А на "Сильном" все еще не поняли, что началась война. Снова и снова его командир запрашивал Петропавловск. В 13.26 его пеленгует "Ямаширо" и немедленно поднимает свою авиацию для атаки. В 13.35самолеты с "Фусо" и "Ямаширо" и вертолеты с эсминцев атакуют «Восточную группу» русских фрегатов. "Сильный" они утопили сразу. "Стойкий", оправдывая свое название, продержался на воде несколько минут и даже успел сбить вертолет.
На этом морской ракетный бой закончился, но Петропавловская операция продолжалась».
— Петропавловская операция, друг мой Воронин, — это триумф японцев, но это и единственное, что они успели сделать по плану, согласись. Далее мы им уже карты портили. Очухались, так сказать. Ну, сущу я не беру... Вот ты пишешь:
В 12.50и 13.17вертолеты с кораблей Оперативного соединения "Запад" высадили небольшие десанты на западное побережье Камчатки. К трем часам дня началась высадка десантов с катеров на воздушной подушке. Разгорелись жестокие и бессодержательные бои в самом Петропавловске, Вилючин- ске, Елизово, на газоконденсатной станции западного побережья. Японцы не искали победы и не надеялись на пощаду. Задача, поставленная перед ними, была проста: сжечь все, что горит, нанести как можно больший урон, продержаться как можно дольше. России и миру было продемонстрировано применение терра-групп "в промышленном масштабе"».
— Понимаешь, Воронин, это не новое в войне - продержаться. Это старое. Это как Рейх со своими мальчиками в Берлине. Ничего нового твои японцы не придумали. Сделали себе кровопускание, и соседей пощипали заодно. И оружие новое опробовали. Все нужное сделали и остались в выигрыше. Выходит, нас они лучше знали, чем мы их. Как там твой Сунь Цзы сказал?
«А "Фурутаке" помочь не мог никто. Потерявший ход в неприятельский водах корабль был обречен. О его буксировке не могло быть и речи, даже если бы удалось справиться с пожаром и креном. В 14.15 японский экипаж открыл кингстоны и оставил корабль. В 12.35 крейсер затонул. Он стал первым японским тяжелым крейсером, потопленным русскими в этой войне.
Но, конечно, это можно рассматривать только как утешительный приз».
— Тебе бы, Воронин, все игрушки играть! Не утешительный приз, а потопленный тяжелый крейсер. Точка отсчета. Понял. Я с этого крейсера жить начал и слонов считать. Умные все такие после войны! Что там дальше у тебя?
«Второго сентября в Петропавловске российский флот потерпел поражение того же масштаба, что американский флот 8 декабря 1941 года в Перл-Харборе. Японцы уничтожили 4российских фрегата, крейсер «Быстрый», 27самолетов, 7 вертолетов на "Нахимове" и крейсерах и надолго вывели из строя атомный крейсер "Адмирал Нахимов" и два крейсера, однотипных "Быстрому"».
— Что, названий не знаешь? Писатель! А потери людские, они ж есть везде, чего ты их чураешься?
— Потери в людях здесь не приводятся, так как точно подсчитать их — с учетом действий Т-групп и непрерывных двухсуточных боев в Петропавловске, Елизово, на западном побережье — я не смог. Данные расходятся, а редакторы злятся. Скажем так, с нашей стороны они были очень велики в абсолютных цифрах, а с японской — в относительных. Десанты были уничтожены полностью, в плен они не сдавались, и наших в плен, тем паче, не брали, — бодро доложил Гном, аж встать захотелось.
«Японская сторона лишилась тридцати семи самолетов, трех вертолетов (из которых один был десантным) и шестнадцати катеров. Через час после начала войны в распоряжении командующего Петропавловской эскадрой остался всего один корабль способный, хотя бы теоретически, выйти в море.
Если считать, что потеря 32 самолетов группы "Восток " и ее же шестнадцати катеров была предусмотрена японским штабом как умеренная плата за вторжение, остается подвести очень печальный итог боевых действий за Россию в первые часы войны.
При всем том, японцы не достигли в операции полного успеха, и дело здесь не только в гибели "Фурутаки ", хотя потеря "на пустом месте" новейшего тяжелого крейсера была достаточно неожиданной. Более существенная проблема заключалась в том, что не произошло ожидаемого психологического надлома в штабе Тихоокеанского флота».
— Воронин! Мы ж не на войне с французами. Что ты пишешь, Боже мой! Какой надлом? День прошел. Мы только раскачиваться начали и мать вспоминать — по большей части японскую. Они за кого ж нас держат? Держали, то есть... Что ты тут написал? Нет. Вычеркни из следующего издания. Это ж курам на смех.
