Вообще-то Лоуренсу хотелось присесть и немного передохнуть, но Хоро уже взяла его за руку, и спорить с ней было бесполезно.
- Приходите еще, - сказал им в спину владелец таверны.
Идти Лоуренсу и Хоро было особенно некуда, и какое-то время они просто шли куда глаза глядят.
Снаружи было холодно. Воздух оставался влажным, и их дыхание по-прежнему вырывалось облачками.
- Вот. Хлеб, - произнесла Хоро, и живот Лоуренса заурчал; Лоуренс вдруг осознал, что он с середины прошлого дня крошки во рту не держал. Взяв хлеб – на самом деле это оказался бутерброд с грудинкой и зеленью – из рук довольно улыбающейся Хоро, Лоуренс не раздумывая впился в него зубами.
- И вот, - протянула Хоро фляжку.
Лоуренс откупорил фляжку и поднес к губам; там оказалась теплая смесь меда и молока.
- Помогает от любых хворей.
Теплое, сладкое питье было именно тем, что надо.
- Теперь, - сказала Хоро. Едва ли она специально дала Лоуренсу еду и питье, чтобы развязать ему язык, но все же заговорила, едва он утолил голод.
- У меня к тебе есть два вопроса.
Лоуренс мысленно приготовился к худшему.
Хоро секунду помедлила.
- Насколько ты доверяешь этой девочке? – спросила она, не глядя на Лоуренса.
Этого вопроса он ждал и в то же время не ждал. Хоро не уточняла время, место и обстоятельства; это значило, что какие-то смутные сомнения были и у нее.
Лоуренс еще глотнул из фляжки.
- Я не знаю, насколько я ей доверяю, - ответил он, не глядя на Хоро. – Но что я знаю, так это то, что если Нора решит забрать золото и сбежать, ее легко будет найти. Я не настолько ей доверяю, чтобы думать, что такое может произойти, и все-таки дать ей золото.
Хоро молчала.
- Здесь поблизости никто не купит у нее золото за хорошие деньги; а истории о пастушке, которая распродает золото, достаточно редки, чтобы расходиться быстро и далеко. Ее легко будет найти.
Разумеется, он не доверял Норе всецело. Будучи торговцем, Лоуренс всегда думал о самых разных возможных случайностях.
- Понятно. Думаю, я поняла.
- А второй вопрос? – поинтересовался Лоуренс.
Хоро смотрела на него с каким-то непонятным выражением лица.
То был не гнев, нет. Скорее нерешительность.
«Но почему она колеблется»? – подивился Лоуренс.
Он даже представить себе не мог, чтобы Хоро вдруг заколебалась, задавать ей вопрос или нет.
- Какой бы ни был вопрос, я отвечу. В конце концов, я ведь перед тобой в огромном долгу.
Он откусил от успевшего остыть бутерброда и запил глотком из фляжки.
На уличных булыжниках начали играть блики восходящего солнца.
- Ну так что, спрашиваешь или нет?
Хоро сделала глубокий вдох. Взяла Лоуренса за рукав. Ее рука дрожала – может, от холода, а может, от чего-то другого.
- Хм?
- Ты... ты не помнишь... - Хоро смотрела на него нерешительно. – Когда я стояла против пса и девочки... чье имя ты тогда кричал?
Непохоже было, чтобы она шутила.
Глаза ее были серьезны как никогда.
- Мне тогда кровь ударила в голову, и я ничего не слышала. Но меня это все время грызло. Я абсолютно уверена, что ты кричал чье-то имя. Ты это помнишь?
Лоуренс не решался раскрыть рот; вдвоем они молча шли по освещенной восходящим солнцем улице.
Как ответить? По правде сказать, он не помнил.
Но что если Хоро на самом деле помнила, а теперь хотела, чтобы он это подтвердил?
Если он звал Хоро, все хорошо. Проблема будет, если окажется, что он звал Нору.
В таком случае, если он скажет, что не помнит, это будет означать, что он выкрикнул имя Норы, не зная и не осознавая, чтО кричит.
И вот тогда Хоро действительно разозлится всерьез. Лучше было бы честно признать, что он звал Нору, а потом выдумать какое-нибудь объяснение, почему он это делал.
Была, разумеется, другая возможность – что Хоро и вправду не расслышала.
Тогда лучше всего было бы сказать, что он кричал ее имя.
Продумав все детали, Лоуренс лишь тогда сообразил, насколько это все глупо.
Рядом с ним шла не кто иная, как волчица Хоро Мудрая. Она разглядит любую ложь.
А раз так, то правильный ответ –
- Я кричал твое имя.
Секунду Хоро смотрела глазами брошенного щенка, а затем в ее глазах запылал гнев.