— Господа, те конструкции, которые вы монтируете, необходимо должным образом синхронизировать с основной системой! — напомнила госпожа Гвелледан Уин Нуар.
Школьникам раньше не приходилось настолько тесно соприкасаться с реальностью — вся та магия, с которой они до сих пор сталкивались, едва ли имела прикладное значение. Тренировать навыки системной магии приходилось на простых, очевидных и очень скучных структурах, которые применялись на практике в незапамятные времена, были известны во всех подробностях и не обещали абсолютно никаких неожиданностей.
Теперь же дела обстояли совсем иначе. Раскладывая книги и альбомы схем на тающем снегу, будущие выпускники вполне понимали, что хотя на этот раз им предлагается намного более интересная именно с прикладной точки зрения задача, осознание, что на этот раз ошибка будет иметь самые неприятные последствия, портило удовольствие. Пожалуй, большинство предпочло бы вернуться к прежним скучным занятиям, в ходе которых зато можно было ошибаться сколько угодно. Само собой, у каждого из них и теперь теоретически имелась пара попыток — идеального результата у них не требовали, — но ситуация складывалась такая, что любая ошибка могла стать общей серьёзной проблемой.
Ощущение ответственности не каждому из учеников пришлось по душе. Более того, оказалось, что часть учеников, из группы системщиков, не может работать в команде. Для школы, находящейся в осаде, где приходилось в спешном порядке монтировать защитные и контратакующие системы, работы для системщиков-одиночек, к тому же не обременённых большим опытом и особыми знаниями, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Поэтому те, кто сумел сработаться, оказались загружены работой, остальные же — на подхвате.
— Запомните, господа, — сердился Фредел, сурово поглядывая на этих последних. — Системный маг должен в совершенстве уметь работать в команде. Иначе ему как специалисту грош цена.
— Это же уже институтский уровень, — проворчал Ферранайр. — Вы не можете требовать у нас, чтоб мы ещё в школе умели такое…
— А вы считаете, что, став студентом, сразу превратитесь в какое-то новое существо? Всему тому, чему вас будут обучать в высшем учебном заведении, нужно заложить основы ещё в школе. Никто не будет дотягивать вас до нужного уровня в вузе, если вы не постараетесь заранее. Повторюсь — только те из вас, кто освоит навык сотрудничества, получит у меня высшую выпускную оценку. И, соответственно, лучший диплом.
— По нынешним временам дипломом вряд ли кого-то можно привлечь, — проворчал Фёдор. Ему даже парное конструирование давалось с огромным трудом. — К чему теперь бумажки и табели? Выжить бы…
Учитель сурово взглянул на ученика.
— Жизнь идёт своим чередом, война рано или поздно закончится. И что вы будете делать в мирной жизни?
— До этой мирной жизни ещё надо дожить…
— Изумляет меня пессимизм нынешнего поколения! Как вы вообще жить собираетесь без веры в будущее?! Итак, возвращайтесь к темам чисто учебным! Пока промежуточную отличную оценку я могу поставить только Санджифу, Беджару, Илье, Мирним, Искре, Вджере и Всеволоду. С натяжкой — Ирбалу. Вам, Фёдор, не более чем семь или восемь, и то вряд ли… Ферранайр, оставьте в покое модулятор. Пора переносить модель в систему, сколько можно тянуть?
— А я, может быть, и не рвусь…
— Что?
— Я сюда пришёл учиться! По утверждённым программам. А не долбиться с защитными системами школы. Я воевать не подписывался!
Фредел посуровел.
— Могу ли я ваши слова понять так, что вы отказываетесь выполнять распоряжения учителя?
— А вы не имеете права отдавать такие распоряжения! Я не курсант и сюда не воевать приехал. Я вообще могу деньги за обучение потребовать назад!
Школьники двух выпускных ступеней, до сего момента корпевшие над своими элементами системы, бросили работу и повернули головы на шум. Ферранайр, и раньше трудившийся с изрядной прохладцей, сейчас демонстративно отвернулся от модулятора и альбома со схемами. Выпрямившись, он дерзко смотрел на учителя, и в его дерзости доля страха была так велика, что уже стала заметной.
Фредел, с головой погружённый в стоящую перед ним задачу, несколько оторвался от реальности и позабыл, что имеет дело не с коллегами, которые отлично осознают, что такое обязанность и долг. Учитель-системщик несколько мгновений смотрел на бунтаря в недоумении, словно бы пытался понять, что происходит. Поэтому ничто не успело встать на пути вспышки ярости, которая внезапно обуяла Илью.
Отношение петербуржца к этому своему однокласснику было густо замешано на тех неприятных чувствах, которые Илья успел испытать за три года их довольно тесного общения. Обиды, которые ему приходилось терпеть от него на первом году обучения, деланное добродушие потом и вынужденное общение с ним — не просто так, конечно, а с расчётом, который едва не обернулся против юноши из Дневного мира, — уже этого хватило бы для острой неприязни. Вспоминая же, что с подачи Ферранайра и его друзей он едва не лишился своего виверна, своей свободы и даже жизни, Илья понимал, что едва ли способен сдерживаться. К тому же в этом теперь не было необходимости.
Правда, пока они почти не сталкивались, но теперь, обратив на себя внимание Ильи, аргет и его поступок как бы вызвали в душе одноклассника всё то, что так долго хранилось там, старательно заталкиваемое в глубины памяти.
— Если ты не желаешь тут находиться и выполнять указания учителя и директора, то фига ль ты тут торчишь?
— Почему, интересно, я должен ввязываться в войну, которую затеяла директриса, и помирать в этой войне? А свои указания ты знаешь куда можешь засунуть себе?..
— Ну и катись отсюда на все четыре стороны! Чмо трусливое! — заорал разъярённый Илья, совсем позабыв, что всё ещё находится в обществе учителя. — Баба!
— Но-но, попрошу! — возмутилась Мирним, но её никто не слушал.
Ферранайр побагровел, однако, набычившись, не проявлял желания отступать. Фредел, ошеломлённый грубостью одного из лучших учеников, попытался сказать что-то, но тон, избранный им, оказался слишком тихим. Может быть, если б обстоятельства были иными, он быстро привёл бы учеников к повиновению, но сейчас учитель признавал за своими подопечными небольшое право на нервозность и, как следствие, некоторые вольности.
— Давайте, дохните тут потому, что вам приспичило повоевать! — вспыхнул Ферранайр. — А я за вас дохнуть тут не собираюсь, хрен вам, а не моя помощь.
— Катись! Мы твоего отсутствия и не заметим! Как и твоей помощи!
Одноклассник-аргет метнулся прочь, забыв подобрать с земли свой модулятор и альбом, который ему выдали в библиотеке. Забыл он также и спросить позволения Фредела уйти, но тот лишь проводил ученика сумрачным взглядом. А потом многозначительно обернулся к Илье.
