— Мы видели ваш плот, — продолжал голосить Щепа, словно отвечая на Славин вопрос, — когда еще не лег туман. Но боялись кричать, чтобы не привлечь внимания Рыжих. А теперь мы боимся, что вы уплывете без нас и господин Этт приказал мне позвать вас. Если вы не поможете, мы погибнем!
— Они могли сюда добраться раньше нас? — Слава вопросительно заглянул в лицо свое спутнице. Та опять пожала плечами. — Могли? Они ведь ушли еще вчера утром, так? И хэку могли на них напасть в дороге? Ну, что ты молчишь? Выходит, они пострадали из-за нас… они прикрывали нас?
— Я не верю ни одному слову этой сволочи! — страстно зашептала девушка, хватая его за рукав.
— Эк, удивила! — старлей вырвал у нее руку, — Ты, вообще кому-нибудь веришь? Ты же сама говорила, что хэку здесь нет, или не так?
— Вспомните, мы ведь сражались бок обок! — кричал Щепа. — Спасали друг другу жизни! Я спас вам жизнь, помните, там в пещере? Вы не можете нас оставить, бросить своих друзей на смерть, благородные рыцари так не поступают! — при этих словах старлей дернулся, словно его ударило током — Щепа прав, оставить их тут вдвоем с раненым капитаном будет подлостью, которую он не сможет себе простить до конца жизни.
— Откуда он кричит? — старлей крутил головой, туман искажал картину, мешая определить, откуда голосит доблестный дружинник. — Щепа ты где? Эй! Слышишь меня?
Маат в ужасе прикрыла ладонью рот, словно это она только что выдала их местоположение.
— Не дрейфь, — весело подмигнул ей старлей, — флотские своих не бросают!
— Идиот! — прошептала девушка. — Какой же ты идиот! — на ее лице появилось выражение полной безнадеги.
Слава, напротив, испытывал состояние непонятно откуда взявшейся эйфории и воодушевления. Хотелось петь, хотелось спасать всех кого только можно спасти, а в особенности своих друзей дружинников во главе с бравым капитаном. Вместе они сила!
— …И сразу — "Полный назад! Стоп машина! На воду шлюпки, помочь! — запел он песню Высоцкого. — Вытащить сукина сына, или там, сукину дочь!"
На блюде у шамана с треском подскочили и повернулись две гадальные кости — первая указала направление, вторая, расстояние до источника голоса. Второй махтан совершал пассы над дымящейся курильницей тихонько подвывая в такт. Морок удался на славу!
— Хорошо кричал, убедительно! — мастер Лару брезгливо похлопал по плечу, преданно заглядывающего ему в лицо Щепу. — Светлый улим сказал: будешь живой!
Эйфория прошла также внезапно, как и началась. "Чего это я тут распелся?" — пробормотал Слава, приходя в себя. В голове воцарились свистящая пустота и беспощадная ясность. А между лопаток, там, где в ножнах висел "проводник", уже начался знакомый зуд и покалывание. Старлей огляделся. Маат сидела на корточках, прислонившись спиной к мачте, ее лицо имело отсутствующее выражение. Казалось, ее уже ничего в этом мире не интересует.
— В воду, быстро! — яростным шепотом прошипел ей старлей. Поскольку она никак не отреагировала на его слова, может быть, просто не успела, Слава ухватил ее за ворот треснувшей рубашки и как котенка сбросил в воду. Сам прыгнул туда же и затащил слабо сопротивляющуюся девушку под плот. Через секунду, на то место где они только что стояли, обрушился град стрел. Спустя еще несколько секунд, плот оказался так густо утыкан ими, что со стороны стал напоминать какого-то диковинного плоского дикобраза. Парус и навес превратились в лохмотья, а потом и загорелись — некоторые стрелы оказались зажигательными. Старлей с ведьмой сидели под плотом, прислушиваясь к стуку втыкающихся в бревна наконечников, пока не кончился воздух в легких и они начали задыхаться. К счастью, смертоносный дождь к тому времени утих, и им удалось высунуть головы из воды, жадно вдыхая насыщенный влагой воздух. Наспех отдышавшись и оглядевшись, старлей скорей почувствовал, чем понял, что дело совсем плохо — мечом от стрел не отмашешься.
— Как думаешь, — поинтересовалась Маат, откидывая с лица мокрые волосы, — мы еще живы, или уже померли?
Слава мельком оглянулся на нее и кивнул на пылающую мачту.
— Эти уроды порядком попортили наш плот, вот что я думаю.
