82686.fb2
— Постой! — представив последствия применения амулета, старлей схватил его за руку. — Нельзя! У них пленница!
— Да ты что? — удивился Этт. Выглянув из-за камня, он долго что-то высматривал, затем обернулся к Славе. — И вправду девка… наверно украли из какой-нибудь окрестной деревни, поразвлечься. Ладно, прибережем амулетку. Тем более что хэку магию издалека чуют, а нам это не нужно. Эти, — капитан мотнул головой в сторону старателей, — жрать сели. Сейчас дожрут и пойдут дозорных менять. Сперва примем тех, кто пойдет, а потом с остальными разберемся. Верней не так, этих я приму, а ты с теми разбирайся. Ну, раз уж все равно драться, надо хоть одного из них живым взять, чтоб потолковать с ним. Желательно того горластого.
— Я лучше из лука, — сказал Слава, — привычней как-то.
— Ну, смотри, — согласился с ним Этт, и продолжил рассуждать, — пойдут они наверняка через этот камень, скорей всего втроем, чтоб зараз всех дозорных сменить, тут я ими и займусь. Услышишь, как орать станут, так и начинай. И помни, кроме прочего, нельзя допустить, чтоб тебя ранило. Тяжелая рана — та же смерть. Нам еще от Проклятых драпать, и никто тебя на себе тащить не станет. Запомнил? Все, давай, пошел!
Старлей кивнул, а про себя подумал: "Надо же, только что чуть под монастырь не подвел, а теперь вдруг такая забота. С чего бы?".
Он уже высмотрел обходной путь и прикинул, как будет подбираться к стоянке. Подбираться следовало по широкой дуге, с тем, чтобы выйти неприятелю во фланг. Опустившись на корточки, Слава пополз под прикрытием больших и малых валунов в избытке разбросанных повсюду. Он старался двигаться бесшумно, но получалось не очень, то и дело скрежетали осыпаясь под ногами мелкие камушки. К счастью старатели громко галдели, очевидно, споря, кому из них идти в дозор. "Спорьте, спорьте", — думал старлей продолжая смещаться вниз и вправо. До стоянки осталось метров двадцать. Хватит или поближе подобраться? Пожалуй, стоит поближе. Вон до того валуна с расколотой верхушкой, оттуда удобно стрелять, как из амбразуры.
Пока Слава подкрадывался к валуну, старатели, наконец, разрешили свой спор. Двое стали собираться, а один самый высокий и широкоплечий, очевидно старший, давал им какие-то указания. "Значит, на мою долю достанется", — подумал Слава. Присев за валуном он стал приводить в порядок свою амуницию. Прислонил к стене колчан со стрелами. Достал одну, осмотрел хищный клюв наконечника, затем оперение, подкинул на ладони, взвешивая — тяжелая стрела, не охотничья. Попробовал лук. Тянется туго, но силы в руках Славе было не занимать, недаром столько лет ходил загребным. До сих пор в армрестлинге ему нет равных. Наложил стрелу, прицелился пробно. Ничего, сойдет. Тряхнем стариной. В детстве, помнится, на сорок метров в мишень попадал, а тут и двадцати нет. В этот момент Слава услышал шаги. Кто-то шел в его сторону по каменистой насыпи. Сердце прыгнуло в груди. Он осторожно глянул в щель расколовшую вершину валуна. Тот самый здоровяк, которого он назначил старшим. Неужели заметили? Нет, не похоже — идет один и рожа совершенно беззаботная. "Чего ему надо? — Слава отложил лук и взялся за меч. — Черт, рано!" Те двое так и топтались возле костра не спеша уходить. Он прижался плечом к граниту, отвел меч в сторону. Сердце бухало в груди, казалось, его было слышно даже на стоянке. "Как зайдет за валун, сразу рубану!" Но шаги остановились в паре метров, человек с наслаждением выдохнул, и спустя несколько секунд, до Славы донеслось звонкое журчание. "Долбанный кнехт! — подумал старлей, — и этому ссать не вовремя приспичило!" Журчание стихло, главарь за валуном пошуршал, очевидно, оправляя одежду и шаги стали удаляться. Слава выглянул в щель, отметив, что широченная спина представляет собой отличную мишень. Но рано! В любом случае, этого лося валить надо первым. Старлей стал доставать из колчана стрелы выбирая из них те, что с широкогранным наконечником, и втыкать их перед собой в землю, на манер английских лучников. "Против меня трое, — размышлял он, — но они расслаблены и не ждут нападения. По крайней мере, пару прицельных выстрелов можно успеть сделать, прежде чем очухаются и начнут защищаться. Желательно попасть. Очень желательно… не убить, так хотя бы ранить серьезно".