— Я, конечно, ценю, что вы так активны, и понимаю, что вам пришлось нелегко, однако неплохо бы вам помнить о необходимости держать себя в рамках. Если что-то подобное повторится, мне придётся известить об этом директора. Поверьте, в следующий раз я не буду так снисходителен к вам.
— Простите, — остывая, но всё ещё со сдерживаемым негодованием отозвался тот.
— Так. Очевидно, что без паузы не обойтись. Перерыв. На чаепитие… — И учитель ушёл быстрым шагом.
Школьники переглянулись в замешательстве. Торопливо покидав в сумки свой скарб, следом за Ферранайром испарились двое его приятелей, прежде не отходившие от него ни на шаг. Они постарались сделать это незаметно, в результате обратили на себя общее внимание. Стиснув зубы, Илья, до сих пор кипевший от возмущения, повернулся к Ирбалу.
— Ну а ты чего тормозишь? Давай, вали за своим дружком, вы же с ним не разлей вода!
Ближайший друг Ферранайра посмотрел на петербуржца с ненавистью и плохо исполненным презрением.
— Пошёл ты, понял?
— О, какая смелость! Почему я до сих пор не вижу, как ты блистаешь каблуками?
— Какое твоё собачье дело, интересно? Я буду там, где захочу, и тебя это не касается. Захлопни пасть.
Илья шагнул к Ирбалу, а тот, слегка повернувшись, явно изготовился к драке.
— Это точно так же не должно меня касаться, как твоё участие в похищении Андисты Инвии? И в покушении то ли на меня, то ли на обоих мастеров?
Хотя Ирбал был бледен, и это намекало на то состояние опасения и смятения, в котором тот пребывал, молодой человек сумел изобразить вполне правдоподобную усмешку.
— Я нисколько не сомневался, что ты меня боишься. Иначе откуда такая настойчивость в стремлении избавиться от меня?
— Боюсь? Тебя? На каком месте смеяться? Мне кажется, или я вас обоих с твоим дружком нехило натянул?
Смех Ирбала был оскорбителен.
— Мечтай, мечтай! Если бы такое ничтожество, как ты, хоть кому-то и зачем-то было нужно, тебя бы давно уже прибрали к рукам. Но поскольку мозгов у тебя так же мало, как много самодовольства, ты никому на хрен не нужен!
— Закрутил-то, закрутил. Даже сейчас трусишь признаться, что вы с твоим дружком, который весь из себя сама смелость, вляпались во все эти мерзкие делишки по макушку. Хотя даже последнему идиоту тут всё очевидно.
— Тебя наши дела не касаются.
— Хренассе — не касаются!!!
— Как же страстно тебе хочется чувствовать себя в центре внимания, ты даже готов поверить во что угодно, лишь бы вообразить себя самым-самым!
— Как говорят у меня на родине — завидуй молча.
— Чему завидовать?! Самомнению? Тьфу!
— А ну прекратили! — рявкнула госпожа Оринет. Такого тона у всегда сдержанной учительницы энергоразвития ученики не слышали никогда, и он произвел на них впечатление, какое мог бы произвести настоящий артналёт. — Что вы тут затеяли? Силы девать некуда? Марш снег разгребать! Оба!
Глаза госпожи Илитэ метали молнии, спорить с ней и всегда-то было немыслимо, а сейчас — в особенности. Подстёгнутые её волей, оба молодых человека притихли, смутились и покорно отправились за лопатами, а потом — на тот участок двора, который весь был покрыт грудами потемневшего, осевшего снега. После того как госпожа Гвелледан (не без помощи своего ученика) подняла над школой купол согревающей системы, которую здесь называли ардеорией, снег вокруг школьных корпусов начал постепенно таять. Дворник и его помощники сбивались с ног, но умудрились предотвратить затопление главных аллей и дорожек, однако до оставшейся части двора руки не доходили катастрофически. Теперь сугробы следовало «перегрузить» на место сточных канав, чтоб снег таял уже там.
Илья встал подальше от Ирбала и усердно работал, пока не почувствовал, что руки уже больше не поднимаются, а колени подрагивают. Бросив лопату, он уселся на её полотно, чтоб не промокнуть окончательно, и замер, обдумывая сложившуюся ситуацию.
Школа Уинхалла находилась в осаде всего несколько дней, и, собственно, ничего особенного пока не происходило, но некоторая нервозность уже начинала охватывать тех, кому выпало на долю оказаться в кольце магической осады. Учителя держались лишь ещё более безмятежно и невозмутимо. Ученикам же от этого становилось лишь страшнее. Они могли только предполагать, что известно директору и его подчинённым, а добрая половина школьников вообще не представляла, как ведутся местные войны. Они выросли в другом мире, и даже о войнах родного мира имели самое поверхностное представление.
Зато работникам хозяйства и обслуге было не до переживаний — работы на них навалилось выше крыши. Илья опасался, как бы в ближайшем будущем не возникли ещё более серьёзные проблемы, например с продуктами. Он поделился было своими опасениями с другом, однако не встретил понимания. Санджиф посмотрел на друга в недоумении.
— Голод? О чём ты говоришь?
— Объяснить тебе, что такое голод? Понимаю. Ты можешь этого и не знать.
— Я знаю, что это такое. Только не понимаю, как он относится к нам?
— Ну сам подумай! Если школа отрезана от остальной части страны, кто будет её снабжать?
— Абсурд какой! Неужели ты думаешь, что школьников кто-то будет морить голодом и не допускать сюда провизию?
Илья смотрел недоверчиво.
— Ты странный такой… Противнику как-то по-хрену, школьники мы тут или нет. Воюем как взрослые, так получите по полной.
— Ты опять несёшь чушь. Достаточно появиться слухам о том, что господа роялисты решили удушить голодом школу, как против них поднимется вся страна!
— Ну и кто из нас несёт чушь? Вся страна? А у всей страны нет детей, чьи интересы все будут соблюдать впереди интересов чьих-то чужих отпрысков? А сами жители страны как — жить хотят? Да и вообще… Господа роялисты уже произвели в стране переворот, и если это не повод для того, чтоб против них подняться, никакая удушенная школа уже не произведёт впечатления.
— Ерунда, — нахмурившись, пробормотал сын лорда.
Они оба умолкли, расстроенные невозможностью донести до собеседника свою мысль. А теперь, сидя на полотне лопаты, юноша пытался понять — друг действительно так кретинически-наивен в вопросах ведения войны, или он просто лучше всех знает местные традиции, и кретинически-наивна сама страна? Последнее предпочтительней. Пусть уж лучше выяснится, что люди здесь до сих пор задержались в каких-то там древне-лохматых веках, когда войну воспринимали как развлечение господ, а крестьяне в это время жали себе хлеб и пасли скот. Так будет лучше для всех, но — увы! — звучит слишком хорошо, чтоб поверить в это.
Обогнув сугроб, в уголок, где Илья отдыхал, заглянул Фредел.
