Проснулась я от вкусного запаха, и мне на секунду показалось, что я в родительском доме. Но очарование момента улетучилось, когда раздался Машкин голос из ее спальни:
– Наташа, опять еда?!
– Машинская, ну что ты орешь с утра? У меня башка не выдерживает таких нагрузок! – возмутилась я.
Показалась заспанная Машинская в коротких цветных шортиках и такой же маечке.
– Белка, это явление, с которым категорически невозможно бороться! Наташа кормит меня завтраками! – Слово «завтраками» было сказано так, будто Машка только что мне призналась, что ее травят родственники в ожидании немалого наследства.
– Мама говорит, что это полезно. —
В комнату зашла Наташа, которая была одета в старомодную ночную сорочку, видимо привезенную из дому, и клетчатый поварской передник. – Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин…
– …я отдам тебе, – переиначила поговорку Машка.
– Девочки, да у вас тут семейная жизнь! – не выдержала я.
– Белка, это не смешно! Я трачу четыре косаря в год на клуб и почти столько же, если не больше, на салоны, чтобы нормально выглядеть. А этот вредитель, – Машка картинно указала на Наташу, – готовит на завтрак блинчики-оладушки, на обед супчики-салатики, а на ужин – кашки!!!
– Наташ, – я еле сдерживала смех, – кашки – это перебор!
– Ну так не ешьте, – насупилась Наташа. – А завтракать сигаретами с кофе – это хорошо?
– Восемьдесят процентов незамужних работающих женщин в Москве так завтракает!
– Скажи еще, до самой своей одинокой старости. – Мне хотелось есть и уже надоела эта перепалка.
Если припомнить обычную картину, царящую в Машкином двухметровом холодильнике, то она выглядела примерно так: несколько банок сгущенки, полкой выше склад кремов для лица, пакетики с соевым соусом из японского ресторана, упаковка колы лайт в алюминиевых банках и пара лимонов. Случайно заглянувшие сюда мыши кончали жизнь самоубийством, вешаясь на собственных же хвостах. Мой холодильник не особенно отличался от Машкиного, с той лишь разницей, что там всегда были кефир, яйца и сыр. Еще Машкин холодильник был тестом для новых кавалеров. Если молодой человек кидался забивать его провизией, у него были все шансы задержаться в Машкиной жизни больше чем на два дня.
Мы сели за стол. Машинская, скорее из вредности, закурила сигарету и сделала пару глотоков кофе. Затем спешно потушила окурок, макнула палец
в грибную подливку: «Вкусно, блин» —
и принялась накладывать в тарелку картофельные оладьи. Наблюдая за Машкой, я поняла, что не так уж она недовольна Наташей. Видимо, Машке хотелось, чтобы ее поуговаривали. Машинская любила чувствовать себя капризной звездой, и я, понимая, дарила ей это чувство.
– Надо научить Наташу делать антицеллюлитный массаж, – приговаривала Машка, уплетая оладьи, – чтоб поел, и сразу вес сгоняешь.
– Машинская, рабство отменили в позапрошлом веке. – Я тоже оценила всю эту вкуснотищу, и мое расположение духа было прекрасным. – Давай выдадим Наташу замуж и будем ходить к ней на воскресные обеды.
– Нет, корову свою не продам никому – такая буренка нужна самому, – выдала Машка фразу из какого-то старого мультфильма.
– Ой, а вы тоже этот мультик любите? – спросила Наташа.
– Чай, не в Африке выросла, ладно – живи. Только пора тебе научиться готовить что-то низкокалорийное.
– Кстати, а что там наш олигарх? – поинтересовалась я.
– Изнывает, – охарактеризовала состояние Павла Машинская.
– А сам он откуда? – Мне было любопытно, что это за человек.
– Откуда-то из-под Тюмени, – отозвалась Наташа, – он рассказывал мне.
– Да, прямо из скважин, – сострила Машка. – Кстати, он нас приглашал сегодня на премьеру фильма про шоубизнес.
– Девочки, я пас. – Мне хотелось побыстрее попасть домой.
– Ладно, мы оденемся и поедем забрать машину из твоего двора, а потом решим.
– Маш, а зачем ты оставляла машину у меня во дворе, если можно было доехать на такси?
– Белка, а ты видела, как я вчера была одета? Меня в таком виде запросто могли менты за проституцию забрать! – Здравая мысль, ибо лоскутки, в которых она щеголяла, были буквально на грани фола.
– А зачем ты так одеваешься? – спросила Наташа.
– Это не я одеваюсь, это так модельеры шьют! – И она была права…
Кот был недоволен моим ночным отсутствием и предавался своему кошачьему горю, лежа у пустой миски. Пока я открывала корм, позвонил Миша и очень некстати предложил встретиться: голова болела, Кот выл, хотелось спать и вообще не было сил, о чем я, собственно, ему и сообщила. На что получила такой же прямой ответ.
