Илья ожидал, что их с Санджифом сразу же доставят в действующую армию и, может быть, даже выдадут форму и оружие. Это было бы логично. Поэтому, когда он понял, что вся эта необозримая масса виверн с наездниками направляется в Даро, испытал ощутимое разочарование. Сидя за спиной у друга в лёгком седле, юноша кутался в полушубок от холода и искоса разглядывал тех, кто старался держать свою виверну поближе к Аддиг.
Можно было предположить, что сын лорда будет лететь рядом с отцом, однако глава его семейства очень быстро где-то затерялся. Так же пропали отец Беджара Гломера и мать Аренерии Феррад, которой не позволили самой управлять ездовым животным — с нею летел телохранитель.
Илья ожидал, что воины Оборотного мира должны как-то соответствовать ситуации — полётам на драконоподобных существах, магии, войнам между лордами за корону, — в том числе и внешне. Он был поражён, присмотревшись поближе к отцу Санджифа и обнаружив, что тот отправился на войну в спортивной пуховой куртке и меховой шапке, напоминающей лётный шлем, — без каких-либо признаков кольчуги, латных рукавиц или, там, высоких сапог со шпорами. Даже госпожа Ардалия Феррад, которую юноша-аурис увидел мельком, романтическому образу воительницы не соответствовала никак. Это оказалась полноватая женщина, совсем не красивая, и тоже в костюме из магазина «всё для воздушного зимнего спорта», разве что качеством получше, чем обычный ширпотреб.
То, как выглядели телохранители, Илье понравилось чуть больше. Правда, эти тоже оказались одеты отнюдь не в кольчуги, но под тёплой «лётной» одеждой чувствовалось что-то тяжёлое и защитное. Держались они так, словно на них были напялены бронежилеты. Впрочем, может, так оно и было…
Виверны двигались в небе плотной массой, мелкие были равномерно перемешаны с крупными: то ли транспортными, то ли боевыми (то ли помесь того и другого). Как-то само собой получилось — но петербуржец не сразу это заметил, — что Аддиг и виверны, на которых летели Беджар и Аренерия, оказались в середине группы, защищенные со всех сторон, даже сверху и снизу. Юноша заёрзал, оглядываясь, пытаясь рассмотреть поблизости хоть какую-нибудь угрозу, от которой их так старательно прикрывали, но даже если бы не было вокруг такого густого мельтешения крыльев, хвостов и удлиненных ящеричных голов, вряд ли ему удалось бы что-то увидеть — закат был густо разбавлен полупрозрачными, низко нависшими облаками, похожими на туман.
— Слушай, а что — на нас могут напасть? — крикнул он на ухо Санджифу.
Тот опустил стек и слегка повернулся, не выпуская, однако, из виду виверну, летящую впереди.
— Вряд ли. Но всё может быть. Отец сказал, что арьергард осаждающего войска его отряды разбили вчистую, но добрая половина основных сил просто отступила.
— Так что же его войско не стало преследовать?
— Они пришли сюда забрать своих, ну и тебя тоже. А так ничего страшного не будет, если школа ещё какое-то время побудет в осаде. Сам же видел, чего стоит госпожа Уин Нуар.
И отвернулся, старательно правя своей виверной.
На пути до замка Илья успел продрогнуть до костей и иззавидоваться другу, которых хоть немножко, но всё-таки двигался. Когда Аддиг стала снижаться над замковой стеной, петербуржец испытал такой восторг, которого не испытывал давно: впереди было тепло и, может быть, даже горячая ванна. Можно было надеяться и на хороший ужин — время клонилось к позднему вечеру, и закат, полыхавший в небе больше двух часов, начал отцветать.
Замок был полон, словно муравейник муравьями, и все эти люди, наполнявшие прежде такие чопорные и загадочно-пустынные помещения, мельтешили, что-то делали, куда-то торопились. От величавой размеренности жизни местной знати не осталось почти ничего — цитадель традиций превратилась в обычный боевой форпост, где формировались армии, решались вопросы снабжения и кадровые проблемы. Среди распоряжающихся Илья увидел и госпожу Кендресс, первую супругу лорда, мачеху Санджифа, которая выглядела как всегда болезненно, но усердно решала что-то с управителем. Её муж, всегда чрезмерно сдержанный, чрезмерно рафинированный, вдруг обнял жену за плечи при всех, коротко прикоснулся губами к виску.
— Часть твоих покоев пришлось занять, — сказал лорд своему сыну. — Вам с другом придётся ночевать в одной комнате. Но, думаю, это не составит для вас большого труда. Тем более что завтра же мы отправимся дальше, а твою комнату займёт твоя одноклассница. — И лорд величаво, но очень вежливо указал на Машу, с трудом сползшую с седла крупной транспортной виверны, на которой кроме школьницы летело ещё десять вооружённых человек.
— Естественно, — согласился Санджиф.
— А мы что, уже завтра куда-то вылетаем? — шёпотом, но очень деловито уточнил Илья.
— Видимо. Идём. Надо будет ещё распорядиться насчёт ужина…
— А разве твои слуги не позаботятся об этом? — удивился юноша-аурис.
— Моим слугам сейчас есть чем заняться. Ведь в замке столько народу…
— Я сбегаю на кухню, возьму там еду, — предложила Маша. — Я знаю, где это.
— Откуда? — удивился Илья. — Ведь нас всегда обслуживали.
— О, я в любом новом месте в первую очередь выясняю, где можно добыть еды. А уже потом — где спать, где умываться. Еда — это самое важное в жизни после воздуха.
— Да ладно… А сон? Без еды можно месяц обходиться, а без сна ты двух суток не протянешь.
— Сон — это такая проблема, которую твой организм вполне решит без твоего участия. Просто ты в какой-то момент отключишься, и тебе будет пофигу, где и на чём ты спишь. А вот еду из ничего твой организм не сможет извлечь. В этом ему надо помогать. А потом уже заботиться о тепле и сне.
— Сурово у вас там, в глубинке, — протянул юноша.
— В глубинке с рождения учатся расставлять приоритеты. Правда, у некоторых место еды по значимости занимает некая горючая жидкость, — глаза у Маши стали лукавыми, — которую организм тоже не способен из воздуха добывать.
— Позволь догадаться, — степенно вмешался Санджиф. — Ты о жидкости для розжига костра? То есть об особенно теплолюбивых своих соотечественниках, для которых тепло важнее пищи? Ты же, насколько я понял, родом откуда-то с крайнего севера…
Илья и Маша одновременно покатились со смеху.
— Нет, речь не об этом, — отсмеявшись, объяснила девушка. — Но это не важно. Ильюха понял.
— Понял, понял… Судьба женщины — обеспечивать мужчинам еду. Иди, обеспечивай. — И подмигнул, чтоб не обиделась. А то ещё поймёт неправильно…
В покоях Санджифа было так же людно, как и в других комнатах и залах замка. Дверь одной из комнат, едва увидев на пороге школьников, немедленно захлопнул у них перед носом мужчина в мундире цветов Даро.