— Вы закончили? Хорошо, отнесите лопату завхозу и отправляйтесь отдыхать. Через два часа госпожа директор хочет видеть вас у себя.
— Что-то важное?
— Я вам передаю распоряжение директора, а остальное вы узнаете уже у неё самой.
— Скажите, а Ферранайр и его приятели ушли? Их выпустили?
Учитель-системщик пожевал губами.
— Разумеется. Госпожа Уин Нуар не может удерживать здесь школьников против их воли. Особенно в сложившейся ситуации.
— То есть получается, любой может уйти, и ничего?
— Конечно. А как вы предполагаете заставлять ваших одноклассников участвовать в военных действиях? Никто из вас не является военнообязанным. И даже просто совершеннолетними. Разумеется, Ферранайра и остальных выпустили за кольцо защиты только после того, как снаружи появились их родители. Идёмте же.
— Ага, и теперь Ферранайр подробно расскажет обо всём, что мы тут готовим…
Учитель снисходительно усмехнулся.
— У вашего одноклассника для этого недостаточное образование. Как, впрочем, и у вас.
В столовой, куда измученный Илья пришёл в сопровождении Фредела, было шумно и тесно, однако свободное место всё-таки нашлось, как и хорошая порция рагу. От усталости пропал и аппетит, однако юноша съел всё, что ему предложили, и поплёлся в их с Санджифом комнату. Самого Санджифа не было, должно быть, он заканчивал порученный ему и Мирним элемент системы. Петербуржцу стало неловко, что он тут отдыхает, а они там вкалывают. Но, подумав о том, что вскоре ему предстоит работать вместе с госпожой Гвелледан, а они будут отдыхать, успокоился и повалился на кровать.
Его разбудили через час. Амхин, помощница госпожи Оринет, растолкала и подняла одуревшего со сна юношу, сунула ему в руку крохотную чашечку местного чая — сильно тонизирующего напитка, действующего несколько иначе, чем кофе, однако сравнимо. Она стояла над Ильёй, пока тот обжигал губы напитком, морщился и украдкой нежил за щекой обожжённый язык, пока он натягивал камзол поверх мятой грязной рубашки.
— Куда мне сейчас нужно идти? — зевая, спросил Илья.
— К директору, — кратко ответила Амхин — её терпению можно было позавидовать. Невозмутимая, она приняла от школьника чашку и ждала, пока он закончит одеваться. — На вашем месте я бы всё-таки сменила рубашку.
— А мне что — раздеваться придётся? — загоготал юноша, но тут же увял под взглядом женщины.
— В магии не всегда можно предугадать, что именно придётся делать.
— Сейчас переоденусь.
Помощница госпожи Оринет развернулась и вышла из спальни. Правда, как оказалось, она ждала за дверью, уже без чашки (наверное, передала кому-нибудь из проходивших мимо работников). Так до самого кабинета директора Илья и шёл, ощущая на себе внимательный взгляд Амхин, и освободился от него только тогда, когда, постучавшись и дождавшись оклика «Войдите!», шагнул через порог.
Госпожа Гвелледан ждала его, стоя у стола, на котором лежало с десяток открытых книг. Он не видел её с той ночи, когда они танцевали, совместно конструируя элемент защитной системы школы, значение которого юноша так и не понял до сих пор. Леди Уин Нуар выглядела ещё более усталой и осунувшейся, чем в начале недели, и это было вполне объяснимо. Разглядывая страницу книги, директор школы рассеянно потянулась за ломтиком кекса алебастрово-бледной полупрозрачной рукой, на кисти которой особенно выделялось пятно ожога. Хмурая служанка налила ей кофе, критически оглядела Илью и, забрав кофейник, ушла.
— Присаживайтесь, — предложила ему госпожа директор. — Вы закончили читать книгу, которую я вам дала?
Юноша вернулся мыслями к фолианту с дарственной надписью, несомненно, начертанной рукой последнего императора, и смутился.
— Ещё не до конца. Две главы осталось, — он слегка кривил душой — ему предстояло осваивать неполные четыре главы.
— Хорошо. Вам там всё было понятно?
— Ну… Относительно.
В глазах женщины появилась улыбка.
— Относительно чего? Относительно школьных учебников?
— Вроде того. Очень много сложных терминов. Пока лазаешь за ними по справочникам, смысл теряется.
— Понимаю, — госпожа Гвелледан взяла ещё один кусочек кекса. — Хотите?
— Нет, спасибо.
— Видите ли, если бы в природе существовали книги о магии Видения, написанные специально для владеющих этим даром чародеев, проблем бы не существовало. Но Дому Рестер ни к чему было писать подобные учебники.
— Ещё бы!
— Как бы там ни было, мы опираемся на то, что имеется. На то, на что можем опираться, — директор школы вытерла руки влажным полотенцем и жестом пригласила юношу к двери. — Идёмте. Попробуем с вами открыть здесь небольшой ориор. Благо есть на чём его основать.
— Ориор?! — воскликнул Илья. — Но… Но…
— Понимаю, задача кажется вам непосильной… — Она размяла руку, подтянув манжету платья повыше, и юноша заметил у неё на запястье браслет — широкую золотую полосу, усаженную полудрагоценными камнями. Магии в этом предмете было много, как и в его собственном перстне, доставшемся от бабушки. Школьник смотрел, не отрываясь, — ему пока не доводилось видеть магический инструмент, принадлежащий кому-нибудь из учителей или просто сильных магов Оборотного мира.
— Да не то чтобы… Просто я не могу сказать, что уверен… В общем, я не всё понял в книге…
— Естественно. Я постараюсь вам помочь. Вернее, хочу, чтобы вы помогли мне.
Открылась дверь, и в комнату шагнула мастер энергоразвития, госпожа Оринет, в платье, по контрасту с обычной её манерой одеваться, показавшемся чересчур откровенным, потому что оно слишком уж подчёркивало фигуру. Она несла в руках большое зеркало. Взгляд, которым женщина окинула сперва юношу, а потом и директора, был подозревающим, словно на её глазах они отпрянули друг от друга, тем самым косвенно признавшись в недостойном поведении.
— Я готова, — произнесла она, обращаясь к госпоже Гвелледан. — Идёмте?
— Разумеется.
— Однако я снова хотела бы указать, что опасность…
— Хватит. Я — здравомыслящий человек, Илья — здравомыслящий человек. Есть ли причина так опасаться?
Госпожа Оринет пожевала губами.
— У меня другое мнение на этот счёт… Подумайте. Ещё хочу сказать: мне всё-таки кажется, что производить подобные действия в здании небезопасно.
— Я, пожалуй, склонна согласиться с вами. Попробуем сконструировать ориор на крыше.
— Что ж, полагаю, так будет лучше. Илья, оставьте здесь свой инструмент.
— Что? — он не поверил собственным ушам. — Оставить инструмент? Да вы что?!
