— Откуда вы знаете, кто я? — спросил Алекс, стараясь устоять на ногах, которые, как он мог с гордостью отметить, лишь слегка дрожали. — И что это за место?
Он снова оглядел машины, на этот раз заметив, что в конце этого своеобразного гаража были металлические лестницы, ведущие к дверям в каменной стене. Он понятия не имел, сколько еще помещений могло скрываться в подземном бункере.
Алекс вновь оглянулся на покатую дорогу, по которой они сюда попали, когда вооруженные люди стали возвращаться — Алекс слышал грохот шагов по бетону.
— Вы их уничтожили? Всех? — спросил Сангстер.
— Тех, которые были у периметра, — ответила женщина, та самая, которую Алекс видел, когда они въезжали в гараж.
Она шагнула вперед и положила ружье на стол — там уже лежало аналогичное оружие. Женщина была ниже Сангстера примерно на полголовы, но, казалось, вся состояла из мускулов; у нее были волосы до плеч грязновато-белого цвета и россыпь редких веснушек на щеках.
— Но надо иметь в виду, что одна или две твари могли вернуться к каравану, — заметила женщина.
Мужчина нахмурился:
— В любом случае, их весьма озадачит тот факт, что целый отряд вампиров был послан, чтобы уничтожить одного свидетеля, и никто не вернулся. — Сейчас он разглядывал Алекса с головы до ног. — Давайте поговорим в другом месте, — добавил он, оглядевшись. Жизнь в гараже у них за спиной так и кипела — кто-то возился с машинами, кто-то просто, казалось, околачивался вокруг.
Сангстер кивнул, и они стали подниматься по металлической лестнице к двери. Алекс шел между Сангстером и белокурой женщиной; за дверью оказалась приемная с ковром на полу — такая приемная была бы уместна в любом офисном здании. Они шли быстро, и Алекс осматривался на ходу, пока они шли мимо комнат, в которых даже в этот поздний час было полно людей, занятых работой и изучавших точки на больших картах, которые отображались на стеклянных стенах.
Они вошли в комнату с бетонными стенами, и Сангстер указал на стул, стоявший за столом, примерно по центру. Алекс сел. Сангстер устроился напротив, женщина — справа от него, а пожилой мужчина расположился во главе стола.
Алекс нагнулся, чтобы разглядеть длинный черный стол. В его блестящую поверхность были вмонтированы мониторы. В центре красовалось что-то вроде щита с эмблемой в виде окружности, в которую на латыни было вписано: Talia sunt. Ниже было всего одно слово.
— Полидориум, — прочел Алекс вслух. — Так кто же вы?
Пожилой мужчина жестом указал на остальных.
— Это агент Армстронг, — сказал он, и веснушчатая женщина кивнула без улыбки. — С агентом Сангстером ты уже встречался. А меня зовут Каррерас. — Он обернулся к Сангстеру: — Его родители знают, что он здесь?
Сангстер покачал головой:
— Он тайком выскользнул из школы. Думаю, он следил за мной.
— Мы должны решить, что сказать Ван Хельсингам.
— Подождите! — в ярости перебил Алекс. — Хватит! В каком смысле «что сказать Ван Хельсингам»? Извините, но… но что… что это было, все эти… существа?
— Технически, люди с генетической ошибкой, произошедшей на начальной стадии эволюции, — сказал Сангстер. — Вампиры. Что? Ты никогда их раньше не видел?
Алекс ненадолго задумался. Наконец он принял решение.
— Нет, на самом деле в последнее время я стал их видеть довольно часто. Видел одного в лесу. Он на меня напал. Я убил его.
— Правда? Как тебе удалось?
— Удача, — сказал Алекс устало. — Везение. На самом деле ведь таких вещей не бывает. Не должно быть. А потом я видел еще одного.
— Где?
— В школе. Он был у меня за окном — заглядывал в комнату и смотрел на меня. А потом преследовал меня на крыше.
— Хммм, — Сангстер сложил руки на груди, а взгляд Алекса снова упал на щит в центре стола, и в голове всплыли обрывки разговора, подслушанного у калитки.
— Что такое Полидориум?