— Совещание, наверное, — пояснил Санджиф, нисколько не напрягшись.
Даже в той комнате, которая была предназначена обоим молодым людям для отдыха, оказалась вынесена часть мебели, а по углам громоздились какие-то коробки. Подоспевшие вместе с Машей две служанки на столик, разумеется, не постелили никакой скатерти, просто поставили подносы. Одной из них, немолодой и явно не привыкшей прислуживать в господских покоях, было всё равно, вторая откровенно морщилась.
Маша пристроила большой поднос с чайником, чашками и кусками сладкого пирога прямо на кровать.
— В кухне такое! — сказала она, округлив глаза. — Все бегают, паникуют. Набирали еду, какую придётся из каких попало котлов. Здесь, кажется, мясо с печёночной подливой. — Девушка сняла крышку с одного из блюд, принюхалась. — Да, похоже. А тут крольчатина вообще без соуса. Не до соусов.
— Вы уж извините, господин Санджиф, что всё у нас так! — подала голос хмурая служанка. — Просто конец света какой-то.
— Обычная война, при чём тут конец света. Принесите только салфетки, да и всё. Я понимаю ситуацию.
— «Я понимаю ситуацию»! — расхохотался Илья, как только за женщинами закрылась дверь. — Лорды и лордята, понимаете ли, без салфеток даже жжёное на кострах мясо не едят! А если без вилки, так вообще лучше с голоду помрут!
— Хватит потешаться. Еда остынет.
— Зачем тебе вообще салфетки? Вон какие занавески роскошные висят — вытирай руки, сколько влезет.
— Дикарь. — Наследник Дома Даро изысканно разлил по бокалам лёгкое вино. — Давайте перекусим. Вдруг нас зачем-нибудь к отцу позовут… Кстати, тебе сказали, где ты будешь ночевать эту ночь? — спросил он Машу.
— Вот проблема, тоже, — удивилась она. — Я вон пойду в кухню и там к кому-нибудь из женщин напрошусь на уголок кровати.
— Да бросьте, ребята! Я найду, где притулиться, а вы тут как-нибудь… разместитесь, — заявил Илья, отмахиваясь.
Однако друг смерил его взглядом, который вполне ясно дал понять, что любые шутки на этот счёт неуместны. И, зная, что по некоторым вопросам с Санджифом не то что спорить — затевать обсуждение и то не стоит, а то как бы не рассориться вусмерть, петербуржец лишь молча развёл руками. Со странностями уроженца Оборотного мира, да к тому же ещё и представителя знатного семейства, Илья привык мириться.
Ночью он долго не мог заснуть на своей половине огромной кровати, во-первых, потому, что поблизости кто-то постоянно топал, хлопал дверью, а то и принимался перекрикиваться, не особенно стараясь сдерживать голос, а во-вторых, оттого, что его постепенно начинало потрясывать. Будущее представлялось слишком уж смутным. В какой раз уже Илья позавидовал неколебимой выдержке своего друга. А может быть, он просто наверняка знает, что ничего страшного или особенно интересного их не ждёт?
А может быть, на самом деле он тоже не может уснуть и мается, дожидаясь утра, потому что воспитание и гордость не позволяют ему показывать свою слабость? Хотя внешне никто не может быть спокойнее его, даже какой-нибудь монах-отшельник, у которого уже двадцать лет в жизни ничего не происходило и ещё двадцать лет не произойдёт. Вот что значит — порода.
Потом пришли мысли о Мирним. Интересно, как она там. Как у них вообще — спокойно, или войска вернулись обратно к стенам школы, замкнули кольцо осады и продолжают налёты? Уж госпожа Гвелледан-то отстоит и учеников своих, и школу от врага, но чего ей это будет стоить, и теперь уже без его помощи… В комнате царила темнота, но Илья испугался того, что покраснел, и это может стать заметно. Глупо быть таким самоуверенным. На что он там способен, особенно если сравнивать его с одним из самых выдающихся магов Оборотного мира? Если вспомнить все те столетия, на протяжении которых она оттачивала своё мастерство… А тут он со своими способностями, которые ему толком даже развить не могут, потому что таких учителей и учебников просто нет.
А ещё вдруг подумалось о том, что ему самому относительно ничего не угрожает ровно до того момента, пока местной знати не надоест воевать против лорда Ингена (или пока у них не закончатся выделенные на это дело деньги). А вот помирятся они с ним, к примеру, по каким-нибудь высшим политическим соображениям — и каюк. Тогда за ним уже никто не будет стоять, и лорд Инген, выигравший войну или же просто получивший какое-нибудь значительное преимущество, заполучит его без напряжения.
«Интересно, это больно, когда тебя приносят в жертву? — подумал он, дивясь самому себе. — Вот ведь как меня угораздило попасть… Эх…» — Он перевернулся на другой бок и незаметно заснул, да так крепко, что наутро друг сумел растолкать его, лишь свалив на пол вместе с подушкой. Даже и тогда Илье не удалось проснуться до конца, он лишь смог принять более или менее вертикальное положение и добраться до стола, где Маша, свежая на изумление, уже сервировала завтрак.
— Ты бы умылся, — сочувственно предложила она. — Правда, ванная занята, там сейчас кто-то стирает…
— Боже мой, до чего дошло! Роскошные ванные комнаты родового замка Даро превращены в портомойни! — возгласил ненадолго прочухавшийся от смеха Илья. — Саф, твои предки, наверное, в гробу переворачиваются.
— С чего бы? — удивился сын лорда, орудуя ножом и вилкой над омлетом. — При моём прапрапрапрадеде… В общем, в замке встала целая армия, а армия, знаешь ли, немыслима без маркитанток. Но что делать, солдатам требуются не только еда и сон, но и…
— Развлечения! — вставила Маша, предлагая Илье соусник со сливками. — Завтрак английский — омлет, свежие сливки, вчерашняя свинина и крольчатина. Ешь и идите. Сюда уже заглядывали, спрашивали, не готовы ли вы.
— Да, торопили.
— А что, мы отправляемся вот прямо утром? — напрягся юноша-аурис. — Я думал, попозже…
— В поход традиционно выступают на восходе. Чтобы находиться в уязвимом положении в светлое время суток и иметь возможность до наступления темноты выбрать место для дислокации и подготовить лагерь с минимальными укреплениями, — назидательно пояснил Санджиф.
— Офигеть! Тебя что, реально учили военному делу?
— Конечно. Тактике и стратегии, ведению войск…
— Ого, какие у вас тут лорды вырастают!
— А как же. Меня и управлению учили. Я имею в виду управление производством и сельским хозяйством, — юноша-аргет развёл руками. — Неприятно об этом говорить, но, как у вас говорят, все мы ходим под Богом: с моим отцом в любой момент может что-нибудь случиться. Владения Даро не могут обходиться без общего управления. Поэтому наследника любого представителя высшей знати начинают учить всем этим вещам с шести лет.