— Делайте, молодой человек!
— Пожалуйста, оставьте ваш инструмент здесь, — мягко попросила госпожа директор. — Доверьтесь нам, как всегда.
Илью передёрнуло, но он заставил себя стащить с пальца перстень и положить его на край стола. Впервые за четыре года он снял его с пальца, и, хотя особых ощущений не последовало, ему стало здорово не по себе. От перстня не зависели его магические способности или знания, но зато зависели возможности, и последние дни, когда во время конструирования систем приходилось напрягать все силы, он очень хорошо ощущал эту зависимость. Страшно было даже подумать о том, что осаждающие каким-нибудь способом сумеют прервать связь между перстнем и ориором, к которому он «подключён».
А сейчас, лишившись его почти что добровольно, ещё и чувствовал себя полным болваном.
Они поднялись на плоскую крышу главного комплекса, где уже ждали Фредел, Бохадан, Амхин, Егор и Иодем, учитель алхимии. Госпожа Гвелледан скинула плащ на руки Егору, потом стянула тонкие перчатки. Осторожно, словно по льду, двинулась вперёд. Снег на крыше был плотно укатан, ни намёка на ледяную корку или накат, и поэтому её движения удивили Илью. Потом он вспомнил о танцах, которые леди директор танцует, видимо, чтоб облегчить себе использование магии, и вытянул шею, чтоб ничего не упустить.
Но тут женщина остановилась, обернулась и мягко посмотрела на юношу.
— Идите сюда, Илья. Встаньте, пожалуйста, передо мной, спиной ко мне.
— Госпожа Уин Нуар, послушайте, — окликнула преподавательница энергоразвития. — Очень важно, чтоб вы понимали, насколько рискованно то, что вы делаете.
— В свою очередь вы должны понимать, Оринет, у нас нет выбора.
— Выбор есть всегда, тем более в нашей ситуации, не обременённой такой уж насущной необходимостью иметь собственный ориор.
Госпожа Гвелледан повернулась к собеседнице с искренним удивлением во взгляде.
— Нет необходимости в ориоре? Как же вы тогда понимаете наше положение?
— Пока нам не угрожает такая серьёзная опасность, чтоб её нельзя было отвести одним мастерством.
— О чём вы говорите? — резко бросил Егор. — Вы кого имеете в виду, говоря о мастерстве? О горстке учителей? Не о школьниках, я надеюсь?
— На этой крыше сейчас стоят как минимум четыре очень хороших мага и два выдающихся чародея нашей современности. И вы не понимаете, кого я имею в виду?
— Спасибо за такую высокую оценку моего мастерства, Оринет, — произнесла леди директор. — Вы же меня имели в виду, говоря о выдающихся чародеях?
— Несомненно.
— Что ж, в таком случае, надеюсь, вы доверитесь моему опыту и знаниям. Я говорю, что при ведении военных действий без ориора мы не выстоим. И такой выдающийся мастер работы с энергиями, как вы, а также мой близкий друг, думаю, понимает, что без ориора я не на многое способна. В смысле масштабной обороны школы.
— Говоря о выдающихся, я имела в виду вас и Фредела, — с непривычной в её устах горячностью возразила госпожа Оринет.
— Фредел разделяет моё мнение на этот счёт.
— Именно так, — сдержанно подтвердил учитель системной магии.
— На кону стоит жизнь молодого человека! Даже безотносительного того, что безопасность каждого ученика важна, мы имеем дело с…
— Я поняла вашу мысль, Оринет, — голос женщины звучал предостерегающим холодком. — Я буду осторожна. А он, — жест в сторону Ильи, — постарается помнить, что всё происходящее — лишь видение, и ничего не значит в реальной жизни.
— Я не понимаю, — проговорил юноша.
— Вы поймёте. Встаньте передо мной.
У госпожи Гвелледан были мягкие тёплые руки с удивительно нежной кожей. Обернувшись, он увидел вблизи её лицо, строгое и любезное, и тут же вынужден был отвернуться, потому что она подала ему знак взглядом поступить именно так. В следующий миг пламя магии охватило его, обдало своим жаром, расцветило пространство оттенками, которые воспринимал до сей минуты только он, потому что обладал особым Даром. До сей минуты потому, что через мгновение юноша осознал, что чародейка смотрит на мир его глазами.
А ещё спустя миг на него нахлынули образы, не имеющие ничего общего со школой, верхушками деревьев, с которых постепенно сползала снежная пелена, квадратной башней в стороне и туманным бледно-серым небом спереди и наверху. Теперь себя и свою спутницу он видел как бы со стороны и одновременно изнутри, это оказалось и жутко, и восхитительно. Она повернула к нему сияющее лицо, её глаза — такие яркие и нежные — смотрели на него снизу вверх. В них был безмолвный вопрос, не настолько важный, насколько важным казалось чувство, переполнявшее юную женщину и звучавшее в его собственной душе с давно забытым восторгом.
Томление, которое он испытывал, ни с чем нельзя было сравнить. Этот миг, затянувшийся на целую вечность, сейчас и имел какое-то значение, остальное не стоило ничего. Ощутив какой-то малый изъян в гармонии, подчинившей их себе, он обошёл женщину и встал за её спиной, положил ладони на кисти её рук. Это прикосновение, простое и скромное, имело значение и силу объятий. Она ощутила это тоже, затрепетала, чуть запрокинула голову, и он смог беспрепятственно коснуться её щеки.
Магия опоясала их, налилась оттенками рассвета, сменила их на закатные и рассыпалась искрами ночи. В ней было само сосредоточие силы, и сейчас её предстояло собрать в одну точку и центрировать саму на себя. Он и сам отлично знал, как и что делать… Проще говоря, сейчас магия творилась сама собой, это была единая для них обоих магия, связавшая их в одно, и в этом заключалась глубочайшая суть их взаимоотношений, которые, казалось, существовали всегда.
Он дотянулся и прикоснулся губами к мочке её уха. В его душе играла мелодия высших пространств, и он знал, что его спутница слышит их тоже. Из этой музыки и их близости медленно разворачивалось сердце энергий, игравшее всеми оттенками красоты… Правда, странно было применять к энергиям слово «красота». То, что даёт жизнь, то, что является самой сутью жизни, может и не быть эстетично с виду, и красота его зависит от умения видеть и чувствовать так, чтоб собственное существование не показалось абсурдом. Ему казалось, он ведёт нить из одной темноты в другую, поддерживая ладонью искру смысла. В этом смысле предстояло разглядеть суть бытия, свернуть её в саму себя и заставить звучать.
Их ладони коснулись центра энергий одновременно. Их души отзывались трепетом на каждую вспышку смысла, которую они читали в глубине этого центра. От ощущения, что мир покорён и лежит у их ног, хотелось петь, а может быть, плакать, а может, даже умереть. Он положил ладони ей на плечи, ощутил тепло кожи сквозь тонкую шелковистую ткань. А потом вспомнил, что его зовут Илья, что он — ученик магической школы Уинхалла, а рядом с ним, запрокинув голову и закрыв глаза, стоит глава этой школы, леди Гвелледан Уин Нуар.