— Поверить не могу, что ты не знаешь, — сказал Сангстер. — Полидориум — это мы. Общество, основанное Джоном Полидори в 1821 году.
— Джоном Полидори? — спросил Алекс, припоминая предисловие к «Франкенштейну» и сноски к нему. — Тем самым, с вечеринки с «Франкенштейном»?
Армстронг провела пальцами по волосам. Даже сейчас, когда их разделял стол, Алекс чувствовал, как от Армстронг и Сангстера все еще пахнет порохом, и от этого запаха Алекса внезапно затошнило.
— Мы предпочитаем другое название — вечеринка Полидори, — ответила Армстронг.
— Итак, — начал Каррерас, вынимая кисет и трубку. Набив ее, он подытожил: — Ни о нас, ни о вампирах ты ничего не знаешь. А что ты можешь сказать о себе?
Алекс поднял на него глаза:
— Что вы имеете в виду?
— Сколько тебе лет? Где ты жил раньше? И если ты ничего не знаешь о нас, что ты можешь сказать о Фонде Ван Хельсинга?
Алекс говорил медленно, раздумывая, подходящее ли сейчас время, чтобы отвечать честно. В любом случае, именно так он и отвечал.
— Мне четырнадцать. Мои родители и сестры сейчас живут в Вайоминге. Фонд Ван Хельсинга — благотворительная организация, которой управляет мой отец.
— Секундочку, — сказала Армстронг, затем наклонилась вперед, быстрым движением сняла с Алекса очки и принялась рассматривать их на свет.
— Эй, — запротестовал Алекс, — они мне нужны.
Сейчас лицо Армстронг расплывалось пятном перед его глазами. Он не мог разглядеть ее, а внезапная слепота заставила его почувствовать себя в ловушке, как при приступе клаустрофобии.
— Он не носит их в школе, — сказал Сангстер. — Я ни разу не видел его в очках.
— Потому что я ношу линзы, — отрезал Алекс.
Армстронг все еще пристально изучала его очки:
— Почему же сейчас ты не в линзах?
— Да потому что сейчас три часа утра!
Армстронг сжала губы и протянула очки Алексу.
— Ничего особенного. Обычные очки, — удовлетворенно сказала она.
Алекс медленно надел их обратно.
Заговорил Каррерас.
— Ты, конечно, знаешь, какие ассоциации вызывает твоя фамилия?
Алекс пытался осмыслить происходящее. Абсурд: женщина изучает его очки, как будто они могут быть сделаны из фантастического криптонита, мужчина в костюме задает ему вопросы — среди ночи, под землей, на глубине мили…
— Вы имеете в виду, «охотник на вампиров»? Как в фильмах? Могло быть и хуже, — сказал Алекс. — Но да, я достаточно этого наслушался. Отец раздражается, стоит кому-нибудь об этом упомянуть. Примерно то же самое как общаться с людьми, если твоя фамилия — Ганнибал.
Сангстер покачал головой, словно чему-то удивляясь, и обратился к остальным:
— Я навел кое-какие справки, когда увидел его фамилию в списке своих студентов. Он занимается альпинизмом. Участвует в спасательных операциях. Его учили выживать практически без еды. Он умеет водить комбайн и мотоцикл, а как-то раз его укусила змея, и он сам наложил себе на ногу жгут и выжил, хотя чуть не остался без ноги.
Алекс почувствовал смесь гордости и страха, когда его учитель литературы прочел перечень того, чему Алекса так или иначе научили все эти годы. Отец старался, чтобы все его дети умели нечто подобное.
— И при всем при этом он ничего не знает о том, о чем, по идее, должен знать лучше всего — о вампирах. Его не учили сражаться с ними. Насколько я знаю, вообще не учили.
— Но кто-то из Ван Хельсингов был с нами? — спросил Каррерас.
— Чарльз сейчас вышел из игры, — ответил Сангстер. — Про Аманду мы все знаем. И…
— Что это значит? — не выдержал Алекс.
— То, что если бы не твоя мать, — ровно сказал Сангстер, — твой отец, вполне возможно, до сих пор был бы одним из нас.
— Но это безумие, — Алекс поднялся и покачал головой.