— Мда. — Илья переглянулся с Машей — та была смущена. — Это нам не обои клеить или кур кормить…
— А ты когда-нибудь клеил обои?
— А то ж! С отцом весь ремонт делали сами. Ну это я прихвастнул, конечно, в основном отец и мама, но и обои мне приходилось клеить, и наличники самому прибивать…
— Господа, я думаю, у вас будет много времени и возможностей поговорить, но не сейчас, — произнёс рассерженный офицер, заглядывая в комнату. — Вас все ждут. Идёмте!
И ждал, пока Илья запихивал в себя последние ломти мяса, а Санджиф торопливо затягивал пояс и ремни перевязи. Маша подала ему плащ и перчатки. На них обоих она смотрела с тревогой.
— Ну вы это, не геройствуйте, ага? Не лихачьте.
— Машка, а ты не ходи гулять за ворота, не собирай там цветочки. Договорились?
— Взаимозачтено.
Посмеялись втроём немного нервным смехом, уже сбегая по малой лестнице, которая почти сразу привела их во внутренний двор, потому что все ранее закрытые двери были теперь распахнуты. Во дворе было людно, и множество виверн, уже осёдланных и навьюченных, ждали, когда люди соберутся в путь.
— Илья, будьте добры подождать здесь, — предложил офицер. — Санджиф, идёмте. Отец вас ждёт.
И юноша-аурис остался стоять в стороне от людей, проверяющих сбрую, обсуждающих фураж, ругающихся, перекрикивающихся через двор, спешащих что-то отнести и принести — словом, вполне представляющих себе, что тут зачем и, главное, когда будет происходить. Теребить кого-нибудь Илья не решался, все тут были слишком заняты, но и беспокойство оставалось. Ведь про него могли элементарно забыть в подобной суете…
— Добрый день, — произнесла остановившаяся рядом с ним женщина в расстёгнутой пуховой спортивной куртке поверх брючного костюма, так завлекательно подчёркивающего фигуру, что первые пару минут Илья даже не думал посмотреть ей в лицо — он не мог оторвать взгляда от её бёдер. — Илья Барехов?
— Ну да…
— Идёмте. Вы меня не вспомнили, наверное, хотя мы и были представлены. Я — Элейна Шаидар.
Только тогда он поднял глаза и, конечно, узнал это лицо, пересечённое значительно сгладившимся, но всё равно очень заметным шрамом. Вспомнил и её голос, глубокий, с лёгкой хрипотцой. Женщина смотрела на него вопросительно, но в целом на мимику её лицо было небогато, да оно и понятно.
— Идёмте, — согласился он, уверенный, что леди любезно решила отвести его к тому месту, где Санджиф готовит свою Аддиг к вылету.
Они пересекли двор и вступили в соседний, хозяйственный, на котором юноше ещё не довелось бывать, он лишь раз или два видел его в окно верхнего этажа. Здесь тоже оказалось тесно и шумно, ещё больше виверн ждали своей очереди, ещё больше мужчин, почти не отличающихся друг от друга, мельтешило, бегало, таскало, окликало и ругалось по разным поводам.
— Мой Феро ждёт там, — короткий взмах рукой. — Надеюсь, у вас в сумке нет ничего по-настоящему увесистого. Всё-таки она из «лёгкой» породы…
— То есть? — Илья даже запнулся. — Вы к чему?
— К тому, что вы полетите на моей виверне, она как раз непринуждённо берёт двоих, но при этом желательно, чтобы в вещах не было ничего лишнего. Вам не сообщили?
— Но… Но я думал, что полечу с Санджифом.
Госпожа Шаидар остановилась, постукивая белым костяным стеком по голенищу высокого сапога. Лицо у неё стало непроницаемым.
— Санджиф ещё слишком молод и неопытен, чтоб лететь один, и уж тем более не готов нести ответственность за пассажира. Он будет с отцом.
— Но… А почему вы?
— У всех здесь уже давно сформированы боевые пары, — сказала женщина. — Я единственная из более или менее опытных виверноводов до сих пор летала в гордом одиночестве, поэтому вас и поручили мне. Прошу вас.
Виверн госпожи Шаидар по сравнению с окружающими её другими вивернами показался Илье крохотным. Светло-серое существо с золотисто поблёскивающими краешками мелких чешуек выглядело очень нарядно и слишком уж декоративно. На проходящих мимо людей оно косилось зло и время от времени негромко, но убедительно шипело. Леди сразу схватила его под уздцы и кивнула своему спутнику на двухместное седло.
— Устраивайтесь. И пристегнитесь, будьте добры, не ждите старта.
Он повиновался, всё ещё надутый, потому что с другом ему в любом случае было проще и интереснее путешествовать, чем с этой почти незнакомой женщиной, которая к тому же казалась ему слишком странной. Без особой охоты юноша выпростал ремни, затянул их вокруг талии, госпожа Элейна уселась на своё место и слегка взмахнула стеком.
В этот момент из-под Ильи словно выдернули опору. Он, будучи к ней пристёгнут, остался сидеть там, где сидел, но охнул звучно, от души. Седло очень чувствительно наподдало ему с тыла, так, что из глаз буквально вышибло слёзы, а виверна уже стрелой неслась в оранжево-серое небо, где отцветали краски восхода. Юноша рефлекторно схватил женщину за талию, потом поспешил смущённо убрать руки — она даже не обернулась.
Остальные виверны, поднявшиеся с замкового двора, одна за другой оставались позади — Феро несся вперёд настолько быстро, что свист ветра в ушах превращался в гудение. Потом, искусно и красиво действуя стеком, леди Шаидар заставила его немного сбросить скорость. Чудесное существо легло на левое крыло, да так стремительно, что у петербуржца желудок завернулся узлом. Правда, ненадолго. Виверн пошёл боком (такого Илье не приходилось видеть ещё никогда) прошёл под брюхом другой, более крупной виверны, совсем близко, и встроился в нужную линию.
Наездница управляла своим питомцем с потрясающей непринуждённостью. Когда-то петербуржец был уверен, что справляться с виверной лучше, чем это делает его друг, невозможно. Потом, столкнувшись с мастерством лорда Тервилля и спортсменов-гонщиков, понял, что Санджифу до них далеко. А теперь обнаружил, что есть люди, до которых и Тервиллю не дотянуться. Вот, к примеру, до этой женщины, которая, казалось, почти и не натягивала поводья, однако, повинуясь ей, виверн маневрировал красиво и ловко, будто играл с ветром.