Она показалась ему самой прекрасной женщиной на свете. Прелесть её была так велика, что и самому захотелось прикрыть глаза и просто стоять, впитывая своё счастье, каждую его часть, если у счастья могут быть части. Но потом она открыла глаза, и он утонул в них…
— Илья, вы слышите меня? — мягко проговорила она, и так, чтоб никто не слышал. — Илья, как вы себя чувствуете?
— Офигеть, — пробормотал он, понимая, что это слово тут неуместно, но и другое не умея подобрать.
— Вы меня слышите?
— Да.
— Очень хорошо. Повернитесь сюда… Оринет, взгляните.
Илье тоже захотелось посмотреть, что же такое был предложено вниманию учительницы. Он повернул голову и только тогда осознал, что в мире прибавилось что-то.
Над крышей висел комок прозрачного света. Он был виден только магическому взору, но присутствие его ощущалось очень хорошо, кожа буквально горела от его близости, хотя ощущение это было скорее приятное. Разглядывая неведомое чудо, Илья догадался, что другой человек, не тот, кто эту конструкцию создавал, может, пожалуй, испытывать рядом с ним неприятные ощущения. То-то Егор и Фредел так жмутся и потихоньку пятятся назад, может, даже не совсем сознавая, что делают. Да и Амхин явно не но себе.
Госпожа Гвелледан смотрела на комок бесцветного сияния с лёгкой улыбкой, которая сделала её лицо прелестным.
— Он живёт, — произнесла госпожа Оринет и осторожно положила на снег зеркало. — Возьмите, Гвелледан, сама я не могу.
Леди директор подняла зеркало и осторожно подсунула его под сияние. Теперь комок словно бы лежал на большом сером блюде, а не прямо на крыше. Зачем это было нужно, юноша не знал, но, вытянув шею, внимательно следил за каждым действием женщин. Он чувствовал это туго свитое средоточие энергий как продолжение самого себя, как свою руку или ногу, однако с трудом понимал, что происходит с ним, когда госпожа Гвелледан вмешивается в его баланс и начинает что-то изменять.
— Это и есть ориор? — спросил громко, даже чересчур, и смутился, потому что все повернули к нему головы.
— Нет, — рассеянно ответила леди Уин Нуар. Она была очень бледна. — Это скинтиль. Заготовка. Ориор ещё нужно сформировать. Но то самое главное, что без вашей помощи ни я, ни Фредел не могли сделать, уже закончено. Куда будем опускать?
— Да, в принципе, можно и в подвал, — задумчиво отозвалась госпожа Оринет. — Или на цокольный этаж — гам есть подходящее свободное помещение. Какая, в общем-то, разница.
— Думаю, в подвал будет удобнее. Ну что? Будем опускать? — И потянулась к зеркалу, подложенному под слабо подрагивающий скинтиль.
— Я думаю, вам надо отдохнуть, а уже потом браться за дальнейшее. Работа не на один вечер. А молодого человека лучше всего отправить поспать.
— Не сейчас. Илья, вы в состоянии сейчас спуститься ко мне и побеседовать немного? Я не задержу вас.
— Конечно, в состоянии… — Он чувствовал себя на удивление бодрым, хоть садись и плети из мировых энергий ещё один такой же шарик.
— Тогда идёмте.
— Гвелледан! — предостерегающе окликнула госпожа Оринет.
— Я знаю, что нужно делать.
И звучало это так, что даже жёсткой леди Илитэ осталось лишь недовольно отвернуться. Над трепещущим скинтилем уже наклонился Фредел, словно бы пытался понять, откуда это взялось и что с этим можно сделать.
Юноша, шагая за директором, едва ли отдавал себе отчет в том, что с ним происходит. Он пребывал в состоянии, подобном эйфории, в котором и вовсе не хотелось задумываться о чём-либо. Происходящее казалось настолько естественным, что он даже не задумывался, чего ещё может хотеть от него госпожа Гвелледан. Разве это не ясно и так? Он украдкой смотрел на её плечи, хоть и скрытые плащом, но всё равно очень красивые, и дышал её ароматом, который, правда, скорее чудился ему, чем действительно ощущался.
Женщина пропустила его в свои покои первым и шагнула следом, стянула с плеч плащ, протянула одежду служанке.
— Идите, Илмеш. Оставьте нас.
Служанка нахмурилась, сворачивая накидку госпожи.
— Подать напитки, закуски?
— Нет необходимости. Если, конечно, молодой человек не слишком замёрз.
— Со мной всё нормально, — ответил он, стараясь не слишком настойчиво смотреть на неё. Хотя удержаться было трудно.
— Тогда идите. Нам надо поговорить, — она проводила Илмеш взглядом, потом перевела его на Илью.
Тот несмело улыбнулся. Но не получил того ответа, которого мог бы ожидать. Леди Уин Нуар смотрела на него со странным выражением, которого он не смог бы отгадать, даже если бы был поопытнее и если бы вообще стремился к этому.
— Мне нужно обговорить с вами кое-что. Чтоб в случившемся сейчас не осталось ничего… невнятного, — несколько мгновений женщина молчала, должно быть, размышляла о том, как выразить свою мысль. — В своё время, много лет назад… если точнее, то примерно триста… я весьма близко общалась с его величеством императором Серебряного мира. Думаю, что-то вы об этом слышали.
— Слышал, — юноша поневоле смутился, припомнив дарственную надпись в книге о магии Видящих, которую госпожа Гвелледан дала ему почитать.
— Уже тогда я была довольно опытным магом и очень интересовалась императорским Даром — не тем, на что он способен, а тем, что его величество чувствует, как видит мир и воспринимает энергию. И он согласился показать мне это. Он впустил меня в своё сознание и показал, как возводится ориор, как формируется и закрепляется в магической системе Вселенной. То есть проделал приблизительно то, что я сегодня сделала с вами, — она взглянула ему в лицо, и этот взгляд слегка отрезвил Илью, хоть он и не понял, почему. — Вы понимаете?
— Думаю, да.
— Я постаралась повторить сегодня всё, что тогда господин Рестер проделал, и так, как запомнила. Но, поскольку тогда наши отношения… были чрезвычайно близкими… Словом, тогда мы оба были во власти чувств, и отделить то, что я тогда испытывала к его величеству, а также то, что он испытывал ко мне, и я осознавала это… невозможно. Невозможно, потому что я так до сих пор и не знаю, какие именно ощущения управляют действиями Видящего мага.
— Понимаю.
