"Чертовски хороший вопрос", - подумал он. Чувство, очень похожее на панику, охватило Руди. Что они могут сделать? Убежище - единственное спасение от Дарков, но в нем вряд ли найдется такое местечко, где они будут не подвластны Алвиру. Если брат откажется от Альды и отнимет Тира, она утратит остатки независимости. Конечно, в таком случае алкетчский наследник на ней не женится... или все равно женится? Руди ломал себе голову, не испытывая ничего, кроме смятения и досады на собственное невежество. Его мысли сбивались в комок, как путник, застигнутый снежной бурей.
"Что толку бежать? - думал он. - В Убежище мы повсюду останемся пленниками Алвира. Да и куда нам идти?"
Как только он задал себе этот вопрос, ответ тут же сделался очевидным.
Он наклонился и поцеловал испуганное, запрокинутое лицо.
- Надевай свой плащ, милая, - угрюмо сказал он. - Я не знаю, что нам делать, но уж Ингольд-то, черт подери, должен это знать.
Несмотря на поздний час, волшебник еще не спал; он сидел на стуле, уставившись на горстку еле тлевших углей. Пергаменты, книги, листки с непонятными диаграммами, которые для него составляла Джил, был в беспорядке разбросаны по столу и по полу у ног.
Ингольд поднял голову. Взглянув сперва на Руди, затем на Минальду. Когда он увидел, что она держит на руках сына, завернутого в бархатное одеяло, его брови сурово нахмурились.
- Что такое? Что происходит?
Сжато и сбивчиво, пересыпая речь ругательствами, Руди пустился в объяснения. Пока он говорил, волшебник встал, магический огонь над его головой засветился ярче. Маг взял Минальду за руку и усадил на стул, а Тира бережно положил на кровать. Тир тут же начал проворно высвобождаться из одеяла, чтобы исследовать каморку волшебника.
Пока Руди рассказывал, Минальда сидела с потупленным взором, еле заметно дрожа под плащом, который Ингольд заботливо накинул ей на плечи. И только когда закончился рассказ, она подняла взгляд. Ее глаза были сухими, исчез страх, который поселился в них, когда Руди вел ее по коридорам Убежища под защитой скрывающих чар. Вместо него появилось выражение непреклонной решимости, которое Руди видел в тот вечер, когда она согласилась пройти через гнодирр.
Она тихо спросила:
- Ингольд... если Алвир согласился на этот брак у меня за спиной... о чем он еще мог с ними договориться?..
Старик задумчиво посмотрел на нее.
- Есть несколько возможных предположений, - ответил он. - Аббат Майя мне говорил, что Алкетч уже делал попытки захватить дельту Пенамбры. Ну и, конечно, остается открытым вопрос о границах Геттлсенда.
Ее глаза цвета ириса, казалось, стали еще темней от обиды и бессильного гнева; тонкие пальцы дрожали, вцепившись в грубый мех.
- Он зашел слишком далеко, - прошептала она.
Неожиданно Руди почувствовал себя не в своей тарелке. Что такое его чувства и тревоги, по сравнению с высокой политикой и вопросами власти? Рядом с этим его любовь к хрупкой темноволосой девушке показалась такой незначительной. А, возможно, так оно и было всегда...
Ингольд сложил на груди руки.
- А как далеко готова зайти ты сама?
- Как далеко? - спросила она натянутым голосом. - Что бы мы ни говорили, но я все равно остаюсь его пленницей, хоть здесь, хоть в своей комнате. Он отыщет способ подчинить меня своей воле...
- Неужели? - мягко спросил старик. - Одно то, что он запер тебя, как только ты обо всем узнала, подтверждает, что, в отличие от тебя самой, он в этом отнюдь не уверен. Очевидно, он собирался объявить уже о свершившемся факте... Если мы сумеем поговорить с ним до того, как он это сделает, то у нас будет шанс изменить его намерения.
Альда стремительно вскочила на ноги, и тень ее метнулась по стене.
- Ты так уверен? Алвир уже объявил, что заключит союз с Алкетчем. Ради этого союза он пожертвует всем, чем угодно: мной, Убежищем... да он собственную душу продаст!
Лицо Минальды внезапно постарело от бушевавшего в ней гнева.
Руди вдруг поймал себя на мысли, насколько она сейчас не похожа на себя прежнюю - перепуганную девочку-вдову. Может быть, Минальда стала такой, какой не могла быть доселе. Давно, во время путешествия из Карста, она говорила об ответственности правителя за свой народ, и тогда он не понял, что она хотела этим сказать. Возможно, подумал он, его возлюбленная и сама-то тогда тоже толком до конца этого не понимала.
Ингольд, полуприкрыв глаза, наблюдал за ней.
- Все, о чем ты говоришь, - тихо произнес он, - ...ценность человеческой жизни, безопасность Убежища, спасение души... все это важно для тебя, дитя. Но для Алвира, подозреваю, такие вещи отходят на второй план, как только дело касается власти и собственных удобств... с этим, возможно, он не расстанется даже ради союза с Алкетчем.