В какие-то моменты своими движениями он напоминал Илье падающий осиновый лист, но движения эти были явно не спонтанными, а тонко и безусловно продуманными. Воздух был полон бьющих крыльев и извивающихся тонких виверновых хвостов, протиснуться между ними было можно, но Илья даже подумать об этом бы не решился, потому что расстояние, кажущееся довольно приличным на земле, в воздухе выглядело ничтожным. Он бы тут ни за что не решился нырять на Тёмке, даже если бы знал, что умеет управлять им, как должно, А госпожа Шаидар действовала легко-легко, и столь искусно, что юноша пожалел о том, что сидит у неё за спиной. Уж, наверное, со стороны это должно выглядеть просто потрясающе.
Он вспомнил свой полёт на одном виверне с мастером, когда за ними внезапно погнались бандиты, охотившиеся на него. Всеслав не был искусником в деле управления летающим существом, однако держался в седле увереннее, чем тот же Санджиф, хоть, может, и не владел кое-какими специальными приёмами. Рука у него была твёрже. И до какой-то степени Илья понял, почему предложение им с Санджифом лететь на одном виверне и без кого-либо из более старших даже не рассматривалось.
— Снижаемся, — предупредила женщина, полуобернувшись. А потом встала в стременах, и юноша даже ненадолго зажмурился — Феро скользил по ветру с такой дикой скоростью, что, как казалось петербуржцу, вставать в полный рост в этой ситуации мог только самоубийца.
Однако госпожа Элейна действовала с уверенностью божества. Ей даже воздух, бьющий в лицо, будто бы совсем и не мешал, и шапочка, надвинутая глубоко на брови, не норовила слететь с головы. Виверн с гудением пошёл к земле, но страшно почему-то не стало — что-то сокровенное таилось в этом падении, упругом, как полёт рыжего осеннего листка, в нём были твёрдость и основательность. Илья даже вытянул шею, разглядывая приближающуюся земную твердь.
Впереди лежала заснеженная пустошь с частыми тёмными пятнами, и холмики шатров сперва показались такими же снежными холмиками, как и остальные. Потом появились клочки дымков, чёрные кострища, какие-то неопрятные груды вещей, много-много людей-муравьишек, да ещё виверны-червячки и огромные автомобили, слева от лагеря разворотившие белое покрывало аж до самой земли.
Госпожа Шаидар красиво и прямо-таки неразличимо-мягко приземлила Феро, соскочила на землю и оглянулась на Илью. Лукаво улыбнулась, причём не столько губами, сколько глазами.
— Ну как?
— Ох!
— Я вас не слишком разочаровала?
— Да вы что! Вы просто… Просто мастер, вот!
— Ну, немного успокаивает, что вы оцениваете меня столь высоко. Потому что если не найдётся более искусной и более свободной одиночки вместо меня, то вам так и придётся летать на Феро. Военная обстановка, вы должны понять. От искусства маневрирования зависит всё, в первую очередь жизнь.
— Да я понял…
— Ваши сомнения я тоже понимаю. Женщина-наездник вызывает у вас недоверие, это вполне простительно.
— Знаете, дело совсем не в этом.
— Ну и отлично, — она снова стала деловитой. — О! Руэн! Вы очень кстати. Сопроводите-ка нашего юного друга в шатёр лорда Даро, — весело крикнула она одному из проходящих мимо мужчин.
Мужчина обернулся, и Илья с некоторым смущением узнал лорда Мирдамара, с которым ему пришлось пообщаться на приёме в замке отца Санджифа. Тогда он показался ему человеком малоприятным, к тому же с какими-то слишком уж безжизненными глазами, и не слишком-то любезным. Здесь он тоже был хмур и сдержан и на юношу взглянул без выражения, но просьбу воспринял спокойно.
Впервые юноша увидел, что такое большой шатёр, выше добрых двух человеческих ростов, разделённый на несколько помещений тяжёлыми тканями. Здесь тоже было шумно, да ещё и — вот чудо — оказалось не таким сложным делом взять да заблудиться. Илья, заплутавший в грудах вещей, низко свисающих покрывалах и группах что-то обсуждающих людей, лишь через несколько минут вышел обратно ко входу. Подоспел Санджиф, он-то и показал Илье закуток, где грудой валялись чужие сумки и где можно было пристроиться на отдых.
— Замёрз? — спросил он. Илья лишь передёрнул плечами — в шатре было студёно. — Можно пойти раздобыть чего-нибудь горячего.
— Странно, что даже в шатре лорда не топят. Как мы тут будем спать?
— Топят не весь день, а только вечером, чтоб ночью не перемёрзнуть. Всё равно днём постоянно ходят туда и сюда, выстужают. Вечером все покрывала поднимают, подвязывают вот там, видишь? — Сын лорда ткнул пальцем под свод шатра. — Чтоб тёплый воздух свободно ходил, и тогда печка греет всё пространство. А утром покрывала опускают и греются в непроходных закутках. Всё продумано.
— Разве ткань может держать такой холод?
— Очень хорошо держит. Будь уверен. Конечно, дров требуется чуть больше, чем для бревенчатого дома, но всё же не под открытым небом. Это ведь не простая ткань.
Этим объяснением петербуржец вполне удовольствовался и, перестав опасаться грядущей ночи, позволил другу потащить себя дальше, на экскурсию. Правда, гулять по лагерю оказалось не так просто, кое-где ребят просто не пустили, а к чужим вивернам страшно было подходить. Всюду были ровными (а иногда и не очень ровными) рядами понаставлены палатки, крохотные, если сравнивать их с большим шатром. В отдалении были видны холмы других шатров, должно быть, принадлежащих другим лордам.
— Вот там — стоянка господина Мирдамара. Рядом — шатёр лорда Аовера. Вот там, — показывал Санджиф, — господин Тервилль. Помнишь его?
— Как не вспомнить!
— Вот там — госпожа Шаидар и её родственники… Ты же, кажется, летел сюда с госпожой Элейной?
— Угу…
— А кому принадлежат остальные шатры, я пока не знаю. Отец не успел рассказать.
— Как думаешь, чем мы тут будем заниматься? Твой отец зачем-то же потащил тебя с собой. Да и меня заодно.
— Понятно, почему он счёл нужным взять с собой меня, — рассудительно пояснил Санджиф. — Я должен уметь вести войны, защищать свои владения. Теории меня учили, теперь будут учить практике. К тому же в центре армии, в штабе, почти так же безопасно, как в замке, который тоже можно осадить и взять штурмом. Теоретически. Почему он взял тебя, я догадываюсь…
— И почему же?
— Да ты, думаю, и сам догадываешься.
— Слабо представляю, честно говоря. Ты намекаешь на мои способности? Ну так они у меня есть и тут, и в замке, и в школе. Зачем на передовую-то тащить?.. А это что? Полевая кухня?
— Не полевая, но кухня. Зайдём?
— Хорошо бы…
— Понимаешь, в нашем мире всё по-другому, чем у вас. У нас войны ведутся лордами, которые так или иначе представляют интересы своих людей, живущих на своих землях. Поэтому очень велика приверженность традициям. И чтобы увереннее противостоять соотечественнику, ни с того, ни с сего объявившему себя императором, не помешает веский довод. А желательно — два или три. Первый — это то, что у лорда Ингена слишком мало прав на престол. Они настолько малы, что и говорить о них не стоит…
— Но они есть? — насторожился Илья.