— Дадите нам пару минут? — Сангстер взглянул на остальных.
Мгновение спустя Алекс и Сангстер остались в переговорной одни, и учитель нажимал кнопки на клавиатуре, вмонтированной в стол. Когда с потолка опустился экран проектора, Сангстер произнес в возвышение на столе:
— Одну содовую. — И обернулся к Алексу: — Будешь «Доктор Пеппер»?
— Что вы пытались сказать о моей матери? — хмурясь, спросил Алекс.
Выражение лица у Сангстера было искренним, и Алекс принял это за жест примирения.
— Так ты будешь что-нибудь пить? — снова спросил он.
— Что угодно, неважно.
Сангстер сделал распоряжение насчет напитков и сосредоточился на клавиатуре. Он с силой ткнул какую-то кнопку, и на экране появилось резкое изображение в инфракрасном свете — мужчина прыгает прямо на камеру на балконе, в то время как где-то внизу, на улице, проезжает правительственный кортеж. У мужчины острые ногти; он раскрыл рот, обнажая клыки…
— Мы убиваем вампиров, Алекс. — Сангстер снова ткнул в кнопку, и изображение сменилось: другой вампир прыгает на одну из машин кортежа, лобовое стекло для него не большее препятствие, чем бумага. — Мы не одни, Алекс. Кто-то охотится на террористов. Кто-то сражается на войне. А Полидориум был создан для борьбы с вампирами.
— Только с вампирами?
— Ну, — неопределенно сказал Сангстер и нажал на кнопку; на этот раз появилось изображение картины, на которой был молодой итальянец. — Это Полидори.
Алекс попытался поподробнее вспомнить лекцию по «Франкенштейну». Сейчас все это казалось далеким прошлым.
— Мы обсуждали это в классе. Мэри Шелли выставила его на посмешище. И вы сами назвали его неудачником.
— Вот что тебе нужно знать, если мы собираемся двигаться дальше, — Сангстер был серьезен. — Можно сказать, было два Полидори: тот, о котором мы читали в школе, и тот, кто основал эту организацию.
Сейчас под изображением Полидори появились две колонки — краткая биография с ключевыми датами и событиями.
Дверь открылась, и один из агентов внес поднос с их напитками. Сангстер указал на стакан «Доктора Пеппера», и Алекс взял его, а его таинственный учитель между тем продолжал свой рассказ:
— Если верить общепринятым источникам, в тысяча восемьсот шестнадцатом году, вскоре после отдыха на озере Женева, Джон Полидори перестал быть другом лорда Байрона. Потрясенный и погруженный в депрессию, Полидори умер несколько лет спустя, предположительно от передозировки наркотических веществ. А вот что тебе расскажет любой из членов нашей организации, если у тебя, конечно, есть право слышать это, а у тебя оно, да простит мне Бог и твой отец, хочет он того или нет, есть.
Не прерывая разговора, Сангстер снова нажал на кнопку — зажегся еще один экран, и на нем замелькали изображения: вертолеты и мотоциклы, какая-то техника и компьютеры, экраны с GPS-координатами агентов по всему миру.
— Джон Полидори не был дураком. Он жил двойной жизнью — с тех пор, как в тысяча восемьсот восемнадцатом году написал своего «Вампира», первую современную книгу о вампирах. Когда книга вышла в печать, он столкнулся с первой группировкой вампиров — они держали опиумный притон в Лондоне. Он установил, с кем они были связаны, и выяснил, что это клан, управляющий газетой и издательством. Он убил нескольких, но вампиры стали настраивать общество против доктора Полидори, которому, разумеется, приходилось держать свою настоящую деятельность в тайне. Вскоре Полидори сумел извлечь пользу из своей дурной славы. К этому времени у него появилась своя миссия. Он инсценировал собственную смерть и ушел в подполье. К тысяча восемьсот тридцать первому году, когда Мэри Шелли написала исправленную версию «Франкенштейна», все вспоминали Полидори как полного идиота, Мэри в том числе. Она даже изменила описание созданной им книги — слово «вампир» в ее предисловии не звучит ни разу, вместо этого Мэри сама придумала дурацкую историю о даме с черепом вместо головы. Но у Полидори были друзья. Среди прочих, в конце тридцатых годов он встречает юного Авраама Ван Хельсинга, который существовал на самом деле, вопреки тому, что ты слышал. Брэм Стокер познакомился с ним, когда тот был уже в преклонном возрасте, и написал своего «Дракулу», основываясь на его рассказах. Задолго до этого Ван Хельсинг употребил значительную часть своего состояния на то, чтобы помочь Полидори создать эту организацию. Когда Полидори действительно умер в тысяча восемьсот пятьдесят первом году, тридцать лет спустя после своей официальной кончины, агентская сеть организации уже охватывала Европу и США и получала финансирование из неофициального бюджета каждой страны. Время от времени они продолжали работать вместе с Фондом Ван Хельсинга, исследовательской организацией, во главе которой сейчас стоит твой отец.