— Успокойся, — невесело усмехнулась девчонка, — он нам больше не понадобится. Знаешь, почему прекратился обстрел? Рыжие пустили свое зверье. Сюда со всех ног несутся гончие.
"И ведь не поспоришь", — подумал старлей, тщетно пытаясь выдернуть некстати застрявший в ножнах меч.
Ему уже казалось, что он слышит яростное дыхание и сопение, ломящихся сквозь чащу тварей, когда началась трансформация.
Он выгнулся и взвыл от дикой боли. "Проводник" вплавлялся в его спину, словно стремился заменить собой позвоночник. А потом Слава снова превратился в спираль, через которую хлынул мощный энергетический поток, выжигая все человеческое, чтобы заменить чем-то иным непонятным, страшным. Мышцы плавились, кости гнулись как медная проволока. Он таял изнутри, чтобы кристаллизоваться во что-то другое. Маат отбросило в сторону волной арктически морозного воздушного потока. Она упала, ломая корку льда, покрывшую поверхность воды на много метров вокруг. Туман превратился в снежную взвесь — кристаллизация забирала тепло из окружающей среды.
Когда кости лица обломились словно истаявший лед и застыли, преобразовав лицо в вытянутую хищную морду с огромными клыками, крик боли (он оказывается не переставал орать) превратился в хриплый рев равный по силе вою авиационной турбины. Выскочившие было из леса гончие, поджав хвост как побитые собачонки, кинулись обратно, вместе с летящими следом, обломанными ветками. Все это время, старлей словно бы видел себя со стороны. В первую очередь, трансформация коснулась мозга, раздвоив его "я". У Славы-монстра почти исчез здравый смысл замененный чувствами и рефлексами, а Слава-человек с ужасом и каким-то извращенным интересом наблюдал, как его тонкое человеческое тело раздувается, меняя очертания превращаясь в нечто жуткое, зловещее, чему и названия не подберешь. Кожа чернела, превращаясь в чешую, которая в свою очередь покрывалась броневыми пластинами, издающими металлическое бряканье при каждом движении. Когда он попытался поднять руки… бля-я… за его спиной веером раскрылись огромные черные крылья. Он все еще не знал, что со всем этим делать. В качестве эксперимента, ухватил внезапно удлинившейся, когтистой лапой неосторожную гончую и поднес к глазам. Тварь визжала и брыкалась. Тогда он взял и откусил ей голову. Покатал на языке и сглотнул одним махом. Выждал паузу, словно оценивал ощущения и в два укуса доел остальное. При этом человека-Славу чуть не стошнило от такой мерзости, а Слава-монстр понял эти позывы по своему — откуда-то из желудка поднялось нестерпимое жжение, и из его приоткрывшейся пасти, как из прохудившегося газопровода, рванул столб огня, живо запаливший прилегающий сектор леса, метров на десять в глубину. Слава-монстр, неожиданно легко взмахнул своими огромными крыльями и внезапно оказался в двадцати метрах над землей. Слава-человек, было, испугался, вспомнив про Полог смерти, но Славе-монстру, парящему над холмами, не было до этого никакого дела. Впрочем, дело он себе нашел быстро. Освоившись в воздухе, он, своим неестественно зорким, пронзающим темноту, туман и толщу воды, зрением, стал высматривать букашек осмелившихся его потревожить. Букашек оказалось в достатке. Они метались по ставшим для них западнёй островкам. Слава откуда-то чувствовал их мысли. Вернее мыслей особых не было, одно лишь горячее желание оказаться где-нибудь подальше от этих мест. Слава-монстр, вызвав в себе уже знакомое ощущение, мазнул огненным шлейфом туда-сюда, отрезая им дорогу. Лес полыхал вовсю, а его захлестнула ледяная ярость — победа в отсутствие достойного противника была не победой вовсе, а сплошным разочарованием, не приносящим удовольствия. Впрочем, ему повезло, один очаг сопротивления все же нашелся. Тройка шаманов, прибившиеся к ним ученики и самые храбрые воины хэку решились противостоять ужасному чудищу с небес. Они сбились в круг, а шаманы внутри, пытались камлать.