– Я приношу свои извинения за вчерашнее. Мне действительно очень нравится за тобой ухаживать и делать тебе приятное. Может, завтра я встречу женщину, к которой буду испытывать подобные чувства, о чем обязательно тебе расскажу. Но сегодняшний субботний день мне хотелось бы провести в твоем обществе. Это тебя ни к чему не обязывает, и я был бы тебе очень признателен, если бы ты согласилась.
Я не знала, что ответить. Мне давно не приходилось встречать мужчин,
выражающих свои мысли подобным образом.
Миша между тем продолжал:
– Акачан заедет за тобой через час, – и отключился.
Я перезвонила Машинской и почти дословно пересказала разговор.
– Какой Версаль! «Приношу извинения», «подобные чувства», «твое общество»! Я иногда думаю, что Мишка – человек из прошлого. Развейся! Он тебя не съест. И тусовка у них что надо. А если не понравится – звони. Олигарх будет только рад, если ассортимент расширится.
– Маша, фу, как не по-девичьи! – рассмеялась я в ответ.
Через час я вышла во двор, но вместо микроавтобуса обнаружила розовый «Кадиллак». Крыша кабриолета была опущена, из динамиков лился бархатный голос Синатры, а на месте водителя сидел улыбающийся Миша. Он вышел из машины и изящным жестом распахнул дверцу авто.
– Как ты относишься к свадьбам? – Его вопрос меня огорошил.
– Я сентиментальна, – ответила я, устраиваясь на широком кожаном сиденье.
– Тогда у меня есть то, что тебе нужно! – Миша сел за руль, и мы тронулись.
– И куда же мы едем?
– В последний оплот романтики!
Мишина фраза не внесла ясности. Сначала я подумала, что мы едем в «Лямбду»: тот же парк Горького, тот же въезд со стороны Ленинского проспекта. И еще я обратила внимание на запредельное количество свадебных кортежей. Когда мы подошли к ограде летнего кафе, украшенной кремовыми и розовыми шариками, у меня сложилось впечатление, что я стала свидетельницей феерического флеш-моба: во дворике толпилось не менее пятидесяти пар новобрачных. Молодожены были всюду, белоснежное великолепие свадебных нарядов резало глаза. Я нервно рассмеялась. Смех получился глуповатым и искусственным.
– Что это?
– Я же говорил, «Последний оплот романтики» – наш новый проект. Идея Люсина, вложения наши. Летом – кафе и барбекю, зимой – каток и глинтвейн. Главная фишка – огромный экран, на который все желающие могут отправить признание в любви с помощью эсэмэс. Или даже предложение руки и сердца. Действительно, на возвышении находился огромный экран, на котором периодически появлялись сообщения типа: «Оля, ты лучшая! Я самый счастливый муж. Максим», «Ты солнечный зайчик в моей жизни. Таня» и другие подобные признания. Одна романтическая мелодия сменяла другую. Молодожены с улыбками поглядывали на экран и, увидев свое сообщение, самозабвенно целовались.
Началась песня «Kiss me». Новобрачные встретили ее аплодисментами, а камера выхватывала из толпы пары влюбленных и транслировала изображение на экран. Вдруг на огромном двухметровом экране я увидела Мишу, а затем и себя.
– Друзья называется, – деланно рассердился Миша. – Ведь просил без шуточек! Изабелла, нам придется поцеловаться, иначе камера будет оставаться на наших лицах еще минут пять. Такая традиция – целоваться во время этой песни.
Мне было смешно и неловко одновременно.
– Предупреждаю, я девушка серьезная! И, как честный человек, буду вынуждена на тебе после этого жениться. – Я попыталась шуткой скрыть свое смущение.
– Постараюсь это пережить. – Неожиданно Миша крепко обхватил меня за талию, слегка отклонил назад и поцеловал. Поцелуй оказался долгим и удивительно приятным. Я почувствовала себя Дюймовочкой в руках великана. При моем росте это случалось со мной крайне редко. Будь Миша на десять сантиметров ниже меня, поцелуй получился бы скорее карикатурным, а не экранным. Честно говоря, я всегда завидовала женщинам, которые могли себе позволить во время поцелуя встать на цыпочки и кокетливо приподнять ножку, как это делали героини немого кино. Такая мелочь – а сколько радости!
– Примерно так. – Миша вернул меня в исходное положение и обнял за плечи.
– Что это было?..
– Это была презентация.
Взяв за руку, он повел меня к красиво накрытому столу, где сидели Люся в обнимку с Акачаном и Артем с удивительно красивой рыжеволосой девушкой. Красавица устроилась у Артема на коленях и увлеченно нажимала длиннющими акриловыми ногтями на кнопки телефона, всякий свой звонок начиная с фразы: «Догадайся, где я?» Потом следовало:
«А я с Тешей! Мы в…». Далее следовало подробное описание того, что рыжеволосая видела вокруг себя.