— Но в Фонд входят ученые и профессора, — сказал Алекс, — они создают вакцину против малярии и управляют больницами в странах третьего мира. Не могу себе представить кого-нибудь из них в качестве охотника на вампиров.
— У них есть и другие дела, но то, о чем ты говоришь, дает им возможность заводить нужные связи по всему миру, — сказал Сангстер. — А когда им нужны боевые единицы, они обращаются в Полидориум.
Алекс уставился на изображение итальянца, который работал с его… да, а кем он ему приходится?..
— Так Авраам Ван Хельсинг — мой прапра…?
— Прапрапрадедушка.
— Вы знаете моего отца?
— Лично не знаком.
— Но он ведь был… ну, тем же, кто вы сейчас.
— Да, он был нашим агентом.
— Он никогда не рассказывал об этом, — сказал Алекс и подумал о существах с обнаженными белыми клыками, преследовавших его в лесу.
И кое о чем еще.
— Но если вы наводили обо мне справки, вы должны знать…
— О твоей прежней школе? — спокойно спросил Сангстер, когда Алекс не смог закончить предложение. Алекс только кивнул.
Фрэйлинг Преп. Именно там он впервые ощутил эти странные помехи. Сначала он списывал все на тоску по дому — все-таки он жил в школе, вдали от семьи, без родителей и сестер. Но потом он заметил, что помехи, похоже, возникают только в присутствии однокурсника по имени Макс Пирс. Пирс казался вполне безобидным — нет, он конечно задирал кое-кого из младших учеников, но до Меррила и Меррила ему было далеко, что бы там Алекс ни говорил днем раньше Полу, Сиду и Минхи в Сешероне. Но Алекс в его присутствии ощущал себя не в своей тарелке и ничего не мог с этим поделать. Он поделился своими тревогами с отцом, но тот предположил, что, вполне возможно, все это следствие недосыпа и начало мигрени; мигрени случаются в нашей семье, сказал тогда отец.
А потом произошел тот случай. Как-то раз Алекс занимался допоздна в библиотеке и, выглянув в окно, увидел, как одинокая фигурка спешно направляется от капеллы в глубь школьной территории. В тот момент он снова почувствовал помехи — они бились где-то внутри головы и гнали его прочь из школы, на улицу.
Там он и обнаружил Макса — он сидел на дереве и подсматривал за девочками через окно одной из спален. Пирс был босиком и пальцами ног помогал себе удерживать равновесие, а когда Алекс его окликнул, тот обернулся с таким хищным и плотоядным взглядом, что казалось, им управляет некая животная часть его сущности. Пирс набросился на Алекса.
Пирс дрался не как мальчишка, он дрался, как маньяк, царапаясь и кусаясь. Алекс защищался, используя приемы, которым его научили, и сам не понимал, откуда у него взялась такая скорость реакции. Драка была жестокой и быстрой и сопровождалась звуком, который Алекс мог описать как рычание — рычал Пирс, рычал и щелкал зубами. А когда все закончилось, Пирс лежал на земле без сознания, из носа и рта у него текла кровь. В ужасе от того, что он наделал, и не до конца уверенный в том, что видел, Алекс закричал — в таком состоянии их и застал декан, который как раз направлялся из кабинета к своей машине.