Взревев от радости и боевого восторга, Слава спикировал в центр круга. Он, намереваясь ухватить в каждую лапу по шаману, но к своему удивлению, добраться до них не сумел. Ощущение было, словно со всего маху налетел мордой на резиновую стену. Отскочив, как упавший на воздушный шарик майский жук, старлей набрал высоту и заложил новый вираж, высматривая, что там не так. Ага, над мятежной группкой наливалась малиновым, сфера защитного поля. Не размышляя больше ни секунды он, кружа над поляной, обрушил на них водопад огня. Сгустки бездымного оранжевого пламени стекали с защитного купола, раскатываясь по лесу огненными клубками. Видимого ущерба, малиновой сфере его атака не принесла, но фигурки внутри засуетились, очевидно, им стало неуютно. Похоже, что данный вид магической защиты, успешно отражая напор магического огня, огню обычному противостоял лишь с трудом, а его вокруг хватало. Деревья возле поляны пылали словно сухостой, заставляя воинов внутри магической сферы тревожно топтаться. Поняв это, Слава-монстр сменил тактику. Он начал метаться туда-сюда, на ходу вырывая с корнем деревья и швыряя их в сферу, попутно обдавая огнем. Не сразу, но это принесло плоды. Не в силах больше терпеть невыносимый жар от гигантского костра, который развел возле них Слава, хэку дрогнули и, бросая магический круг, с воплями начали разбегаться в разные стороны, презрев команды вождей и истерические призывы шаманов. Помогло это немногим. Господствуя в воздухе, Слава исправно поджигал тех, кто сумел прорваться через горящие баррикады деревьев, небольшими огненными плевками, экономя боекомплект. Всех достать он, конечно, не сумел, но такой целью и не задавался. Это все равно, что топтать муравьев на траве — кто-нибудь да удерет.
По мере того, как разбегались ее защитники, магическая сфера слабела все больше, пока, наконец, не лопнула с сухим почти неслышным треском. В ту же секунду Слава спикировал как орел на кролика. Орудуя когтистыми лапами и шипастым хвостом, он вмиг раскидал последних защитников, и, наконец, добрался до вожделенных шаманов. Молодой был особенно сладким. Его тонкие косточки приятно хрустели на клыках. Теперь Слава-монстр был сыт, и дальнейшие его действия были вызваны лишь желанием развлечься. Он взмывал на пару десятков метров над землей, намечал очередную жертву и падал на нее, в миг разрывая в клочья зубами и когтями. Особенно ему нравилось ловить неповоротливых и крупных, мишек-йотунов. Вертких, как крысы, гончих схватить было куда трудней. Потом ему это прискучило, и он стал просто поливать огнем по площадям, рисуя пламенной струей затейливые узоры на склонах холмов. Вскоре он почувствовал, что стал уставать. Пронизывающий его, и дающий силы, энергетический поток быстро иссякал. Слава-человек понял, что надо торопиться. Найдя глазами плот, и последний раз тяжело взмахнув крыльями, старлей спланировал к нему.
Меняться он начал еще в полете. Первым, по-английски, не прощаясь, из сознания исчез Слава-монстр. Потом куда-то пропали крылья. Слава-человек плюхнулся в протоку уже без них, и, как оказалось, без хвоста. Как ни странно, обратная трансформация прошла почти безболезненно, этому способствовала и вода, охлаждающая его раскаленное, меняющееся тело. Полежав немного на мелководье, старлей встал на четвереньки и выбрался на берег.
Тринадцатая глава
Воспоминания о недавнем монструозном прошлом были несколько отстраненными, словно не он только что разорвал в клочья и спалил заживо несколько десятков живых существ, а иных и сожрал. Периодически накатывали приступы тошноты и тянуло блевать. Ощущение, словно наелся дерьма — невыносимо хотелось почистить зубы и немедленно прополоскать рот. Слава полоскал и не раз, но без всякого результата. Во рту прочно засел мерзостный вкус крови и живой плоти. Хотя вполне возможно виной тому были физиологические последствия трансформы. Постоянно срабатывала ложная мышечная память. Хотелось захлопать крыльями и махнуть хвостом. Собираясь почесаться, старлей ловил себя на мысли, что опасается пораниться когтем. Поразмыслив над всем этим, Слава решил, что какая-то часть внутри него после превращения изменилась навсегда. Хорошо это или плохо, пока было неясно.
