- А твои вещи?
Если им и было жаль бедолагу, любимую девушку которого загрызли волки, время для разговора на эту тему миновало. Если они будут говорить об этом слишком долго, кто знает, когда Лоуренс не выдержит и выйдет из себя. Внешне сдержанные люди часто оказываются самыми опасными.
Понимая, что сейчас пытаться прояснить ситуацию глупо, Лоуренс просто указал рукой себе за спину.
- Там. И лошадь тоже.
- Ясно. Давайте-ка укроемся там ненадолго.
Это было произнесено небрежным тоном, но лица троих новоприбывших, когда они спешивались, были напряжены.
Возможно, они опасались найти там изуродованное волками девичье тело.
Лоуренс развернулся, чтобы отвести их туда, где стояла его лошадь.
Внезапно все мысли вылетели у него из головы.
- Я не буду просить тебя, чтобы ты не думал о нас плохо, - раздался спокойный голос.
Левую руку Лоуренса завернули за спину, в бок уперлось острие копья. У горла он почувствовал лезвие меча.
Капли, что стекали по его лицу, были не только дождевой влагой.
- ...Значит, Гильдия Ремарио меня предала? – сумел каким-то образом спросить Лоуренс, подавив рвущийся крик от боли в вывернутом плече.
Каким-то чудом он умудрился не выронить одежду Хоро.
- Это для надежности.
Меч убрали от горла Лоуренса, балахон Хоро забрали, и Лоуренса начали связывать. Скоро он оказался весь перевязан, словно тюк.
- Нам было очень неприятно слышать, что с тобой будет еще и девушка, но нам повезло.
То выражение облегчения на их лицах, что Лоуренс видел раньше – оно было из-за того, что здесь не было Хоро.
Эти люди знали, что если кто-то решит показать себя героем, кровопролитие неизбежно.
- Я знаю, что это звучит как оправдание, но мы стоим на краю пропасти. И мы просто обязаны устранить любую угрозу, какую только сможем.
Очевидно, Гильдия Ремарио предполагала, что Лоуренс собирается в будущем вымогать у них деньги. Даже если им удастся уйти от разорения благодаря контрабанде золота, всякий, кто знает об этой контрабанде, будет все равно что стоять с ножом у их горла.
«Я бы никогда не сделал такую глупость», - подумал Лоуренс, но тут же вспомнил, что размышлял именно об этом, причем совсем недавно.
Большие деньги способны затуманить взор кому угодно.
Любой, кто шел по жизни путем торговца, знал это.
- Балахон можешь оставить себе.
Одеяние Хоро пихнули в связанные руки Лоуренса.
Лоуренс изо всех сил вцепился в балахон, каким-то чудом не давая прорваться наружу своей злости на предателей.
Раз они его связали, значит, не собираются насадить его на меч сразу. Он не должен допустить, чтобы его убили из-за того, что он сопротивляется. Однако совершено ясно было, что и в живых его оставлять эти люди не намерены.
Вероятно, они сейчас колебались: оставить Лоуренса просто замерзать или же отволочь в лес, где его найдут волки. Вполне резонный вопрос.
Но кое-что важное эти люди не учли. Они считали, что Хоро мертва.
Если Лоуренс воссоединится с ней, любая месть станет возможной.
Он не может погибнуть здесь. Он должен воздать за предательство.
Лоуренс сделал вид, что покорился судьбе. Ярость ощущалась холодным камнем в животе.
- Не могу сказать тебе «до встречи». Не думай, что я рад этому.
При этих спокойных словах одного из пришедших в голове у Лоуренса запылало, но он не вымолвил ни слова и не оглянулся на говорившего.
- Печально думать, что будет дальше...
- Эй, - перебил другой работник Гильдии Ремарио, словно предупреждая своего товарища, чтобы тот не болтал лишнего.
«Что еще может быть печальным сейчас, когда все уже кончается?»
По-видимому, это было что-то, чего Лоуренс не должен был слышать даже на пороге смерти.
- Да ладно тебе, давай поговорим. Я просто не могу держать это в себе. Ты ведь тоже, да?
Тот, к кому обратились, явно лишился дара речи на какое-то время. Лоуренс забыл про свой гнев – он весь обратился в слух.
О чем же они говорят?
- Но это же та девчонка, с которой он был. Кого волнует, если даже он услышит –
Не может быть, простонало его сердце.
- Да послушай, вот, смотри –
Человек, стоящий перед Лоуренсом, вдруг со всей силы пнул его; одновременно другой ударил его кулаком в лицо.
От удара у Лоуренса перед глазами все поплыло; пришел он в чувство, уже распластанный на земле.
Что-то забило ему нос, не давя дышать, – то ли грязь, то ли кровь, он не мог разобрать. Сейчас он ощущал лишь дикую, безудержную ярость, переполнявшую его.
В глазах у него все еще мелькали искры после ударов, и он не был уверен, что его тело осталось целым.