- Я знаю, в твоей книге сказано, что...
- В моей книге?
- В "Началах гармонии", сочинении вашего первоучителя. Пусть мы и живем в диких горах, но это еще не значит, что мы и сами дикари. Вот так-то, юноша. Ладно, - пожилая женщина махнула в сторону стола, разговорами сыт не будешь, а тебе надо подкрепиться. Запомни только одно: посох нужен, чтобы его использовать, но не чтобы на него опираться.
Фирбек фыркает по поводу количества серы, незнакомая старуха толкует о посохе и "Началах гармонии"... А на самом деле надо будет поговорить обо всем этом с Гуннаром. Непременно.
36
Откинувшись назад и предоставив прохладному вечернему ветерку обдувать его лицо, Джастин прислушивался к тому, как на противоположном конце веранды Клерв терзал исцарапанную гитару и распевал старинную песню:
...На побережье восточном, где пены белые клочья,
Прислушайся к песне ветра, к земле опустив очи,
Солнечный свет ясный любит ветер восточный,
А западному милее тьма и прохлада ночи.
А северный ветер студеный веет один где-то,
А я, тобою плененный, дневного боюсь света.
Сердце мое похищено тобою в ночи ненастной,
И огни, тобою зажженные, дольше солнца не гаснут...
Молодой инженер знал, что эта песня родилась еще во времена Основателей. Он старался не смотреть в ту сторону, где на ступенях, тихонько переговариваясь, сидели Гуннар с Крителлой. И разговора их не слушать, хотя с такого расстояния ему ничего не стоило бы донести до себя их слова на ветерке, чуть подправленном чувствами.
- Эй, менестрель! А как насчет чего-нибудь повеселее?
Услышав эту просьбу, Клерв устроился поудобнее, сменил тональность и завел совершенно иную песню:
...Менестрель с дырявой котомкою,
За любовью шагающий вечною,
Что в котомке твоей - птицы певчие
Или музыки золото звонкое?..
- Вот это совсем другое дело! А не знаешь ли ты баллад о Белых дьяволах? Или о каких-нибудь легендарных хранителях Предания?
Джастин усмехнулся, узнав добродушный басок Квентила.
- Белые дьяволы и без того у нас под боком, - буркнула Бирол. - Что же до этого пресловутого Предания, то знаешь ли...
- Знаю, - не дослушал ее Квентил. - Не будь этого Предания, мне, наверное, не пришлось бы махать здесь молотом, делая ракеты для тирана.
- Кстати о ракетах. Было бы совсем неплохо, окажись их у нас побольше, - прозвучал, перекрывая треньканье Клерва, холодный голос Фирбека.
Джастин обернулся, удивляясь тому, как здоровенный моряк ухитрился подняться на террасу совсем неслышно. Он все пытался понять, что же в словах Фирбека ощутилось им как... НЕПРАВИЛЬНОЕ.
- Мы и так не отходим от горнов далеко заполночь. Нам больше не нужны несчастные случаи, - голос Алтары был так же холоден, как голос Фирбека.
- По-моему, музыка куда лучше пустопорожних споров, - встрял в разговор Кастин. - Почему бы нам просто не посидеть и не послушать? Дайте бедному старому повару, день-деньской торчащему на кухне, где, к слову, будет пожарче, чем у ваших горнов, послушать, как поет да играет этот парнишка!
- Да пожалуйста... - отозвался Фирбек, неторопливо спустился по ступеням, пересек темный двор, едва не наткнувшись в темноте на изгородь, и зашагал к казармам своих моряков.
- Вечно он все испортит...
- Давай-ка еще песню, парень! - скомандовал Кастин. Пальцы Клерва пробежали по струнам, и его звонкий голос заставил остальных умолкнуть:
Мой любимый в печали от причала отчалил,
Помахал мне рукой и унес мой покой,
Но изменчиво море, и увы, мне на горе,
Сам такой же, как море, изменил милый мой.
Как любовь расцветает, как росою сверкает
Поутру распустившийся нежный бутон!
Но роса высыхает, яркий блеск исчезает
И тускнеет и вянет он...
- Ох уж эта мне молодежь, - пробормотал Кастин, нежно обнимая Нику за талию, - все они почему-то вздыхают о недолговечности любви. И кто им сказал, будто она недолговечна?
Целительница не шевельнулась, словно и не заметила движения мужа, однако Джастин даже в темноте уловил тронувшую ее губы улыбку.
- Повтори эту, любовную. А потом спой что-нибудь еще.
- А что именно?
- Да что угодно.
Пальцы Клерва вновь коснулись струн. Квентил ускользнул в темноту, а следом за ним и Алтара.
Для любимой готов я сложить из цветов
Ложе дивного аромата,
А прикажет - и я, в честь и славу ея,