- Лабораторию, - быстро сказал я. - Тогда я смогу делать собственные наблюдения за тысяченожками, яйцами и пурпурными растениями купола.
Он смотрел раздраженно: - Я не хочу, чтобы ты испортил образцы до того, как они попадут в Денвер! У меня хватает проблем...
- Я не испорчу ничего!
Дюк фыркнул.
Я сказал: - Дюк, если ты плюешь на меня, скажи прямо.
- Я не плюю.
- Я тебе не верю. - Я обошел стол, уселся в кресло доктора Обама и посмотрел ему в лицо. - Что происходило здесь, Дюк? Это глупейшее расследование из всех, что я видел... - Он вопросительно поднял глаза. - Три, - ответил я, прежде, чем он успел спросить, - не считая этого. Здесь ничего не было установлено. Вообще ничего. Я допускаю, что еще нет ответов на большинство наших вопросов - но вопросов, на которые мы могли бы ответить, здесь не было. Они отставлены. Поэтому, извини меня за подозрительность, но что все это значит?
Дюк покачал головой. Уставился на руки: - Тебе знать не надо.
- Но я хочу!
Дюк обдумал эту идею. Потом сказал тихо: - Ты делал только то, что говорил тебе Шоти. Ты выполнял приказ.
Я засопел и процитировал: - "Я только выполнял приказ" - это не оправдание, это обвинение.
- Кто это сказал?
- Я только что.
Дюк смотрел презрительно: - Не надо лозунгов, сынок. У меня полная пазуха вранья. Особенно сегодня.
- Нам говорили это на курсе глобальной этики. И это не лозунг. Для меня это истина. Послушай. я хочу кое-что узнать.
- Я в самом деле не хочу говорить об этом, - сказал он. - По крайней мере сегодня.
- Я тоже, - сказал я, чувствуя, что голос начинает дрожать. Но мне надо. Пусть кто-нибудь просто выслушает меня! - Горло перехватило и я испугался, что начну плакать. Все это было чепухой. Я даже не знал, о чем речь. - Я тот, кто нажал спуск, Дюк. Я несу ответственность. Ты и доктор Обама можете говорить что угодно на расследовании, но я остаюсь парнем, который это сделал.
Похоже, он хотел что-то сказать, но сдержался: - Хорошо, расскажи, что с тобой, и покончим с этим. - Его голос звучал очень тихо.
- Я не спал прошлой ночью. Не мог. Мне надо было с кем-то поговорить. Я хотел поговорить с тобой. Я даже встал и пошел к тебе. Дошел до твоей двери. Я почти постучал. И не стал - не знаю, почему. Да, я... я был испуган. Видишь, я не знаю, правильно ли я сделал вчера или нет. Я нуждался в некоторой... помощи. Но все, что я слышал - это голос Шоти: "Пойми это сам". Как он делал с учебниками. Поэтому я не постучал. И, кроме того, я увидел свет под дверью. И мне показалось, что я слышал голоса. И не хотел никого прерывать...
Дюк начал говорить что-то, но я прервал его: - Нет, я хочу закончить. Потом скажешь. Я не сразу вернулся в комнату. Знаешь холм позади лагеря? Я пошел туда и посидел немного. И - я позволил себе заплакать. Вначале думал, что плачу по Шоти, но потом понял, что нет. Я плакал по себе, потому что узнал себя. И у этого нет ничего общего со смертью Шоти.
Я чувствовал, что трясусь. Руки на столе дрожали. Я сжал их коленями. Я чувствовал себя очень маленьким и очень замерзшим. Я посмотрел на Дюка и сказал: - Я понял вот что: даже если бы Шоти не сказал мне, что делать, я все равно сделал бы это, сделал бы то же самое.
Дюк искренне удивился: - Сделал бы?
