, над кораблем летают чайки, а я сижу под мачтой “Яровита”, любуюсь прекрасными окрестными пейзажами и пытаюсь предположить, что ждет меня в Ладоге, а затем и в Новом городе. Думается легко. Вот только думы тяжкие и перспективы у нашего посольства далеко не самые радужные. Хотя Бранко Ростич уверен, что поставленных целей мы все же добьемся. Итак, Новгород. С недавних пор этот город с многочисленными городками-саттелитами, вотчинами и пятинами отделился от погрязшей в междоусобной розни Киевской Руси и стал практически независимой торговой республикой. Новгород богат, силен и многолюден, а его территориальные владения простираются на тысячи километров. Фактории республики есть на Венедском море, а местные разведчики-первопроходцы, храбрые повольники, давно уже вышли к Студеному (Белому) морю и добрались до Перми. Русские князья, которые грызутся между собой за киевский стол, ищут дружбы новгородцев и не редкость, что они, благородные Рюриковичи, женятся на дочерях богатых посадников. На торге в городе присутствуют купцы со всех окрестных земель, а в пределах города находится Готский двор (Готенгард), в котором заморские торгаши имеют свое постоянное представительство. Северные меха, мед, воск, пенька, промысловая кость, китовый жир и новгородское стекло уходят в Европу и Азию, а взамен республика закупала цветные металлы, ткани и предметы роскоши. Железо, которое выплавлялось в поселениях за городом, давало северянам возможность ковать мечи и одевать свое войско в броню, а в окрестных лесах рос превосходный корабельный лес. В общем, примерно так этот город, не ради красного словца прозванный Великим, выглядит со стороны. Однако я не зря подолгу беседовал с беглым волхвом Берестом, и вчитывался в донесения варяжских купцов с Руяна исправно передающих в ОБК все городские новости. Поэтому о положении дел в республике мне известно гораздо больше, чем простому мореходу, и я понимаю, что у Новгорода проблем хватает. Ну, а раз так, то мы этим постараемся воспользоваться. Например, в минувшие два года новгородцы потеряли несколько торговых насадов, которые ограбили шведы, и если бы варяги не атаковали Сигтуну и не прикончили короля Сверкера Кольссона, то новгородцы лишились бы фактории на острове Готланд, а так же всех своих поселений в Южной Финляндии. И хотя эта беда прошла стороной, зато остальные все здесь. Не так давно дикари из племени емь атаковали Ладогу, убили много местных жителей, на время блокировали Волхов и, понеся большие потери, отступили на север. Теперь против них выступили карелы, давние союзники Новгорода, и ополчение из самых отъявленных ладожских и новгородских головорезов. Кроме того, минувшей зимой город в очередной раз поменял князя. Был Ростислав Юрьевич сын Юрия Долгорукого, а теперь вместо него ставленник Всеволода Ольговича князь Святополк Мстиславич сын покойного Мстислава Великого и родной брат непонятно куда исчезнувшей Ингеборг Мстиславны. На этой почве в городе между сторонниками Мономашичей и Ольговичей идет необъявленная “холодная война”, и если бы не новый посадник Судило Иванкович, то в Новгороде могла бы разгореться кровавая битва. Однако городской глава всех держит в кулаке, да и епископ Нифонт ему помогает, и потому в Новгороде относительно спокойно, кулачные бои случаются, не без этого, но до покушений на князя или убийства дружинников, не доходит. Вот такая вот нездоровая суета, которая дополняется тем, что несколько лет назад от Новгорода в очередной раз на недолгий срок отпали Псков, Опочка, Остров и Изборск, и теперь между двумя торговыми республиками идет активная дележка границы. К этому же можно добавить предстоящую свадьбу князя Святополка, к которому едет невеста, двадцатидевятилетняя дочь Оломуцкого владетеля Оттона Черного по имени Евфимия. Плюс ко всему развивается спор за суздальскую пятину, которую князь Гюрги (под этим именем по всей Руси известен Юрий Долгорукий), не желает передавать новому новгородскому правителю. И совсем уж пустяком на общем фоне смотрится уничтожение весенним половодьем Великого моста через Волхов, который соединял Софийскую и Торговую стороны города. Интересно Новгород живет. Правда? Да, не заскучаешь, а теперь в этот бурлящий котел из страстей, амбиций и природных катаклизмов, еще и наше посольство добавится. Это, значит, чтобы новгородцам совсем нескучно стало. Ну, а поскольку в городе три основные партии: княжеская, владычная и торговая, то рады нам будут, конечно же, не все. Нынешний князь сам по себе не особо силен, да и ума у него не шибко много. Поэтому все, что ему остается, это примкнуть к одной из сильных группировок, которые бьются за Киев. Мстиславич свою сторону выбрал и теперь заносит хвосты Ольговичам, и значит, он наш противник, а для меня особенно. Я-то думал, когда назначал передачу выкупа за князя Игоря в Новгороде, что Ростислав Юрьевич посидит на севере еще годик-другой, а он не потянул. И теперь ведуну Вадиму придется постоянно оглядываться, как бы ему княжеские дружинники голову не оторвали. Вторая партия, владычная и возглавляет ее епископ Нифонт, старый, но еще очень даже крепенький мужичок, который язычников, страсть как не любит. Так что если его прижмет, то владыка может поднять против варягов “темные народные массы” или подослать к нам своих тревожных людей, тех самых, которые ножом орудуют лучше, чем ложкой. Впрочем, монахи и князь не страшны, пока за нас посадник и Совет Господ. Именно они руководят городом, и только от них будет зависеть, как нас встретят. И учитывая то обстоятельство, что недавно мы примерно наказали шведов и данов, а значит, можем прикрыть новгородцам всю торговлю в пределах Венедского моря и с помощью суомов шамана Коскенена выбить их из Финляндии, ничего плохого с нами не случится. Тем более что правая рука Судилы Иванковича, купец Нежата Твердятич, побратим Бранко Ростича, они по молодости вместе шведов невдалеке от берегов Скандии гоняли, и не одного разбойного ярла рыбам скормили. Так он заранее заверил своего названного брата в том, что все пройдет тихо и в интересах обеих договаривающихся сторон. Однако на всякий случай с нами две полные сотни витязей, которые могут такой гай-гуй в городе устроить, что никому мало не покажется... Прерывая мои размышления, с борта идущего рядом с нами “Креса” раздался крик наблюдателя: – По правому борту дым! Поднявшись, я прошел на нос и посмотрел в сторону берега. Действительно, немного впереди на берегу что-то горело. Густой смолистый дым поднимался ввысь и образовывал почти ровный черный столб. Грозная картина, а главное, не добрая. И прислушавшись к себе, я понял, что это не просто пожар. Нет. Это горела деревня, где гибли люди, не воины, а мирные крестьяне и рыбаки, которым требовалась немедленная помощь. Пока ведовская суть меня никогда не обманывала, так что сомнений в этом не было. Я обернулся назад. Варяги на палубе прервали свой отдых, а Ранко Самород теребил рукоять меча. Ватажники были готовы выполнить любой мой приказ, но, скорее всего, большинство варягов и примкнувшие к нам на время рыбаки, думало об одном и том же. Мол, зачем нам местные разборки, особенно там, где с этого не будет прибытка? Это верно, мы сюда прибыли исключительно с мирными намерениями. Однако решение уже было принято, а ведун, как известно, от своего не отступается. Поэтому, повысив голос, я обратился к капитану “Яровита”: – Всем вздеть брони и на весла! Арбалеты зарядить! Парус спустить! Поворачиваем к берегу! Посмотрим, что там творится! Быть готовыми к бою! Многие воины были недовольны моим решением. Но вслух мне никто не возразил. Самород стал отдавать приказы, и люди забегали. На “Кресе” меня услышали, там тоже пошла суета, и сонное настроение людей быстро сменялось предбоевым азартом. Взводились самострелы и доставались кольчуги, шлемы и щиты. Подобно всем остальным бойцам, я тоже приготовился к драке и вскоре, когда парус “Яровита” был спущен, а варяги сели на весла, мы повернули к берегу. Тем временем к первому дыму прибавилось еще два, а затем еще один. Черные столбы закрыли большой кусок неба и перевалившее за полдень солнце. И от этого, глядя на светило, казалось, что оно плачет потоками черных слез, и хотя я, да и все остальные варяги прекрасно понимали, что это всего лишь иллюзия, от вида потемневшего и горюющего солнца нам становилось не по себе. Берег стремительно приближался. Шнеккеры скользнули в неприметную бухточку, а когда мы поворачивали, то вдали со стороны Ладоги, показался белый парус. Видать, горожане спешат на помощь землякам, хотя, может быть, это обычный купец в сторону моря идет. Неважно, в любом случае, ни ладожане, ни наши витязи к битве не успевают, так что основная работа ляжет на нас. Впереди был небольшой галечный пляж, на котором стояло несколько рыбацких лодок, и от него вверх по покатому склону петляла широкая тропка, которая скрывалась в лесной чащобе. Да, я не ошибся, кто-то атаковал одну из местных деревень, а раз душа кричит “Помоги им!”, значит, там свои, ведь за чужаков она молчала бы, это мне известно. – Дух-х! Хр-р-р! Не дойдя до берега каких-то двадцать метров, “Яровит” завис на мелководье. И решив, что мы стащим его после боя, я выкрикнул: – Вперед! После этого, не дожидаясь варягов, со щитом на левой руке, я выпрыгнул за борт. – Гу-гу-хх! – Удар об воду. Фонтан брызг бьет в лицо, и подошвы ног ударяются об камень. Уровень воды мне по грудь, и хорошо, что не с головой ушел. Затем, найдя опору, я без промедления начинаю движение в сторону пляжа. Позади меня идет высадка воинов. Самород оставляет несколько самых слабых рыбаков и Немого, который караулит князя Игоря, на борту шнеккера, а остальные готовы вступить в бой. Грудью я рассекаю упругую водную массу и вскоре оказываюсь на берегу. С меня потоками льется воды, в ботинках хлюпает, а подошвы скользят на гальке. “Чепуха! – оскалившись и вгоняя тело в боевое состояние, подбодрил я сам себя, и отдал команду: – Давай, ведун! Наверх! Там люди гибнут!” Бросив быстрый взгляд назад, я убедился, что воины все ближе, вынул Змиулан и попробовал бегом рвануться к деревеньке. Однако бежать получалось плохо, так как мокрая одежда стесняла движения, а ботинки скользили. Поэтому пришлось перейти на быстрый шаг, и спустя минуту я уже взобрался наверх, а затем вошел в чистый и светлый лес. Где-то передо мной были слышны выкрики, в основном женские, треск горящего дерева и перезвон металла. Кто-то еще сопротивлялся, и я снова прибавил ходу. Стволы деревьев пролетали мимо меня, а я мчался вперед. Нос стал улавливать запах гари, а звуки приближались, и когда до опушки, за которой должно было открыться поселение, оставалось всего ничего, метров пятнадцать, я принял свой первый на сегодня бой. Мне навстречу спешила темноволосая девчушка лет двенадцати в разорванном на груди платье, а за ней мчался крепкий и слегка скуластый мужик в добротной кожаной кирасе и расстегнутыми полосатыми портками. По виду, насильник выглядел как финн из племени Хяме (по нашему емь). Ну, а раз так, то понятно, кто напал на рыбаков. Девчушка, не заметив меня, наскочила на дядю Вадима и сильно ударилась об щит. После этого подняла взгляд, увидела перед собой страшного мокрого мужика в шлеме, кольчуге и с мечом в правой руке, и ее голубые глаза округлились, то ли от испуга, то ли от удивления. Затем она стала оседать наземь, а я обошел ее и встретил разогнавшегося противника клинком, на который он сам себя и насадил. Было, финн попробовал достать из ножен короткий широкий клинок. Но ослабевшие пальцы лишь слегка зацепили оплетенную кожаными полосками рукоять, и опали, а его глаза стали быстро мутнеть. Смерть пришла к нему и, левой ногой столкнув мертвеца с клинка, я обернулся к испуганной