Елена Лебедева
Месяц спустя
Оказалось, что я не сплю, что я не ударилась головой и не повредилась умом — хотя лучше бы повредилась, честное слово. Тогда у меня была бы надежда на спасительную медицину, а так…
Другой мир. Я уже практически месяц в другом грёбанном мире. И каждую ночь «размораживаюсь» где-то на час, может, чуть меньше, и изо дня в день терплю вот это вот «Вы-ыходи-и за меня за-амуж». Каждую ночь этот ненормальный Босхафт приходит за минуту до моего обратного обращения в подобие статуэтки и задаёт один и тот же вопрос.
И получает один и тот же ответ.
Не надоело ему ещё? Или так и не понял, что я не горю желанием связывать с ним свою жизнь?
Ладно хоть не пристаёт. Потому что я совершенно не представляю, что делать в таком случае.
Я всё так же куковала в башне, где познакомилась с этим «милым» сбрендившим дедом.
А ещё я находилась под действием заклятия. И, как мне позже по доброте душевной кое-кто объяснил, оно избавило меня от всех естественных человеческих потребностей. Мне не было холодно или жарко, я не хотела есть и пить, мне не требовались тренировки для поддержания себя в форме… душ, прачечная — всё это не было нужным из-за заклятия. Даже макияж не потёк от рыданий, которые однажды всё-таки прорвались, когда меня накрыло осознание моего незавидного положения.
Костюм тоже не пачкался, когда я садилась на давно не мытый пол. В каком состоянии я сюда попала, в таком и находилась до сих пор. Магия!
Хоть какой-то от неё толк…
Часы на другой башне пробили полночь. По телу прошла дрожь — заклятие снова спадало.
Опустилась на пол. Сидеть было не холодно, костюм — не жалко. Всё равно казённое. Да он и не портился, а в родной мир и театр я уже не попаду, если верить Мартынко.
Кстати, где эту змею носит? У меня тут всего около часа на разговоры есть, а она куда-то усвистала, нехорошая такая. Ей же самой тут тошно без общения часами сидеть, а мне не так много времени даётся, чтобы побыть собой. Разве час раз в сутки — это много?
Вообще, скажи мне кто во время нашего с Мартынко знакомства, что потом я буду искренне ждать её появления, я бы только посмеялась, но…
Как-то мысли сами собой перекочевали на нашу с Мартынко встречу.
Криво усмехнулась, предавшись воспоминаниям.
Это случилось в такой насыщенный на события первый день моего пребывания в этом мире.
После ухода Босхафта я несколько часов смотрела в стену и думала, как же сильно попала и насколько забористым будет лечение, когда услышала странный шелест и шипение.
И как же сильно я испугалась, когда почувствовала, что по мне что-то ползёт. Что-то холодное и чешуйчатое. А когда я увидела, что это змея, завизжала.
Вернее, попробовала, но… не вышло. Тело меня не слушалось от слова «совсем».
А вокруг моей шеи методично, устраиваясь поудобнее, обвивалась змея. ЗМЕЯ!
Страшно, между прочим.
А в каком шоке я была, когда она заговорила вполне себе человеческим голосом и стала рассуждать о своей нелёгкой судьбе…
Честное слово, могла бы — упала. Сначала от того, что на мне сидит говорящая змея, потом от того, что она рассказывала.
Оказалось, что она была младшей принцессой в одном из завоёванных Босхафтом государств. Ну, тогда они, разумеется, были свободны, подчинялись своему собственному монарху, но да не суть.
Когда Босхафт только подступился к их замку, отец моей вынужденной приятельницы предложил ему на откуп любую из дочерей — добрый и любящий папочка, правда? Нет, я как бы понимаю, что политика, туда-сюда, но всё равно для меня это дико звучит: жизнь молодой девушки в обмен на свободу маленького королевства. И Босхафт выбрал младшую из королевских дочек. Самая красивая, милая и всё такое… Ей было двадцать, ему — слегка за сорок. Естественно, Мартынко в восторг от такой сделки не пришла и, когда её всё-таки доставили не без потерь со стороны гвардии её отца в замок к Босхафту, выразила рьяный протест, высказав тому в лицо всё, что думает о ситуации, за что её навсегда обратили в змейку. Небольшую голубую ядовитую змейку.
А то королевство Босхафт всё равно захватил. Послал туда нечисть ещё тогда, когда принцесса из ворот родного замка едва выехала, так что она в любом случае стала бы его пленницей. Днём раньше, днём позже — какая разница?
