На первом этапе полета «Стремительный» сопровождали два фотонных грузовика «Ангара» и «Байкал», а затем он продолжил путь в одиночку. Крейсер нес на своих шести палубах почти триста человек экипажа, в числе которых оказались мать и отец Млыя. В начале полета, впрочем, они женаты не были.
Млый торопливо пролистал страницы, относящиеся к обычным ежедневным сведениям о ходе экспедиции, пока не натолкнулся на запись о собственном рождении. Судя по всему, событие выглядело исключительным. Экипажу не возбранялось вступать в браки и расторгать их, организовывать семью, но предписывалось строго следовать дисциплине и не заводить детей. Запрет был нарушен единожды, и причиной этому стал Млый.
Мать, Пахомова Нина Валентиновна, ботаник оранжерейной секции, и второй пилот Сергей Стрельченко зарегистрировали свой брак на втором году полета по бортовому времени. Еще через полтора года у Нины Валентиновны Пахомовой родился мальчик — «вес 4200 граммов, рост 59 сантиметров, состояние удовлетворительное», который позже был внесен в книгу записей под именем Андрей. Фамилия почему-то значилась — Пахомов.
Можно было только догадываться, каких трудов стоило Нине Валентиновне утаить свою нежелательную беременность при системе обязательных медосмотров и, несмотря ни на что, все же родить ребенка. Можно было только догадываться, какую бурю вызвал этот в общем-то рядовой на Земле факт в глубоком космосе. Как бы то ни было, но на свет появился звездный мальчик Андрей, продолживший полет среди взрослых членов экипажа.
«Стремительный» не выполнил своей задачи. На третьем году полета крейсер подвергся атаке. От кого она исходила, кто стоял за этим, выяснить так и не удалось. Предполагали, что направленный удар непонятного рода излучения был нанесен целенаправленно и точно. Болезнь протекала очень тяжело, поражая в первую очередь двигательные функции и оставляя невредимым мозг. Поняли это не сразу, а только тогда, когда эпидемия уже свирепствовала на «Стремительном» вовсю.
Повторный удар — теперь в этом уже не сомневались — вывел из строя навигационное оборудование и связь. Теперь корабль напоминал обычную жестянку с фотонным ускорителем.
Длительное торможение и повторный разгон отняли слишком много времени, чтобы оставить надежду еще здоровым членам команды вернуться на Землю живыми. К тому же существовала опасность принести инфекцию на родную планету, и крейсер был направлен через солнечную систему так, чтобы миновать ее и вновь уйти в открытый космос. Но перед этим в сторону Земли должен быть отстрелен посадочный бот. Единственным пассажиром которого стал Андрей Пахомов.
Все!
Ничего себе, шуточки! Млый-Андрей зажмурился, пытаясь представить, как игла гигантского корабля пронзает космическое пространство, как выглядит этот звездный вакуум, среди которого он родился.
— Андрей, — повторил Млый, привыкая к своему новому, — ну уж нет, настоящему имени. Его прежнее — Млый, действительно показалось кличкой. Но он так к нему привык!
Вот, значит, как он очутился на Земле. Но почему тогда, если люди были сильны настолько, что отваживались путешествовать среди звезд на почти световых скоростях, они оказались совершенно беспомощными на своей родной планете? Ответа этому бортовой журнал не давал.
Видеосъемки поражали своей грандиозностью. Раньше Млый даже не догадывался, насколько населена была его планета, какие на ней существовали города, как умелы и красивы были машины. Он был готов смотреть на экран не отрываясь, забывая о еде и сне. Он был потрясен.
Потом наступило привыкание и желание во всем разобраться не спеша. Посадочный бот стал его домом настолько, что он ощущал его своей второй кожей. Внешний, продолжающий жить по своим законам мир оказался отрезан и забыт. Млый с трудом иногда вспоминал, где он все-таки находится, а вспомнив, начинал мучиться чувством нереальности. Иногда это чувство бывало настолько сильным, что он едва сдерживался, чтобы не сделать чего-нибудь из ряда вон выходящее. Сжечь, например, эту проклятую равнину со всей ее нежитью к чертовой матери, поднять корабль и устремиться на поиски таких же, как он, людей, понимающих, что произошло на этой планете, знающих, какой она была раньше, и избавиться навсегда от общества всех тех недоумков, которых он не зря называл Другими. Разве они имеют что-нибудь общее с той красивой и умной расой, что когда-то населяла эту землю. Ничего похожего!