— Пирс был оборотнем, — сказал Сангстер, затем нажал какие-то кнопки на клавиатуре, и на экране появился приказ об исключении из школы, а рядом — фотография Алекса. И фотография Пирса. Нет, даже две: первая — фото из личного дела в школе, а на второй была волчья голова. Только глаза были как у Пирса.
— Откуда у вас это?
— Из базы данных по США. Это фото прислали анонимно. Ваша драка произошла в середине лунного цикла — Пирс уже был сам не свой, а до полного превращения оставалась еще неделя. Днем с ним все было нормально, поэтому никто, кроме тебя, ничего не замечал.
— Моего отца вызвали в школу, — Алекс, казалось, говорил сам с собой. — Он сразу приехал. Он был в ярости. Поговорил с попечителями школы и с полицией, и меня отпустили. Никакого ареста, никаких статей в газете. Но когда мы наконец остались одни и я рассказал ему, как все было — что я чувствовал и как вел себя Пирс, — он взял с меня обещание больше никогда об этом не упоминать. Он сказал, что люди решат, будто я сумасшедший. Он так это сказал, как будто думал, что я действительно схожу с ума. Но если то, что вы говорите — правда, он должен был знать, что Пирс — оборотень.
Алекс чувствовал, что отец его предал, и ничего не мог поделать с этим чувством. Отец лгал ему. Хуже того, задавал вопросы о его психическом состоянии. «Как он мог и чего ради?»
— Так… почему он мне не сказал?
— Не знаю, — отозвался Сангстер. — Но он готовил тебя к этому знанию. Готовил всю твою жизнь, Алекс. Самозащита. Спасательные операции в горах. Нравится ему это или нет, в глубине души он знает, что тебя ждет.
Алекс подумал, интересно, в курсе ли его отец, что большую часть минувшей недели его сын только и делал, что убегал, спасая свою жизнь?
— Кто это был — сегодня вечером, на дороге?
— Айсмейкер, — сказал Сангстер и снова склонился над клавиатурой. На экране появилось новое изображение — мужчина с зачесанными назад волосами и жестоким взглядом. — Мы видели кортеж главы клана, важной персоны. Мы называем его Айсмейкер.
— Это из-за холода?
— Верно.
— Вы всем вампиром даете крутые имена, как у супергероев?
Сангстер улыбнулся.
Алекс продолжал:
— Так этот Айсмейкер — кто он?
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но Полидори знал его под именем лорда Байрона, — отозвался Сангстер. Нажатие кнопки — и изображение на экране сменилось очевидно более старым рисунком: глаза остались те же, но волосы были длиннее, и одет мужчина был импозантно, как в девятнадцатом веке. — Великий поэт. И первый вампир, с которым Полидори столкнулся вживую. Летом, когда вся их компания в последний раз была в полном сборе, благословенным летом, Байрон начал сходиться с вампирами. Байрон был надменным человеком, способным очаровать любую женщину и превзойти в состязании любого мужчину, но ему самому не давали покоя мысли о хромоте, росте и писательском таланте. Вампиризм привлекает тех, кто жаждет превзойти самих себя. Прежде чем Байрон стал настоящим вампиром, прошли годы, но Полидори видел, как этот час приближается. Сам понимаешь, это не та история, которую я когда-нибудь расскажу в классе.
«Да уж, слишком мрачно для Сида», — подумал Алекс. Сангстер тем временем продолжал:
— Сейчас под началом Айсмейкера тысячи боевых вампиров. Он очень скрытен, даже для главы клана. Но запомни: он очень, очень опасен. Когда ему нужна кровь, он не просто берет и убивает нескольких — гибнут сотни. Он приходит и замораживает целый город, оставляя после себя руины.
— Вы знаете, почему он здесь?
— Нет. До нас дошли слухи, что он уничтожил один из кораблей — «Вэйфэрер», который шел в Штаты с грузом из предметов старины. Потом внезапно Айсмейкера обнаружили здесь. Что-то привлекло его внимание и заставило вернуться к озеру Женева.
— Но куда они могут направляться? Где оставят все эти машины?
— Там, где мы не сможем их обнаружить, — ответил Сангстер. — В месте, которое спрятано даже лучше, чем то, где мы сейчас находимся, — в Шоломансе.