— Они есть почти у каждого, чьи предки носили титул триста и более лет назад. Большинство знатных семейств состоят в родстве со старой династией Рестер хоть через какую-нибудь правнучатую племянницу троюродного прапрадедушки. Дом Инген тоже.
— А ваша семья?
— Конечно. Мой прадед был женат на младшей сестре императора. Детей у них, правда, не было, но сам факт брака — был. По сути получается, что у моего отца намного больше прав на престол, чем у лорда Кернаха… — Илья не знал всех нюансов местного этикета, но по выражению лица своего друга догадался, что тот в сложившейся ситуации, назвав врага по имени, пусть и с присовокуплением «лорд», заочно выразил ему неуважение. — А если говорить о лорде Лонагране, так он внук сестры одного из императоров и вообще был близок к семейству Рестер.
— Да, я знаю. Молочный брат, и всё такое…
— Словом, первый аргумент — это то, что у нашего самопровозглашённого монарха на это нет никаких прав. А второй аргумент — это ты, обладающий императорским Даром. В смысле если есть ты, то всем остальным «родственникам» Дома Рестер, не обладающим теми же способностями, лучше не высовываться.
— Но ты же знаешь, что я императорам не родственник.
— А это не имеет значения, поверь. Я вот, когда учителя мне рассказывали о ваших царях, запомнил, что в каком-то там вроде бы шестнадцатом веке при выборе претендента на престол большее значение имела родственная связь с женой последнего правителя, чем прямое происхождение от какой-нибудь сестры или тётки этого же правителя. Так было, кажется, с вашим царём Годуновым, или как он там… А почему так? Потому, что таковы были ваши законы и традиции. Вот у нас — другие законы и традиции. Если бы не было тебя и твоего Дара, можно было бы считать, кто по родственным связям ближе к его величеству Эйтарду Рестеру, но ты есть. Поэтому становится очевидным, что лорду Ингену тут искать нечего. И ты тому зримое доказательство.
— Офигеть раскладик!..
— К тому же отец предпочитает держать тебя на глазах, потому что из штаба труднее кого-то выкрасть, чем из замка… Хотя и из замка тоже трудно, но ты же мог, к примеру, от охраны улизнуть и пойти погулять…
— Я что — ненормальный, что ли?
— Ты-то нормальный, только не каждому старшему это можно доказать. Он предпочитает, чтобы с тебя не спускали глаз. Потому что заполучить тебя для Ингена сейчас важнее всего на свете. Если ему это удастся, и хоть часть твоего Дара он сумеет у тебя отнять, его права на престол станут неоспоримыми. И дальше будет спор лишь о том, следует ли признавать легитимным учреждение монархии или нет. Но это уже, знаешь, такой вопрос… Среди лордов очень много тех, кто в целом за монархию.
— Придурки.
— Зря ты так. Просто монархия во многом естественна для нашего мира, для нашего уклада, который может показаться тебе сильно устаревшим…
— Да просто первобытный строй какой-то, вот что я скажу!
— Слушай, у вас же в некоторых странах и даже в некоторых областях твоей же родины по-прежнему действуют принципы и установления средневековья. Разве нет?
— Ну… Это же глубинка, далеко…
— Однако есть, хоть и не повсеместно.
— Я понял, понял: сами хороши. Но твой же отец стоит не за монархию, да? Он же, как я понял, хочет, чтоб Оборо… то есть Ночным миром продолжал править Совет?
— Да. Но и ты как доказательство абсурдности претензий со стороны лорда Ингена ему тоже нужен.
— Ну и пожалуйста. Главное, чтоб дрова рубить не заставили. Впрочем, я и дрова могу порубить. Мне не трудно.
— Господа, если собираетесь есть, так сообщите мне об этом, наконец, — рассердилась полноватая женщина, хлопотавшая над жарко растопленной походной плитой. — А то у меня куча дел, некогда тут ждать, пока вы наговоритесь.
Однако, хоть и с недовольным видом, но поставила перед ними на стол, кое-как собранный из грубых неструганых досок и четырёх чурбаков, по миске мясного супа, дала хлеба и показала, откуда наливать себе горячий кофе. Илья с наслаждением, с толком и расстановкой взялся за еду, и даже не потому, что в кухонной палатке было не просто тепло — жарко, а потому, что тёплая пища согревала лучше любой печки.
Уже теперь он, ошеломлённый столь резкими переменами, одним махом развернувшие его жизнь в колею, о которой раньше не приходилось даже и задумываться, до странного просто, но зато отчётливо ощущал, — и удовольствие от горячей пищи, вкус свежего хлеба на языке, запах дымка от печи, холодок, наползающий от полога. Вспоминая свой полёт на виверне госпожи Шаидар, юноша снова чувствовал бьющий в лицо ветер, приглушённый гибкой подвижной спиной впереди себя, и ощущение падения, сменяющееся стремительным и совсем ненатужным взлётом. Впечатления полнили его, не оставляя в сознании места ни для чего другого.
Потом Санджифа позвали куда-то, и он умчался, едва успев вернуть пустую миску кухарке. Илья помог женщине притащить несколько охапок дров, наколол щепы, а от чистки картошки ловко увернулся и пошёл бродить по лагерю. Он ожидал от бивуака на Оборотной стороне мира чего-то особенного, чудесного, небывалого и очень быстро разочаровался. Всё вокруг выглядело до разочарования обыденно.
Все маленькие палатки оказались плотно закрыты, юноша довольно быстро понял, что в каждой из них, наглухо закрыв вход, спит сейчас отдыхающая половина армии. Бодрствующие солдаты занимались тысячами дел, без которых лагерь не мог существовать. Боевые демоны, которые, как оказалось, тут тоже имелись, были расставлены по периметру лагеря. Судя по всему, от холода они нисколько не страдали, даже не переминались с ноги на ногу — просто стояли, посвёркивая оружием. Часть из демонов, подгоняемых солдатами, сосредоточённо утаптывали снег между шатрами и палатками, чтоб удобнее было ходить, а в места, где снег уже успел превратиться в вязкую кашу, носили охапки лапника и веток.
Здесь оказались три большие площадки для виверн, все три — неправильной формы, втиснутые между палаток и шатров с припасами, с грубыми коновязями из брёвен, на которые были закинуты длинные поводья. На одну из площадок Илья заглянул с опаской и то лишь потому, что среди других ездовых животных и птиц разглядел Аддиг. Она притулилась между крупным мощным виверном тёмно-бурого цвета и небольшим вороным ноггом, у которого перья так плотно прилегали друг к другу, что он казался выточенным из чёрного дерева.