Он бы поднял корабль в воздух и полетел. Он бы сумел это сделать. Но корабль больше не летал!
Как же примитивно теперь живут все, кого он знал. Даже Род! Чему он учил его все эти годы? Биться на мечах, ковать металл, творить заклинания, лечить горячку настоем травы?
Свои мечи и дротики Млый даже не стал заносить в рубку, ему казалось это кощунством, а свалил грудой у входа. Да и что значат эти железки теперь, когда он владеет настоящим оружием — не для мальчика, для мужчины.
Бот нес небольшую лазерную пушку, но и ее хватило бы для того, чтобы перепахать землю на многие километры кругом. А вооружение самого крейсера не поддается описанию. Он мог уничтожать планеты! В надежде отыскать индивидуальное оружие Млый перерыл всю внутренность бота, но ничего не нашел. А жаль. Он-то теперь знал, как выглядит боевой деструктор, способный разнести на атомы каменную скалу, он видел в фильмах лучевые пистолеты, пронзающие титановый сплав, как марлю. Окажись у него хотя бы стреляющий разрывными пулями обыкновенный автомат, и то бы он смог в одиночку загнать всю нежить обратно в Навь. Неужели этого не понимает Род?
Сознание Млыя раздвоилось настолько, что он стал опасаться за свою психику. Самое время перестать рыться в компьютере и выйти на волю. Как бы то ни было, приходилось смириться с мыслью, что прошедшего величия людей не вернуть. Пока не вернуть. Но что-то ведь надо делать!
Почти каждый день Млый вызывал на экран фотографию матери, реже отца. Кроме голограмм, взятых из личных дел, существовали также видеозаписи, на которых он видел своих родителей. Как все могло бы сложиться по-другому, окажись они сейчас рядом. Но их нет, они мертвы. И с этим тоже надо смириться.
Млый вглядывался в лицо матери, как будто пытался получить совет, что же ему делать дальше. На него с экрана смотрела молодая женщина, почти ровесница. Большие голубые глаза, чуть вздернутый нос, такие же, как у Млыя, прямые русые волосы. По всему чувствовалось, что характер у нее мягкий и покладистый, лишь жесткие складки у губ выдавали затаенное упрямство. Отец, наоборот — резок в чертах и черноволос, но как весел его взгляд даже на официальной голограмме. Типичный сердцеед. Неудивительно, что Нина Валентиновна не устояла перед этой ослепительной улыбкой.
Больше всего Млыю нравились кадры предстартовой суеты. Несколько раз на них возникали его родители, видимо, тогда еще едва знакомые друг с другом. Пилоты держались особой сплоченной группой, как бойцы элитных частей, но даже среди этой гвардии Сергей Стрельченко выделялся уверенностью и достоинством. В общей массе обслуживающего персонала, где девушки преобладали, мать была почти незаметна. Но Сергей выбрал именно ее.
В конце концов Млый почувствовал пресыщение. Он был уже не способен рыться в корабельных архивах, смотреть обучающие ролики и до рези в глазах следовать командам тренажера. Он устал.
С каким-то непонятным для себя отрезвлением Млый оглядел рубку, посмотрел на часы — два часа ночи поясного земного времени — и потянулся. Внезапно захотелось немедленно выйти на свежий воздух, вдохнуть запах мокрой травы и увидеть звезды не на экране монитора, а наяву. Сколько дней он провел в рубке? Млый не знал. Неделю, больше? Млый глотнул из тяжелого стеклянного стакана еще недавно казавшийся таким вкусным апельсиновый сок и едва подавил желание выплюнуть его на пол. Все, хватит!
В эту ночь он не стал ночевать в рубке. Выбравшись наружу, Млый споткнулся о сваленное кое-как у входа оружие. На этот раз он собрал мечи и дротики в охапку и отнес к костру. Пригодятся. Порылся в своих вещах и вновь заткнул охотничий нож за голенище мягкого сапога.