«Вместо того, чтобы впасть в отчаяние, подать в отставку и застрелиться, командующий ТОФ проанализировал известие о гибели "Фурутаки", любезно предоставленное немецким спутником, и пришел к выводу, что японцам нечего противопоставить сверх- и околозвуковым тяжелым русским ракетам, и все, что нужно для успеха, — это очень приблизительное целеуказание».
- Дурак! Это ты пришел к такому выводу, а я это знал и без войны. А спутник твой, вернее немецкий, немало нам помог и далее. Нет, читать, что было в твоем изложении и вспоминать, что чувствовал тогда, — это разные войны.
«В ночь на 4-е сентября, всего через 12 часов после нападения, из горящею Петропавловска, на улицах которого шли бои, вышли русские подводные лодки. В 8утра 3-го сентября
6t+*uZ flt+имгм* EMM flt+ccMiu***
Авачинскую бухту покинул наскоро отремонтированный "Бурный".
Русский флот начал развертываться для нанесения контрудара».
— Вот за это я люблю тебя, Воронин. Так и было. Я еще помню про все твои происки по подпихиванию лодок и что- то там про срочные директивы, которых я не подписывал. Хвалю! А покупают книжки-то? Раз я там герой? Развертываться начал, говоришь? Правильно. Как раз через 12 часов. Время — то было военное, — адмирал захохотал.
— Зови подруг наших боевых, сейчас мне вломят, что много выпили. Ты поддержи меня как боевой товарищ. У меня дочь - маршал. Такая вот история.
«Местность» (4)
2 сентября. Владивосток. Ночь
— На этой операции мы потеряли страшно сказать сколько людей и кораблей: четыре фрегата, крейсер «Быстрый», и тяжело поврежденный, да что там - разрушенный атомный крейсер «Адмирал Нахимов». Повреждены и не смогут выйти в море крейсера «Боевой» и «Безбоязненный», нуждается в ремонте крейсеры «Бурный». Разрушен порт и ремонтная база, экипажи не досчитались половины плавсостава. Выведено из строя электро- и навигационное оборудование, разрушены все аэродромы, двадцать семь сгорели на земле. Самое обидное. Могли бы и взлететь и добавить японским авианосцам за внезапное нападение.
Японцы потеряли тяжелый крейсер «Фурутака», но спасли без одного матроса всю ее команду, десантники в составе около полутора тысяч человек унесли с собой вдвое больше наших солдат и мирных граждан, они вполне сознательно расстались с 16 катерами и с 32 самолетами-камикадзе, случайно потеряли один десантный вертолет, четыре самолета, да один вертолет сбил наш доблестный «Стойкий». «Разгром это называется, а не поражение», — заявил Гном, докладывающий обстановку.
...Кирилл, прилетевший из Москвы днем, в первый день войны, не смог улететь на Петропавловск. Да и не к чему это было. Что рваться умом на помощь расстрелянным сердцам? В Петропавловске не было никаких наших аналитических групп, и вообще мыследеятельностная активность его обошла по причине просоветского руководства, из года в год правящего рыбой и бабой по старинке. «Тебе там все равно не на кого опереться, — говорил Кириллу Владлен. — Десант там к ночи, в основном, перебьют. Пожары затихнут». Лорд Т-групп Выл сер лицом, но прав. Кирилл подергался и поступил в подчинение к Первому. «В Корею нужно лететь, — сказал Сергей Николаевич, — документы нам выправляю и тебе. Возвращайся, друг, обратно в дипломаты, а то мне тут на местном рынке этих дел доверять некому». «Похоже, у него тут неограниченные полномочия», — подумал Кирилл.
2 сентября. Петропавловск-Камчатский. Ночь
...Крейсер «Бурной» чинили в Петропавловском порту те же пожилые электрики, которые днем, перекрестясь, порешили по десятку юных японских десантников. Лучше было забыться работой. Водка не брала. «Стар я уже!» — качал головой Василий Шуйский, в прошлом разведчик, отслуживший Советскому Союзу на океанографическом судне. Дачка у него была попроще, но рядом с адмиральской. Они выпивали по-соседски в редкие выходные командующего Флотом. Оба были дедами, вдовцами, грибниками и огородниками. «Что ж ты, мать твою, адмирал, "Нахи- мова"-то не вывел? Хватило б самураям одного залпа. Ну что за страна: как не перестраивай, все едино — 22 июня тебе в спину и никто не готов. Карма у нас — догонять свои же прогнозы. А ничего еще корабль-то! Подумаешь — проводка! Скоро будет плавать. Пробоину тоже залатают. А рубку разворотило, так то ж не камбуз. Хороший корабль. Ракет побольше - и не подходи японец. Слышишь, Яков, давай проверяй свои котлы, я готов. Пойдем поспим. Завтра тут опять что-нибудь стрясется. Оружие возьми, слышь, пригодиться. Я привык на войне, как на войне. Говорят, наши китайцев поперебили с испугу. Да те и сгинули. Они япо- нов боятся, как огня. Фонарь возьми с работы. Темно...»