девчонке, и спросил ее: – Как деревня называется? – Водька, – не растерялась малышка. – Сколько врагов налетело? – Десятков пять. “Считать умеет”, – мысленно отметил я, и кивнул ей в сторону леса: – Прячься, сейчас здесь будет опасно. Девчушка кивнула, молча кинулась под ближайшую ольху и скрылась из глаз. За спиной я чувствовал приближение варягов и, не дожидаясь подмоги, выскочил из леса на просторную поляну, которая была покрыта горящими длинными домами. Между ними с криками бегали люди, дети и женщины, которых ловили Хаме, а невдалеке, на чистом пятачке стояло сразу полтора десятка врагов, которые были похожи на моего первого противника. Они вязали пленных, а пара человек, словно так и надо, повалив наземь связанных баб, насиловала их. “Суки! – почему-то без всякой злобы, подумал я и, направляясь к ним, добавил: – Конец вам!” – Хей! – ко мне обернулся один из финнов, который из-за дыма не заметил мое приближение и не сразу понял, кто я таков. Наверное, он хотел сказать что-то еще, но я его заткнул. Удар клинком в бок разворотил ему все внутренности, а кожаная броня защитить своего диковатого владельца не смогла. Он вскрикнул и упал. Его крик привлек внимание остальных Хаме, и на меня кинулось сразу несколько человек. Однако я их не боялся. Сила предков, которая есть в каждом из нас, через кровь дала мне повышенную скорость реакции. Мышцы переполняла доселе скрытая мощь, а в душе была уверенность, что здесь и сейчас я убью любого врага. Щит встретил удар палицы, а Змиулан по самое плечо отсек врагу руку. Алая кровь хлынула на изгвазданную копотью и мусором землю, после чего враг отшатнулся и с диким воплем завалился набок. Прыжок вперед, на следующего противника и мое закованное в броню тело сшибает его. Он падает, а мой меч разворачивается клинком вниз, и острие клинка входит в раскрытый рот финна. Затем шаг вперед. Передо мной широкий, словно столитровая бочка, русоволосый крепыш, который бросает копье. Я пригнулся и древко, просвистев над головой, улетает за спину. Подъем. Очередной прыжок и четкий вертикальный удар. Стальная полоска клинка рассекает воздух и устремляется в голову. Однако копьеносец, видимо, по наитию, отклонился, и вместо черепа лезвие врубилось в ключицу. Смазал, но это неважно. Все равно он труп. Слышится хруст костей. Враг кричит и падает. Меч на себя. Замах, я слегка присел, и вспорол его объемное брюхо острой сталью. Кишки валятся вниз, а я продолжаю движение к основной группе. Рывок. Передо мной сразу двое, один справа, а другой слева. Пугаю клинком правого и он прикрывается толстым и тяжелым щитом из дуба. Пусть. Поворот на второго, и базовым диагональным ударом я крою ему череп. Кровь и мозги расплескиваются вокруг, а я не останавливаюсь. Всей массой наваливаюсь на щитоносца и плечом сбиваю его наземь. Он катится по траве, словно бревно, но мой меч останавливает его движение. После чего я замечаю перед собой лучников. За их спинами что-то выкрикивает вождь и в голову приходит перевод: – Это демон! Демон! Человек не может так драться! Стреляйте! Убейте его! Скорее! “Демон это хорошо, – думаю я, – репутация мне нужна. Ну, а ваши охотничьи стрелы, ребята из племени емь, я вам сейчас в задницу затолкаю, все равно они мой щит и броню не пробьют, да и скорость у меня повыше вашей раза в полтора минимум”. Однако от опушки ударили арбалетчики, и короткие болты бросают лучников на землю. Они валятся и освобождают мне дорогу, а я высматриваю вражеского командира, и быстро его нахожу. Пожилой сухопарый мужчина в расшитой бисером и какими-то металлическими бляшками куртке, которая сразу же бросается в глаза, сжимая в руке кривой клинок, пытался организовать своих воинов и дать нам отпор. Но варяги обладают гораздо большим опытом, чем племенное ополчение, которое выползло из своих чащоб за добычей, а про вооружение и говорить нечего. Поэтому для Хеме все сложилось очень печально. Один за другим они погибали, а вождь, оглядевшись, решил сбежать. Вот только я его уже приметил, и отпускать не собирался. Бегом, не обращая внимания на мокрую одежду, которая прилипла к телу, я рванулся за ним. Уже в движении, пропустил мимо себя одного из вражеских бойцов, который хотел рубануть меня топором по голове, и подсек ему ногу. Затем добил противника и щитом встретил еще один топор, метательный. Защита выдержала. Но килограммовый топор глубоко вонзился в щит, поэтому я его сбросил и только тогда продолжил погоню. Совершенно незаметно, увлеченный погоней, я пересек горящую деревню. От жаркого пламени кольчуга нагрелась, а от одежды повалил пар. Однако я на это внимания не обращал, поскольку видел спину убегающего врага и чувствовал его страх. Я хищник, а он моя добыча. Азарт гнал меня по его следам, и вскоре, уже за околицей, он остановился и обернулся. Что он ожидал увидеть? Двух-трех преданных ему бойцов, которые последовали за командиром? Может быть. Но перед ним предстал я. Пышущий жаром, оскалившийся, словно волк, ведун, в руках которого был превосходный булатный клинок. Я остановился, кивнул на его кривую саблю и произнес: – Бейся и умри! Слова досель незнакомого языка вырвались из меня легко и свободно. Вражеский командир меня понял, вот только биться этот налетчик не пожелал. Видимо, он на что-то понадеялся, возможно, на мое благородство. Поэтому вожак Хеме медленно вложил саблю в ножны и опустился на колени. После этого он склонил голову, снял с себя пояс с оружием, положил его перед собой, а затем прошептал: – Прости демон. Мы не знали, что эта деревня может быть твоей. Сделай меня рабом, но оставь жить. Что себе нафантазировал лесной дикарь, который, может быть хапнул перед боем отвара из мухоморов, и теперь глюки ловит, не знаю. Однако я его щадить не собирался. Змиулан приподнялся и был готов к тому, чтобы раскроить голову супостата. Но за спиной послышался шум, а интуиция подсказала, что позади враги. Я отступил в сторону и увидел, что из деревни выскочили еще два финна, молодые парни в кожаных доспехах, которые были обшиты деревянными чешуйками, и с однолезвийными топорами в руках. Наверное, они не имели страха передо мной, а может быть, не столкнулись с варягами, поэтому на защиту своего командира бросились сразу же. Передового противника я свалил встречным выпадом под богатырский замах и клинок, скользнув в щель между деревянными пластинами, вошел под его ребра. Далее, без остановки, я бросился на следующего врага, встретил его топор мечом и мы зависли. Противник был необычайно силен, а его топор имел хитрый зацеп, который блокировал клинок Змиулана. Мы стали топтаться на месте, словно медведи, и тогда я шлемом ударил его в голову. Бац! Удар! И я разбил ему переносицу. Из ран противника моментально полилась кровь, которая заливала ему глаза. Он немного потерялся и ослабил хватку, а моя левая рука выхватила из ножен кинжал, и воткнула ему в живот. Раз! Другой! Третий! Сталь погружалась в мягкое тело, кромсала и резала мясо, кишки и желудок, и вскоре он рухнул. Змиулан снова оказался в моей ладони, и я обернулся. Вражеский командир, который мог бы попытаться напасть на меня со спины, на драку не решился. Зато ему хватило смелости на побег и, бросив свой пояс с оружием, он улепетывал в лес. Спина Хеме удалялась очень быстро, а бежать за ним мне уже не хотелось. “Пусть драпает”, – решил я и, подняв его пояс, зашагал в сторону реки. Ну, а поскольку через деревушку, где пожар охватывал все больше построек, пройти было нельзя, то я обогнул ее с наименее задымленной стороны и соединился с ватагой. Потерь среди моих ватажников не было, трое легкораненых, вот и все. Помимо финского командира сбежало еще несколько рядовых воинов, но догонять их не стали, ибо деревенских выручили, и ладненько, а в следопытов пускай ладожане играют. Кстати, только подумал про ладожан, как они и появились. Три десятка крепких мужиков, кто в чем, от тулупов, до превосходных ламелляров и кольчуг, и с разномастным оружием, а среди них обнаружился мой полный тезка купец Вадим Сокол. – Эй! -окликнул меня звонкий голос. Я огляделся и увидел знакомое румяное лицо, которое было прикрыто круглым степным шлемом с меховой оторочкой. – Здрав будь, купец, – подходя к ладожанину, поприветствовал я тезку. – И тебе здоровьица крепкого, воин, – ответил он и кивнул на трупы Хеме: – Это вы их так? – Да, – подтвердил я. – А вы тут откуда и как емь смогла к вам так близко подобраться? – Наши воины вместе с карелами и водью в поход пошли, отомстить еми за прошлогодний налет, а один отряд лесовиков мимо них проскочил и к озеру вышел. Вчера их заметили, и мы поплыли их искать. Глядь, Водька горит. Сюда свернули, а тут вы. Такая вот история. – Понятно, – я кивнул, отметил, что варяги с ладожанами общий язык нашли, а конфликтов нет, и спросил тезку: – Как насчет моего дела? Купец, который думал о налете Хеме, не сразу понял, о чем я спрашиваю, и потому уточнил: – Ты про людей из Киева? – О них самых. – Ждут тебя, триста человек за Новгородом, в Рюриковом городище. Там же и батя мой. – Хорошо. Вы тут еще долго будете? – Нет. Раз вы лесовиков разгромили, то нам здесь делать нечего. Оставим в деревне десяток мужей, чтобы помогли селянам разор прибрать и спасти добро, которое уцелело, а потом в Ладогу. – Значит, вечером увидимся? – Обязательно. Наш дом невдалеке от кремля, тебе на него любой укажет. Приходи, будем ждать. – А кто-то еще будет? – Братья мои, сестры, мать, дедушка и два дяди. – Ясно. Приду. – Я повернулся к своим ватажникам и взглядом отыскал Саморода: – Ранко! Уходим! Что взяли, то взяли, а мелочь бросьте, селянам пригодится. – Добро! – отозвался капитан, резко свистнул и повернулся к воинам: – Всем на корабли! Нам их еще с мели снимать! Варяги, которые успели собрать с дикарей все более-менее ценное, стянулись в кучку и по уже знакомой тропе ватага двинулась к озеру. Так бы мы и ушли и, возможно, вскоре я навсегда бы забыл про этот случай. Ведь потерь не было, а драка так себе, лично для меня она ничего не решала и влияния на мировую историю не оказывала. Однако, когда я уже входил в лес, меня задержали: – Витязь, постой, – услышал я приятный девичий голос и остановился. Из кустов вынырнула спасенная мной девчонка. Большие голубые глаза смотрели на меня, словно она ожидала какого-то чуда, и я спросил ее: – Тебе чего, девица? – Возьми, – она протянула мне свой кулачок и разжала его. По воздуху закружился слегка припорошенный гарью расшитый красными и черными нитками кусочек материи с изображением хищной птицы, которая в атаке падает на змею. Я его подхватил и посмотрел на девчонку: – Что это? – Платок. Я услышала, что тебя Сокол зовут, вот и решила за спасение отдариться. – Благодарю. Рука опустила платок за ворот кольчуги, а девчонка неожиданно кокетливо улыбнулась и добавила: – Меня Дарья зовут. Будешь в наших краях, заходи обязательно, я буду ждать и не только платком отблагодарю. Сказав это, она смутилась, покраснела и побежала в деревню, а я зашагал вслед за ватажниками, и подумал, что вот же пигалица, ей не больше тринадцати лет, а уже флиртует и намеки двусмысленные делает. Откуда что берется? Не знаю. И что у них, у женщин, в голове может твориться, есть великая тайна, разгадывать которую я не хочу, а иначе все очарование и шарм исчезнут, и жить станет скучно. Ну, а про девчонку Дарью из деревушки Водька, я забыл сразу, как только добрался до озера, ибо других забот-хлопот превеликое множество. Правда, потом, уже на шнеккере, скидывая броню, я обнаружил платок, и в памяти всплыло ее лицо. Да и после, в морях и лесах, где мне приходилось бродить, бывало, вытащу из сумки этот платок с затейливой вышивкой, посмотрю на него и улыбнусь. Но это уже другая история, а пока курс на Ладогу и далее в Новгород.