– Нет, вы видели, что устроили операторы?
Миша подал мне бокал с шампанским. Я поздоровалась с присутствующими. На мое приветствие ответили все, кроме спутницы Артема.
– Это наша работа! – похвасталась Люся и чмокнула Акачана в щеку.
Тут рыжеволосая прервала переговоры и начала что-то рассказывать. Я сначала не поняла, о чем она, но потом немного вникла. Подруга этой девушки поставила себе силиконовые имплантаты и поделилась с ней новыми ощущениями. Нам также посчастливилось узнать, что рыжеволосая записана на прием к этому же врачу через неделю и, хотя у нее в тот же день наращивание волос, она попробует совместить оба эти мероприятия. Я догадалась, что Люся накануне копировала именно эту девушку. Только вот зачем?
– Артем, объясни своей подруге, что людей воротит от этих подробностей. – Люся была явно не в духе.
– Теша, я же тебе говорила, что она меня ненавидит, – заныла красотка, обхватывая Артема за шею.
– Нет, я ее не ненавижу. Я ее убить хочу! – Люся мастерски скопировала голос рыженькой. – Но есть вероятность, что, если я ее хорошенько тряхну, с нее облетит штукатурка, отвалятся наклеенные ногти, выпадут линзы, а старые силиконовые сиськи отдавят мне ногу.
– У меня натуральная грудь! – взвизгнула девушка Артема.
– Ты ему по ушам езди, не мне!
Я тебя пятнадцать лет назад первый раз в «Русской Тройке» видела. Ты была плоская, как доска.
Это были явно какие-то старые счеты.
– Пятнадцать лет назад мне было десять! – не сдавалась рыженькая.
– Ага! Тетя лучше знает, дядя она или тетя! Тебе тогда лет двадцать восемь было! – добивала Люся соперницу.
– Двадцать три! – вырвалось у Ар-тема.
– А-а-а, и ты за свое?! – Девушка вскочила, схватила смешную мохнатую сумочку и неровным шагом двинулась к выходу.
– Фу-ух! – выдохнула Люся.
– Чего ты на нее взъелась? – спокойным голосом спросил Артем. Он явно не грустил по поводу ухода подруги.
– Блядь, мы ее знаем как облупленную! Зачем нам рассказывать, что у нее вся эта красота от Бога, а она только хочет ее подправить? Меня уже тошнит!
– Тебе не по фигу? Ты же сама часто ее копируешь! – Артем опустил палец в пустую пепельницу и стал вращать ее вокруг своей оси.
– Копирую, чтобы вы поняли, как это отвратительно. Но вот доходит только до Миши. – Люся отобрала пепельницу у Артема и взяла сигарету.
– Да, мы с Люсей часто играем «в Лену». – Миша, который, казалось, забыл обо мне, повернулся в мою сторону. – Лена «заклятая» подруга Люси. Они раньше танцевали в «Русской Тройке».
Я никогда не была в этом клубе, но немного о нем знала. В моем личном измерении «Русская Тройка» – это что-то из палеолита. Клуб прекратил свое существование незадолго до моего приезда в Москву. Сколько же тогда Люсе?
– Мне тридцать шесть, и я этого не скрываю, – продолжала Люся, – как не скрываю и того, что на меня работает мой собственный салон красоты. Мое лицо – лучшая рекомендация для моего бизнеса, а эта тварь под девочку косит!
– Может, ты ей завидуешь? – спросил Артем.
– Ну уж нет! Я просто больше не хочу подпускать ее и на километр к своим мужчинам. – Люся поломала неприкуренную сигарету и бросила ее в пепельницу.
Сцена была тягостной и совсем не соответствовала царившей вокруг романтичной атмосфере. Молодожены беззаботно радовались своему новоиспеченному счастью, шампанское лилось рекой, а лето добирало свой срок за счет первых осенних дней. В какой-то момент Миша взял меня за руку и увлек за собой на набережную.
– Ты не против прогулки? – спросил он.
– Да нет. – Я была рада возможности убежать из этого брачного безумия.
Мы молча шли по набережной. Кроны деревьев уже тронула первая желтизна, в воздухе витала еле уловимая горечь осени.
– Здорово, – вдруг сказал Миша.
– Что здорово? – не поняла я.
– Первый раз в жизни встречаю женщину, которая на первом свидании молчала больше сорока минут.
– Может, я глупая? Слова, знаешь ли, вредят таинственности, которую любая женщина пытается создать вокруг своей персоны.
– Ты права. И даже поэтому ты не глупая.
Не скрою, мне было лестно такое мнение.
– Вынуждена тебя разочаровать, Миша, у меня обычное похмелье. В такие моменты, знаешь ли, я малоразговорчива.
– Тогда я обожаю похмельных женщин. – Миша неожиданно зарычал и подхватил меня на руки. Редкие гуляющие, глядя на нас, удивленно улыбались…