Вот так и доверяй договорённостям, скреплённым только лишь подписями без магического заверения…
Обо всём этом она рассуждала, вальяжно развалившись у меня на плечах, а когда часы пробили полночь и заклятие с меня временно спало, она, осознав, что я «ожила», шарахнулась от меня едва ли не больше, чем я от неё.
Но я-то за день попривыкла к тому, что змея сидит у меня на плечах и ведёт беседы сама с собой: обошлось даже без визгов с моей стороны. А вот Мартынко совершенно не ожидала такого развития событий.
Кое-как удержав равновесие, опустилась на холодный пол — я тогда ещё не приспособилась к резкому «выходу» в нормальное состояние.
А ещё я уговаривала себя, что скоро всё закончится, что мне вот-вот сделают какой-нибудь волшебный укольчик в больнице, куда меня обязательно должны были уже доставить после того, как я потеряла сознание на спектакле. У нас очень ответственное руководство и достаточно доброжелательный коллектив, они меня не оставят дожидаться конца спектакля.
А так как уговаривала я себя вслух, то Мартынко всё это слышала.
— Дура ш-штоли? — прошипела она. — Какой укольщ-щик? Ты в плену у Бос-схафта!
— Можно подумать, мне это о чём-нибудь говорит, — огрызнулась я тогда.
— Откуда ты такая взялас-сь, ш-што не с-слыш-шала об этом щ-щудовищ-ще?
— Из театры.
Всегда так отвечаю на вопросы, начинающиеся со слов «откуда ты такая», даже если этот ненавистный вопрос задаёт глюк. Привычка-с.
— Актрис-са ш-што ли? — она заинтересованно подалась вперёд.
— Балерина, — а я наоборот не имела желания разговаривать, поэтому попыталась ограничиться односложным ответом.
Но от меня не отстали. Пришлось рассказывать своему, как я тогда считала, глюку, чем я занимаюсь и зачем. В очередной раз задалась вопросом, почему мой глюк, порождённый моим же сознанием, не знает обо мне ровным счётом ничего.
Она меня раздражала своими бесконечными вопросами и уточнениями, тихим шипением и алчным блеском в глазах, но в конечном итоге от неё же я получила много полезной информации.
А уж как мы пришли к выводу, что я одна из тех, кого так любят воспевать современные писательницы, то бишь попаданок…
— Издалече ш-што ль? У нас-с такого театра, где только танцуют, отродяс-сь не бывало… Бос-схафт — главный з-злодей Центрального континента, ес-сли ты не в курс-се. З-захватывает вс-сех, до кого может дотянутьс-ся. Захватил, ес-сли быть тощ-щной. Эльфы только пока держатс-ся, но и это ненадолго. Хотя… когда-нибудь это щ-щудовищ-ще умрёт. А уш-шас-стые заразы живут до-олго, так что прос-сто держат глухую оборону.
Она ненадолго перестала шипеть. Судя по всему, Мартынко была тут уже очень давно, ей явно не хватало общения, а я оказалась первым собеседником за… сколько лет? Она так и не сказала, когда сюда попала.
— С-слушай, я так давно з-здес-сь нахожус-сь! Рас-скажи, что во внеш-шнем мире проис-сходит! — вскинулась змея.
Эм…
— Ну у нас недавно закончился карантин, — осторожно ответила я.
— Какой карантин?
— Ковидный. Коронавирус у нас.
— Ш-што это?
— Вирус, очевидно же, — коротко ответила я, прислушиваясь к странным звукам. Кажется, это были далёкие взрывы.
— У нас-с их уже нес-сколько с-сотен лет не водитс-ся же… Так. А какой с-сейчас-с год? — продолжала допытываться Мартынко.
— Две тысячи двадцать второй, — и, подумав, добавила, — от Рождества Христова.
Собственно, вот так мы и выяснили, что я не местная. И что это всё не глюк. Вообще всё.
— Ленка, — раздалось шипение, отвлёкшее меня от воспоминаний. — Ты не уш-шла?
— Куда я отсюда денусь? — хмыкнула я, наблюдая, как голубая змейка проползает в дыру и подбирается ближе ко мне. — В закрытое окно? Так даже если выбью зачарованное стекло, воздушная решётка поймает.
Уже пробовала, не получилось. А висеть час в ожидании, когда меня вытащат из магической ловушки — так себе удовольствие. Мне не понравилось.
— Ты где была?
— Поползала по замку. Я тут узнала, ш-што этот зас-сранец тебе с-сегодня с-сделает последнее предложение, — доверительно прошипела она мне на ушко.