— Хорошо, — женщина смотрела на собеседника вдумчиво. — Я хочу, чтоб вы поняли: всё то, что вы сейчас испытываете, не имеет никакого отношения к вашим истинным переживаниям. Это лишь память о том, что происходило триста лет назад между двумя совсем чужими для вас людьми, — ещё один вдумчивый, пронизывающий взгляд. — Вы понимаете?
— Да.
— У вас ведь есть девушка?
— Есть, — ответил Илья с ожесточением. Вопрос показался ему неуместным.
— Я рада, — вздохнула госпожа Гвелледан. — Прошу вас — помните об этом. Идите, вздремните немного. Думаю, сон — это то, что вам сейчас больше всего нужно. А потом проведите хоть немного времени со своей девушкой. Не надо больше сегодня работать. Самое основное уже сделано, осталось лишь закончить работу, с этим сможем справиться и мы с Фределом. Если возникнет необходимость, завтра вы поможете мне доделать всё, что нужно. А сегодня — не надо.
— Я не устал!
— Очень скоро вы почувствуете усталость. Но дело даже не в этом. Вам просто надо отдохнуть. Доверьтесь мне. Идите… — Юноша нахмурился и повернулся к двери. — Илья!
— Что?
— Не забудьте свой инструмент. — И показала на перстень, сиротливо лежащий на краю стола.
Он вернулся и забрал наследство бабушки, уже давно ставшее для него чем-то настолько своим, что уже и не оторвать. Забрал — и сам подивился тому, что мог забыть о нём. Что о нём пришлось напоминать. Смятение, в котором юноша пребывал в эту минуту, оказалось такого свойства, о котором не очень-то хочется задумываться, поэтому, даже поднявшись к себе в комнату и заперев дверь, он не понимал, что и почему делает. Разве что можно было списать это всё на усталость.
Потом всё-таки пришлось встать с кровати и открыть дверь на настойчивый стук. Илья ожидал увидеть Санджифа, но на пороге стояла Мирним, бледнее, чем обычно, зато с большим подносом.
— Мне сказали, ты не спускался к обеду. И я тебе принесла… Что с тобой?
Именно сейчас, увидев её перед собой, юноша вдруг осознал, что сегодня до определённой степени изменил ей, и думать об этом было тягостно. Илья ещё мог уверить себя, что не понимает, как и почему это произошло, но вот на не оформленный в слова вопрос «А могло ли быть иначе?» с уверенностью понял, что нет. А значит, в жизни его произошла какая-то закономерность, за которую, мягко говоря, неловко. И это совершенно сбивало с толку.
Девушка подошла, пристроила поднос на краю стола, ласково заглянула ему в глаза, и от её взгляда стало ещё хуже.
— Ты так устал, да?
— Знаешь, да, изрядно, — обрадовался он предложенному выходу. — Делали сложную магическую структуру…
— С госпожой Гвелледан, верно? Мне рассказали… Могу себе представить. — Она с уважением посмотрела на своего молодого человека и принялась прибираться у него на столе.
Открылась дверь, и вошёл Санджиф — замёрзший и потому особенно молчаливый. Он кивнул Мирним, стянул куртку и потянулся ладонями к батарее. Его невозмутимый вид, как всегда, настроил Илью на более спокойный взгляд на мир и на всё, в нём происходящее. В конце концов, ничего такого и не произошло. К тому же желание поделиться хоть чем-то из увиденного и услышанного сегодня сделалось почти невыносимым.
— Ты знаешь, оказывается, госпожа директор была очень близко знакома с последним императором. Очень близка…
— Это мы с тобой выяснили ещё тогда, когда ты начал читать её книгу, — напомнил Санджиф. — Я после этого в библиотеке взял копию одного из последних «Списков придворной знати» — тут есть несколько. И действительно, госпожа Уин Нуар много лет была фавориткой последнего императора. И даже некоторую роль в политике играла. Правда, занималась в основном магическими вопросами — она уже тогда была очень известным чародеем, специалистом по Магическим пространственным системам, директором школы. Именно с её подачи и именно в то время магической Академии был дан статус «вольного братства», а ректор Академии получил место в Совете. Он до сих пор там заседает. Статус ректора, таким образом, приравнен к положению лорда или магистерия…
— Вы что, с ней говорили о таких вещах? — Мирним округлила глаза.
— О каких?
— Ну о её отношениях с императором.
— М-м… Ну да, кое-что… В смысле она сказала мне, что была в него влюблена. И всё…
— И всё? Обалдеть, с чего такая откровенность?
Илья поневоле смутился, но надо было как-то выкручиваться. Тем более сделать это было несложно.
— Она объяснила, откуда научилась изготавливать ориор. Она делала его через меня, пользуясь моими способностями.
— Вы сделали ориор?!
— Как понимаю, не до конца. Заготовку… Как она там называется…
— Скинтиль, — подсказал Санджиф.
— Да, точно!
— И ты запомнил, как это делается?
— Честно сказать, не особенно-то…
— Значит, император учил её делать ориоры? — протянула девушка. — Вот это да…
— Не учил. Этому нельзя научить, если нет дара. Как я понял, он ей однажды показал. А она теперь воспроизвела через меня.
— И как оно?
— Очень… своеобразно, — юноша старательно изгнал из головы мимолётное воспоминание о прикосновении к её губам. — Не объяснить.
— Так что, получается, теперь твой инструмент перенастроен на незаконченный ориор? — спросил Санджиф, кивая на перстень друга.
— С чего это?
— Ты же изготавливал его, так? Это должно было провоздействовать на инструмент и прервать его связь с тем ориором, на который он настроен. А потом, соответственно, установить новую связь.
— В первый раз об этом слышу… Но в любом случае инструмента у меня с собой на тот момент не было. Госпожа Гвелледан велела его оставить у неё в комнате.
— Ну да, она-то должна была помнить об этом нюансе. Значит, она хотела оставить школьный ориор под своим полным контролем. Иначе бы контроль делился между вами, вы же вместе его делали…
— Нечего там пока делить. Нету пока ориора, есть скинтиль. Долго его доделывать?
— По-разному бывает… В наших условиях, наверное, долго. Здесь же нет дипломированного Видящего, специалиста по ориорам.
— Значит, теперь ориор нужно сформировать, — рассудила Мирним. — Потом укрепить. И ещё потом откуда-то взять энергию, которая будет его питать. Вот и получается… Не особенная-то это гарантия успеха. Я чувствую, люди лорда Ингена тут всё под асфальт укатают…
— Пока преждевременно падать духом, — Санджиф был как всегда невозмутим. — Со мной смог связаться отец. По магической связи. — Он помахал в воздухе артефактом.
— Стоп. И никто не засёк?!
— Я предупредил мастера. Тот не возражал.
— Это твоему отцу потребовалось с тобой связываться?
— Естественно, и ему тоже. Он же волнуется. Откуда ему знать, что тут у нас происходит? А переговоры по сотовым телефонам легко глушатся, и, кстати, как раз уже заглушены. К тому же их можно прослушивать магическими средствами. Поэтому во время войн никто к ним и не прибегает. Короче, он сообщил мне, что Магическая Академия тоже отказалась признать лорда Ингена императором и отказалась пускать его к себе.