Глава 11.
Новгород. 6651 С.М.З.Х.
Наша эскадра простояла в Ладоге всего одну ночь, а жаль, мне там понравилось и в основном из-за того, что семья местных Соколов встретила меня как своего, пусть не родственника, но близкого к торговому клану человека. Короче, доброжелательные люди, с хитринкой, но в целом честные и прямые, с которыми можно иметь дело. Однако наступило утро и, взяв с собой моего полного тезку, вслед за посольскими кораблями, я отправился вверх по Волхову. До Новгорода добрались своим чередом. Наши корабли один за другим подходили к причалам между Федоровым ручьем и разрушенным Великим мостом, а затем швартовались. Только прижались к берегу, и тут началась суета. На деревянном причале перед “Яровитом” остановился отряд воинов в броне и с оружием. Было их три десятка, и по внешнему виду все они являлись княжескими дружинниками из Смоленска. Я приготовился к возможным неприятностям и приказал варягам не зевать. Однако все обошлось. Меня попробовали сходу кинуть на деньги, но у встречающей стороны ничего не получилось. – Э-й! На этом корабле черниговский князь Игорь Ольгович? – перед шнеккером остановился грузный бородатый брюнет в темно-красном кафтане и заломленной на бок невысокой бобровой шапке. – Да, – подойдя к борту и глядя на него слегка сверху вниз, ответил я. – А ты кто таков? Мужик, за спиной которого стояли дружинники, кинул взгляд назад, убедился, что они рядом, и отозвался: – Я боярин новгородского князя Святополка Мстиславича, а зовут меня Божейко Доможир. – А я руянский варяг Вадим Сокол. Что тебе и твоему князю до Игоря Ольговича? – Святополк Мстиславич приглашает его в гости. – Он пока занят, – я усмехнулся и посмотрел на сидящего под бортом тихого пленника, которого все же приучили к тому, что плен есть плен и нечего рот раскрывать, пока команда не дадена. – Но мой... – Когда Игорь Ольгович будет свободен, то обязательно навестит своего родственника. – Я хочу увидеть князя. – Немой, – я кивнул вагру. Ястреб поднял Ольговича и поставил его рядом со мной. Боярин удостоверился, что важная персона жива, поклонился ему, а затем спросил: – Княже, как ты? Игорь Ольгович скривился, опасливо покосился на меня и ответил: – Все хорошо, боярин Божейко. Скажи моему родичу Святополку Мстиславичу, что я жду выкупа. Посланец номинального новгородского правителя покивал бородой и снова обратился ко мне: – Слушай, варяг, отпусти своего гостя с нами. Слово даю, что он назад вернется, а за мной поручительство князя. “Ну да, конечно, – подумал я. – Вам только пленника отдай и прощай Игорь Ольгович. Нет, так дела не делаются”. Я поймал взгляд Доможира, и он его не выдержал. Значит, точно меня кинуть решили. Однако не так прост Вадим Сокол, а потому шиш вам, а не князя. Утром деньги, вечером стулья. Вечером деньги, утром стулья. Только так, и никак иначе. – Нет, боярин, – покачав головой, ответил я. – Твое слово для меня мало что значит, да и ручательство князя вашего, недорого стоит. – Как ты смеешь!? – боярин вскипел. – Да вот так и смею. Или это не твой князь, когда в Берестье сидел, с горожан деньги на постройку каменной церкви собрал, а когда его в Новгород позвали, то вместе с этой казной уехал. Было такое? – боярин промолчал, а я добавил: – Ступай Божейко и передай людям Всеволода Ольговича, которые сейчас в кремле сидят, что я хочу получить свое серебро. Однако ждать его долго не стану и если вскоре не увижу причитающиеся мне гривны, запродам Игоря Ольговича каким-нибудь северным дикарям, вроде венделей, и прощевайте. Доможир поскрипел зубами, но огрызаться не стал, а отдал приказ дружине очистить причал. Все правильно, спорить не надо. Витязи Святовида уже высадились, мои воины при оружии, да и городские ротники, десяток крепких рубак, уже у него за спиной, так что необходимо вернуться к своему князю и доложить о провале операции. Дружинники ушли, а мой экипаж начал сходить на берег. В заранее арендованные склады переносились товары, в том числе и бумага. Ну, а когда Ростич уладил формальности и выплатил городским мытарям положенные денежные сборы за стоянку, варяги, оставив на причалах стражу, направились на постоялые дворы рядом с городским торгом. Все было рядом, и помещения для нас заранее подготовили, не зря же здесь люди Менко торгуют, так что устроились на новом месте быстро. Мои экипажи на одном подворье, а витязи и посольство еще в пяти рядышком. Ольговича определили в глухую каморку, которую охранял караул из трех воинов, а тезка верхом поехал в Рюриково городище, к отцу. После чего мы с капитанами отправились в баньку. Пока помылись, да попарились, а потом поужинали, стало смеркаться. Было, я подумал, что все наиболее интересные события произойдут завтра. Но нет, вечер только начинался. На постоялый двор, под охраной все тех же княжеских дружинников, заявились люди Всеволода Ольговича, три серьезных бывалых воина, один из которых, между прочим, был варягом, и я его знал. Звали этого воина Мичура и в прошлом году, по праву крови, будучи Виславитом, он претендовал на высокое звание руянского князя. Однако у него ничего не вышло и он, несолоно хлебавши, вернулся в Киев. А теперь этот воевода великого князя в звании тысяцкого прибыл в Новгород как переговорщик. Тысяцкого, плотного длинноволосого дядьку в бархатном полукафтане, пропустили в общий зал, а его сопровождающие остались возле входной двери. На краткий миг Мичура остановился и огляделся, а затем встряхнул русыми волосами и прошел за центральный стол. Мы с капитанами как раз заканчивали ужин и позволили себе по кружке пива. Настроение было приподнятым, и зачем пришел важный гость понятно. Так что ходить вокруг да около нужды не было, и я пригласил высокородного Виславита присесть: – Поужинай с нами храбрый Мичура, – я указал тысяцкому на лавку напротив. Он сел, кивнул Самороду, которого знал, а затем сказал: – Я посланец Великого Князя Всеволода Ольговича. Прибыл за его братом. – Очень хорошо. Гривны привез? – Да, – короткий кивок. – Тогда отдай мне серебро и забирай Ольговича. Вроде бы все просто. – Не торопись. Не все сразу, – он недобро прищурился и развернул плечи, после чего взял короткую паузу и сказал: – Нам надо поговорить один на один. – У меня от товарищей секретов нет, – я кивнул в сторону Саморода и Жарко. – Поэтому сам их спроси. Захотят уйти, поговорим, а нет, жди, пока доедим. Мичура посмотрел на капитанов, и они встали, ибо уважение к Виславитам это одна из отличительных черт племени ранов. Да и тысяцкого, который до своего переезда на Русь был славным мореходом, они по старой памяти уважали. Не просто как потомка древней фамилии, а как славного воина и удачливого лихого варяга. – Мы пойдем, – сказал Ранко. Я согласно кивнул, дождался, пока мы с Мичурой останемся наедине, разумеется, если не считать, что вокруг нас рядовые варяги и рыбаки, затем налил себе в кружку пива и спросил его: – Итак, о чем разговор, тысяцкий? – Отпусти Ольговича без выкупа, – не попросил, а сходу потребовал он. – Нет, – мой ответ был коротким. – Ты что, совсем ум потерял? Тебе сказано, отпусти Ольговича. – Кем сказано? – Мной. Воевода хотел задавить меня авторитетом, но, это для Саморода и Жарко он Виславит, а мне Мичура никто. Поэтому я себя не сдерживал и ответил грубо: – А кто ты такой, чтобы твое мнение кого-то интересовало? Хочешь, скажу? – Ну, скажи. – Продажная шкура, которая в трудный час бросила родину и теперь за гривны Ольговичам служит. Вот ты кто. Поэтому заткнись и делай свое дело, проведи размен и забери Игоря, а то он уже по бабам черниговским соскучился. – Да я тебя... Варяг сжал кулаки и стал привставать, а я поймал его взгляд и спокойно усмехнулся: – Что ты? Готов вызвать меня на поединок? Давай. Хоть сегодня, а хоть завтра. Я убью тебя, и твое тело сгниет в могиле. Мичура делал расчет на то, что его авторитет все сам за него сделает. Но лучшие годы варяга прошли и он уже староват. Служба на чужого дядю, который отдавал ему самые разные приказы, и отречение от веры предков – все это не прошло даром. Тысяцкий растерял свою гордость и в нем осталось только хамство и желание любой ценой задавить противника. Однако сил, чтобы пойти до конца, взять в руки меч и выйти на поединок, в нем не было. Есть человек, а в нем пусто. Стержень исчез, а без него он всего лишь половинка разумного существа. Я это чувствовал, и когда киевский воевода упал задницей на лавку и сменил тон, ничуть этому не удивился. – Я же о тебе беспокоюсь, – понизив голос до полушепота, доверительно произнес воевода. – Зачем тебе такие враги, как Ольговичи? Отступись от серебра или возьми половину, и они о тебе забудут. – Про злую память Ольговичей и их длинные руки мне уже говорили, но я их не боюсь. Мое слово было сказано и я пойду до конца. Переговорщик покивал головой, вздохнул, как-то быстро сник и сказал: – Не хочешь жить в мире, получишь войну. Ольговичи тебя в пыль сотрут, а что останется, то по ветру развеют. – Посмотрим. Давай меняться. Чего зря языками воздух сотрясать. – Ладно. Веди Игоря. – А ты давай серебро. Сказав, что хотели, мы встали. Ольговича вывели на подворье гостиницы, и одновременно с этим в него въехал возок. В нем лежали тяжелые кожаные мешки с весовыми новгородскими гривнами, продолговатыми серебряными брусочками, каждый весом в 204 грамма, и я с капитанами их пересчитал. Ровно тысяча. Все верно, жалоб, претензий и заявлений, не имею. Затем мешки с серебром легли в ту самую каморку, где отдыхал пленник, а Игорь Ольгович отправился в руки Мичуры. Обмен прошел быстро, четко и без лишней волокиты. Есть товар, и есть купец. Каждый получил, что хотел, и остался доволен, или почти доволен. Ну, а на то, что черниговский князь пообещал меня достать, я положил с пробором. В Новгороде меня, скорее всего, не тронут, а за его пределами я сам почти любого врага порвать смогу. Игорь Ольгович отправился в гости к Святополку Мстиславичу, а я еще раз пересчитал гривны и подумал, что если бы не опасность со стороны мстительного князя, можно было бы загулять. Но нельзя, а значит, сухой закон и ожидание утра. В этот момент на постоялом дворе появился худощавый юноша в перетянутой узорчатым ремнем белой рубахе, Зван Дубко, летописец из храма Святовида, прикомандированный к посольству. Парень тут же подскочил ко мне, наклонился к уху и