— Так это же хорошо. Не придётся больше его терпеть!
Однако Мартынко поспешила поумерить мой пыл:
— Рано радуеш-шьс-ся. Думаеш-шь, он тебя прос-сто так отпус-стит? Хренуш-шки. Ес-сли откажеш-шь, а ты откажеш-шь, он придумает ш-што-то явно более мерзопакос-стное. Поверь на с-слово. С-сколько людей уже тут с-сгноил этот парш-шивец…
После этих слов восторга у меня поубавилось.
А потом он вообще окончательно утих, когда я услышала слегка шаркающие, но вполне бодрые шаги Босхафта. Снова этот его дурацкий вопрос…
Мартынко недовольно зашипела и скользнула по моей ноге, прячась под юбкой.
Когда Босхафт однажды увидел нас вместе, ей сильно досталось, так что мы перестали рисковать: змея с тех пор всегда пряталась при приближении нашего пленителя.
— Ты выйдешь за меня замуж? — вместо приветствия с порога спросил он. — Предвосхищая твой обычный ответ, скажу, что это последнее моё предложение. И прежде, чем ты откажешься, всего лишь скажу, что в таком случае ты навсегда останешься под моим заклятием.
— Лучше уж так, — пробормотала я, после чего громче добавила: — Мой ответ не изменился.
Глупо? Возможно. Но, во-первых, этот старик неплохо мне нервы помотал за тот месяц, что я здесь нахожусь, а во-вторых… кажется, я до сих пор не воспринимала новую реальность как реальность. Потому что для человека, воспитанного в семье, где из каждого угла кричат о том, что магии нет, Бога нет, ничего сверхъестественного нет, а всё происходящее вокруг можно объяснить наукой, а что нельзя — так это ещё просто не открыли, вряд ли может быстро привыкнуть к новой, совершенно другой действительности.
Босхафт неожиданно расхохотался.
— Ну, тогда привыкай к вечности без движения, Елена, — ответил он под удар колокола, оповестивший, что моё время вышло. Тело снова само по себе заняло привычную позицию. — Холодная, пусть и красивая, отныне ты — фарфоровая статуэтка. И только поцелуй истинной любви сильного духом мужчины спасёт тебя. Вот только где же ты его здесь найдёшь за какой-то несчастный год? Никогда не ступала на земли моего замка нога настоящего мужчины, героя, не раба или труса, — и под злодейский хохот он вытащил из кармана небольшое зеркало. — Посмотри на себя. Во что ты превратилась?
В тихом ужасе наблюдала, как моё лицо становится… белым, как будто на самом деле фарфоровым, макияж — яркими красками, умело нанесёнными талантливым художником. Нос, рот, губы — всё какое-то кукольное, не моё…
А Босхафт всё хохотал, наблюдая за отчаянием в моих глазах, и как назло не спешил убирать зеркало, наслаждаясь моей беспомощностью.
Долго он так стоял и издевался. И продолжил бы, вероятно, до самого утра, а то и больше. Вот только на моё счастье раздался несанкционированный взрыв.
К чему бы это?
Эксперименты сейчас никакие не проводятся — Босхафт ведь тут, со мной, а не в лабораториях…
Может, рвануло что-то?
— Какой идиот решил вторгнуться в мои владения? — взвыл колдун и, позабыв обо мне, помчался разбираться с незваным гостем.
— Ужас-сно, — Мартынко, до этого явно уцепившаяся всем, чем только могла, за мою нижнюю юбку, после поспешного ухода пленителя, отцепилась и соскользнула с моей ноги. — Не отчаивайс-ся, — она каким-то чудом забралась мне на плечи и, обернувшись вокруг шеи, заглянула мне в глаза. — У тебя хотя бы ес-сть с-спос-соб с-снять это заклятие, не веш-шай нос-с раньш-ше времени.
Босхафт был прав, где я здесь найду такого мужчину? Тем более за год. Из собеседников у меня тут только Мартынко, но и она мало на мужчину похожа.
Змея ласково гладила меня по плечику кончиком хвоста, пытаясь поддержать.
А я пыталась собрать мысли в кучку. Паника пока не наступила, можно хоть сколько-нибудь порассуждать.
