— Это еще что за шуточки! — возмутились гусеницы в первом ряду. — Никаких мышей мы не едим!
Поглядев на них, Янтарка мягко объяснила:
— Да, но вы — страшные, особенно те, что волосатые. Как вы делаете, что ваши волосы все время стоят дыбом? Специальный гель? По мне, так выглядит просто жутко.
— Но у нас вовсе нет никаких волос, — парировал другой подвид гусениц, жирные зеленые личинки с ярко-голубыми, похожими на рога выростами на хвостовой оконечности тела.
— Хорошо, — терпеливо объяснила Янтарка, — но вы-то с виду еще гаже. Приятная полнота — это еще куда ни шло, но в зеленых тонах?..
— Сегодня я, может, и червяк, — строго возразила одна из них, — но завтра-то буду бабочкой. Ты поднимешь глаза к небу, и моя красота поразит тебя в самое сердце.
— Спустись на землю, неудачница, — осадила ее Янтарка, — ты просто большой, толстый зеленый опарыш.
— Мнээ… — прошептал Бен Янтарке на ухо. — Видишь ли, гусеницы действительно превращаются в бабочек.
Янтарка так поразилась, что едва не упала в обморок. Она не была глупа, она была просто очень молода. За десять недель жизни не так уж много успеваешь узнать.
— Что, правда? Почему мне никто не сказал?! — Она яростно потрясла головой и сконфуженно посмотрела на гусеницу. — Прости, если я оскорбила тебя, — сказала она. И громко продолжала: — Как бы там ни было, я призвала вас сюда, чтобы предупредить. Я намерена завоевать мир. И отныне и навек в лесах и на лугах действует новый закон. Он гласит: «Мышь — уважай!» Для непонятливых переведу: не кусаться!
Юный горностай посередине как-то странно булькнул и некоторое время моргал с таким видом, словно с ним сейчас случится нервный срыв.
— Вперед, ребята, давайте займемся ими вплотную! С нами всеми они ничего сделать не смогут, — раздался вой из группы койотов.
— Да! — подхватил енот. — Давайте сделаем их!
И внезапно десятки рычащих и воющих зверей ринулись на мышей.
Янтарка вскинула лапу и сжала кулачок. Агрессоры резко поменяли траекторию движения и с ракетной скоростью устремились в небо, причем теперь они шли встречным курсом. После столкновения все это беспорядочной кучей рухнуло вниз с высоты метров шести.
— Я тоже могу вами заняться вплотную, — спокойно сказала Янтарка. — И разговор у меня будет короткий. Вы все подчинитесь новому правилу, иначе…
Угроза и демонстрация оказали на хищников охлаждающий эффект. Теперь они взирали на Янтарку с новым, хотя и не вполне уверенным уважением.
— Как я уже сказала, — продолжала Янтарка с достоинством, — больше никаких мышей на обед. Не гоняться за мышами. Не царапать и не кусать мышей. И никого, похожего на мышь.
— А чем же нам питаться? — вскричал в отчаянии неугомонный горностай.
— Попробуй грызть свой хвост, — пожала плечами Янтарка.
— Я лучше твой хвост погрызу, — вполголоса огрызнулся тот и злобно поглядел на нее.
Янтарка уставилась на него тяжелым взглядом, и помимо всякой собственной воли хулиган извернулся, схватил свой хвост и с аппетитом запустил в него клыки.
— Помогите! — завопил он, с усилием отрываясь от добычи. — Я кусаю собственный хвост!
От боли он запрыгал на месте.
Янтарка сняла чары, и бедняга уселся на пострадавший хвост, вытаращив глаза, дрожа и нервно озираясь кругом.
Хищники заметно присмирели.
— Так, — сказала Янтарка. — Теперь остальные. Можете есть гусениц, печь куличики из грязи, добывать серу из ушей — мне дела нет. Но мыши, полевки, землеройки и прочие их родственники отныне под запретом. Я понятно выражаюсь?
Собрание посмотрело на нее круглыми глазами и дружно кивнуло.
— На каждом, кто хотя бы подумает о том, чтобы откусить кусочек от мыши, — предупредила Янтарка, — сгорят усы.
Мелкие вспышки тотчас же пробежали по толпе: почти у всех присутствующих от усов осталось лишь облачко зловонного дыма. Собаки в ужасе завизжали, кошки зашипели, хорьки и горностаи издали хриплый скрип, а совы удивленно заухали. Умудрилась загореться даже одна из волосатых гусениц. При мысли о том, что злобная гусеница могла тоже мечтать пообедать мышью, Янтарка чуть повторно не лишилась чувств.
— В один прекрасный день, — процедила обиженная гусеница, — мы, черви, положим конец тирании позвоночных.
Янтарка повысила голос и вдобавок усилила его магически, так что он прокатился над толпой, подобно раскатам грома:
— О'кей, народ, мы закончили. Всем спасибо. Теперь оставьте нас одних.
Янтарка уставила пальчик в сторону гипотетического «выхода». С небес, рокоча, пришел ветер и сдул москитов и блох, как осенние листья. Собаки и кошки умчались, истошно вопя на своих языках; ящерицы унеслись, спешно овладев навыками бега на задних ногах, а змеи уизвивались со всей быстротой, на какую только были способны.
Полянка опустела, и на ней воцарилась тишина. Один только черный медведь сидел на скале и таращился на Янтарку. Его усы были в целости и сохранности, хотя при его размерах мыши, скорее всего, в меню просто не входили.
— Ну? — устало спросила Янтарка.
— Ты только что завела себе кучу врагов, — сообщил ей медведь. — Просто чтобы ты была в курсе. Те, кто раньше просто ел мышей, теперь ненавидят их. А это гораздо хуже. На твоем месте я бы теперь глядел в оба.
С этими словами он слез со скалы и вперевалку удалился.
— Думаете, мне удалось их достаточно запугать? — спросила Янтарка, когда все ушли.
Бен не был совершенно уверен в этом. Леди Чернопруд же сказала:
— На какое-то время это их, конечно, удержит. Но помяни мои слова, вскоре они опять примутся искать мышиной крови.
— Ну мне же нужно будет отлучиться на пару деньков, чтобы разобраться с этим… как его… злым червем, — пояснила свои действия Янтарка.
Бен гадал, о деньках тут уместнее говорить или, по крайней мере, о неделях.
— Не уходи, — сказала леди Чернопруд, — мое сердце полно дурных предчувствий. Тебе придется вступить в борьбу с могущественным чародеем, скорее всего искушенным в темных искусствах. Не думаю, что ты уже готова к этому. Сначала тебе нужно поучиться в волшебной школе.
— В школе? — изумилась Янтарка. — А что такое школа?
— Это такое место, где учатся, — объяснила леди Чернопруд. — Где старшие передают знания младшим.
Янтарка перевела округлившиеся глаза на Бена:
— Ты когда-нибудь слышал про такое?
— Я сам учился в школе, — скромно сказал он. — Я ходил в далласскую начальную.