Главарь, меж тем, был настроен по-доброму и игриво. Подойдя к девчонке он что-то ей сказал, показывая на котелок, очевидно, предлагал еду. Та лишь отрицательно крутила своей гривой. Тот проявил настойчивость — насадил кусок мяса на какое-то подобие вилки и, ухватив девчонку за связанные руки, чтоб не могла отбиваться, стал совать кусок ей в рот, что-то ласково бурча. Та яростно крутила головой, и, в конце концов, слетевший с вилки кусок покатился по земле. Главарю такое поведение не понравилось, и он отвесил несговорчивой барышне звонкую пощечину, аж эхо пошло по ущелью. Подскочивший подручный, вытянул руки пленницы у нее над головой, и ловко надел стягивающий их ремешок на торчавший из стены крюк. После чего уселся на дергавшиеся ноги девушки, тем самым лишив ее всякой возможности сопротивляться. Главарь подобрал с земли отвергнутый кусок мяса и, зажав пленнице нос, запихнул кусок ей в рот, утрамбовав рукоятью ножа. Той ничего не оставалось, как начать жевать, а потом и проглотить злосчастный кусок. А на очереди уже был следующий. После такого оригинального кормления, пленница была тем же способом напоена. Очевидно, главарь никак не хотел, чтобы его гостья раньше времени померла от голода или жажды. Затем Славе стало понятно, ради чего ее "холят и лелеют". Девчонке сунули в рот палку с ремешком, который завязали на затылке, чтоб не могла выплюнуть. Лишив пленницу возможности кусаться, главарь навис над ней спуская штаны, но перед тем рыкнул своим архаровцам, тем которые готовились на пост, но позабыв об этом начали занимать очередь. Те нехотя навьючили на себя оружие и, постоянно оглядываясь, побрели к валуну, за которым их поджидал бравый капитан. Истомившийся Слава, ждал этого момента с наложенной на тетиву стрелой. Когда они скрылись за валуном, старлей плавно натянул лук. Не сильно так натянул, килограмм на двадцать пять. Он легко мог бы и больше, но боялся, что это скажется на точности. Мысленно перекрестился и отпустил тетиву за секунду до того, как из-за валуна раздался первый вопль. Тетива больно ударила по мышце большого пальца. Слава зашипел рассерженным удавом, но тут же его захлестнула волна дикой охотничьей радости. Старатель, только что нервно топчущийся за спиной главаря в ожидании своей очереди, медленно оседал с пробитой навылет шеей. "Раз!" — сказал Слава. Честно говоря, он целился ниже, но и то хлеб. Именно из-за неуверенности в своей меткости, старлей не стал стрелять в главаря, опасаясь задеть девчонку, между ног которой тот пристраивался. От воплей из-за валуна, вскинулись все, кто еще мог вскинуться, даже главарь вскочил со спущенными штанами. Он-то и поймал вторую стрелу. Аккурат в левую бочину. Славе даже показалось, что он слышит хруст, с каким тяжелая стрела пробила грудную клетку. "Два!" Третий старатель бестолково суетился вокруг костра, не зная, что ему делать, куда бежать? Попробуй, определи с ходу, откуда летят стрелы, да и товарищи за валуном уже перестали кричать, что также не добавляло оптимизма. Тем не менее, вел он себя весьма бойко, на месте не стоял и старлей никак не мог поймать его на линию прицела. Внезапно Слава ощутил позади какое-то движение. Или не хрена он не ощутил, а просто мелькнула тень на камне. В боевиках герою полагается, едва почувствовав такое, тут же метнуться в сторону и перекувыркнувшись через голову в подкате, сжать в руках оружие для ответного удара. Ничего такого Слава не сделал, да и не успел бы. Топор, пронесся возле самой щеки, чуть не срубив ухо, звякнул лезвием по граниту и отскочил старлею прямо в лицо, обухом разбив сразу лоб, нос и губу. Тетива сорвалась с пальцев, и третья стрела ушла куда-то в небо. Тогда только Слава отбросил лук и, разворачиваясь, упал на одно колено, правой рукой нащупывая рукоять меча.