Лучше бы, конечно, заняться этим раньше, но…
Я вообще никогда не верила в магию. Ни в домовых, ни в Деда Мороза — ни в кого. Точнее… мне просто не давали в это поверить. Когда родители — учёные до мозга костей, вряд ли может быть по-другому. Я даже сказки не читала, когда была маленькая, отец говорил, что всё вот это про принцесс, которых спасает прекрасный принц, такие глупости, что надо всего добиваться самостоятельно. А когда я тайком взяла в библиотеке книжку сказок Андерсена и меня на этом поймали родители, долго читали мне нотации на тему, что негоже девочке из такой семьи читать всякую ерунду. Мама тогда прошлась по всем принцессам, говорила много непонятных и неприятных для десятилетней меня слов и сунула в руки учебник по математике. Мол, лучше бы чем полезным занялась.
С математикой, правда, у меня вопреки генам (оба родителя преподавали какие-то разделы математики в нашем политехническом институте) вообще не сложилось. Зато я всегда была гибкой и пластичной, так что как меня отдали на балет в раннем детстве, так я и занималась им до самого попадания к Босхафту. Только уже профессионально. И в своё время это вызвало много недовольства, когда я сообщила, что поступила в театральное. Мама картинно заламывала руки и вопрошала, за что им такая непутёвая дочь, отец мрачно бросил, что если я не найду себе работу к окончанию училища, содержать он меня не будет. Но в конечном итоге и они смирились с моим выбором, только махнули рукой, когда я сообщила, что начала работать в театре…
Но я снова отвлеклась. Я не знаю про магию даже из фантастики, только смотрела как-то раз с приятельницей из училища пару фильмов про Гарри Поттера, запомнила несколько словечек. Мне вообще не интересно было, потому что… ну прошло время, когда меня можно было заинтересовать фантастическим сюжетом, спасибо родителям.
И тем более я понятия не имею о том, как работает магия здесь и что это вообще такое.
Мартынко тихо зашипела, устроилась на подобии этакого колье и застыла. Что это с ней? Тоже попала под действие заклятия, которое Босхафт наложил на меня? Ничего не понимаю…
А это кто ещё такой?
Лан
Чёрт знает, что меня дёрнуло в последний момент сменить траекторию полёта и подобраться к окну той башни, откуда в спешке выбегал этот безумец, когда услышал взрывы у северной стены замка. Надо было мне пройтись по его… впрочем, неважно. В любом случае, я облажался.
Нет, так-то я знал, что меня дёрнуло. Последнюю неделю я пристально наблюдал за Босхафтом и точно знал, что он постоянно, буквально каждую ночь поднимается в эту башню и проводит там какое-то время. Поговаривали, что у него там находится то самое, с помощью чего старик хочет поработить весь мир.
Не то что бы я верил на слово разговорам пьянчуг в дешёвых трактирах, но… откуда-то ноги у слухов растут, верно?
Но я всё равно изначально собирался пробраться в его лабораторию и от этого плана не хотел откланяться. Мало ли что он в там держит, а вот его разработки лишними точно не будут. Но меня как будто что-то тянуло именно в башню.
В общем, в последний момент я, поддавшись ощущениям, изменил маршрут.
Как оказалось, зря.
Я-то думал, что в этой башне будут какие-то книги, которыми Босхафт пользовался в своих ритуалах, записки с планами и разработками — знаете, сколько за них бы отвалили в королевском дворце? Я вот знаю. Как и то, что моё имя вписали бы в Вечный Лист, тот самый, куда вносили имена только выдающихся героев. Это была бы неоценимая помощь государству в борьбе со старым маразматиком. Он конечно умрёт в течение пары десятков лет, но надо же жизнь Родине упростить и сделать для неё что-то хорошее?
Да что там записки сумасшедшего, я надеялся хотя бы на несметные сокровища, какие-нибудь драгоценности, чтобы если уж не остаться в истории, то хотя бы прибрать к рукам богатства. Они тоже лишними не будут.
А тут…
Статуя? Серьёзно? В охраняемой кучей заклинаний башне всего лишь статуя какой-то женщины?
И-ди-от. Какой же я идиот. Но, право слово, не ожидал, что в слухах не будет ни капли правды. Если бы дама была живая, подумал бы, что народ переиначил то, что ради неё Босхафт мир завоёвывает в то, чем он будет это делать. И умыкнул бы тогда женщину, которую потом наши бы использовали в качестве рычага давления. Могут же быть у Босхафта привязанности и слабости? Надеюсь, хоть что-то человеческое в нём ещё живо.
Но это же… просто статуя. Зачем ради неё этим заниматься?
И вот как я не подумал, что у такого… м-м… неординарного человека могут быть такие же своеобразные причуды?
Ну, подумаешь, любуется тонкими, почти живыми чертами необычного лица. Ну и что такого? Должны же быть какие-то радости и у него в жизни, правда? Чем он хуже остальных?