зашептал: – Вадим, тебя Бранко зовет. – Срочно? – Да. – А что случилось? – Городские верховоды прибыли. Хотят обсудить посольские дела до Совета Господ и созыва вече. – Кто именно? – Судило Иванкович, Нежата Твердятич, Страшко и... – Зван сделал паузу и выдохнул: – епископ Нифонт. – Да ты что? – удивился я. – Лично нас навестил? – Ага! – Понятно. Уже иду. Я сорвался с места. В сопровождении Немого и пары варягов перешел на соседний постоялый двор, приблизился к самой лучшей гостевой комнате, где остановился Ростич, и остановился. Вобрал в грудь воздух и выдохнул, откинул прочь все посторонние мысли и открыл дверь. В помещении находилось шесть человек. Из наших боян Бранко Ростич и командир первой сотни витязей Валигор. Они сидели за длинным столом, а напротив них расположилась местная власть. Три новгородца, одетые в небогатую и неприметную одежду кряжистые бородатые мужчины не старше сорока пяти лет, рукастые, сильные и уверенные в себя, а рядом с ними примостился седой старичок божий одуванчик в скромном подряснике, видимо, сам владыка Нифонт. Разговор только начался, а значит, я вовремя. Слегка поклонился и произнес: – Доброго вечера всей честной кампании. Новгородцы что-то пробурчали. Владыка смерил меня подозрительным колким взглядом и поджал губы. Ну, а Ростич кивнул на место рядом с собой: – Проходи Вадим. Два раза повторять нужды не было. Поэтому я присел и постарался сразу же просеять эмоции и чувства гостей. Однако у меня ничего не получилось. Люди передо мной были сильные, особенно Нифонт. Поэтому их реакции от меня были скрыты, а если давить, то они могли почуять недоброе. Это помешало бы нам вести предварительные переговоры, и я прислушался к разговору серьезных людей, которые решали судьбы народов и племен. – Значит так, мужи, – Ростич сразу перешел к делу, – чтобы было понятно, мы послы не только Руяна, но и других венедов. За нами все поморяне, бодричи и лютичи. А помимо того мы можем говорить за свеев короля Фремсинета, который вскоре отдельное посольство пришлет, и северных суомов с реки Кемийоки. – Это ясно, – отозвался Судило Иванкович, который расположился между Нежатой и Страшком. – Давай по сути. Чего от Новгорода хотите? – Союза хотим, посадник. Крепкого и нерушимого. Сильно на нас папы римские обижаются, да и вас недобрым словом поминают. А потому собрались мы с силами и ударили по католикам. Всерьез ударили. Да так сильно им наподдали, что Зеландию под себя забрали, а она ключ к выходу в океан. Однако врагов все же больше, вот и решили мы искать друзей среди братьев по крови и приморских племен. Пруссы уже готовы нам помогать, ибо понимают, что католики, если нас сметут, и до них добраться могут. Финны и свеи, коих я уже упоминал, тоже с нами, а теперь пришел черед Новгорода сказать за кого он, за католиков или за братьев своих. – Вишь ты, как повернул, – посадник усмехнулся и машинально огладил бороду. – Мол, либо с нами, либо с немцами и данами. Хитер ты боян. Да только мы пока не на вече, где толпа красивые речи любит слушать. Мы люди торговые, а с нами владыка Нифонт, – он кивнул в сторону старца, – который веру христианскую в наших землях блюдет. Поэтому нам надо знать, какая от вас Новгороду выгода будет, и чего вы хотите взамен. – Ха! – Бранко улыбнулся. – После разгрома войск Сверкера Кольссона и данов, за нами почти все Венедское море и если мы того пожелаем, то в нем будут плавать только наши корабли. Но зачем нам это, ведь Руян, как и Новгород, торговое место, а новгородцев, которые его посещают, всегда ждет самый теплый прием. Поэтому мы можем предложить вам свободную торговлю по всему водному простору, где ходят наши лодьи, охрану кораблей, приют и свободный проход в земли англов и франков. Того же венеды ждут от вас. Опять же по воинским делам есть предложение. Коль у нас беда будет, и враг к порогу подступит, то мы хотим иметь разрешение кинуть по городу и окрестным землям клич, чтобы набрать в войско охочих людей. А коль вам трудно будет, то мы в Новгород придем. Все как встарь. – Встарь оно по-разному бывало, – Судило задумался. – И дрались меж собою, бывало, и воевали заодно. Думать надо и подробней все обсудить. – Да, бывало по всякому, – согласился боян. – Но сейчас не Рюриковы времена и с каждым годом натиск со стороны западных королей становится все сильней. – До нас-то папа римский и его рыцари не доберутся, – бросил Страшко. – По дороге в дремучих лесах потеряются, да в болотах потопнут. – Если нас задавят, то и вас достанут, – тут в разговор уже я вмешался. – И это не сказки. Так оно и будет. А кроме сухопутных дорог есть еще морские пути, по которым датчане крестоносцев перевезут и сделают они это с превеликой радостью. – Мы христиане! – провозгласил епископ. Все замолчали. Да, это серьезный довод. Новгородцы в большинстве своем, как и европейцы, христиане. Но я возразил Нифонту: – Вы верите в Христа и Богородицу, но не так как на западе. Для жителей Европы вы схизматики и этим сказано все. Значит, вы враги, еретики и варвары с востока, так что на понимание с их стороны не надейтесь. Мира между Новгородом и католиками все равно не будет. Или ты, владыка, опасаешься за свою веру и думаешь, что мы твоих прихожан смущать станем? – Опасаюсь колдун, шибко опасаюсь, – не стал скрывать старец. – Народ находится во тьме, а моя обязанность вывести его к свету и окрестить всех, кто жаждет спасения души. А если мы с вами дружить станем, то много сомневающихся от истинного бога отвернется и после смерти в огненную геенну попадет. Смогу ли отмолить такой грех? Нет. Не смогу. Поэтому думаю, что союз Новгорода и Руяна затея не самая добрая. – Вот ты, владыка, про народ сказал и крещение. Но ты ведь, несмотря на то, что язычников не любишь, не огнем и мечом людей в христианскую веру загоняешь, правильно? – Да, – владыка нахмурился и кивнул. – Лично я против такого подхода. – Ну, а раз так, то давай поступим по совести. – Как это? – Мы не будем смущать народ былями про родовых богов, а вы дадите всем, кто до сих пор не принял новой веры, возможность спокойно и без ущерба для имущества и живота перебраться к нам. – Эдак очень много народа уйти сможет. Куда вы всех денете? – Так я ведь не за один год предлагаю это сделать, а растянуть переселение на десятилетие, и в итоге все останутся довольны. Вы будете крестить новообращенных и жить по заповедям божьим, а кто не согласен, тех к нам. – А ты хитер, колдун. Хочешь нашими руками людскую силу варягов увеличить? – Да это так. Но ведь и ты не прост, служитель Христа. Сразу все понимаешь, с полунамека. – Можно попробовать. Владыка посмотрел на посадника и его друзей-советников и еле заметно мотнул головой. Отлично! Старика такое решение скользкого вопроса устраивает. Он продолжает делать свое дело, которому посвятил всю жизнь, а мы, тихо и спокойно, получим тысячи людей, которыми можно заселить Зеландию. И получится ситуация примерно такая же, как некогда в Советском Союзе. Сионистские организации спонсировали наезды на евреев, а затем принимали их в Земле Обетованной, где постоянно требовались крепкие люди, которые не боялись трудностей, защищали свою новую родину и не бежали при первой же возможности, словно крысы, в Америку или Европу. Так и у нас. Местных язычников мы защитить не в состоянии, а сами они организоваться не могут, и значит, пусть уходят к нам. Что же касается церкви, то она, таким образом, снижает напряженность в обществе. И что характерно, делает это без крови и насилия, которое ей в будущем не раз аукнется, ибо структуры вроде Протоинквизиторского Приказа есть и сейчас. На первых порах это самый оптимальный вариант, а потом придет наше время. Когда новгородцы сами начнут избирать владыку, а случится это примерно через пятнадцать годков, если Руян устоит, мы обязательно постараемся, чтобы епископом стал наш человек. Уж на что, а на это денег и сил не пожалеем. Но для этого необходимо пережить Крестовый поход. Нифонт замолчал. Я тоже. И снова в разговор вступил Бранко, который опять стал расписывать перспективы от союза Руяна и Новгорода. Тут и бесплатный выход в океан, и борьба с пиратами, и взаимовыгодная торговля, и даже возможность создания республиканского форпоста на одном из близких к Зеландии островов, и оптовые закупки вооружения у новгородских кузнецов, и еще много чего. Посадник с ближними людьми слушали, кивали и спорили. Однако, в конце концов, консенсус был достигнут. Верховоды города, которые и так ясно видели перспективу нашего сотрудничества, и подписались бы на него в любом случае, окончательно склонились на нашу сторону. Ну, а коли так, то спустя пару-тройку дней соберется Совет Господ. Затем, еще через пару дней, общегородское вече. После чего, договор, в котором наше соглашение с Нифонтом не пропишут, будет заключен. Совершенно незаметно за разговором пролетело три часа. Гости, накинув на голову капюшоны, покинули нас, и растворись в темноте городских улиц. Мы с Бранко, проводив новгородцев, оставили сотника Валигора в общем зале и вышли на свежий воздух. Затем несколько минут молча стояли во дворе и вслушивались в голоса вартовых сторожей, которые разносились над городом: – Славен Славенский конец! – Славен Плотницкий конец! Бранко носком сапога поддел комок земли и подкинул его вверх. Кусок застывшей грязи шмякнулся об ограду постоялого двора и отскочил, а он сказал: – Кажется, договорились. – Не кажется, а точно договорились, – добавил я. – Тогда завтра мне надо будет заняться торговлей и по городу людей распустить, пусть отдохнут, а заодно расскажут горожанам о славных варяжских победах и большой добыче. Глядишь, охочих людей, готовых повоевать, наберем. А ты чем займешься? – Мне в Рюриково городище надо. У меня там люди из Киева. – Много? – Говорят, что триста человек, в основном мастеровитая молодежь и воины. Но надо посмотреть на них и лично со всеми поговорить, а то сказать можно всякое, а как оно на деле, мне неизвестно. – Ты по реке пойдешь или верхом поедешь? – По реке. – Будь осторожен, а то я слышал, что ты своего пленника уже отпустил. – Да, без осторожности никак. Ну, пойду я, пожалуй? – Ступай. Мы расстались, и я отправился спать. До рассвета всего четыре часа и надо хотя бы немного восстановить силы, а то день больно нервный и суетной, и завтра еще один такой же.