— И что?
— Это имеет огромное значение! — возмущённо воскликнул отпрыск дома Даро. — Если бы Академия покорилась лорду Ингену, у нас не было бы шансов. Вы представляете, что такое Академия? По сути, это конгломерат высших учебных заведений, выпускающих чародеев весьма высокой квалификации. Само собой, преподают им самые лучшие маги. Вся эта мощь сейчас плевать хотела на новоявленного «императора». А если б они его признали? Воевали б сейчас на его стороне.
— Мы на тебя плохо влияем, — рассмеялась Мирним. — Ты стал выражаться, как мы.
— Значит, Академия будет воевать против Ингена? — жадно уточнил Илья.
— Что там будет дальше — неизвестно, наверное, у лорда-«императора» есть какие-то соображения на этот счёт, однако пока этот факт даёт школе надежду побороться, дождаться помощи от других лордов, которые собираются воевать с Ингеном. Отец сказал, формирование армий займёт какое-то время.
— Странное дело! Его сын сидит в осаде, а папа не особенно-то чешется. Займёт, говорит, какое-то время.
— А он, по-твоему, как должен на помощь кидаться? — огрызнулся Санджиф. — С алебардой наперевес, в гордом одиночестве? Сначала надо войска подготовить, да так всё это сделать, чтоб не положить их в полном составе под стенами школы. Ему же ещё минимум за Даро воевать, потому что никаких императоров он тоже пока ещё не признал! Так если у меня всё нормально, зачем поступать опрометчиво? Он не может себе этого позволить. Боевые действия надо планировать с холодной головой!
— Ладно-ладно, убедил. Не буду спорить. Так что он планирует делать?
— Он мне не сказал. Да и странно было бы, если б сказал. Вокруг него — ну, то есть не только него, но он один из лидеров — формируется ядро сопротивления лорду Ингену, так что повоевать придётся. А армию ещё готовить.
— Собирать из крестьян?
— Из каких крестьян? Из боевых демонов и тех магов, которые у него на контракте или на присяге.
— На чём?
— Ну служат нашей семье. Они воспринимаются как свои люди, им, конечно, платят деньги, но при этом смотрят на них почти как на членов семьи, всячески помогают. Но и ждут при этом большей отдачи. И верности. Их положение зачастую наследственное.
— Что-то я такое читал… В романах…
— В романах не пишут ни о чём таком, что не было бы уже придумано в реальности.
— Ну не зна-аю…
— Так когда твой отец сможет добраться сюда с армией? — нетерпеливо перебила Мирним.
— Думаю, что ему может понадобиться что-то около месяца…
— Месяц?! Да за это время нас тут всех уничтожат!
— Лорду Ингену надо ещё с Академией дела закончить, только потом он возьмётся за нас.
— Откуда такая уверенность?
— Я предполагаю. Иначе бы, думаю, атаковали сразу, не дали подготовиться.
— Школу разве захватить сложнее, чем несколько магических университетов, набитых крутыми чародеями? Может, Инген тоже что-нибудь там формирует? Какие-нибудь армии?
— Тогда почему он начал военные действия так рано? Только чтоб к празднику приурочить?
— Чтоб успеть перехватить Илью до его семнадцатилетия. Не успел, но пытался.
— Для этого войну не обязательно было начинать. И провозглашать себя императором — тоже. Захватил бы, совершил обряд — потом бы провозглашал. Видимо, идеи были.
— Может, он рассчитывал, что госпожа Гвелледан не станет спорить и сдаст школу?
— А он что — совсем идиот?
— Он просто рассчитывал, что ему удастся захватить Илью, — вмешалась Мирним. — План-то был продуман хорошо. Откуда ему знать, что Хамингия не у него, а у Ильи?
Они переглянулись. Юноша, конечно, рассказал друзьям, что за вещицу, оказывается, они вытащили из варесского дереликта. Ни на кого из них новость не произвела такого впечатления, как на Санджифа. Сын лорда Даро долго молчал с необычным выражением лица, потом робко попросил подержать символ императорской власти и осторожно вернул его другу. И теперь почему-то был уверен, что с ними четырьмя ничего по-настоящему плохого произойти не может в принципе.
— Ну да, — помолчав, согласился Илья. — Тогда б ему школа была просто не нужна — я бы не успел до неё добраться и в ней спрятаться. А тут всё начало развиваться не по плану.
— Думаю, он бы давно атаковал и просто смёл бы школу с лица земли, если бы был уверен, что ты не пострадаешь, — добавил Санджиф. — Военные действия — штука деликатная. Как лотерея: в битве может случайно погибнуть даже тот, с кем, по идее, ну никак не могло произойти ничего подобного.
— Думаешь, готовит что-нибудь эдакое?
— Видимо.
— Вот почему позарез нужно убрать из школы Ирбала, — вставила девушка.
— При чём тут Ирбал?
— Ирбал — из семьи его приближённых. Он ведь единственный остался после того, как Ферранайр и двое его дружков отсюда сделали ноги. Его могут использовать как-то, чтоб добраться до тебя.
— Как?! Что он может? У него нет шансов!
— Ага, ты о замысле Ферранайра догадывался, и казалось, что у него тоже нет шансов. А что в результате? Он же добился ну вообще всего, чего хотел. По факту у него ничего не вышло, но по сути-то…
Илья расстроенно пожал плечами. В словах Мирним, как это ни прискорбно, имелась толика истины, а поэтому и мысли, последовавшие за её словами, были малоприятны. А она, решив, что он с ней не согласен, рванулась защищать свои утверждения:
— Сам вспомни! Он с тобой тогда зачем подружился? Теперь уже однозначно понятно — чтоб тебя из школы выманить, чтоб до тебя лорд Инген мог добраться. Он с тобой сперва по-хорошему разговаривал, надеялся убедить. А когда не получилось…
— Слушай, хватит это всё твердить! Я и сам это понимаю!
— …Потом как он тебя ловко с территории школы выманил, а? Точный расчёт — за своей виверной ты не мог не кинуться. Хорошо, что хотя бы мастеров с собой догадался позвать. А если б нет? А потом ему, наверное, поручили просто за тобой следить, он и следил!
— Миру, но что Ирбал сейчас может сделать, сидя в осаждённой школе? — миролюбиво возразил Санджиф. — Выманить Илью за пределы защитной системы? Фантастика. Он же не такой дурак.
— Мало ли что можно придумать! А если в момент нападения у него будет задача напасть на Илью сзади, оглушить и повязать до момента, когда к нему успеют люди лорда? Или там инструмент отобрать…
— Я и без инструмента сумею пользоваться своими способностями Видящего.
— Хочешь попробовать сражаться без инструмента? Отдай мне его на хранение.