Хотя-я… его времяпрепровождение в этой башне сбило меня с толку, а слухи, которых я наслушался, только подлили масла в огонь.
И всё-таки меня как будто что-то вело туда. Почему-то я считал, что пойти в башню — единственно верный маршрут. Эта мысль настойчиво крутилась в голове, и я решил к ней прислушаться, впрочем, как и всегда. Однако доверять своей воровской чуйке, обычно очень тонкой и острой, с завидной регулярностью подкидывающей неплохие идеи, в этом случае было ошибочно.
И эта ошибка мне слишком дорого стоила.
И ведь не успею сейчас во вражескую лабораторию метнуться и чего-нибудь хапнуть оттуда: слишком быстро Босхафт реагирует на вторжение, пусть и не может отследить мою магию в силу некоторых причин. Так что у меня есть всего минут пять-семь на то, чтобы слинять из этого негостеприимного места. Желательно вместе со статуей, раз уж иного ничего не найду.
Обошёл её по кругу. Хм…
Из фарфора? Серьёзно? В таком размере? Всё чудесатее и чудесатее.
Но хороша. Как будто почти живая. Кажется, что вот-вот сделает вдох и заговорит — работал действительно искусный мастер. На такую фарфоровую леди не грех любоваться по ночам, я бы и от живой такой не отказался.
Вокруг тонкой шейки обернулась голубая змея — кажется, ещё более живая, чем сама статуя. Но как же в разрез с ярким, полным красного цвета нарядом девушки шло это своеобразное украшение из змеи.
Ладно, потом полюбуюсь. Щёлкнул пальцами, заметая следы своего присутствия, накрыл себя и статую отводом глаз, заклинанием подхватил очаровательную даму и вместе с ней выпрыгнул в окно. На миг показалось, что на светлом фарфоровом личике мелькнул испуг, но… нет, вроде ничего не поменялось.
Слевитировав на землю, короткими перебежками направился к прорехе в заборе. Надоело скакать, хочется побыстрее выбраться отсюда.
Ким в очередной раз обсмеёт, брат и отец недовольно покачают головами: опять за старое, снова лажу по чужим домам.
А если этот самый чужой — враг родной страны?
Хотя в данном случае это будет так себе аргумент. Ведь у меня отсюда будет всего лишь статуя, пусть и редкой красоты. Вот если бы это были черновики Босхафта…
Представляю, какую отповедь придётся выслушать о том, что я идиот.
Позорище! Мальчик из такой семьи владеет воровской магией, да не просто владеет, а пользуется ей, ещё и не особо скрываясь или смущаясь. И раз уж вопреки наставлениям родителей не встал на путь истинный и всё-таки полез в логово Босхафта, то уж сделал бы что-нибудь для страны полезное, а не антиквариат воровал!
С другой стороны… о точном направлении моей вылазки знал только друг, родственникам я сказал, что отправился отдохнуть подальше от столицы, в глушь. А что? Правда же. Лес, тишина, от столицы нашей далеко-о… Дней десять пути. Плюс я долго просидел в окрестностях замка Босхафта, так что в общей сложности меня не будет дома где-то месяц, может, чуть больше. От обратной дороги зависит.
В общем, пусть родня считает, что я утащил эту прелесть во время отдыха из какого-то особняка у ценителя. Я не приглядывался особо, но даже вскользь брошенный на странную статую взгляд замечал идеальность фарфоровой леди. И пусть только попробуют убедить меня её вернуть! Моё! Никому не отдам! Поставлю у себя в комнатах.
Вот только разве что сначала Киму дам посмотреть на это чудо. Пусть расскажет мне, вдруг там чего интересного понавешано? Я всё, что мог, уже осмотрел, ничего такого не увидел. Но это и не моя специализация.
Я — вор. Такова моя магия. Быть тихим, скрытным, незаметным, уметь спереть всё, что угодно…
О, кулончик!
В воздухе, чуть в стороне от тропинки, по которой я бежал, на самом деле видел светящийся мягким зелёным светом кулон, от которого явно тянуло лесом. Таким мощным, безопасным… родным.
Не удержался и захватил ещё и его с собой. Не я такой, магия такая! Заставляет тырить всё, что плохо лежит. Или парит.
Я перемахнул через заграждение, взбежал по крутой лесенке вверх, прямо на крепостную стену и сиганул вниз. И моя леди послушно летела за мной.
Да, леди, и никак иначе. Такие тонкие черты, такое изящество и грация могли быть только у настоящей леди, даже если она — всего лишь плод воображения искусного мастера.