Выполз я сонный к нему на лестничную площадку, потому что мать в дом его принципиально не пускала. Боялась, что его дурными манерами наш семейный очаг пропитается.
- Слушай, - шепчет Васька. - Дай этой штукой попользоваться. Один всего день. На работу с ним съезжу, а вечером обратно принесу.
- Зачем тебе?
- Надо.
Заскребли у меня кошки на душе от нехороших предчувствий.
- Ты мне вон книжку до сих пор не можешь отдать, - нашёл я подходящий аргумент. - А теперь прибор тебе понадобился.
- Какую книжку? - искренне удивился Васька.
- «Два капитана». В пятом классе брал.
Но его так просто не проймёшь.
- Твоя что ли? А я всё гляжу на неё и вспомнить не могу, чья. Вот заодно и книжку принесу.
Прислушался я к внутреннему голосу, и стало мне гадко за свою меркантильную натуру — не хочу Ваське прибор давать, хоть умри. Начал ему лекцию читать: прибор, мол, не мой, потеряешь, мне голову оторвут. Но он проявил себя пацаном красноречивым и настойчивым. Сломал он мою волю в результате. Пополам.
До вечера я просидел, как на иголках. Но всё обошлось. Вернул Васька прибор в целости и сохранности и наговорил в придачу целую гору благодарностей.
- Сработало! - похвастался он. - Представляешь, прихожу к начальнику цеха и говорю: так, мол, и так, работаю у вас уже три месяца, а всё второй разряд. И что ты думаешь? Он подписал приказ о повышении!
Я порадовался вместе с ним. За себя в том числе, за доброту свою и чуткость. Разве что без слёз умиления обошлось.
Эх!
Примерно дня через два после того случая я возвращался домой из очередных гостей. У подъезда, как обычно, торчала компания местных отморозков во главе с Муриком. По призванию своему он был хулиганом-переростком. Лет сорок на вид, а сколько ему там на самом деле — в морге когда-нибудь разберутся. Ни семьи, ни работы. Жил он с матерью, регулярно наведываясь на зону для перевоспитания.
Опасности для соседей он не представлял, совершая пакости на почтительном удалении от дома, поэтому мы его не боялись. Кинешь ему небрежно «Привет!», как родному, и идёшь своей дорогой. И даже собственного уважения после этой фразы прибавляется — сам проверял.
Вот и на этот раз я не собирался экспериментировать с формами общения.
- Привет! - произнёс я домашнюю заготовку и вознамерился в подъезд нырнуть, но у Мурика были на меня другие планы.
Он неожиданно перегородил мне дорогу, источая свежий перегар. Здоровый такой мужчина, плотный. Откуда только сила в этом пустом мешке после всех ходок, отсидок и приводов? И в тыл ко мне его подельники подтянулись, отрезая пути отхода.
- Говорят, прибор у тебя один интересный есть? - начал он без предисловий.
«Так, - подумал я, изо всех сил стараясь контролировать мышцы лица. - Спасибо тебе, Вася».
- Какой прибор?
Удивление моё было настолько натуральным, что я бы сам себе поверил в тот момент. Плохо только, что Мурик не разбирался в нюансах психологии.
- Исполнитель желаний, будто бы, - конкретизировал он, проявляя первобытный примитивизм.
В другое время я бы посмеялся над его интерпретацией назначения вещицы, но сейчас мне почему-то смех на помощь не пришёл.
- Да ты что, Мурик? Наврали тебе. Разве же может быть такой прибор?
- А что ты Ваське показывал?
- Да это я его на понт брал. Пьяный был, как тетерев, вот и насочинял всякой ерунды.
Ни слова больше не говоря, врезал мне Мурик под дых. Задохнувшись, я опустился на колени, а сверху мне ещё чем-то нелёгким по голове прилетело. Разноцветные огни рассыпались перед глазами, как во время салюта. В следующее мгновенье увидел я прямо перед своим носом самодельный кривой нож.
- Не рыпайся!
Пальцы Мурика стали ощупывать мои карманы и вскоре наткнулись на то, что искали.
- Этот?
Я кивнул, и прибор перекочевал к своему новому владельцу.
- Если кому скажешь, убью! Понял?
Как не понять, когда доходчиво объясняют.
- А это тебе, чтобы не врал старшим товарищам.
И я мужественно надел лицо на его стальной кулак.
***
Фингалы бывают двух типов: первый, это когда синева находится под левым глазом, второй — когда под правым. У меня обозначился новый, не известный науке тип: он растянулся от самой переносицы равномерно на обе стороны. Родителям эти академические тонкости, конечно, были до лампочки — их интересовала причинно-следственная связь. Но я не собирался вовлекать их в эту некрасивую историю.
- Упал, - сказал я.
- Очнулся, гипс? - съехидничал отец, а мать приложила к ушибленному месту ледяной компресс и пару непечатных слов по адресу хулиганов.
Два дня болело нестерпимо, и лишь когда кожа лица сменила фиолетовый цвет на зелёный, я почувствовал, что снова могу воспринимать окружающих мир адекватно. Правда, не в таких оптимистичных тонах, как прежде.
Потом позвонил Вася. Начал молоть всякую чепуху, ожидая, когда я сам заведу разговор на волнующую его тему. Я же решил доставить себе маленькое удовольствие, уведя нашу беседу слегка в сторону: про урожай грибов в прошлом году, про положение дел во Вьетнаме, про выращивание помидоров.
На истории о Тунгусском метеорите он сломался, не выдержав пытки идиотизмом.
- Что там у тебя с Муриком произошло? - спросил он, перебивая меня на самом интересном месте.
- Ничего особенного. Просто чей-то болтливый язык...
- Ты извини. По пьянке это я. Лишнего наговорил.
- А с каких это пор ты с Муриком компанию водишь?