А чуть в стороне обнаружился и Феро госпожи Элейны Шаидар, которого, похоже, так и не разнуздывали. Сама хозяйка сидела на спине своего питомца боком, словно бы в дамском седле, упираясь одной ногой в стремя, и с кем-то весело спорила. Илья решился подойти поближе, надеясь услышать или увидеть что-нибудь важное или просто интересное. Потом он разглядел и лорда Тервилля, возившегося с упряжью своего виверна, и ещё пару лордов, которых видел в гостях у отца Санджифа, но не помнил по именам.
— Нет, вы не относитесь к искусству маневрирования с должной серьёзностью, Тервилль! — воскликнула леди Шаидар.
— С такой, какую подразумеваете вы, — разумеется, нет.
— Почему же?
— А зачем нужно в бою такое «фигуряние»? Ну серьёзно-то говоря? По сути, требуется обучить виверна исполнять несколько самых простых фигур, и в сочетании с магией этого будет вполне достаточно.
— А так ли? — Госпожа Элейна откинулась назад и устроилась на спине Феро с кокетливым комфортом. — Но тут бесполезно спорить, простой спор уйдёт впустую. Не хотите ли состязание?
— Состязание?
— Ну да. С вашей стороны — ваш виверн, обученный, как вы выразились, нескольким простеньким фигурам, и основные боевые заклинания. К примеру, ограничимся первой десяткой. Ну а с другой стороны буду я с моим Феро, обученным «фигурять», — опять же, по вашему выражению.
— Это не моё выражение, — усмехнулся молодой лорд.
— Неважно. Торжественно обещаю, что не буду пользоваться магией ни в каком виде, разве только для спасения своей жизни. Посмотрим, за кем в конечном итоге останется преимущество. Итак?
Тервилль тоже улыбался, глядя на неё.
— Ну что ж. Раз вам так хочется, я охотно готов пойти на состязание, чтоб доставить вам удовольствие. Обещаю, что постараюсь не повредить заклинанием вашу причёску.
Один из лордов, наблюдавших за развитием событий, корректно рассмеялся.
— Да Бог с ней, с причёской, — спокойно отозвалась женщина. — Главное ноготь мне не сломайте. Остальное — ерунда.
И подхватила поводья.
Феро взмыл в воздух, словно у него в брюхе пряталась пружина. Уже в полёте госпожа Элейна красиво перекинула ногу через луку и села как положено, выпростала из подмышки стек. Тервилль задержался, усаживаясь на спину своего питомца, который явно застоялся, поэтому с готовностью развернул крылья. Илья задрал голову, ожидая увидеть зрелище, которого он ещё никогда не видел.
И не ошибся. Госпожа Шаидар явно не была расположена давать своему сопернику фору. Едва он поднялся в воздух и выправил полёт, её виверна резко лег на крыло и рухнул вниз, перевернулся в падении и снова выправился. Юноша охнул, ожидая увидеть падающее в снег тело, однако ничего такого он не увидел. Ещё один финт, заклинание, окрашенное в оттенки льда, проскользнуло мимо крыла Феро, и Тервилль выправил пошедшего было вниз своего виверна.
— У Пенны неплохой бреющий полёт, — заметил один из лордов, имя которого петербуржец забыл, своему собеседнику. — Обратите внимание.
— Отличная порода, — согласился тот.
Илья догадался, что речь идёт о виверне господина Тервилля.
Привставая на цыпочки, он словно бы надеялся, что так больше увидит. Однако Феро метался в воздухе со скоростью пули, но при этом упорядочение, гармонично. Казалось бы, движения его, хоть и чересчур стремительные, чтоб их в каждую минуту можно было проследить, должны были оказаться предсказуемыми. Однако лорду Тервиллю, чья Пенна крутилась почти на одном и том же месте с нервозностью криво раскрученной юлы, не удавалось даже хотя бы краем зацепить свою соперницу. Что уж там говорить о прямом попадании.
В какой-то момент госпожа Элейна заставила своего виверна, взмыв в небо, упасть, провела его буквально над самой головой противника, в точно рассчитанный момент заставила Феро кувыркнуться на крыло и взмахом стека сшибла с Тервилля шапку. Тот машинально схватился за голову, а на земле захохотали. Оглянувшись, Илья обнаружил, что за кружевным полётом двух виверн наблюдало уже несколько десятков человек. Кто-то забрался на груду плотно уложенных ящиков, кто-то вскарабкался на кабину грузового автомобиля, но вряд ли у них был лучший обзор, чем с земли — так успокоил себя юноша.
Всё ту же шапку, сбитую стеком, леди Шаидар подхватила, направив Феро почти вертикально к земле и выровняв его полёт в самый последний момент. В воздух с шипением взметнулись целые вихри снега. Когда обжигающе-холодная пыль осела, обнаружилось, что виверн госпожи Элейны вовсю кружит вокруг бесящейся Пенны. Финты, которые светло-серое чудесное существо закладывало в воздухе, каждый раз оказывались неожиданными и непредсказуемыми, и судя по всему, нервы господина Тервилля начинали сдавать.
В какой-то момент во время очередного пролёта прямо над головой противника женщина резко перегнулась вниз и сильно хлопнула Пенну по крупу. Получив знакомый сигнал, виверна резко легла на правое крыло и пошла вверх. От неожиданности лорд Тервилль чуть не вылетел из седла, с трудом совладал с питомцем и повёл его к земле. Помедлив, госпожа Шаидар сделала то же самое.
— Не самый равный поединок, — с улыбкой бросил ей молодой мужчина. — У вас опыт намного значительней моего.
— Он вам кажется настолько значительным, что вы собираетесь упорствовать по-прежнему?
— Ну почему. Я признаю, что вы были правы. Не согласитесь ли вы вернуть мне мой головной убор?
— Надо подумать, — задорно рассмеялась женщина и швырнула господину Тервиллю его шапку. — Однако сколько заклинаний вы успели пустить в ход?
— Двенадцать.
— Хватит на целую группу.
— В плотном строю вы бы так не полетали.
— Ошибаетесь. Именно в плотном строю от атак уйти легче всего, особенно если этот строй — вражеский. Никаких моральных терзаний. Уходишь от опасности и одновременно прореживаешь вражеские силы. — И снова заливистый смех, которому невозможно было не вторить.
— Однако это игра со смертью, — отсмеявшись, возразил лорд.
— Не более, чем сама война.
— Подозреваю, на той войне вы все эти приёмы не использовали.
— Даже и не задумывалась об этом, — безмятежно отозвалась леди Шаидар. — Иначе у меня не возникло бы этого недоразумения на лице… — Она коснулась шрама.
Мужчина смутился, и его смущение, казалось, лишь позабавило госпожу Элейну. Она вызывающе и вместе с тем лукаво прищурилась, спрыгнула со спины Феро и приласкала его, потрепав по щеке и погладив чешуйки под глазом. Потом обернулась, удовлетворённая, словно хорошо поужинавший чревоугодник, и поймала на себе восторженный взгляд Ильи. Слегка приподняла бровь.