Глава 12.
Новгород. 6651 С.М.З.Х.
В Рюриковом городище дорогого заморского гостя Вадима Андреевича Сокола, который желал потратить серебро на поднаем людей, ждали. Поэтому к тому моменту, когда мои шнеккеры подошли к этому древнему поселению на правом берегу Волхова, на причале уже стояла представительная делегация. Во главе, конечно же, отец моего полного тезки Гудой Сокол, полноватый пожилой дядька с густой сединой в черных волосах, в кафтане из отличного темно-серого сукна и полосатых штанах. На поясе длинная сабля в превосходных узорчатых ножнах, на ногах сапоги с гнутыми носами, а на голове круглая степная шапка вроде тюбетейки, только шире и с отворотами. Такой вот колоритный человек. Ну, а кроме него здесь же находилось несколько бывалых воинов, пара серьезных мужиков, по виду, мастеров, и сам тезка. Корабли причалили, и я сошел на берег. Меня поприветствовали, и я тоже был вежлив. После этого все мы, в сопровождении варягов, отправились во временный лагерь переселенцев, который находился в поле за поселком подле леса и представлял скопище из небольших шатров и палаток. Древняя мудрость гласит, что рыба ищет, где глубже, а человек где лучше. И когда я познакомился с привезенными из Киева ремесленниками и воинами, я ее вспомнил. Действительно, люди всегда стараются попасть туда, где им светят какие-то перспективы. При этом каждый подразумевает под этим что-то свое, и триста семь человек, ждущих отправки на Руян, я сразу же разделил на две группы, которые по численности были примерно равны. Первая, разумеется, профессиональные военные. Им предложили контракт на три года, а оплату пообещали в серебре, что по нынешним временам большая редкость, ведь обычно дружинникам жалуют землю для кормления или дают долю от добычи. Землей необходимо постоянно заниматься и все время следить за тем, чтобы смерды, которые на ней сидят, не утаивали от хозяина урожай. Ну, а добыча с похода, то ли будет, то ли нет, неизвестно. Ведь как показал печальный опыт князя Игоря Ольговича, на войне легко и самому в добычу превратиться. По понятным причинам, меня такой подход не устраивает, поскольку воин должен воевать, а не сидеть в жалованной деревеньке или с воеводами из-за хабара спорить. Однако пока у ведуна Вадима Сокола в подчинении только варяги, и я вынужден играть по общим правилам, ибо против устоявшейся системы не попрешь. Что взял, будь добр, на братву раздели, и не дай боги кого-то обойдешь, можно и на поединок нарваться. С киевлянами дело другое. Они изначально вербуются как наемники, которым в стольном граде на Днепре была обещана гривна серебром за месяц службы, плюс оружие, плюс харч, плюс одежда, плюс трехмесячный оклад в случае тяжкого ранения или гибели. Таких условий ни один из русских князей не предлагал, и если старших дружинников подобные расклады не устраивали, так как они уже плотно сидели на земле, обросли деревеньками, семьей и хозяйством, то неженатым отрокам из Младшей дружины мое предложение пришлось по душе. И что немаловажно, вояк интересовала прибыль, а на веру они внимания не обращали. Главное, чтобы серебро платили, как обещано, а остальное не суть важно. Всего же воинов среди киевлян было сто шестьдесят человек, молодежь не старше двадцати пяти лет, хотя и бывалые вояки, которые не пришлись ко двору Всеволода Ольговича, тоже имелись. Кстати сказать, именно они возглавляли сводный отряд и поддерживали среди наемников-переселенцев жесткую дисциплину. Ну, а самым авторитетным среди них считался сотник Илья Горобец, матерый сорокалетний воин, который и в степи повоевал, и в Причерноморье на лодье ходил, и в Польше с ляхами рубился. Вот только имелась у Ильи одна особенность, которая мешала его карьерному росту. Он был чересчур честен и служил не князю, а Киеву, то есть всегда воевал за родной город, а не за того, кто сидел на великокняжеском столе. Черниговским боярам, которые появились в стольном граде на Днепре вместе с Ольговичами, это почему-то не понравилось, и Горобец свою должность потерял. Было дело, он стал подумывать о переезде в Суздаль к Юрию Долгорукому. Однако тут подвернулся мой вариант. Ну, а поскольку семьи у него не было, жена с детками от чахотки померли, пока сотник воевал, он отправился в Новгород. Тем более что бывший сотник мог рассчитывать на офицерскую должность, а это уже не гривна в месяц, а три, плюс льготы. Что же касательно второй категории, то это ремесленники. Преимущественно, опять таки, неженатые молодые подмастерья. Каменщики, стекольщики, кузнецы, углежоги и медники, которые искали лучшей доли. Ремесленникам, как и воинам, предлагали твердую оплату труда, половину гривны серебром за тридцать дней работы, инструмент, одежду и харч. Было их сто сорок семь человек. И хотя половину можно было спокойно отбраковать, я ни от кого не отказывался. Не при себе людей оставлю, так на Руян их отправлю, а там мастерство хлопчиков проверят более плотно, после чего приставят к делу. Может быть, не по специальности, но работу им найдут. В общем, Гудой Сокол сделал, что обещал. Я обошел людей и на выбор поговорил с наиболее авторитетными лидерами. Сразу же подтвердил, что платить буду серебром и заранее оговоренную сумму, а за мастерство, новое изобретение, подвиг или командную должность накину отдельно. Попутно велись переговоры по оплате услуг Гудоя и его семьи, а так же об аренде расшив для транспортировки переселенцев. Все прошло без нервов и по-деловому, хотя со старым Соколом пришлось поспорить. Но это и понятно, дело касается денег, а значит, необходимо поторговаться. Считали, рядили, прикидывали, и в итоге, ближе к вечеру, кое-что получилось. Семья ладожских Соколов свои обязательства выполнила полностью, а помимо всего прочего предоставляет мне месячный запас продовольствия на всех переселенцев-наемников и две большие расшивы с экипажами, которые перевезут их через Венедское море. С момента моего появления в Рюриковом городище киевляне переходят под мое начало, продовольствие ладожане пришлют в ближайшее время, а расшивы появятся через седьмицу. За оказанные услуги я передаю купцу Гудою две тысячи листов бумаги, и он остается должен мне еще семьдесят новгородских гривен, которые будут израсходованы на следующую партию переселенцев. Кажется, размен не очень честный. Бумага, с который бы в двадцать первом веке даже в туалет не пошли, окупила переселение и корабли. Однако все можно посчитать. Лист эксклюзивной бумаги в Новгороде стоит пять резан по оптовой цене, так ее продавали приказчики Радима Менко, и так же ее продаю я. В гривне пятьдесят резан, так что итог подбить очень легко. Две тысячи листов это двести гривен. Со временем, конечно же, цена на бумагу упадет, и очень сильно, а пока все так. Ладно, продолжаю дальше. Вопрос по доставке людей сначала на Руян, а затем в Зеландию, был решен. Пришел черед определиться со следующей партией наемников, и я попросил Гудоя опять собирать воинов и найти корабелов. А помимо того, мне были нужны полсотни крепких крестьянских семей (пятьсот-семьсот человек), которым следовало обещать землю, жилье, предоставление семян и инвентаря, подъемные в размере гривна на каждого взрослого мужика, дойную корову на двух детишек, а так же освобождение от налогового бремени на пять лет. Купец сказал, что ради таких условий крестьян можно собрать еще до отбытия нашего посольства, надо только послать лодьи в Порков и Старую Руссу. Однако сейчас крестьяне мне были не нужны. Вот осенью, это да, когда встану на ноги, тогда ими и займусь, а пока для их приема ничего не готово. Поэтому сначала мастеров и воинов надо распределить, а только потом о сельском хозяйстве думать. Гудой, по жизни человек грамотный и пробивной, меня понял правильно. Осень так осень. Ему без разницы, особенно после того, как он мою бумагу в Киев, Чернигов, Суздаль, Владимир и Булгар по тройной цене перепродаст. После чего наш договор был скреплен крепким рукопожатием при видоках и ладожанин направился в Перынь, где у него стояла лодья. День пролетел, а я этого не заметил. Вокруг меня жил по устоявшемуся порядку лагерь наемников. Для меня в его центре была поставлена палатка, ведь ночами здесь все еще прохладно, и возле нее горел костер. Там собрались капитаны шнеккеров и три киевских вожака: Илья Горобец, Гаврила Довмонтов и Гнат Твердятов. Бывалые вояки, которым было о чем поговорить, вели оживленную беседу и ждали пока в котле поспеет наваристая уха. Я присел подле огня, и вожаки посмотрели на меня. Они знали, о чем я разговаривал с Гудоем и, разумеется, ждали разъяснений и дальнейших указаний. Слева направо я оглядел лица воинов и обратился к капитанам шнеккеров: – Корней и Ранко, завтра начнете набор команд для своих кораблей. Рыбаков из Чаруши на берег, а на борт киевлян возьмете. Пока тихо и спокойно, походите по озеру и по реке, да посмотрите, смогут ли они весло ворочать. – Ясно, – Самород кивнул. – Сделаем, – добавил Жарко. – Теперь с вами, – я обратился к полусотникам. – Ближе к полудню из Перыни придет лодья с крупами, солью и мукой. Все надо разгрузить и определить в сухое место. Это продовольствие на всю ватагу, так что если мыши крупу сточат или вода муку подмочит, придется нам пояса затягивать. Ну, а чтобы никто и ни на кого не пенял, то отвечать за продовольственные запасы станет Гаврила Довмонтов. Он человек опытный, сразу видать, а значит справится. Довмонтов, самый старый среди нас человек, грузный мужик, который вряд ли смог бы показать себя в бою, но очень хотел заработать внукам на подарки и себе на старость, заулыбался. Пусть будет интендантом, все равно должность вакантная, а гнили в нем не чувствуется. – За всем прослежу, – Гаврила явно был доволен. – Хорошо, – я повернулся к Горобцу и Твердяте: – Отныне вы полусотники, не сами по себе, а по моему приказу. С самого утра всех воинов выведете на поляну возле берега. Будем проверять, кто и чего стоит. Бег, рубка, кулачный бой, битва строем. Затем Ранко и Корней наберут парней в команду, а кто останется и руянские рыбаки, все под вашим началом. После