Я тяжело сглотнул. Было нелегко говорить. - Дюк, это единственное, что можно было сделать. Вот почему я был такой... безумный. Я действительно пытался убедить себя, что сделал это, потому что Шоти приказал мне, только понял, что нет. Не было времени думать - это просто случилось. Я даже не вспомнил, что надо делать или что мне говорили. Я просто сделал это - не думая! - Теперь я смотрел на свои колени. - Дюк, я никого не убивал прежде. Я даже не думал, что придется. Я знал, что не хотел бы это делать, а потом, вчера днем, понял, что могу это делать - и делать легко. И мне все безумнее хочется объяснить себе это. Я ищу способ сказать себе, что все правильно. Я продолжаю говорить себе, что виноваты обстоятельства, только знаю, что обстоятельства совсем не при чем. Это - я! А теперь - после расследования - я не могу даже расценивать это как ошибку! Это я. Я сделал это. И никто другой. И мне придется отныне жить с этим знанием - что я могу убивать людей. - Я добавил: - Это действительно не то, что я хотел бы узнать.
Дюк помолчал, изучая меня. Я в упор смотрел на него. Его лицо было костистым и иссохшим, кожа побурела от солнца и сморщилась. Глаза были острыми и вновь живыми и упирались прямо в мои. Я твердо выдержал взгляд.
Он резко сказал: - Хорошо, ты получишь лабораторию.
- Э-э, благодарю!
- Да, посмотрим, что будет через неделю. Где ты хочешь устроить этот зоопарк?
- В новой бане.
Дюк остро глядел на меня: - Почему?
- Это очевидно. Единственное подходящее здание в лагере. Бетонные стены и очень высокие маленькие окошки. Ничего не сможет убежать. По крайней мере, легко. Оно никем не используется, потому что водопровод не доделан; мы смогли бы установить портативные нагреватели и сделать внутри все, что нужно.
Дюк кивнул: - Я выбрал бы так же. Еще и потому, что она на приличном безопасном расстоянии от лагеря. Тебе надо очистить ее от хлама. Скажи Ларри, что тебе нужно из специального оборудования или если надо что-нибудь построить. Он найдет людей в помощь.
- Да, сэр - и спасибо.
Он поднял руку, жестом попросив помолчать: - Джим?
- Сэр?
- Это не вечеринка. Добейся результатов. Образцы обошлись страшно дорого. - Когда он смотрел на меня, глаза были ярче, чем до сих пор. Он выглядел встревоженным.
- Знаю, - сказал я. Говорить было очень тяжело. - Я... я попытаюсь.
Я быстро ушел.
14
Часом позже я начал очищать баню. У Теда на лице было кислое выражение. Я объяснил, что хочу сделать, и он возился внутри, но без обычных остроумных ответов, каламбуров, острот и безапелляционных высказываний. Обычно Тед излучал чувство собственной важности, словно пришел прямо с какой-то значительной встречи. Он всегда стремился узнать, во что вовлечены другие. Но этим утром он казался понесшим кару, словно его поймали за подсматриванием в замочную скважину.
Через некоторое время Ларри, Карл и Хенк присоединились к нам и работа пошла заметно быстрее. Вообще, они говорили мало. Смерть Шоти проделала дыру в наших жизнях и болело слишком сильно, чтобы говорить о ней.
Сделать надо было много. Полдня заняло только выбросить хлам и всякую рухлядь, хранившуюся в бетонном бункере, а остаток дня сделать место тысяченожкоупорным. Отверстия следовало закрыть сеткой, а окна запечатать наглухо; нам пришлось также укрепить двери - внутренние обили проволочной сеткой, а на полу устроили металлические порожки точно по высоте.
Последний штрих был нанесен Тедом: ярко раскрашенное объявление, составленное в не совсем обычных выражениях.
Дом Бенедикта Арнольда для Своенравных Червей.
Нарушители будут съедены!!
Не допускаются жуки, вши, змеи, улитки жабы, пауки, крысы, воблы, ящерицы, тролли, орки, гули, политики, пожизненники, адвокаты, Новые Христиане, Откровенники и другие невкусные формы жизни. Да-да, это относится именно к вам!
Визиты только во время кормления.
Пожалуйста, уходя, пересчитайте пальцы.
Тед Джексон,
Джим Маккарти, - владельцы.