− На, поешь, − протянул мне. — Ты не такой как все в этой проклятой деревне. Ты улыбаешься, шутишь. Ты веселый. Тонка тоже хочет веселиться, Тонка надоело грустить.
− Эх… Система надо мной поиздевалась, не тот класс выдала. Мне б в шуты. Спасибо за хлеб, Тонка.
Мы немного помолчали. Тишину нарушало бешеное урчание моего желудка, черви уже не казались такими мерзкими, и я с интересом поглядывал на котомку. Черт! Даже слюнки побежали! Леха, это не нормально.
Откусив кусок хлеба, я спросил:
− Тонка, почему здесь люди такие печальные? И где все женщины?
− В Гнилой Поляне баб нет, только мужики. Поверь, Тонка знает, что говорит. Здесь мучаются те, кто изменял своим женам и прелюбодействовал с блудницами. Нас терзает боль душевная и физическая.
− Физическая?
− Да. У каждого грешника отрезаны муди.
− Что такое муди? Звучит как название пиццы.
− Это яйца. За день муди отрастают, а в полночь приходит демон и отрезает тонким изогнутым ножом. Снова и снова, снова и снова…
− Блин, − выдохнул я, откусив кусок хлеба. − Хорошо, что я не женат. Слушай, Тонка, ты ведь грешник, правильно?
− Да, − лицо нищего сделалось блаженным. — Тонка грешил. Ох, как грешил с рыжей Па. У нее сиськи, как дыньки, а щелочка…
− Давай без подробностей. Лучше скажи, ты грех пробовал искупить?
В ответ Тонка замотал головой, недовольно фыркнул.
− Тонка даже не пытался. Но некоторые пытались, не вышло.
− Что стало с этими смельчаками?
Тонка кивнул в сторону зомби, бездумно скребущего стену. Мужик бился о кирпичную кладку с упорством моба, нарвавшегося на препятствие. Выглядело жутковато.
− Тех, кто не смог искупить грех, ждут адские муки. Этих несчастных обнуляют, превращают в ходячее «ничего», в зомби, а потом забирают. Куда — не знаю.
− Ясно, значит обнуление именно так и выглядит. Кажется, меня скоро ждет такая же фиговина. Тонка, у тебя случайно нет карты Ада?
− Не-е-ет. Тонка слишком слаб и глуп, ему карту не доверят.
− А кому доверят? — спросил я с надеждой.
− Старосте.
− Ого. Спасибо! — я соскочил на ноги, засобирался. − Подскажи, где можно выкинуть волка? Надоело таскать за собой бесполезную дохлятину. Я б прямо на рынке оставил, но у вас тут и так воняет как на помойке.
Тонка хихикнул.
− Не выкидывай, лучше продай и заплати Тонка медяки за услугу.
− Двадцать на восемьдесят пойдет?
− Пятьдесят на пятьдесят.
− Да это грабеж! — возмутился я, и погладил окровавленную шкуру волка.
— Заплати пять медяков и хватит.
— Ладно, получишь свои медяки. Веди к торговцу.
Через пять минут блуждания по грязным мрачным улочкам, мы вышли к лавке с покосившейся вывеской «Амулеты и защита». Любопытства ради, я заглянул в окно, однако ничего не увидел, стекло оказалось слишком мутным и грязным. Такие слова как «витрина» и «позиционирование товара» владельцу явно не знакомы. Тонка остался снаружи, а я толкнул хлипкую дверь и вошел в лавку. Над головой тихо тренькнул колокольчик, меня тут же обдало запахом формалина. На многочисленных стойках выстроились вряд чучела зайцев, лис, сов, и каких-то совсем безобразных животных. Хозяин лавки — высокий сухой старик — отложил в сторону голову медведя и пристально на меня посмотрел. Перевел взгляд на тушу волка, недовольно крякнул.
− Восемь. Больше не дам.
Я взвалил тушу на прилавок и решительно заявил:
− Двенадцать.
− Восемь. И катись к дьяволу.
− Двенадцать. Волк — свежак, ночью еще бегал.
− У него палка из глаза торчит.
− Стеклянный прикрутишь. Или повязку сделай, как у пирата. Это волк-людоед редкой породы.
Торговец скорчил недовольную мину, заглянул волку в пасть, пощупал бока, зачем-то покрутил окоченевший хвост. Немного попыхтев, достал из ящика стола синий кристалл и принялся водить им над волчьей грудиной, будто сканируя.
− Он без осколка души, − удивился торговец и с интересом на меня посмотрел.
Я пожал плечами:
− Какой есть, других не завезли.
Дед не сводил с меня пристального взгляда, даже стало как-то неловко.
− Где душа? Ты ведь смог ее отделить, некромант?
− На небеса вознеслась, но за золото может вернуться, − ответил я с намеком. Дед распознал мой класс, нет смысла юлить, к тому же судя по его напористости, души тут в цене.
− Продай.
− Ну-у-у-у…
Из лавки я вышел с туго набитым кошелем и улыбкой до ушей. Не знаю, может продешевил с продажей души, может ее стоило оставить и найти применение, но мне нужны деньги. Жизненно необходимы, иначе никогда отсюда не выберусь. А торчать в Гнилой Поляне с евнухами как-то не улыбалось.
− Эй, Тонка, гуляем! — улыбнулся я и потряс кошелем.