этого, как разберетесь, кто и кому подчиняться должен, всех мастеров ко мне. Только по очереди. Мне с ними поговорить нужно, а вы смотрите, чтобы ни один мимо не проскочил. Илья и Гнат переглянулись, и за двоих ответил Горобец: – Понятно. Приказ исполним. Он замялся, и я подбодрил его: – Говори, если есть что сказать. – Что по деньгам? Вроде бы разговор о задатке был. – Это через пару дней. Каждый воин, кто не передумает идти со мной, получит плату за месяц вперед. Вы, конечно же, втрое больше. – Добро. А что с расшивами? – Скоро будут. – В Новгороде стоянка намечается? – Нет, там сейчас слишком беспокойно, да и соблазнов много. Зато в Ладоге два дня простоим. Еще что-то спросить желаешь? – Да. Что нам на Руяне придется делать? – На Руяне ничего, а вот в Зеландии работы хватит. Станем по морям шастать и береговых данов на клинки насаживать. Подробней об этом позже поговорим. – Ага! Киевляне покинули костер, и пошли к своим людям, которые тоже ждали новостей и какой-то определенности. У палатки остались только варяги, и Самород спросил: – Вадим, а ты уверен, что прокормишь столько народа? Тысяча гривен, которые Ольговичи передали, это много. Но ты сейчас долги вернешь, задаток воинам выдашь, нашим варягам за поход кое-что дать придется. Ну, а дальше-то что? Два-три месяца покуражишься и большим боярином себя почувствуешь, и все? Ранко, конечно, был прав. Серебра мне надолго не хватит. Однако он знал обо мне далеко не все, поэтому судил поверхностно. Раньше я ситуацию не прояснял, а теперь можно. – Все продумано, друже. Мастеров останется не больше пятидесяти человек, да и то, в основном строители, углежоги и кузнецы, а остальных мы отдадим жрецам, и за это мне неплохо заплатят. Это раз. С воинами проще, на них охрана замка и походы, я же не зря киевлянам про это сказал. Только на месте осядем, как сразу в море выйдем. Впереди еще лето и осень, так что не один замок взять успеем. Это два. Кроме того, есть производство бумаги. Это три. А еще за меня жрецы Яровита, которые в случае большой нужды всегда мне ссудят серебро, хотя я этого и не хочу. И это четыре. – Теперь все понятно, – Ранко ухмыльнулся. – Но есть иной вопрос. – Слушаю. – Как быть с добычей? Все по-прежнему, хабар делим по старым законам? – Про это я хотел в Рароге поговорить. Но ты ведь не лично от себя спрашиваешь, а от всех варягов? – Да, это вопрос от всей ватаги, – подтвердил капитан. – Раз так, то можно ответить сейчас. Нет, по-прежнему не будет. Все, что захвачено, принадлежит только мне, а воинам серебро или дополнительная награда за заслуги. – Значит, хочешь предложить нам плату как наемникам? – Хочу. – Точно такую же, как и киевлянам? – Да. – Не всем это понравится. – Я знаю. Но для меня главное, чтобы это подошло вам. Платить стану вдвое больше, чем пятидесятникам, потому что на вас управление кораблями. – По шесть гривен? – Точно так. – Эх! – Ранко кинул быстрый взгляд на Корнея, а затем осуждающе покачал головой. – Странный ты человек Вадим. Но мы будем с тобой, больно условия у тебя хорошие. Лето отходим, а там посмотрим, что из твоей затеи выйдет. – Я рад, что вы меня поддержали, варяги. Неожиданно, по спине пробежали мурашки. Показалось, что из леса за мной кто-то наблюдает и взгляд у этого человека недобрый и колючий, будто это снайпер целится. Рядом была опасность, и я едва не бросился от костра в сторону, в спасительную тьму. Капитаны мое беспокойство заметили и замолчали, а я снова прислушался к своим чувствам. Нет. Все в норме. Взгляд был, но он пропал, а значит, уходить подальше от леса, до которого не больше пятидесяти метров, не надо, а вот секрет на опушке посадить придется. Тем временем поспела уха. Мы поели, поговорили о текущих делах, и капитаны ушли на свои корабли. Спать не хотелось, и я остался у костра. Дрова быстро прогорели, и крупные багровые уголья мерцали неярким светом. Порыв ветра от Волхова и они ярче. Все стихает, и они притухают. Красиво и очень завораживающе. Лагерь затихает, и слышно как неподалеку ходят караульные варяги, которым предстоит всю ночь охранять стоянку. Тишина и покой. Из темноты вынырнул Немой, который после полудня исчез в лесу. Вагр присел напротив, зрачки его глаз в отблесках потухающего костра блеснули, словно он был волком, а затем Ястреб бросил мне что-то тяжелое и продолговатое. Ногой я подвинул предмет поближе к огню и увидел, что это короткий меч, который был испачкан кровью. По идее, следовало бы волноваться, увидев такое, и начать суетиться. Однако внутри меня ничто даже не ворохнулось и, прислушавшись к эмоциям вагра, я уловил его удовлетворение от хорошо проделанной работы. – Ты кого-то убил? – спросил я воина, кивнув на клинок. Утвердительный кивок – да. – Это был враг? Да. – Мой? Да. – Одиночка? Да. – Убийца от Ольговичей? Он пожал плечами, мол, не знаю. После чего знаками, которые я стал неплохо понимать, он показал мне, что произошло. Высадка на причал. Я направился в лагерь, а он заметил уходящего в лес человека. Вагр пошел за ним. Следил. Стало смеркаться. Человек достал мощный боевой лук и тул со стрелами, а затем подкрался к лагерю и хотел выстрелить. Расстояние небольшое. Целились в меня. Это точно. Поэтому Немой кинулся на него. Убийца человеком оказался резким и выхватил меч. Однако Ястреб его убил и пришел доложить. Все просто. – Благодарю, – сказал я вагру. Снова он пожал плечами – не стоит. Я повернулся в сторону ближайшего пятидесятника, который находился у соседнего костра и позвал его: – Илья! Горобец! – Чего!? – киевлянин привстал. – В лесу на опушке убийца! Мертвый! Мой человек его сделал! Пошли воинов труп проверить и оружие подобрать! Горобец поднял своих людей и направился к деревьям, а я остался на месте. Было бы мне лет двадцать, наверняка, рванулся бы лично разбираться, кто таков неудачливый киллер-лучник и кто его заказчик. Но я уже давно не мальчик, чтобы играть в средневекового сыщика. За мной дружина и люди, а значит, я не могу потратить три-четыре дня на беготню по Новгороду и окрестностям в поисках врагов. Кому следует, а это офицеры моего наемного войска, сами во всем разберутся. Хотя чего тут разбираться? Игорь Ольгович обещал мне смерть и это первый его привет. Жаль, конечно, что не последний, но ничего, недолго черниговскому князю воздух коптить. Пусть подергается и позлится, а я отправлюсь на Зеландию, и там он меня не достанет. Конечно, он может по мою душу специальную команду выслать или к наемникам пару ухорезов внедрить, но я ведь тоже не баран и способности ведуна использовать не стесняюсь, так что противника вычислю сразу. – Ястреб, – я снова обратился к вагру, – мы с тобой вместе уже давно и без слов друг друга понимаем. Но ты все время один. Почему без женщины? Немой приложил правую ладонь к груди в области сердца. По любви хочет. Это правильно и достойно уважения. Мне повезло, с Нерейд все по взаимному согласию. Однако общество вокруг таково, что можно и двух и трех жен в семье иметь. Здесь все от статуса человека зависит и от желания женщин, разумеется, если они не холопки и не наложницы, а еще среди варягов и новгородцев практикуются разводы. Вышли двое в круг, сказали слово и развелись. Впрочем, напрягать вагра не стоит. Ждет чего-то, вот и ладно. Главное, что, несмотря на все горе, выпавшее ему, он не оскотинился и надеется на лучшее. Появились киевляне, которые принесли труп убийцы. Я его осмотрел, крепкий мужик в расцвете сил, волосы светлые, бородка аккуратно подстрижена, а одет как местный житель, рубаха, куртка, штаны и сапоги. Из оружия меч, который принес Немой, отличный лук и пара ножей, один на поясе, другой засапожник. Больше никакого снаряжения нет, значит, либо в лесу себе схрон оборудовал, либо в Рюриковом городище остановился. – Что с ним делать? – Илья Горобец пнул труп в бок. – Оставьте на окраине стоянки до утра, только так, чтобы зверье его не сожрало. – А зачем? Можно ведь сразу закопать. – Можно, но не нужно. С утра вызовешь из деревни старосту, пусть на мертвеца посмотрит. И если он его опознает, надо взглянуть, где он жил и что у него в вещах. – Уяснил. Мне этим делом заняться? – Да. Займись, а пока охрану стоянки удвой и на опушку тройку воинов посади. Труп утянули. Спать мне по-прежнему не хотелось, хотя близится полночь. Поэтому я сделал себе кружечку взвара и крепко задумался. Итак, что я имею на данный момент? Серебра хватит на три месяца, а если Векомир еще что-то за мастеров подкинет, то и на четыре. В Чаруше и зеландском Рароге есть около полусотни комплектов разной брони и оружие на пару сотен человек, плюс арбалеты, к которым, кстати, заканчиваются болты. Через три недели, если все пойдет своим чередом, и городское вече вместе с Советом Господ подтвердит союз Новгорода и Руяна, мы будем в родных краях. Сразу же придется нарезать строителям фронт работ и выделить им в помощь минимум три десятка воинов для охраны. После этого они соберут данов, проживающих на моей земле и начнется заготовка леса на строительство и подготовка к возведению крепости и причалов. Чтобы дело спорилось, понадобится выбрать из мастеров самого уважаемого человека, а еще придется дополнительно закупить инструмент. Одновременно с этим надо срочно ставить кузни, а углежогов занять добычей уголька. И пока в Рароге будут идти подготовительные работы, мне придется добывать денежку, а для этого надо прогуляться по вражеской земле и пролить кровь, как чужую, так и свою. Из всего вышеизложенного вытекает вопрос. Куда ударить? Вариантов, немного. Скандия, Ютландия, Гетланд и Халланд. Если идти на гетландцев, то придется иметь дело с Хунди Фремсинетом, который с ними воюет. Если на закрепившихся в Скандии данов, то надо поговорить с моим соседом Вартиславом Никлотингом, эти самые даны через пролив от его владения. Ну, а коли намечать поход в Халланд или Ютландию, то самый простой вариант примкнуть к варягам Мстислава Виславита. Что лучше? Пока неизвестно, поскольку за время моего путешествия в Новгород и обратно ситуация в районе Зеландии может резко измениться и от