Фордо вытаращился на карлика с ужасом:
– У кого?
Тот застонал:
– Это мое имя, идиот! Дали при рождении! Я – не выбирал! – Карлик затряс головой. – Кто ж виноват, что у нас, у гномов, такие отвратительные имена?
«Да вы сами», – хотел сказать Фордо, но сдержался.
– Никто, – сказал он. Преодолев смущение, хрюкк пожал протянутую длань. – Фордо Бэдганс.
– Гной Перешейк, – грустно представился карлик. – Сын Долба Резинового. Будем знакомы...
Фордо поспешно кивнул.
– Тебя не смущает мой рост? – спросил гном.
– Некоторым образом... да, – признался Фордо, довольный тем, что на все Хреноземье отыскалось хоть одно существо мельче самого мелкого хрюкка. – На баскетболиста не тянешь. Ты меньше меня. В детстве много работал?
– Карлик я, – посетовал гном, – лилипут.
– Да это и так видно.
– Опять двадцать пять! – вспыхнул Гной. – Карлик среди гномов! Что, никогда не слыхал о такой проблеме? Страдаю всю жизнь: то за навозного жука примут, то за божью коровку!
Сын Долба Резинового насупился, потом чело его просветлело, и он, повернувшись к Фордо, сложил из пальцев правой руки так называемую «гномью козюльку» – вытянул указательный и мизинец, а прочие согнул.
– Хэви тебе, сын отца! – сказал он, и ткнул козюлькой в глаза Фордо.
– А тебе Мэталл, – мгновенно сориентировался Фордо, в свою очередь ткнув козюлькой в очи гнома. При этом ладонь другой руки Фордо расположил между глаз.
Хрюкк вовремя вспомнил рассказ Бульбо о процессе братания горных гномов, добытчиков тяжелого металла. Козюльки обоих металлистов ткнулись в ловко подставленные мостики, но на этом процесс братания не закончился.
– Да будет твердым твой Хард! – выспренно изрек Гной.
– Да не опустится никогда твой Рок! – не менее величаво ответил Фордо, и новоиспеченные друзья скрепили дружбу крепким «козюлькожатием».
«А он не такой уж и противный, – подумал хрюкк. – Внешнее уродство часто скрывает красоту души».
Любопытно, но точно такая же мысль, только в отношении Фордо, родилась и у гнома.
Тем временем в зал ввалилась хорошо поддатая тройка приятелей Фордо; где-то раздобывшие и употребившие трехлитровую банку браги, хрюкки горланили любимую песню Бульбо:
Субпедриллы – это класс!
Вытри сопли, слушай нас!
Слава, слава Феминору:
Он сварганил их для нас!
Намешал в корыте грязи
И добавил лунный свет;
Ничего во всей вселенной
Субпедриллов краше нет!
Лакеи быстро усадили горланящих хрюкков рядом с Фордо. И вовремя – Эглонд как раз велел начать банкет.
Подносы бесконечной чередой поплыли мимо хрюкков. Фордо, знакомый с эльфийской кухней только по рассказам Бульбо, даже растерялся, выбирая между комариными отбивными, фаршированной чморкской печенью и собачьим фрикасе.
Марси пришлось по вкусу моченое кабанье вымя и кабачки в сметане, Опупину – шиш-кебаб по-эльфийски (для его приготовления нужен один молодой гном, лук, чеснок и помидоры). Что касается Свэма, то он отправлял в свою пасть все, до чего доставали его руки, и остановился лишь тогда, когда запихнул в рот пачку бумажных салфеток, приняв их за необычайно большие чипсы. В общем, что и говорить, хрюкки поели на славу.
Внезапно Гной, накушавшийся до полного безобразия, по-свойски пихнул Фордо локтем.
– Слушай, а ты случайно не тот хрюкк, который притащил кольцо в Раздеванделл?
Удивленный и немного испуганный, Фордо уставился в крохотные воспаленные глазки жителя гор.
– Нет, – твердо сказал он, памятуя одно: конспирация прежде всего. – Ничего я не принес. Нет, нет и нет!
– «Нет» значит «да»? – не отстал гном.
– «Да» значит «нет»! – отрезал Фордо.
– «Да-да» равняются трем «нет», следственно ты сказал «да»!
– «Нет» и «да», плюс дважды «нет», будет «нет» в квадрате!
– Многочлен из «да» в тройном «нет» не будет «нет», а «да» не будет «да», если не сложить две тройки «нет», а их-то как раз и нет, посему твое «нет» есть «да»!
– Сто «нет», наложенных на квадрат «да», жаба болотная, будет «нет»!
– ...Из которого проистекает групповой ответ в степени шести «да» размеров твоей глотки, плюс двадцати «нет» кочерыжки на плечах, помноженных на бесконечное «нет» в квадрате, который равняется всего двум «да», плюс двадцати «да-да», из чего следует вывод, что «нет» как раз и есть «да» в гипотенузе пятого многочлена, а посему ответ «нет», пиявка, и есть «да»! – победоносно заключил гном.
– Сдаюсь, – сказал хрюкк, помрачнев. – Это я его принес, да.
– Опять отрицать? – вскипел гном. – Ведь твое «да» это «нет», следственно отрицание... – Вовремя сориентировавшийся Свэм запихнул в пасть гнома кусок скатерти.
Обед между тем подошел к концу... печальному, ибо трое эльфов скончались от переедания, двое подавились, а один захлебнулся слюной. Владыка Эльфов, переев печеных тараканов, открыл напряженных диспут с собственным желудком.
Развалившись на саквояже, Фордо все больше дивился отсутствию Гнусдальфа: старый маг никогда не упускал случая нажраться на дармовщинку. Он вообще был большим любителем халявы. Раньше, еще в Пофигшире, маг часто вводил Бульбо в непредвиденные траты: он прибегал к нему посреди ночи с какими-то сумками, из которых выглядывали отверченные номерные знаки, фары и покрышки. «Снова клеветники! – бормотал чародей. – Спасу нет! Опять придется лечь на дно! Ты ведь не прогонишь старого приятеля, а, Бульбо?» Бедный дядя... Разве у него был выбор? Гнусдальф пережидал пару недель в подвале «Горбатого мешка» (не забывая при этом отменно питаться за счет Бульбо), а потом снова уезжал в далекие края, куда-то в направлении Большой Эррозиодорской Автобарахолки. При этом из еды у Бульбо оставались только картофельные очистки, а остатками вина нельзя было напоить даже сороконожку.
Гнусдальф подошел неслышно, со спины. Он всегда подходил неслышно со спины.