На озадаченной роже здоровенного мужика, застывшего шагах в двадцати от него, казалось, было написано: "Никогда не целься в голову — промажешь!"
В голове Славы бешено неслись мысли. Еще один старатель? Откуда он взялся? Впрочем, рассуждать было некогда, озабоченность на роже мужика сменилась лютой ненавистью. Кровь заливала Славе глаза, ослепляла, и он никак не мог отыскать меч. Враг внезапно возник прямо над ним, с устрашающего вида ножиком в руке. Слава, наконец, нащупал рукоять меча, но старатель уже навалился на него всей своей здоровенной тушей. Тут старлей с сожалением понял, что при таком клинче меч совершенно бесполезен, чего не скажешь о ноже. Некоторое время они отчаянно барахтались. Старатель изо всех сил пытался добраться лезвием до Славиного лица или шеи. Он покраснел от натуги, пыхтел, брызжа слюной, но старлей крепко перехватив его запястье, мешал осуществлению этих коварных планов. Он ощутимо превосходил силой своего противника, и если бы не залитые кровью глаза, легко бы смог поменяться с ним местами, а так ничего не видя, лишь безуспешно пытался ловить его левую руку, которой гаденыш назойливо тыкал ему в лицо.
Неизвестно сколько бы это продолжалось и чем бы закончилось, как вдруг враг захрипел и обмяк, а потом и вовсе куда-то исчез.
В лицо Славе плеснули водой и, протерев глаза рукавом, он разглядел над собой знакомую татуированную рожу. Верцингеторинг улыбался, если можно назвать улыбкой жуткий оскал его беззубого рта.
— Вставайте, господин Валад, — прошепелявил он, протягивая руку, — застудитесь на камнях-то.
*****
— Повезло тебе макурт, — сказал капитан Этт, — что Верц не послушал приказа и вошел в ущелье. Акети они такие неслухи. Как же ты проворонил того супостата? Хорошо хоть у него руки кривые оказались, а то лежать бы тебе сейчас с раскроенной надвое башкой.
Слава пожал плечами. Действительно как? Ну что ж, он же не спецназовец какой-нибудь и даже не морпех, а обычный морской офицер. Штурман. Его корабль учили водить, а не старателей по ущельям мочить из доисторического оружия. Впрочем, кому это тут объяснишь. Теха толокся рядом, не зная как угодить своему раненному товарищу. Воды, рану промыть, притащил, повязку с какой-то целебной мазью наложил, чего бы еще сделать? У бравого капитана тоже красовалась глубокая царапина на щеке, да еще рука выше локтя перевязана. Вот, собственно, и весь ущерб. Если посчитать, за пятерых положенных врагов не так уж и много.
— Знаешь какое у капитана прозвище? — прошептал Теха прямо в ухо Славе, — мне Торво сказал: Этт-тесак его кличут. В окрестностях Лина все знают, ему человека убить, как тебе сморкнуться… ты поосторожней с ним.
— Да понял уже, — Слава ободряюще похлопал мальчишку по плечу. Улыбаться разбитыми губами было чертовски больно. — Не бойся, все нормально будет!
— Я и не боюсь. Я тебя предупреждаю, ты же не знаешь тут ничего.
По лагерю ходили дружинники, собирая трофеи.
— Шевелитесь, ленивые твари! — поторапливал их капитан. — И так мы с господином Валадом все за вас сделали, а вы еще и еле ноги волочите!
Сам он стоял над единственным уцелевшим старателем, которого не успел застрелить Слава. Хотя, уцелевшим старателя можно было назвать лишь с некоторым натягом — голова вся в крови и рубленая рана на правом плече, которую он безуспешно пытался зажать ладонью.
— Ну что, порождение кулькасов, — обратился к нему Этт, — рассказывай, как вы тут оказались, и какого ыхырга вам здесь понадобилось? Да побыстрее, ксаламасс, не видишь мне некогда?! — для придания убедительности своим словам, он извлек из ножен тесак, и как бы невзначай поигрывал им.
— Мы бежали из Конбары, старательской деревни, — торопясь заговорил пленный, косясь на тесак. — День назад, на деревню напали демоны…
— Кто? — недоверчиво перебил его капитан, — какие, ксаламасс, демоны?