Маат он нашел недалеко от плота. Девушка пряталась под кустом, как побитый щенок и никак не хотела выходить. Когда Славе надоело уговаривать, он просто вытащил ее за руку из кустов, забросил на плечо и потащил к плоту. Она не сопротивлялась, но и не помогала — таращилась испуганными глазами и бормотала что-то неразборчивое. Сперва он не понимал что, но прислушавшись, разобрал — юная ведьма просила господина дракона просто убить ее, и съесть тело, но не съедать душу. Сообразив, что под господином драконом подразумевается он, Слава испугался, не тронулась ли девушка умом после сегодняшнего. Поразмыслив, решил, что разберется с этим потом, а сейчас требовалось поскорее покинуть эти негостеприимные места. Вокруг пылал лес, где-то поблизости, бегали недобитые остатки отряда хэку, поэтому, несмотря на накатившую свинцовую усталость, старлей принялся действовать. Перво-наперво, нашел свою одежду, разорванную во время трансформы. Решив, что починит ее на досуге, он ограничился сооружением набедренной повязки и занялся плотом. У неказистого судна сгорела мачта и весь такелаж, но сами бревна были влажными и огонь их почти не тронул. Что не менее важно, не пострадали связывающие их веревки, а вот это уже было чистое везение. Уцелели и два из трех шестов, один куда-то подевался. Зато сгорела свернутая в бухту веревка, связывающая плот с самобытным рулевым булыжником. Пришлось кругляш выбросить, толку теперь с него не было никакого.
Туман рассеялся, зато его сменил дым от горящего леса. От него слезились глаза, и першило в горле. Энергично толкаясь шестом, Слава преодолел последнюю часть протоки. Им повезло не встретить по пути ни одной из тварей хэку или самих воинов лесного народа. Хотя, последние вряд ли сохранили достаточно боевого духа для нападения на путников, но сталкиваться с ними нос к носу, все равно желания не возникало.
Последняя часть пути пролегла по горящему лесу, но по счастью, русло нигде не оказалось перекрыто баррикадой из горящих деревьев, и вскоре крайний из островков дельты остался за кормой.
Пока прорывались сквозь огненную чащу, Маат заметно оживилась. На Славу она смотрела все еще со страхом, но зомбированной куклой больше не выглядела, и даже взяв один из шестов, пыталась помогать толкать плот. Толку от нее было немного ввиду недостатка сил и массы тела. Слава опасался, как бы она не повисла на шесте посреди реки подобно Страшиле, когда он еще не стал мудрым. Самое главное, что из речи юной ведьмы исчезла заносчивость и неизменно хамоватый тон.
После выхода из дельты, течение значительно ускорилось и горящие острова стали быстро удаляться. Очередной раз, бросив взгляд в ту сторону, Слава различил посреди реки какое-то светлое пятно. Сперва старлей подумал, что ему показалось, но Маат подтвердила, что она тоже видит что-то плывущее по реке следом за ними. И это что-то, верней, конечно, "кто-то", пытается подавать им сигналы.
— Помогите! — разнеслось над рекой. — Помо… — в этот момент кричащий ушел под воду и вопль оборвался. Слава с Маат переглянулись. Они узнали этот голос. Да и как было не узнать, если меньше часа назад он уже просил о помощи.
— Щепа… е… твою мать?! — удивился старлей. — Ты?
— Господин рыцарь, помогите! — кричал вынырнувший на поверхность Щепа. — Помогите, господин ры… — он опять ушел под воду, и Славе стало ясно, что непотопляемый доселе дружинник, на этот раз таки готовится утонуть.
— Туда ему и дорога, скоту! — удовлетворенно сказала ведьма, наблюдая за отчаянно барахтающимся в воде кандидатом на утопление. Глянув на Славу, она выпучила глаза. — Не собираешься же ты его спасать?
Старлей лишь кивнул — собираюсь, мол. Не объяснять же ей, что тонкий слой гуманизма свойственный людям его общества еще не успел сползти с него старой змеиной кожей. И не может он вот так, за здорово живешь, позволить человеку утонуть даже если человек этот порядочная скотина.
Маат всплеснула руками, но перечить не посмела, а Слава как был, с мечом за спиной, прыгнул в воду и поплыл. Плавал он быстро и успел добраться до Щепы, прежде чем тот окончательно не ушел на дно.
Вытащенный на плот бывший дружинник, выглядел весьма жалко — одежда разорвана, бороду и волосы, похоже, здорово опалило огнем. Про побитую морду, на фоне всего остального можно было и не упоминать. Держался Щепа подобострастно, взгляд имел заискивающий. Оно и понятно, чуть было не подвел бывших товарищей под монастырь и теперь справедливо опасался заслуженного возмездия.
— Ну, борода многогрешная, — сказал ему Слава, выжимая набедренную повязку, — рассказывай, как докатился до такой жизни?
