При свете свечи мутант и Лена смогли рассмотреть друг друга. В отличие от Лены, мутант увиденным остался доволен. Тронув пальцем прикрепленное к животу Лены яйцо, он удовлетворенно хрюкнул и зашагал прочь.
— Эй, ты! Отпусти меня! — крикнула Лена. Если умеет пользоваться огнем, может и речь понимает, решила она. Напрягшись так, что затрещали мышцы, Лена попыталась освободить правую руку. Судя по тяжести на бедре, пистолет у нее не забрали, так что если удастся…
Мутант вернулся и отвесил ей пощечину. Голова Лены мотнулась, рот наполнился кровью из разбитой щеки. Постояв еще рядом, мутант ушел, а Лена повисла на веревках, разом обессилев.
— Я не хочу вот так умирать… только не сейчас…
Ее плачу вторило тихое поскуливание крысы. Шевеление на животе стало активнее, и Лена, отчаявшись, закрыла глаза.
— Надо… думать о чем-то приятном… что-то хорошее вспоминать… может, тогда будет не так больно…
Лена попыталась вспомнить «что-то хорошее». Например, детство. Но отчего-то в голову лезла лишь ерунда: равнодушные сверстники, ни с одним из которых так и не возникло резонанса, скандальный развод родителей, последующая жизнь с матерью, куда более интересующейся мужчинами, чем дочерью. Еще вспоминалось, как в пятилетнем возрасте она потерялась в центре города. Как соседа, мальчика с беленькими волосами, сбила машина. Вспоминалось какое-то торжество на городской площади, где мать оставила ее одну в шумной толпе. Ну и, конечно, из этого ряда не могло выпасть воспоминание о неуспешном возрастании…
После возрастания Лена тоже ничего особенно хорошего вспомнить не могла. Лишь туман, до смерти надоевшие крысы, пустые, серые от пыли квартиры и грязь, много-много грязи. Воспоминания о Правителе и внешнем мире тоже облегчения не приносили.
Но была еще память о том чудесном мире, в котором ей довелось побывать. Лена всеми мыслями нырнула туда.
Почему-то чудесный мир представился ей летом и днем, хотя таким она его не видела. Пригревало солнце, легкий, нежный ветерок играл листвой деревьев. Лена стояла на пыльной проселочной дороге, но даже запах пыли здесь был приятен.
Вдруг громыхнул удар грома. Лена удивилась: как же так, ведь на небе ни облачка? Подсознание тут же исправило эту ошибку: небо потемнело, упали первые капли дождя. Снова громыхнуло, теперь уже ближе. Удары грома становились все громче, грозовой фронт приближался. От грохота у Лены заболели уши, и она с удивлением осознала, что грохот доносится снаружи, из покинутой ею реальности. Разлепив глаза, Лена увидела знакомого мутанта с горящей свечой. Воинственно выставив перед собой щупальца, окаймленные искорками электрических разрядов, мутант пробежал мимо Лены. По ушам ударил грохот, мутанта с разорванной грудной клеткой отбросило на пару метров, он скрючился и затих.
Боец с дымящимся ружьем и фонариком в нагрудном кармане подошел к Лене и легко, словно гнилые нитки, разорвал держащие ее веревки. Лена чуть не упала — передавленные тугими узлами ноги совершенно затекли, но боец ее поддержал.
Содрав со своего живота почти вылупившуюся личинку, Лена с отвращением раздавила ее в кулаке. Потом она обняла бойца за шею, он подхватил ее левой рукой под ноги — как носят маленьких детей — и пошел к выходу, держа ружье в правой.
Над их головами была прорублена шестиугольная штольня, и едва они поравнялись с ней, оттуда сверзился еще один восьмилапый. Заряд картечи с близкого расстояния разметал его на ошметки, но тут же из неприметных щелей в стенах вылезли еще трое.
Не собираясь оставаться в стороне, Лена извлекла пистолет. За то время, что потребовалось бойцу, чтобы одной рукой перезарядить ружье, Лена выпустила полмагазина в голову ближайшего к ней урода. Второго свалил выстрелом в живот боец, но третий успел дотянуться до них своими щупальцами.
Большая часть электрошока досталась бойцу, но и Лену тряхнуло неслабо. Она вскрикнула от боли и в первый раз услышала от бойца хоть какой-то звук. Боец зарычал.
То, что на бойца электрошок не подействовал, для мутанта стало явной неожиданностью, поэтому он пропустил чудовищный удар ногой в голову. Хрустнула шея, мутант отлетел, даже не успев понять, что произошло. Боец двинулся дальше, и вскоре они вышли к станции метро.
Пауки — подземные охотники — были довольно слабо изученными мутантами, потому что не находилось дураков лезть к ним под землю. Между тем, пытливый ум нашел бы в их подземном городе немало интересного. Эти мутанты были приматами, если не питекантропами, своего родного мира. Не имея «встроенного» источника света, как у светлячков, они очень скоро выучились пользоваться огнем, делать импровизированные факелы и даже свечи. Пауки обладали пусть слаборазвитой, но речью, в их городе существовало самое настоящее правительство, было с умом организованное распределение труда. Была даже кое-какая культура — к примеру, пауки хоронили своих мертвецов (если еды хватало; в противном случае покойникам находили более практичное применение). Стены станции метро были густо покрыты рисунками, сделанными красной глиной, и археологи немало отдали бы за возможность изучения этого первобытного комикса. Основной темой рисунков была охота. Толстая полусогнутая сосиска с восемью палочками означала паука, горизонтальная с четырьмя палочками — крысу, вертикальная с четырьмя и с кругом, изображающим голову — человека.