этого будет зависеть многое, так что гадать пока бессмысленно. Тогда переходим к следующему этапу моего становления. К развитию феода. Допустим, что летний поход удался. Я уцелел, не получил контузию на всю голову и взял добычу, которую смог быстро и без проблем реализовать. Какими должны быть мои действия после этого? Строительство, само собой. Выбивание со своей территории местных крестьян, не всех, а лишь тех, кто может нанести удар в спину. Добыча ресурсов, металлов и хорошего угля. Помимо этого придется сделать большие запасы продовольствия, заказать в Волегоще дополнительную партию арбалетов и в начале осени послать кого-то из капитанов в Новгород за подкреплением и крестьянами. Больше в этот год, как ты не упирайся и жопу не рви, ничего не сделать. Разве только хорошую глину по осени поискать для кирпичного заводика и помимо производства бумаги наладить изготовление клея и природных красителей. Да, мысль неплохая, а помимо этого надо ввести среди строителей и других работников привычную для меня систему мер и весов, ибо сажень, локоть, пуд и верста, по моему мнению, тупик. Ну, а воинам следует раздать звания, да обмундирование с погонами пошить. Оно вроде бы баловство и глупые понты, погоны, медальки, аксельбанты, кокарды, сержанты-лейтенанты. Однако разделение войска на четкие чины и подразделения один из краеугольных камней военной организации и основа профессиональной армии, а то это не дело, что сегодня бывалый ветеран десятником-сотником ходит, а завтра его на круге не выбрали, и он снова рядовой ватажник. Нет, это порочная практика, которая часто дает сбои, а значит, ее надо ломать. Но не в прямую, поскольку это бессмысленно, скорее она меня сломает, а исподволь, примером, как с арбалетами. В общем, план на лето-осень есть. Самая главная задача – добыть денег и обустроить людей, а дальше, как пойдет. Надо производить кирпич. Надо заложить селитренные ямы. Надо толкать волхвов, чтобы поскорее типографский станок собрали, хотя бы самый простейший. Надо добыть мастеров, которые могут заняться изготовлением пороха и построить ветряную мельницу. Надо лесопилку. Надо заняться огненными смесями. Надо озаботиться изготовлением рыбьего жира, который можно использовать для самых разных целей, благо, трески в море столько, что ею по зиме печки топят. Надо сделать самогонный аппарат. Надо послать разведку в Норланд. Надо добыть сахарную свеклу, которой еще нет, потому что ее получили в результате долговременной селекции. Надо разобраться с простейшими кислотами: азотной, серной и соляной. Надо добыть пару грамотных алхимиков. Надо, надо, и опять надо. Дел уйма, а когда всем этим заниматься? Хрен его знает, ибо жизнь ни разу не сказка и не РПГ-игра, где люди по умолчанию либо злые, либо добрые, а здания воздвигаются в течении пары минут. Нет. В реальности все как-то сложнее. Впрочем, сдаваться я не собираюсь. И если меня не убьют, быть мне настоящим полководцем, а затем, кто знает, возможно, что и князем, хотя до этого еще очень далеко. Тут бы с Новгородской земли домой добраться, а то убийцы по кустам так и шлындают, пока один, но, наверняка, будут еще. А и ладно. Не было такого, чтобы воины Яровита стрел из-за кустов боялись и трудностей пугались. Не было, и пока мы есть, не будет.
Глава 13.
Дания. 1143 Р.Х.
После разгрома в проливе Большой Бельт, для данов наступили трудные времена. Очень трудные. Варяги, лютичи, бодричи и поморяне, которых вели племенные князья и лучшие воеводы, захватили Зеландию, а затем, словно всесокрушающий ураган, венедское войско обрушилось на Ютландию. Горели замки ярлов и были осаждены все крупные города восточного побережья. Одиночные драккары викингов перехватывались и брались на абордаж. Купцы бежали в земли саксов. Бонды перебирались на западное побережье или прятались в лесах. Король Эрик Третий, сославшись на болезнь и не оставив над датским ополчением единого командира, вместе со своей семьей, невеликой дружиной и казной, бросил страну и спрятался в хорошо укрепленном замке на берегу реки Варде-О. Королевство стало стремительно рассыпаться на части, и каждый феодал занимался спасением в меру своего разумения и возможностей. Главные наследники пока еще действующего государя, сын герцога Магнуса ярл Кнуд и бастард короля Эрика Второго ярл Свен Эстридсен, обороняли свои владения и сдерживали натиск варягов. Кнуд закрепился в Скандии, которую венеды пока не трогали, но блокировали с моря, и пытался собрать армию. Ну, а Свен находился в Северной Ютландии, где были его родовые земли. Южную часть страны, наиболее богатую и многолюдную, держал Ассер Виде и присланные ему в помощь из Европы рыцари-тамплиеры. Однако им никто не желал подчиняться, и под командой Тибо Креона и Ассера редко собиралось больше трехсот-четырехсот воинов. Что же касается остальных датских земель, то они были оставлены на произвол судьбы. Крупные острова Лоллан и Фюн, на которые высадились отряды яростных пруссов, практически обезлюдели, а на островах Мен и Фальстер побывали шведские викинги, которые до нитки обобрали все местные общины и ушли в Сигтуну. В это время многим казалось, что близится развал государства, которое и так-то никогда не было единым монолитом, а являлось лоскутным одеялом. Немало ярлов, дабы спасти свои шкуры и добро, стало подумывать о смене веры и отречении от Христа. Но их сдерживала надежда на помощь со стороны саксов и немцев, а главное кара, обещанная христианскими священниками всем изменникам. Помощь придет, войска католиков уже рядом, заверял Ассер Риг датских феодалов, и пока еще ему верили, хотя идти под руку зеландского ярла морские волки не хотели. Так минул месяц, а за ним другой. Германцев все не было, а к растекавшимся по Ютландии варягам подошли пруссы, которые перед возвращением на родину решили поучаствовать в штурме богатого Хедебю, под стенами коего расположились бодричи князя Никлота. И тогда Свен Эстридсен, который потерял в Большом Бельте почти все свои корабли и большую часть дружины, впал в отчаяние. Однако ненадолго, поскольку человеком он был сильным и, обдумав сложившуюся ситуацию, с подачи преданных ему северных ярлов, Свен пустился в путь. Ярл отправился в Лим-Фьорд, а если быть более точным, в замок Фридеборг. К тому моменту под его контролем оставалось всего несколько укрепленных мест и три корабля, а войско насчитывало пару сотен воинов. Эстридсен окончательно разочаровался в союзе с Ассером Виде, который в очередной раз недооценил венедов и подставил данов под удар, и решил, что не желает иметь с цистерианцами и тамплиерами ничего общего, по крайней мере, до тех пор, пока варяги рядом. Значит, пришло время просить у венедов мира, как это некогда сделал его покойный родитель. Вот только отправиться на переговоры лично он не решился и потому приехал в Фридеборг. Перед небольшим, но хорошо укрепленным деревянным замком на высоком взгорке ярл Свен и сопровождающий его конный десяток гвардейцев, оказался в сумерках. С неба срывались первые капли кратковременного весеннего дождя, а на море бушевал шторм. Свежий прохладный ветер взметнул светлые волосы Эстридсена и он остановил своего мощного вороного жеребца. Из-за зубца надвратной башни выглянул седой вояка в тяжелом доспехе и обоюдоострым топором в руках. Сверху вниз он оглядел гостей и с ярко выраженным норвежским акцентом спросил: – Кто такие!? – А ты не видишь!? – отозвался Свен. – Открывай ворота Гуннар! Это я, Свен Эстридсен, приехал в гости к своей мачехе! – А-а-а! – флегматично протянул норг, но ворота открывать не спешил, а обернулся назад и пробасил: – Эй, Владимир! Скажи хозяйке, что Свен приехал! Да спроси, впускать его или нет! Эстридсен мог бы обидеться, ведь замок Фридеборг находился на его земле. Однако чего-то подобного он и ожидал, а потому был спокоен. Его мачеха Мальмфрида Мстиславна, родная сестра умершей в монастыре Ингеборг Мстиславны и нынешнего новгородского князя Святополка Мстиславича, держала подле себя только норгов и русичей, а датчанам не доверяла и это было легко объяснить. Как можно довериться тем, кто убил ее второго мужа? Никак. Поэтому после смерти супруга бывшая норвежская и датская королева осела в замке Фридеборг, который еще при жизни построил для нее Эрик. Ну, а если она и выбиралась из него, то только в Норвегию, где у Мальмфриды проживали близкие родичи, дочь от первого брака Кристен и племянница Кристина Кнудсдоттер. Ожидание Свена продлилось недолго, и это было добрым знаком, который говорил, что мачеха на него не обижается и готова помочь. Вскоре ворота распахнулись, и маленький отряд датчан въехал внутрь. Охрана Мальмфриды, которая состояла из тридцати головорезов, была настороже и хирдманов вежливо, но настойчиво, препроводили к казарме. А Эстридсен, в сопровождении полоцкого дружинника Владимира Гусляра, личного телохранителя хозяйки, направился в жилой донжон. Мальмфрида, которую его отец и он сам всегда называли Фрида, встретила пасынка в освещенной несколькими свечами комнате. Сорокапятилетняя темноволосая женщина, закутавшись в соболиную шубку, сидела перед зажженным камином и грелась. По стенам и крыше здания барабанили дождевые капли, а внутри помещений царила сырость. На мгновение Эстридсен остановился рядом с креслом мачехи и отметил, что она заметно постарела. Кожа на руках некогда ослепительной красавицы сморщилась, на шее появились складки, а в волосах первая седина. Безжалостное время и тяжкие испытания состарили русскую княжну и северную королеву, и Свен подумал, что, возможно, ему придется искать другого посланца к варягам. Однако эту мысль ярл отбросил прочь. Слишком хорошо он знал Мальмфриду, которую когда-то рассматривал как врага и соперника за внимание отца, затем как союзника, потом как любимую женщину, а сейчас как советника и мудрого человека. Поэтому Свен понимал, что когда потребуется, она может быть сильной, волевой и безжалостной, а внешность обманчива. – Здравствуй, Фрида, – поприветствовал мачеху Свен, после чего присел в кресло рядом с женщиной, взял в руки ее левую