Она помолчала, борясь с болью, которую доставили ей эти слова.
"До чего же ей сейчас тяжело! - подумал Руди, заметив, как внезапно затуманились глаза Альды. - Она любила брата и полагалась на него всю свою жизнь. Чертовски трудно вдруг узнать горькую правду о близком тебе человеке".
Затем она шмыгнула носом, вытерла щеки непослушными пальцами и тщательно взвешивая каждое слово, тихо сказала:
- Ингольд, я не вижу, каким образом мы могли бы угрожать ему. Единственная опасность грозит пока вам с Руди, если вы вздумаете меня защищать. Я... наверное, мне следует вернуться и поговорить с ним...
- Ты поверишь его обещаниям? - поинтересовался волшебник.
Альда ничего не ответила.
Ингольд повернулся и поймал младенца-принца как раз в тот момент, когда тот уже пытался выползти из дверей в более просторный мир общей залы. Усадив Тира на кровать, он нагнулся, чтобы взять лежавшую на полу перевязь с мечом. Затем он начал искать свои сапоги, бесшумно ступая босыми ногами по голому каменному полу.
- А зачем ему мне что-то обещать? - Минальда прервала затянувшееся молчание. - Может, Джил права, и я являюсь законной правительницей Убежища, но подлинная власть в руках Алвира. Я всегда знала об этом. Просто до сегодняшнего дня у меня не было случая почувствовать это. У меня нет власти. Только друзья.
Ингольд повернулся к ней; он уже накинул на плечи плащ и теперь натягивал на седую голову капюшон. Его огромная, похожая на летучую мышь, тень нависла над ними со стены.
- Не стоит недооценивать своих друзей, Минальда, - ласково сказал он. - Когда ты, рискуя жизнью, приходила к Майе и пенамбрийцам и упрашивала брата впустить их в Убежище, ты обрела друга. А затем и еще многих - когда противилась союзу с Алкетчем и выступала против канцлера в других вопросах. И кстати, - добавил он, вытаскивая слишком деятельного принца из-под кровати и закутывая его в ненавистное одеяло. - Томек Тиркенсон со своими людьми располагается как раз на четвертом и пятом ярусах, неподалеку от пенамбрийцев. Ты знаешь окольные ходы в Убежище лучше меня, дитя. Ты сможешь незаметно провести нас на четвертый уровень?
* * *
Дневной караул еще не успел сменить ночную стражу, а Минальда уже вновь появилась в королевском секторе, в окружении свиты.
Караул с началом дня широко распахнул ворота, и дети выбежали в туманный рассвет, чтобы набрать в лесу веток. Их песни разнеслись над утоптанным снегом, и отдаленные отголоски проникали и в само Убежище. Через два дня наступит Зимний праздник.
Но в апартаментах канцлера царило отнюдь не праздничное настроение. С потемневшим от ярости лицом канцлер встретил сестру, когда та вошла в зал для аудиенций.
Глаза всех, кто сидел за столом совещаний, устремились к темному дверному проему, заполненному сейчас воинственной стражей Майи и облаченными в оленьи шкуры геттлсендцами. Руди сразу узнал всех присутствующих. Ваир в расшитом бархатом и жемчугами костюме все равно выглядел бледно на фоне сверкавшего изумрудами замысловатого великолепия костюма Стюарта. Инквизитор Пинард в белом облачении, символизировавшем духовную чистоту, сидел рядом с Джованнин, облаченной в свои обычные кроваво-красные одежды.
Лицо Алвира скривилось, палец, который он направил на сестру, дрожал от гнева.
- Ты... - начал он, задыхаясь, но хриплый голос Джованнин остановил его, как удар ножом в спину.
- Думай, что говоришь, глупец.
Алвир вспомнил, что здесь все-таки присутствуют слуги Империи Юга, и это смягчило грубость его первых слов. Но когда Минальда и удельные правители оказались в комнате совещаний, он встретил их убийственным взглядом.
На фоне элегантности и благополучного вида окружения Алвира сторонники Минальды выглядели сущими оборванцами. Под потрепанным алым плащом у Майи была безрукавка, связанная кем-то из пенамбриек. Томек Тиркенсон в обшитой бахромой рубашке из оленьей кожи и мокасинах выглядел немногим лучше тех дикарей, с которыми часто воевал в родных краях. Ингольд вполне бы мог сойти за попрошайку или за уличного арфиста, но никак не за Архимага Запада. Среди них Минальда сверкала, как язычок белого пламени в темноте.
Когда Алвир заговорил снова, его голос звучал гораздо спокойнее, но угрожающих ноток в нем не убавилось.
- Надеюсь, сестра, у тебя есть достаточные основания, чтобы являться ко мне с вооруженной свитой, - желчно заметил он. - Однако если ты желаешь говорить со мной, то только не в присутствии этих... головорезов.