— Ну-у нет!
— Вот видишь!
— Даже если Ирбал и затевает что-нибудь эдакое, мы же не можем пойти к директору и объяснить, мол, так и так, дружок Ферранайра может поступить так-то и так-то, поэтому давайте-ка вышвырнем его из школы.
— Значит, надо сделать так, чтоб он сам не выдержал и ушёл отсюда.
— Это как? — не понял Илья.
— Да просто устроим травлю. Если постараться, можно убедить других ребят, что Ирбал — шпион лорда Ингена. Очень даже убедительно.
— Это мерзко! — отрезал Санджиф.
У него потемнели глаза, и взгляд стал таким же, каким сын лорда смотрел на людей самопровозглашённого «императора», явившихся к стенам уинхалльской школы требовать, чтоб госпожа директор допустила их внутрь. Мирним смутилась.
— Но это же необходимо!
— Никакая необходимость не может оправдать недостойный поступок.
— Да, ёлки, что тебе дороже — друг или свои принципы?!
— Я думаю, мой друг не станет требовать от меня совершать мерзости. Потому он мне и друг, — изрёк отпрыск знатного Дома, и Илье снова показалось, будто за спиной его одноклассника на миг призрачно замаячили стяги с родовыми символами Даро и стройные ряды его благороднорождённых предков.
— Ладно, а если я сама сделаю всё? — Мирним топнула ногой.
— Я очень прошу тебя этим не заниматься, — и сказано это было таким тоном, что девушка лишь недовольно умолкла и рассерженно покосилась на Илью.
Тот хранил гордый нейтралитет. Ему нравилась великолепная позиция Санджифа, а доводы подруги казались во многом убедительными, потому что гармонично сочетались с неприязнью, которую юноша испытывал к Ирбалу. Друзья Ферранайра и он сам сейчас уже прочно ассоциировались у него не с теми обидами, которые эти чванливые детки богатых родителей наносили ему в первый год учёбы, а с той нелепой, дурацкой ситуацией, в которую они поставили его позже. Кому нравится чувствовать себя идиотом?
Однако уже через день, присмотревшись к одноклассникам и их отношению к Ирбалу, Илья убедился, что восстанавливать кого-либо против Ферранайрова дружка нет необходимости. На него недовольно косились, его сторонились, а кое-кто, например всё тот же Сергей, не скупились на «напутствования». Многие из этих замечаний звучали довольно-таки зло, Ирбал краснел, бледнел и делал вид, что не слышит.
А буквально через пару дней обнаружилось, что и он сам далеко не всем по вкусу.
Уроков теперь почти не было, лишь непременная энергоразвивающая гимнастика, медитации и кое-что из общеобразовательных предметов, причём не по расписанию, а когда придётся. Уже не раз и не два прямо посреди урока приходилось выскакивать из класса, потому что следящие системы подавали сигнал тревоги, и старшеклассники разбегались по местам, а потом обнаруживалось, что если атака и имела место, то такая хиленькая, что её гасили даже внешние защитные оболочки.
— Прощупывают, — проворчал Фёдор. — Вот гады!..
— Ладно, давайте обратно по местам, — предложил Илья, соображая, что надо бы как-то скоординировать действия большой группы одноклассников в работе над той частью атакующей системы, которую им поручили, и делать это должен именно он, потому что ему проводить линию связи новой системы с будущим источником энергии.
— Я вот одного не понимаю — тебя кто наделил правами тут распоряжаться? — внезапно осведомился Сергей, набычиваясь. — Что-то я не слышал, чтоб тут у нас новый учитель появился.
— А для тебя новость, что я умею и знаю кое-что такое, что не знаешь ты? — огрызнулся петербуржец. Тон бывшего друга показался ему оскорбительным. — Директор мне доверяет.
— Да уже понял! Понтов у тебя предостаточно, на любого благородного хватит, вот тебя к ним и тянет, как муху к дерьму! Только мне в упор непонятно, какого хрена мы тут все должны корячиться, а потом, видимо, ещё и помирать, чтоб отстоять твою драгоценную особу? Ты нас втравил в эту войну, сам и расхлёбывай, придурок.
— Я вас втравил в эту войну?!
— Интересно, а кто ещё? Это же у тебя, блин, такие способности, видите ли! Это вокруг тебя пляшут школьные учителя, и теперь, получается, ещё и мы тоже должны? Ты тут уже себя хозяином вообразил, я вижу!
— Ты бредишь?
— Это я-то брежу? Интересное дело… То, что, если б не ты, школа наша никого бы не заинтересовала, и мы бы вообще остались в стороне от войны — это факт.
— Ваша школа?! А я, получается, уже к ней и отношения не имею?!
— Ты — один, — зло ответил Сергей. — Нас — много.
Редкий, но уверенный гул в группе школьников звучал как одобрение его словам. Конечно, не все одноклассники в этот миг поддерживали Сергея, и не все они потянулись к нему, но ошеломлённому происходящим Илье показалось, что против него единодушно встал весь класс. Правда, за его спиной сразу возникли нахмуренный Санджиф и, конечно, Мирним, и ещё пара одноклассников, в их числе Беджар Гломер, смотрели на Сергея со смесью недоумения и укоризны. Но в этой напряжённой ситуации подобные мелочи как-то прошли мимо сознания юноши — он буквально захлебнулся обидой.
— И что же ты мне предлагаешь — пойти и сдаться Ингену?
— А меня это как-то не колышет, знаешь ли. Был бы ты нормальным человеком с признаками совести, убрался бы отсюда и сам бы решал свои проблемы, не впутывал бы в них всю школу. Но совесть у тебя и не ночевала, это понятно. Поэтому мы тут все вынуждены корячиться…
— Ну и не корячься. Право слово, уж без твоей-то помощи мы отлично обойдёмся, — взбесился Илья. И уже не важно было, что сказать, — лишь бы уколоть побольнее в ответ, ответить недругу в той же мере, в какой он сейчас оскорбил тебя.
Сергей побагровел — несмотря на всё своё внешнее равнодушие к посредственным успехам в школе, в глубине души он всё-таки хотел быть лучшим, смущался, что не дотягивает до уровня лучших, и потому в глубине души относился к отличникам с большим недоверием. На какую-то долю это была лёгкая зависть, на какую-то — подозрение, что отличник на самом деле такой же зануда, как те отличники, которые раньше попадались Сергею на жизненном пути.
— А ты так суёшь всем в нос свои особые способности! Что, больше ничем похвастаться не можешь? Конечно, если человек — чмо с каким-то там даром, он и будет всем в нос совать этот дар. Давай, продолжай в том же духе, чтоб всем стало ясно, что ты просто пустое место с понтами!
И, развернувшись, поспешил уйти, не дожидаясь ответа.
Да и что можно сказать, собственно говоря, Илья сразу не нашел. Просто смотрел вслед бывшему другу и не мог понять, как ему теперь быть.