Все это было бы крайне интересно исследователю, но абсолютно безразлично Лене и ее верному спутнику. Они прошли по городу пауков, как ураган. Большая часть пауков-самцов была убита бойцом еще во время спуска, в городе оставались в основном самки и детеныши, не успевшие бежать. На свою беду, для отступления они выбрали выход со станции — и перекрыли дорогу возвращавшемуся с Леной бойцу.
Будучи намного слабее самцов и не имея электрических щупалец, самки тем не менее отчаянно пытались защитить свое потомство. Тщетно, конечно; картечь и тяжелые пистолетные пули рвали их тела, самки гибли одна за другой. Детеныши — как едва прекратившие сосать кровь и перешедшие на взрослую пищу личинки, так и уже похожие на взрослых — захрустели под сапогами бойца.
Несколько дней спустя после того, как боец спас Лену от участи живых консервов, на стене станции метро появился новый рисунок. Он изображал множество пауков, лежащих кверху лапами, больших и маленьких; пауки были нарисованы так густо, что отдельные изображения сливались в сплошную массу. По трупам шагало страшное существо.
Существо было минимум в полтора раза выше человека, имело две головы и четыре руки. Одна из рук была значительно длиннее другой; если очень тщательно присмотреться, можно было предположить, что это некий предмет, который существо направляет на немногих изображенных живыми пауков.
Возможно, через несколько лет боец оброс бы мифами и трансформировался в головах пауков в жестокое и карающее божество, но этому событию не суждено было произойти: после бойни осталось множество раненых и ослабленных, которые подцепили какую-то инфекцию. Болезнь перекинулась и на здоровых, и вскоре колония пауков полностью вымерла.
Лена сидела в автомобиле, с остервенением оттирая с кожи остатки слизи от веревок. Ее трясло, перед глазами все еще стоял тот туннель, где ей чуть не выпало быть заживо съеденной. Повернув зеркало заднего вида, Лена увидела, что ее теперь украшает огромный синяк на пол-лица. Разбитая щека жутко саднила, во рту все еще была кровь.
— А где… эти? Они что, уехали? — наконец заметила Лена. — уехали… бросили меня там. Только ты остался, Павлик… вытащил меня.
Последние слова были произнесены с благодарностью, на которую боец не отреагировал. Высказав все, небогатая на чувства Лена успокоилась.
— Ладно. Будем думать о будущем. Надо бы вернуться в город, надо бы… Солнце уже коснулось горизонта, начинало темнеть.
— Но если вернуться, мы отстанем от мальчика с собакой. Мы и так уже задержались. Жми на газ.
Мужчина в очках вошел в кабинет Правителя.
— Боюсь, у меня плохие новости.
— Насколько плохие?
— Агент вышел на связь. Он сообщил, что Елена Заманова погибла.
Через несколько минут мужчина в очках покинул кабинет. Он был бледен. У дверей его ждал молодой человек в деловом костюме.
— Ну что? — спросил он.
— Правитель очень много внимания уделяет этой девушке. С того момента, как она исчезла, он практически ничем больше не занимается… а теперь она погибла. он… кажется, он очень разозлился.
— Какие распоряжения?
— Убить беженцев.
Автомобиль вышел на восточное шоссе и шел весь вечер и всю ночь, но даже под утро Лена не увидела призрака. Когда рассвело, Лена велела остановиться.
Они находились на шоссе, вдали от городов. Туман этим утром был довольно плотным, и был виден лишь отрезок дороги метров двадцати вперед и столько же назад. Все прочее было скрыто плотной белой стеной, и казалось, кроме этого отрезка шоссе ничего в мире не оставалось.
— Приехали, Павлик. Кажется, мы отстали.
Словно и не было всей жизни, года на Болоте и пяти лет во внешнем мире. Лена снова была маленькой девочкой, потерявшейся в таком большом мире. Совсем одна, никому не нужная. Больше некуда было стремиться.
Лена немного вздремнула на заднем сиденье, а когда проснулась, велела отдохнуть бойцу. К середине дня они снова двинулись в путь, но проехали совсем немного.
— А ну-ка останови! — приказала Лена, заметив нечто необычное на шоссе. Выйдя из автомобиля, она отошла на несколько шагов назад и склонилась, разглядывая след на асфальте.
Шоссе перечеркивала узкая, идеально прямая канавка с оплавленными краями. Точно такие Лена видела на полигоне.
— Павлик, смотри-ка… это ведь след лазера. Такие ставят на военных ботах. Черт, это свежая отметина. Не к добру.
Проехав еще немного, Лена почувствовала характерный запах горелого металла. Еще не видя, она поняла, что это значит.
На обочине шоссе дымил Урал. Его будка и кабина были исполосованы лазером в мелкую лапшу, весь асфальт вокруг был исчеркан тонкими канавками. Тут и там лежали тела. Крови было совсем немного, лазер не оставляет кровоточащих ран.
— Чертов старик… — сказала Лена сквозь зубы. — почему ты не мог просто оставить их в покое?
Лена не испытывала к путешественникам глубоких чувств, но все равно было очень их жалко. На душе стало совсем погано. Однако…