— Попутали меня господин благородный рыцарь Валад! — сконфуженно бормотал дружинник. — Били и пытали меня и шаманством своим проклятым морочили! И муде мои в пасть к гончей совали. Тут и не таким селезнем закрякаешь! Но нашаманили они на свою голову! — Щепа заметно возбудился, в его голосе появился пафос. — Всем известно, что нельзя колдовать в запретных-то землях! Вот и накликали демона ужасного, крылатого Гишу! Страсть-то какая, господин рыцарь! Я только его увидел и обделался со страху! Ксаламасс! Как вы сами-то уцелели?
Старлей с Маат переглянулись. По всему выходило, что хэку, а стало быть, и находившийся вместе с ними Щепа, не знали, откуда появился, покрошивший их в мелкий винегрет, дракон. Дружинник еще долго рассказывал, как хэку выследили их отряд, как доблестно сражались дружинники и пали в неравном бою, один акети куда-то делся. Как их с капитаном, ослабевшим от ран захватили в плен. Капитана убили сразу, а его, Щепу, изощренно пытали — поджигали бороду, крутили яйца, душили шаманским дымом, пока он не изнемог и не потерял волю, пойдя на сотрудничество с нелюдями. Маат слушала молча, время от времени меча в Щепу презрительно-недоверчивые взгляды, и Слава подумал, что будь ее воля, дружинник уже кормил бы рыб — ведьма не только не стала бы его спасать, а еще и помогла бы отправиться на дно. Сам старлей, как не странно, не испытывал к Щепе ни злости, ни неприязни. Что с него взять? Обычный рядовой средневековый человечек. Жадный и трусливый. Положиться в трудную минуту на него нельзя, но и опасности не представляет, по крайней мере, в одиночку. А может еще и сгодится на что-нибудь, мало ли как оно в жизни бывает. Во всяком случае, Синерг не возражал против его спасения.
Стало свежо. Из обломков мачты сложили в очаге костерок. От нехитрого колдовства Маат, сложенные пирамидкой дрова мгновенно вспыхнули ярким, синим пламенем. Потом огонь стал обычным, красным и долго горел, потрескивая и выбрасывая в темноту фонтанчики искр. Давно скрылись за очередным поворотом русла горящие острова, и пламя костра осталось единственным ярким пятном в черноте залившей небо и реку. Плот, медленно вращаясь, плыл по течению. Тихо хлюпала невидимая вода. Слава согрелся, по телу разлилось тепло, его с непреодолимой силой стало клонить ко сну.
— Поспи, — сказала, заметившая это, Маат, — я послежу.
Старлей не заставил себя упрашивать — улегся возле очага, кое-как прикрылся остатками одежды. Глаза слипались, но он все никак не мог заставить себя расслабиться. Впервые за все время пребывания на Эрэйне его никто не преследовал и он никуда не спешил. Это было так непривычно, что требовало времени для осознания. Юная ведьма сидела по другую сторону очага. Обхватив руками голые колени и положив на них подбородок, она смотрела куда-то вдаль. С другого края плота продолжал бухтеть, почти невидимый в темноте, Щепа. Дружинник все сокрушался о своем утраченном богатстве, которое они с господином рыцарем честно заработали в пещере. Слава велел ему заткнуться и горе-воин покорно затих. Некоторое время старлей смотрел на ровно светящиеся оранжево-красным, угли костра, и не заметил, как уснул.
*****
Маат склонила голову к самой воде, присматриваясь к скользящим под плотом силуэтам рыб, прислушиваясь к голосу реки. Выражение ее лица было настолько одухотворенным, что Слава невольно залюбовался. Рядом Щепа, тихонько ругаясь, сооружал из обрывков оставшихся веревок, что-то вроде крошечной сети или скорее сачка. Деваться ему было некуда — юная ведьма категорически заявила, что кормить этого борова не собирается. С утра они уже успели поругаться. Едва продравший глаза Слава понял, что дело вот-вот дойдет до смертоубийства и вмешался. Маат он просто попросил беречь нервы, а Щепе напомнил, что он тут не в гостях и если что не так моментально отправляется на все четыре стороны. Они тут же присмирели и занялись делом, а Слава получил возможность окончательно проснуться и обдумать текущую ситуацию.
Плот двигался быстро — течение заметно ускорилось. Проплывающие мимо берега, густо заросли лесом, лишь кое-где встречались зеленые луговины в зарослях кустов, усеянных крупными алыми цветами. Странно было это видеть — пышная растительность и ни птиц, ни насекомых. Солнце уже заметно припекало. Слава опустил руку в воду — упругие струи приятно щекотали ладонь и пальцы. Набрав в горсть воды, он ополоснул лицо, и пару раз плеснул на голый череп, очередной раз, удивившись гладкости кожи — хоть тряпочкой протирай.