— А у вас какое мнение, Илья? Что важнее — искусство маневрирования или магическое искусство.
— Я бы сказал, одно должно уравновешивать второе.
— Мудрый подход! — выкрикнул господин Тервилль.
— Но разве сейчас я не доказала, что и без всякой магии способна сделать из своего противника котлету? — улыбнулась госпожа Шаидар.
— А если бы в бою вам не повезло? Одно маленькое невезение — и каюк… Простите…
— Не волнуйтесь, я знаю это слово… — Женщина посмотрела на юношу с дружеской лукавостью, и он вдруг признал в глубине души, что госпожа Элейна, пожалуй, даже может быть очаровательной, если захочет, конечно.
Эта мысль почему-то означала для него, что в будущем он сможет общаться с нею с куда меньшей напряжённостью, чем прежде.
— Но разве мастерство не гарантирует от невезения?
— От невезения гарантирует только везение, — сострил он.
— Тервилль, вы завербовали себе сторонника, я вижу! Или это в молодом человеке заговорила мужская солидарность?
— Вполне возможно…
— Кстати, а почему вы не на совещании? Лорд Даро ведь приглашал на совещание.
— Потому же, почему и вы не там, а здесь. Совещание касается только сил Даро.
— Но ваши земли ведь соседствует…
— Тем не менее. Я выступаю единым войском с Мирдамаром и Эйбевером.
— О, вы выдаёте мне военные тайны. Как мило…
— Выдайте и вы мне. Как я понимаю, отрядов вы с собой не привели.
— Конечно. Потому что Шаидар давно уже перешёл на наёмный принцип организации труда, своего населения там не густо, да и соседи меня любезно обеспечивают войсками по необходимости. Так что моя доля — это мои виверны, фураж, другие припасы, да и я сама. А мои скудные отряды присоединены к войскам моего зятя, мужа моей сестры. Так что управлять мне нечем и некем, и я свободна, как ветер. И от меня столь же мало толку.
— Оставьте, вы и сами по себе — серьёзная боевая единица.
— О да! — женщина расхохоталась. — Сейчас пойду сделаю всё-таки маникюр, и буду неотразима. И непобедима. Раз уж мне всё равно нечем заняться.
Госпожа Элейна перекинула поводья из руки в руку и жестом успокоила своего Феро. Тот с недоверием покосился на фуражира, вздумавшего было приблизиться к нему с большой лоханью вивернового корма. Женщина сняла со своего питомца узду, подставила ему кормушку, а после этого быстро убрала седло. Уложила его на поленницу.
— Аккуратней с ним! — велела она работнику, так и косившемуся на разозлённого виверна с опаской. — Вы, должно быть, не в курсе, он никого к себе не подпускает. Я его сама накормлю и почищу. Не приближайтесь.
— Да я уж понял…
— Как вам мой Феро, Илья? Редкая здесь северная порода. Раньше, лет так двести назад, она была шире распространена, а вот его родителей мне пришлось искать в поте лица.
— Действительно, необычный…
— И дело ведь даже не в цвете или размерах. Хотя и в них тоже. Это виверн именно для наездника-одиночки, рассчитанный на бой, а не гонку. На прямой он не развивает большой скорости, зато очень выносливый и маневренный. Но двух и тем более трёх вооружённых людей пронесёт не долго. Если, конечно, эти двое-трое — крепкие мужчины, а не женщина и юноша. Нас с вами он держит без проблем, видели сами.
— Странно, что он обслугу к себе не подпускает. Мой Тёмка спокойно кого хочешь подпускал себя кормить и чистить.
Во взгляде женщины вспыхнул огонёк интереса.
— А вопрос тут только в особенностях выучки, — туманно произнесла она. — Вашего виверна обучал мастер-тренер, с ним самого начала были не только вы, но и Санджиф. И к общим помещениям его приучали с детства, если я не ошибаюсь.
— Ну да…
— В подобной ситуации виверн будет терпимо относиться к любому чужому человеку. И да, уход за ним можно будет поручить любому работнику. А к своему Феро я никого не подпускала больше полугода, занималась с ним сама, сама обкатывала и обучала, сама ухаживала. Он признаёт только меня, для него все остальные люди на свете — потенциальные враги. Это очень полезное качество для боевого виверна.
— То есть, получается, что тогда моего Тёмку смогли угнать потому, что я не ограничивал его контакты и позволял чужим его учить?
— Угнать?.. А-а… Поняла. Украли. Или, как я слышала, выпустили? Это ведь разные вещи.
— Ну… Выпустили, да.
— Тут существует множество тонкостей, но в целом да, именно по этой причине.
Госпожа Шаидар расстегнула куртку, сняла перчатки. Заглянула за поленницу и вытащила оттуда ведро с засунутой внутрь щёткой на ручке, сдёрнула сохнущую на дровах тряпку. Зачерпнула воды в бочке.
— Ну, раз мы с вами единственные не задействованы в высоком искусстве планирования, — усмехнулась она, с трудом подтащив к своему виверну полное ведро, — то займёмся делами примитивными.
— Вам помочь?
— Лучше не надо. Разве что подержать тряпку. — Женщина принялась натирать чешую своего питомца. Тот с удовольствием разлёгся прямо на снегу. — Это недолго.
— Да я без проблем… — Илья с интересом разглядывал чудесное существо. — Мне нетрудно.
— А потом можно будет пойти в мой шатёр, например. Чтоб не мёрзнуть. Из всех больших шатров только мой, кажется, не занят совещающимися. А то, что там тесновато… Ну, зато и теплее.
— Да я совсем не замёрз.
— Вообще ни к чему замерзать. — Отложив щётку, женщина протёрла виверна заиндевевшей тряпкой. — Идёмте. Вас, наверное, здорово разочаровывает всё происходящее? Подозреваю, вы большего ожидали от магической войны. Но войны вообще штука весьма скучная.
— Я просто ничего не знаю о войне. Меня ведь не учили, — Илья усмехнулся. — Но вот Сафа учили, а он такую ерунду говорил об осаде школы… Ну что снабжение не может прерваться, потому что кто это вдруг не позволит в школу бананы привозить…
— Последний раз в Оборотном мире война велась двести лет назад. С тех пор произошли кое-какие изменения в мировоззрении. В глазах обывателей, особенно если подать такой факт с должной окраской, нападение на школы и больницы ещё воспринимается как варварство, хотя никто уже не сомневается, что нападать будут всё равно.
— А разве раньше не нападали?
— Раньше имелся крохотный нюанс. Больницы и школы находились под покровительством Храма, правда, без всяких хитростей, то есть на самом деле только дети и болящие. А с Храмом во все времена надо было ссориться очень осторожно.
— М-м, ну у нас всё равно было по-другому. И монастыри штурмовали, и монахов убивали…
— У нас тоже случалось всякое. Но всё-таки в нашем мире Храм — чуть более значительная сила, чем у вас.