Алекс кивнул. Это слово он уже слышал.
— Это убежище?
— Это школа, скорее даже университет, что-то вроде Массачусетского университета для вампиров.
— И он находится где-то здесь?
— Мы так думаем, — сказал Сангстер, затем снова нажал на кнопку, и Алекс чуть не подавился своим «Доктором Пеппером».
На расплывчатой фотографии был его отец, которого Алекс знал худым, мало заботящимся о физической форме мужчиной. Здесь он выглядел лет на двадцать моложе и был куда более подтянутым; он сидел на корточках, скрываясь за разрушенной стеной, и что-то говорил в рацию.
— Где это было снято?
— Хмм… кажется, в Праге.
— Но когда?
— По моим подсчетам, незадолго до твоего рождения. — Сангстер смотрел на Алекса выжидающе. Он улыбнулся и сказал: — Ну, давай же, Алекс.
— О чем вы?
— Так ты действительно хочешь сказать, что никогда не слышал про Полидорум и то, чем мы занимаемся? И все, что ты знаешь о Фонде Ван Хельсинга, сводится к благотворительности?
— Именно! Все, как вы сказали. — Алекс не мог отвести глаз от фотографии. «Невероятно. Так отец на самом деле был агентом, и прятался за разрушенными стенами, и говорил по рации, и стрелял в вампиров?»
— Так не бывает, — пробормотал Алекс.
— Что?
— Просто этой фразой отец всю жизнь отметал то, что, по его мнению, звучало как ерунда. «Так не бывает». А теперь выходит, что все, чего не бывает, на самом деле бывает, и еще как.
— Ну, может, и не все, — заметил Сангстер. — Но в любом случае заставить тебя молчать мы не сможем. Даже если бы попытались, что толку, действие лекарств рано или поздно проходит. Понятия не имею, что нам с тобой делать.
— Можно, я рассмотрю ее получше? — Алекс шагнул ближе к экрану.
— Может, тебе лучше спросить у отца? — Сангстер изучающее смотрел на Алекса.
— И все равно. Я не понимаю. Почему он отправил меня сюда? Если не хотел, чтобы я оказался втянутым во все это.
— Он не отправлял тебя сюда, — ответил Сангстер. — Он просто отправил тебя в одну из самых престижных школ в мире. — Учитель (или агент?) закусил губу. — Я не думаю, что он знает о штаб-квартире Полидориумау озера Женева. Это секретные сведения, и штаб появился здесь не так давно — с тех пор, как мы занялись поисками Шоломанса. А такой информацией с бывшими агентами не делятся.
— Если вы ему расскажете, он заберет меня отсюда, — серьезно сказал Алекс. — И для меня все закончится. А я не хочу. Слишком далеко все зашло, чтобы я мог просто сбежать.
Сангстер поднялся и нажатием кнопки выключил экран. Когда он снова повернулся к Алексу, выражение его лица было серьезным.
— Алекс, ты их чувствуешь?
Какое-то время Алекс молчал. Наконец он ответил:
— Думаю, да. Когда они близко. И той ночью. В комнате. Я тоже почувствовал.
— В школе?
— Да. Когда оно — она — была у меня за окном. И в Фрэйлинг Преп тоже.
Сангстер явно что-то взвешивал.
— Ты устал?
Пришлось признать, что да.
— Пора возвращаться в школу. Через несколько часов рассветет.
Когда они вышли из переговорной, Каррерас и Армстронг о чем-то беседовали в приемной.
Сангстер отправился за жилетом и шлемом для Алекса. Пока его не было, Алекс наблюдал за остальными агентами — кто-то шел по своим делам, кто-то убирал на место оружие, кто-то просто проходил мимо.
Армстронг обращалась к Каррерасу, который попыхивал трубкой.
— До сих пор ни малейшего понятия, где они могут быть, — сказал он.
— А ведь сегодня ночью мы могли это выяснить.
— Никогда нельзя сказать заранее.
Сангстер вернулся и протянул Алексу шлем.
— Если ты что-то почувствовал, когда она преследовала тебя в школе, значит, все хуже, чем я думал.
— Что это значит?
— Они знают, где ты.