ладонь и галантно прикоснулся к ней губами. – И тебе не хворать, Свен Эстридсен, – женщина улыбнулась. – За советом прибыл? – Не только. – Рассказывай. – Все плохо, Фрида. Ассер Виде вновь предал меня, клялся в верности и обещал королевскую корону, а сейчас снова сам по себе. Почти все мои драккары потонули в Большом Бельте или захвачены венедами, денег нет, а мелкие ярлы не желают идти за мной. Еще пара седьмиц и мне конец. Варяги добьют воинов Северной Ютландии, и никто не вспомнит про Свена Эстридсена. Помоги. – Чем может помочь тебе слабая женщина, могучий ярл? Было время, я говорила, что дружба с цистерианцами и Ассером не принесет тебе добра, но ты мне не поверил. А сейчас просишь помощи? Это странно. – Я ошибался и был не прав, когда не послушался тебя, признаю это. Но теперь все встало на свои места. Поэтому я здесь. Женщина задумалась. Она молчала, а Свен нервничал, и когда он хотел нарушить тишину, она произнесла: – Мне кажется, что ты торопишься Свен. Рано или поздно германцы окажут данам помощь и варяги отступят. Они и так уже выдыхаются, так что если ты желаешь услышать мое мнение, то спрячься в лесах, а когда появятся саксы, присоединись к общему войску. – Нет, Фрида, все же ты женщина и не понимаешь меня. Все! Край! Мне конец! Нет времени ждать помощи, а если я поступлю, как ты советуешь, то никогда уже не встану на ноги. Именно я возглавлял флот, который вышел навстречу варягам и был разбит, а не Ассер, корабль коего держался в тылу. Поэтому для меня все очень плохо. Варягов выгонят из Ютландии, это я понимаю. Однако, что дальше? Замки и городки будут разорены, дружина опять понесет потери, а потом соберется всенародный тинг, и мне срубят голову, точно так же как моему отцу и твоему мужу. И ладно если у меня за плечами будет несколько сот отличных воинов и драккары, тогда можно отбиться, но их нет. – И что ты хочешь от меня? – Фрида, прошу тебя, будь моим послом к варягам. Ты знакома со многими венедскими вождями и, наверняка, сможешь с ними договориться. – О чем именно? – О мире, Фрида. Конечно же, о мире. – Просто так варяги не уйдут, а ты не король, чтобы говорить от имени всей Дании. – Да, я это понимаю. Поэтому хочу договориться с ними как вольный ярл. Они перестанут разорять мои владения, а я отзову домой всех своих воинов, и пообещаю не нападать на проходящие через Каттегат венедские корабли. – Этого будет мало, поскольку твоих хирдманов они не боятся, а флота, чтобы перекрыть пролив, у тебя нет. Что им твои предложения? Пшик! Нужно нечто более весомое. – А если я предложу им союз? – Твой отец в свое время обманул венедов и ударил им в спину, а ты сражался против них. Значит, вряд ли они тебе поверят. – Мне нет. Поэтому я приехал к тебе. – А кто я, Свен? Всего лишь русская княжна, одна из многих, бывшая королева двух католических государств, а ныне вдова. Эстридсен понурился. – Выходит, ничего не получится? – Не знаю, Свен. Попробовать стоит, ибо в одном ты прав, если за тобой не будет силы, то тинг приговорит тебя к смерти, а затем и мой черед подойдет. Придется бежать в Норвегию или на Русь, а меня ни там, ни там не ждут. Мне это не нравится, а значит, давай думать, что помимо всего прочего можно предложить венедам. – У тебя есть какие-то мысли? – Вертится кое-что в голове. – Так не тяни, я слушаю. – Только не ругайся. – Не буду. – Отдай варягам в залог своих детей, и на время они от тебя отстанут. – Ты что, старуха!? – разгневанный Эстридсен вскочил на ноги и замахнулся на мачеху. – Совсем с ума сошла!? Чем я своих наследников выкуплю!? От стены к камину метнулись телохранители Мальмфриды, и в их руках было обнаженное оружие. Хозяйка замка резко взмахнула в их сторону рукой: – Назад! Воины отступили, а Свен сел на место. После этого он тяжело вздохнул: – Извини. – Ничего, я понимаю тебя, – Фрида кивнула. – Когда король Сигурд Крестоносец дал мне развод и отобрал дочь, я тоже была в бешенстве. Однако я выстояла, пережила его и теперь могу видеть Кристин, когда захочу. Так что успокойся и выслушай меня до конца. – Говори, – пробурчал ярл. – Детей отдашь варягам, и я поручусь за то, что они будут живы и здоровы, а выкупишь ты их головой Ассера Рига и жизнями тамплиеров. – Это невозможно. – Не спеши. Подумай еще раз. Время в запасе есть, хотя его и немного, вот и прикинь, что тебе дороже, собственная судьба, жизнь близких и благополучие родовых земель, или же европейские рыцари и предатель Риг. – Дело не в этом. Мне может не хватить сил на уничтожение храмовников. Тамплиеров в Дании уже около полусотни человек и с Виде не меньше сотни воинов. Я могу заманить их в ловушку, но вряд ли смогу перебить, ибо для этого у меня нет людей. – А ты попроси у варягов. Думаю, они не откажут. – Это мысль, – ярл кивнул и добавил: – Одни мои враги уберут других врагов. Ты очень хитрая женщина, Фрида. – Нет, просто жизнь меня не баловала и научила изворачиваться. Я понимаю, что варяги мне не друзья, потому что они убили моего племянника Вальдемара. Однако и Ассер Риг, отправивший мою сестру Ингеборг на смерть, тоже мне не друг. А раз так, то никого не жаль. Снова в комнате воцарилась тишина и, наконец, Свен Эстридсен произнес: – Что же, я готов отдать венедам своих детей, а потом оказать им помощь в уничтожении Ассера Виде и тамплиеров. Взамен они должны оставить мои земли и заключить со мной тайное перемирие сроком на десять лет. Королем мне теперь в любом случае не быть, так как поражение повисло на плечах тяжким грузом, но жизнь и остатки своего хирда я сохраню. – Твое слово будет крепким? – Да. – Тогда пиши письма венедам. – Кому именно? – Князю ранов Мстиславу Виславиту, чьи войска Орхус осаждают, и верховному жрецу Векомиру. Что написать, я тебе подскажу. – Благодарю тебя, Фрида. Ты опять спасаешь меня. Ярл снова прильнул к ручке женщина и замер, а она погладила его по волосам, как встарь, когда после смерти Эрика Второго на краткое время они стали любовниками. После чего сказала: – Все будет хорошо, Свен. Ничего не опасайся, я помогу... Спустя три дня в гавань города Орхус, который был взят варягами под командованием Мстислава Виславита, вошел небольшой шнеккер со смешанной норвежско-русской командой на борту. Патрульные венедские лодьи подходили к нему вплотную. Однако, узнав, что в гости к князю ранов направляется княгиня Мальмфрида, они пропускали кораблик дальше. Вскоре шнеккер пристал к берегу. Дочь великого Мстислава встретили нейтрально и в сопровождении своих воинов она двинулась в город. Славный Орхус, в который Фрида приезжала не один раз, был сильно разрушен и везде виднелись следы ожесточенных боев. Пленные даны сносили в одну огромную кучу своих мертвых соплеменников, а варяги, как им и положено, собирали богатство врагов и выносили добычу за городские стены. Помимо них здесь же находились небольшие группы лютичей, которые обкладывали дома датчан дровами и поливали их маслом. Город был приговорен. Его готовили к полному уничтожению, и княгиня это понимала. Но она не жалела данов, потому что и ее никто не жалел. Она любила только близких ей людей и свой замок – память о счастливых временах, когда жестокий и необузданный в гневе король-воитель Эрик, рядом с ней становился котенком, мягким, ласковым и пушистым. По этой причине на судьбу Орхуса ей было наплевать. Пусть сгорит. Мальмфрида вышла на главную городскую площадь и увидела висящих на высоком древнем дубе католических священнослужителей. Приглядевшись, она опознала местного епископа и настоятеля Фрукирхе отца Адольфо, а рядом с ними висело еще около десяти тел в черных одеждах. Крупные толстые ветки держали мертвецов свободно и даже не прогибались, а рядом с деревом стоял высокий варяг в красном плаще на плечах и несколько воевод, которые весело что-то обсуждали. Как не трудно догадаться, это был князь Мстислав с ближними людьми и, увидев гостью, вождь ранов, которого известили о том, кто прибыл в Орхус, направился к ней. Военачальник был на голову выше дочери знаменитого русского князя и, остановившись перед ней, он слегка поклонился, и произнес: – Рад видеть тебя живой и здоровой, Мальмфрида Мстиславна. Давно мы не виделись, лет восемь, поди. – И я тебе рада, Мстиславушка, – княгиня блеснула белыми зубками, – а не виделись мы всего-то шесть годков. – Да, ты права, – согласился варяг и спросил: – Что привело тебя сюда? Желаешь выкупить данов? – Нет. Разговор есть. Очень серьезный и важный. – Давай поговорим. Я не против. – Сначала вызови волхвов, которые с тобой по приказу Векомира, и витязей, если они есть. – Вот как? – Мстислав приподнял правую бровь. – Ты ведь недолюбливаешь служителей старой веры. – Но ненависти к ним нет и разговаривать с волхвами мне можно. – Ладно. Хочешь беседовать при волхвах и витязях, это можно устроить. – Только общаться будем там, где нас местные даны не смогут увидеть. – Запросто, – варяг кивнул за спину, в сторону городской кирхи. – Там сейчас никого, вот и поговорим. Пойдем. Вызванные Мстиславом волхвы и пара витязей Святовида, вскоре появились. Разговор варягов и княгини проходил тихо, спокойно и обстоятельно. Договоренности были достигнуты быстро, и тактика венедов в Дании резко изменилась. Буквально через пару дней лихие варяжские ватаги покинули земли Северной Ютландии и дали ярлу Свену Эстридсену передышку для сбора нового войска, которое должно было защитить его от тинга и гнева католиков. Одновременно с этим в бухте Ольборг-бугт на борт лодьи “Стратим”, которая принадлежала князю ранов, были погружены дети Свена, два мальчика и две девочки. Ну, а спустя еще десять дней, там же, под покровом ночи на берег высадились триста варягов, прибывшая с Руяна полусотня храмовников, которых возглавлял сотник Доброга, и пять волхвов. На берегу венедов уже ожидали проводники из местных жителей. После чего окольными дорогами отряд двинулся вглубь Ютландии, туда, где ярл Свен Эстридсен назначил Ассеру Виде и тамплиерам встречу. Жизни Рига и Тибо Креона подходили к своему концу, но они об этом пока еще не знали.
Глава 14.
Зеландия. 6651 С.М.З.Х.