Едва я подумал, что у нас появился мизерный шанс бежать, как мир поблек.
Последнее, что помню — это летящую на меня огромную кобру с раззявленной пастью.
* * *
Тело ломило так, будто меня раскатало катком, а потом прибило роялем, и напоследок на блинчике по имени Леха станцевал сальсу Халк. Глаза я открыл с огромным трудом, но ничего не увидел. Темно… Больно… Лишь красная мигающая полоска здоровья напоминала, что я не труп.
Вы отравлены ядом королевской золотой кобры.
Чтобы восстановиться примите противоядие «Змеелов».
В случае отсутствия противоядия, здоровье будет восстановлено через 12 часов 14 минут.
Двенадцать часов мучений… Шокированный этой мыслью, я отрубился.
* * *
Меня бил озноб. Зубы выдавали чечетку, каждая клеточка тела впала в коматоз. Состояние похуже ковида и свиного гриппа вместе взятых.
Вы отравлены ядом королевской золотой кобры.
Чтобы восстановиться примите противоядие «Змеелов».
В случае отсутствия противоядия, здоровье будет восстановлено через 8 часов 38 минут.
Ну когда же это закончится? От усталости и недомогания я провалился в сон.
* * *
На этот раз мне приснилась мама. Мы сидели на кухне в нашей старенькой двушке и пили чай. Мама напекла пирожков с картошкой, они у нее просто бомба! Сколько не пробовал пирожки во всяких модных пекарнях и придорожных кафе, а так и не нашел похожих по вкусу. Наверное, в них есть секретный ингредиент.
По выходным, сидя вот так на кухне, мы часто обсуждали всякие глупости. Политику, новый прикид Леди Гаги, последнюю серию модного детективного сериала. Я всегда поддерживал начатые мамой темы, хотя мне было глубоко плевать, во что там нарядилась Гага. Я даже не знаю кто это. Наверное, бабка из соседнего подъезда.
Сновидение было настолько реальным, что я решил, будто воскрешение в Аду — это и есть сон. Жуткий кошмар, от которого я, наконец, проснулся.
— Лёш, как на учебе?
— Нормально. Вчера курсовую сдал на отлично. Скоро обещали раздать списки по практике, выберу что-нибудь поинтереснее и посложнее, — ответил я, помешивая ложкой чай.
— А может лучше что-то полегче? Мало ли…
— Мам, ну не начинай. Меня не отчислят, все под контролем. Даже если со стипендией пролечу, то не страшно. В баре заработаю.
— В баре — это не работа, — нахмурилась мама.
— Нормальная работа. Скоро барменом стану, тогда посмотрим, что ты скажешь. Спорим на противень пирожков, что поменяешь мнение?
— Ладно, ладно, сдаюсь, — с улыбкой ответила мама, подняв руки. — На, съешь пирожок, пока горячий.
Мама протянула мне ароматный пирожок. Я взял его, надкусил, и…
И проснулся.
Никакой уютной кухни — лишь холодный бетон и сырость подвала. Никакого пирожка с картошкой — во рту привкус крови и тлена. И нет мамы рядом, потому что я умер.
На глаза навернулись слезы. Как же она там без меня? Кто купит ей лекарства? В последнее время маме стало хуже, «скорая» бывала у нашего подъезда все чаще и чаще. Сердце — сказал врач. Постоянно принимать таблетки, никаких стрессов и переживаний…
— Господи… — простонал я. — Прошу, помоги матери! Сделай так, чтобы она не плакала по мне, не страдала. Дай ей сил и здоровья! Пусть все будет хорошо. Я так хочу чтобы она жила и радовалась жизни! Господи, пожалуйста…
За обращение в фирму конкурента наложен штраф! Все характеристики понижены до нулевого значения на восемь часов.
— Да катитесь вы все на хер… — шепнул я и провалился в черноту.
Глава 11. Сон, нежить и ключ
Вы отравлены ядом королевской золотой кобры.
Чтобы восстановиться примите противоядие «Змеелов».
В случае отсутствия противоядия, здоровье будет восстановлено через 18 минут.
Я лежал в одних трусах, запертый в клетке, вместо дна у которой холодный бетонный пол. Металлические прутья были толщиной в мое запястье, одним концом они утопали в полу, а другим — терялись в потолке. Кругом темнота, тусклый искусственный свет лился из крохотного окошечка под потолком. Оттуда же слышались невнятные голоса, иногда мелькали чьи-то ноги. Кажется, меня заперли в каком-то подвале.
Боль и озноб ушли, осталось только онемение в конечностях. Вот, например, рука. Вроде бы моя, а пытаюсь пошевелить — будто бы не я, а кто-то невидимый тянет за ниточки. Я дернул рукой вправо, но она решила, что ей надо налево. Смешно.
Из другого конца подвала послышался болезненный стон Кима. А вот это уже не смешно.
— Ким? Ты здесь? — тихо позвал я.
— Угу…
— Ты в порядке? Говорить можешь?
В темноте я почти ничего не видел. Глаза понемногу пообвыкли, но все равно видно только темные пятна и силуэты. Вроде бы тут еще пара клеток и крест…
— Леха, они меня пытали, — слабо промямлил Ким. — Они кровь мою высасывают.
— Кто? Вампиры, что ли?
— Нет. Староста и его люди.
Дверь взвизгнула несмазанными петлями, на пол тонкой полосой лег свет, который бил из проема. Теперь я смог увидеть Кима…
Лучше бы не видел, зрелище не для слабонервных.
Корейца растянули на сбитом из грубых досок кресте. К рукам, ногам и шее крепились крюки, на которых висели странные светящиеся колбы. Дыр в Киме было столько, будто кто-то упражнялся в игре в дартс, используя человека вместо мишени. Из вен на сгибах локтей, в паху и на шее тянулись прозрачные трубки, заполненные кровью которая капала в стеклянные емкости.