2 сентября. Владивосток. Ночь
К ночи в Штабе Флота опять встал вопрос о приезде президента. Вот незадача. То в Петропавловск ему—утешать, то в Главный порт, стало быть, командовать. Владлен, отвечающий за город, пламенно врал о категорической неготовности Артема принимать самолеты. Ему был совершенно не нужен президент.
Он позвонил Первому и сказал: пусть принимают в Хабаровске, доложите, прошу вас, мол, у нас активизация АТ-групп. Только на руку японцам сыграете. Они ж хуже, чем террористы, им сейчас чем больше слез или выше шапка, тем лучше. У них это «показательная война», чтоб как один умереть в борьбе за «это».
— Правительственный кризис нам на сегодня ни к чему. Разве военный переворот не помешает. — В телефоне шурк- нуло, Первый засмеялся. Владлен, видимо, осознал, что уже впопыхах дает распоряжения и полковнику, и президенту. Вышла заминка.
Мост на остров Русский повредили все-таки достаточно сильно. Велись работы. Взорвали что-то большое и рядом с опреснителем, но система выстояла. Снесло диспетчерскую, вертолетную площадку и разворотило опору линии электропередач. Японское посольство спокойно реяло флагом на прежнем месте. Его охраняла наспех собранная корейская гвардия. Без слов обеспечивая «нет входа и выхода». Мэр оказался не на шутку патриотом и поднял всю бандитскую элиту под ружье. Работали банки. Телеграф и почта. Булочник-олигарх пек свой дорогой хлеб и цены не снизил. Не хватало оружия. Город вооружался чем мог. Но не хватало. Хотя здесь еще не было войны. Пройдет несколько суток непрерывных боев на море, прежде чем город потрясет случившееся в Корее. Они не будут готовы мстить за корейцев. Но самураи бросят корейцам, соседям, ядерную бомбу: не в Америку, которая когда-то швырнула в них, а в Корею... А могли бы и в Китай... Колыбель своей собственной культуры или не колыбель? Они там до сих пор учебники делят. «По-нашему, так все из Китая произошло. Даже мы, может быть, вкакой-то мере оттуда... Амы теперь разводящие. Или нас все разводят. Корабли, теперь стоящие, на рейде уже не "развести" строем впереди идущих якобы учебных судов. Знаем, плавали», - мэр пытался произносить речи. Хозяйствовать и вооружать у него получалось лучше. Владлену мэр доверял, хотя всю эту .кухню с Т-группами Лорд ему объяснить не мог. Не доходило до сознания мэра, что таким сложным путем и длинными операциями нужно делать такие простые вещи, как «бум» и «бах». В его молодости пятеро молодцев могли навести беспорядков в целом порту, пожечь яхты и скрыться, чтоб ужо было пришлым бизнесменам или корейцам, тем паче. Теперь корейцы — братаны. Ну, значит, против других дружить будем. Все по-честному. Но раз правительство считает, что этот Владлен прав со своими группами и Стаями, то поможем ему. Родина в опасности, там разберемся, кто кому должен.
...Гном почувствовал себя Ч. Локвудом, когда по приказу командующего утром 3 сентября атомные лодки должны были выйти из разрушенной базы и разбиться на три маневренные группы. Операция не обсуждалась в штабе. Всем было «хорошо» и без лодок. Старший Подводник одобрил план и заявил о начале выполнения через 25 минут после короткого совещания в Штабе Флота. Корабельщики-не знали, что лодки не готовы к выходу, хоть плачь. Операция началась спустя сутки. Корабельные с лодками дружили, а на сухопутных не надеялись. «Опорный подшипник греется, три часа по суше едем!»— шутили они. Морские волки — волки особой чести. Так повелось в России со времен царей.
В 19.00 на рабочем совещании первого дня войны адмирал тяжело встал и сказал:
— Петропавловская операция противника, господа офицеры, — это моя и наша ошибка, непростительная, но Курская дуга — за нами. Ошибки будем анализировать после войны. Сейчас нам нужен хороший маневр, отсутствие паники в Штабе и всевозможных депрессий на местах, как это наблюдалось через час после Петропавловска.
Завершен бой в Японском море. Здесь есть результаты. Вывод кораблей — правильное решение, обнаружение подлодок противника и вывод из строя трех — это уже победа.