— Ещё бы! У вас вообще всё совсем иначе!
— В действительности, если абстрагироваться от бьющих в глаза отличительных фактов, то придётся признать, что наши два народа очень похожи. Во многом. Поверьте мне на слово, — и посмотрела длинным странным взглядом.
Он неуверенно улыбнулся ей в ответ. До шатра госпожи Шаидар они добрались довольно быстро — он оказался сравнительно невелик и так же многолюден, как любой другой. И так же сильно выстужен, да ещё и часть полога была завёрнута на крышу, и ветер, как и люди, свободно ходил между опорами. Там были грудами свалены вещи, и теперь что-то уносили, что-то приносили, а что-то пытались уложить аккуратнее, словом, работа кипела вовсю.
Женщина нырнула под свисающую ещё часть полога, хотя студёно было и здесь, и принялась разбирать небольшие тючки, увёрнутые до твёрдости и потому тяжеловатые. Илья подступил к ней и принялся помогать: этот положить сюда, а тот — туда.
— Ну, у нас, например, двести лет назад женщин вообще не обучали военному делу, — заметил он. — А у вас — сплошь и рядом.
— Не сплошь. Отнюдь. Не сказала бы даже, что это происходило чаще, чем у вас, Илья. Насколько я помню вашу историю, в средневековой Европе считалось вполне нормальным, когда жена воевала за земли мужа в его отсутствие.
— Мда, — протянул юноша, не помнящий историю настолько, чтоб подтвердить или опровергнуть слова госпожи Элейны. — Они ведь воевали вместе с советниками. Вынужденно. И никогда не бились сами. А вы…
— О, меня не стоит приводит в пример. Я никогда не мечтала о военной карьере. Просто в юности начиталась любовных романов и стала бояться, что меня похитят. И нехорошо со мной поступят. Стала учиться пользоваться ножом и маленьким кинжалом. Потом сообразила, что ведь если подпущу к себе здорового мужика, то, может быть, и не успею воспользоваться оружием. Стала учиться метать нож, причём не только из положения стоя, но и сидя, лёжа, внаклонку и так далее. И сейчас ещё могу швырнуть что угодно из любой позы, — и, не разгибаясь, коротко взмахнула рукой. Блеснул в воздухе увесистый металл, сшиб косо поставленный к опоре шатра деревянный щит, годящийся то ли для того, чтоб подпирать что-то, то ли для того, чтоб служить подобием двери или ставней.
Илья дёрнулся было принести отлетевший нож, но жестом руки и заклинанием чародейка сама вернула его себе и спрятала у пояса.
— Ну а потом, — продолжила она спокойно, — до меня дошло, что ведь нож против меча — оружие смешное, и, может быть, в момент нападения нужно будет уметь отобрать чужой клинок. А отобрав — суметь им воспользоваться. Благо один из офицеров моего отца снизошёл к глупым девчоночьим страхам и согласился обучать меня этому. Обучил он меня и кое-какой боевой магии, которой в те времена дам не учили. Он был согласен с тем, что целомудрие женщины — самое главное её достояние, особенно в глазах семьи, и она должна уметь за него постоять.
— Целомудрие?
— Да, во все времена бывали мужчины, которые искренне полагали, будто их право стать в жизни женщины первым и единственным мужчиной стоит намного больше, чем что бы то ни было другое, включая её приданое. Как правило, именно им не грозило получить сколь-нибудь значительное приданое за невестой. Но мне это было на руку, хоть при моём приданом в те времена меня охотно взяли бы замуж с любой репутацией. А при моём титуле — тем более. Проблема была не в этом.
А потом в какой-то момент случилось так, что на наши земли напал сосед, а отец в это время был далеко. И, поскольку, в отличие от матери и сестёр, я имела хоть какое-то представление о том, зачем нужен меч и как за него браться, мне пришлось взять оборону в свои руки. Пришлось на ходу учиться всему, о чём я до тех пор не имела ни малейшего представления.
— Но ведь вы могли просто отказаться, и войной занимались бы офицеры вашего отца. Разве не так?
— Не совсем так. — Госпожа Элейна, откинув голову, осмотрела пирамиду отложенных тючков, окликнула одного из своих людей. — Вот это — в госпиталь. А это — под полог, глубже.
— Да, госпожа.
— Идёмте, Илья, пропустим по стаканчику горячего. Эй, приготовьте нам лёгкого пунша! Вы пьёте пунш, Илья?
Он слышал, что это, вроде, что-то алкогольное, поэтому важно покивал головой. В глубине шатра, где было темновато и всё ещё чуть-чуть теплее, чем на улице, кто-то закопошился. Вскоре оттуда пополз приятный аромат корицы и запах подогретого молока. Один из работников принёс жаровню и совок с полыхающими углями. Леди Шаидар с удовольствием протянула к огню закоченевшие руки. Илья торопливо повторил её жест.
Впрочем, свежий горячий пунш согрел его намного быстрее. Пристроившись на плотный большой тюк, он с наслаждением тянул ароматный коктейль, чувствуя, как согреваются пальцы в сапогах и кончики пальцев в перчатках.
— Тонкость заключается в том, что формально всё-таки любые переговоры, даже перед боем, должен был вести представитель семьи. Или представительница — на худой конец. С офицером, пусть даже и самым приближённым, не стали бы разговаривать с должным вниманием к доводам. А чтоб вести переговоры, нужно быть в курсе происходящего. Вот мне и приходилось участвовать в обсуждении ситуации, в принятии решений… Нет, я не пытаюсь представить себя жертвой. Двадцатипятилетней девчонке всё это было очень интересно. Просто сперва я искренне не думала ни о какой военной карьере. А потом жизнь повернулась так, что… — Она взмахнула рукой.
Тон её был таким искренним, что Илье и самому захотелось пооткровенничать. Но за это не так просто взяться, особенно если по теме разговора тебе сказать нечего.
— Но у нас вот тоже были выдающиеся женщины… Жанна д'Арк, королева Елизавета Английская, и наши императрицы тоже… Правда, они не столько воевали, сколько просто правили…
— Править значительно труднее, чем воевать. Война, в общем-то, дело прямолинейное, где чаще всего хватает банального здравого смысла. Управлять труднее. Там гораздо больше переменных, которые нужно непременно держать в голове.
Илья не совсем понял, что она имеет в виду и что за такие переменные, но это, пожалуй, и не имело никакого значения. С любопытством слушая женщину, вспоминавшую свою юность двухсотлетней давности, он ощущал сдержанное и осторожное, словно прикосновение к тайне, желание стать частью этого мира.
— Но вы же не жалеете, что всё так получилось? — спросил он осторожно.
Лицо женщины озарилось улыбкой, и, хотя взгляд её был обращён скорее в себя, чем на собеседника, Илье показалось, будто и его приглашают улыбнуться.
— О нет! Нисколько не жалею…