— Точно вам говорю, господин капитан! — испугано бормотал старатель. — Истинные порождения Преисподней, твари бездны… сами кулькасы или ракшасы! Они убили всех! Нам повезло, мы были в поиске, а когда пришли…
— Стой! — оборвал его Этт. — Если вас там не было, откуда же ты знаешь, что это были демоны? Небось, ваш брат старатель из конкурирующей банды? Вы же нелюди не хуже демонов.
— Нет, нет! — затряс головой пленный, — люди так не убивают! Человек не способен так убивать! Это были демоны, истинно так! Они убили всех, а потом сожрали…
— Ну, хорошо, хорошо, — успокоил его капитан. Он убрал тесак в ножны и даже ободряюще похлопал его по раненому плечу, от чего тот взвыл. — Не трясись… Демоны говоришь? Тебя как звать?
— Йоманом кличут.
— Вот что, Йоман… ну, допустим, сбежали вы из этой своей Конбары… и что дальше?
— Мы спустились по устью Улахи. Решили здесь заночевать, потом спуститься еще ниже в отроги Хром-Минеса к Соже и там переждать. А тут вы… Кенап, наш старшой, решил, что вы стража из Ордена Магического Огня, охотитесь на старателей…
— И вы решили нас убить? — продолжил его мысль капитан.
— Нет, нет! — Йомен протестующе замахал здоровой рукой. — Кенап просто хотел вас отогнать. Мы бы вас пропустили… зачем нам с вами воевать? Просто мы не успевали спрятать следы стоянки…
— В этом ты прав Йоман, — кивнул Этт, — воевать с нами действительно не стоило. Еще один вопрос, кто эта девка?
— Это ведьма, господин капитан, послушница из Ковена Вольных Ведьм.
— Вон, оно что, — Этт, казалось, удивился, — как же вам удалось ее поймать?
— А она мылась, господин капитан, — хихикнул старатель, — всем известно, что когда ведьма в воде, она колдовской силы не имеет… мы ее и подловили. Кенап, наш старшой, он из бывших магов, дара лишенных. Колдовать не мог, но с разными магическими штучками управлялся знатно. Он ей ошейник и одел, который к колдовству бессильным делает. У нас же все же мужики, ну и это… без баб-то скучно, а тут хоть и ведьма, а все одно ведь баба.
— Ну да, ну да, — покивал капитан, словно соглашаясь с доводами старателя. — И что же… вам ее еть не страшно было, ведьма все ж таки?
На лице старателя гуляла блудливая улыбка, говорящая: "Мол, страшно, не страшно, а куда деваться?"
Этт покачал головой.
— Верно говорят: в старатели идут либо долбонутые во всю голову, либо те кому жить-насрать. Одно, впрочем, не отменяет другого. Ладно, вопросов больше не имею, — он отвернулся от пленного, потеряв к нему интерес.
— Господин капитан!.. — забеспокоился тот. — Вы меня не убьете, господин капитан? — несмотря на разливающуюся по лицу смертельную бледность, в глазах Йомана светилась надежда. Я же все рассказал… я ни в чем не виноват… в вас не стрелял… я пастухом раньше был, сыыров и чочек пас…
— Что ты дружище! — лицо Этта излучало благодушие. — Как можно? Ты разве не слыхал о Всеимперской конвенции по милостивому обращению с пленными? Сейчас тебе перевяжут рану…
Слава видел, что отходя от Йомана, капитан сделал какой-то знак Верцингеторингу, но не придал этому значения. Вслед за Эттом он направился к девчонке, когда услышал за спиной глухой удар. Резко обернувшись, успел заметить, как скачет по щебню голова старателя, с так и застывшим выражением мольбы на лице. Через секунду завалилось и тело. Акети тщательно протирал ветошью свою кривую саблю.
— Как же так Этт? — Славе стало не по себе от такого вероломства. — Ведь ты обещал этому несчастному…
— Увы, Валад, увы, — капитан был само сочувствие, — пленных здесь не берут. К тому же несчастный, окажись мы в подобной ситуации, проявил бы куда меньше гуманизма. Но, чтоб успокоить твою милосердную совесть, скажу: бедолага, все равно через пару часов загнулся бы от потери крови, если только раньше его не разорвали твари Проклятых. Так что небо свидетель, мы были милостивы.
"Что тут скажешь? — подумал Слава, — и возразить-то нечего… а все равно не по-людски как-то".
— Слушай, Этт… А что значит "лишенный магического дара"? Где он этот дар?