Но не обольщайтесь. Это — дизельные лодки с «учебными» экипажами. Пока мы не начали всерьез воевать, но уже несем потери. На стенде у майора Воронина отмечено, как проходил бой. Скажу только, что мы разменяли наши четыре корвета на пять японских и получили симметричные повреждения у двух крейсеров. Лодки — в активе у нас. Убедительная просьба всем участникам этого совещания - перестать слушать дипломатические новости, заявления стран и противоречивые сведения разных медиа-агенств. Как говорит уважаемый полковник, мы должны выиграть постиндустриальную войну, а не уповать на «восстановительное правосудие демократических режимов». На нас напали самураи без страха и совести. Мы защищаем Родину. Точка. Противник может прятаться за детей, за Учебный флот, за дипломатические ноты. Есть информация, что против нас или наших соседей будет использовано тактическое ядерное оружие. По мнению разведки, — адмирал кивнул в сторону Первого, — это означает, что на второй день войны мы можем оказаться без стандартной связи. Майор Воронин с этого момента возглавляет отдел связи. Других кадровых перемещений, несмотря на слухи, сигналы и прямые указания правительства РФ, до конца войны не будет. Рапортов мне на эту тему не представлять. В случае гибели командиров любого звена командование передается по Уставу.
«Сильно и главное - быстро», — подумал Гном. Впрочем, он уже и так возглавил этот отдел связи с текущего месяца. «Просто мода за мной не поспела». Хотелось спать. Он отпросился у Мащи на 45 минут и за это время отлично поспал на кожаном диванчике в так называемой шифровальной.
Ему снился бой в Японском море, который он только что отметил на карте.
2 сентября. Японское море к югу от Владивостока. Утро
Утром 2 сентября наши два «Альбатроса» фактически не получали осмысленных сигналов с берега, потому что берег сидел в шоке от Петропавловской атаки, которая тут же и началась, как только они обнаружили японцев. Получилось: «Мы же вас предупреждали!», но от этого командирам было не легче. В какой-то степени их спасло как раз начало
Камчатской операции, и в головах сработало: «война так война». Перекрестясь, «Гроза» и «Буран» сбили своими «Осами» по четыре «Гарпуна» с японских корветов «Юба- ри» и «Юбенцу» и пожелали, чтоб потонули оные корабли побыстрее или начали, наконец, ракетную войну. Не смутившись отсутствием у них орудий для этой войны — мол, «ты жарь, рыба будет», — оба капитана по форме сообщили на головной «Варяг» о предательском нападении, и с крейсера в пять минут подняли вертолеты. Вертолеты начали атаку на группу японских корветов, два вертолета ушлые японцы сбили, но в «ихний Хатсуики» попала-таки вертолетная ракета и предрешила его судьбу. На скорости восемнадцать узлов «Центральная группа» японских кораблей вроде как ломанулась обратно к базам на юго-восток — так понял командир «Грозы». Но ведь была еще и «Северная группа». «Гроза» с «Бураном» втягивались в оперативный «мешок». Война началась нешуточная. А корветы были далеко от основных сил. Именно «Северная группа» выпустила по «Грозе» восемь ракет. Корвет «Гроза » загорелся и сдал ход. Командир, весельчак и смельчак, утверждал, что могло быть и хуже: «Альбатросы» и так сбили одну ракету артиллерией и поймали пять «Осами». Но полный запуск — восемь штук «Гарпунов» — это верная смерть хотя бы и авианосцу. С «Грозы» никто не спасся, хотя до последнего момента она держала связь с берегом. Командиры «Грозы» и «Бурана» не знали, что ими жертвуют в оперативной игре, отвлекая силы японцев, чтоб не показать противнику компактный строй «Главных сил». Веревка ждал воздушной атаки, ее не последовало, и оказалось, что корветы были бессмысленно потеряны, кинуты под ракетные удары превосходящих сил.
Как между собой в бою переговаривались «Альбатросы», останется тайной погибших капитанов. Но когда «Южные» японцы атаковали « Ветер» и «Град», «Ветер» вообще ракет не выпустил, принял радиолокационные-отметки, идущие со стороны Владивостока, за родные «Базальты», и три попадания утопили его — не зевай перед маневренными японцами, товарищ. В «Град» попала одна ракета, скользящим ударом подпортила бак, но не разорвалась, и он остался на
Otfuii Ццгсмлм* Емм (7с+ссмлм»*
ходу. «Ветер» пошел на дно фактически одновременно с «Грозой», на которой рванул боезапас. Жертвы кораблями были приняты синим сияющим небом.
Наконец, это небо вздрогнуло от наших ракетоторпед «Метель» с «Шапошникова», и «Хатсуики-5» был отметелен этими ракетами, перевернулся и затонул. Гном нежно любил это давно устаревшее вооружение и называл их «Ба- бушки-метелицы», оно напоминало ему анекдот про программиста «намылить—смыть—повторить».