Он прислушался к мягкому дуновению ветра и вскоре различил неуемный бег волков по степи и отчаянье гонимого ими оленя. Кругом шла охота. Иногда закрывая россыпи созвездий, в воздухе бесшумно скользили летучие мыши. Где-то в стороне болот кричал измученный бессонницей коростель. Все было полно запахами и движением.
Еще Млый услышал дальнее присутствие какого-то непонятного существа, не таящего, впрочем, угрозы. Но сила, заключенная в этом крылатом великане, заставила нацепить в дополнение к ножу еще и набедренный меч. Мир продолжал диктовать условия своей игры, и им следовало подчиниться или умереть.
Впервые за многие дни Млый наконец как следует выспался. Правда, и во сне его преследовали видения громады фотонного крейсера, оттаскиваемого ракетными буксирами от стационарной базы, мигание лампочек пульта управления, разрываемое пространство космоса, усеянное тысячами холодных звезд. Зеркало отражателя заменяло собой горизонт, а в самом корабле шла непрекращающаяся жизнь тех, кто отважился бросить вызов самой вечности.
Проснулся Млый от криков.
Еще ничего толком не поняв, он уже вскочил на ноги, и рука привычно легла на рукоятку меча. Что-то происходило вокруг, и это «что-то» несло опасность.
Еще через секунду Млый различил вопли грифонов. И не одного, не двух стаи. Такого еще не было. Грифоны редко собираются вместе. Пронзительные крики временами перекрывал мощный рев неизвестного существа — того самого, чье присутствие Млый почувствовал еще ночью.
Первым движением было — укрыться в рубке. Там самое безопасное место. Под защитой посадочного бота Млый чувствовал себя неуязвимым. Но надо же сначала выяснить, от чего следует бежать!
Совсем близко, в зоне поражения лазерного луча, в воздухе сплелся клубок крылатых тел. Шесть или семь грифонов, чьи вопли иногда переходили почти в ультразвук, навалились на другое существо, которое с первого взгляда так же можно было отнести к нежити. Зверь превосходил размерами каждого из своих противников раза в два, зато на стороне нападавших были количество и безудержная ярость.
Млый еще не знал, с кем имеет дело, но решение пришло незамедлительно. Если он не может подняться в воздух, чтобы вмешаться, надо это сделать с помощью корабля. Враг грифонов — друг.
Он не стал наблюдать за ходом битвы, как сторонний наблюдатель. Времени не было.
Прицел мгновенно лег визирными чертами на цель. Но целей было несколько. Скоро Млый убедился, что не сможет воспользоваться лазером слишком велика вероятность промахнуться. Тогда к черту ручное управление, надо довериться автоматике.
Впервые юноше довелось вводить программу выбора целей. Он пометил для опознания силуэты грифонов, заблокировал от случайного поражения бьющееся с ними существо. Только бы не ошибиться!
Тем временем грифоны почти прижали своего противника к траве. Они так увлеклись, что подлетели значительно ближе, чем обычно. Работай сейчас компьютер в привычном охранном режиме, он вряд ли бы стал разбираться, кто свой, кто чужой. Скорее всего, погибли бы все.
Ну, кажется, кончено. Млый отдал команду.
Дальше все произошло в считанные мгновения. Млый не успевал считать. Три, четыре, уже пять горящих в воздухе грифонов, с расплавленными от жара медными крыльями повалились на землю. Последний удар буквально выбил еще одного грифона из лап неведомого зверя, заставив того испуганно шарахнуться в сторону. Но тут же зверь накренился в полете, отчаянно взмахивая поврежденным крылом, и завалился набок. Млый не стал досматривать картинку на мониторе, выскочил наружу.
В азарте он забыл об опасности. А вдруг тот, кому он только что помогал, окажется кем-нибудь вроде летающего василиска? Хотя нет, непохоже.
Млый перемахнул через старый скелет грифона, взял чуть в сторону, чтобы миновать еще живой, на глазах обугливающийся клубок перьев и остановился в удивлении перед гигантским, раза в три выше его ростом, крылатым псом.
Такие же медные, как и у грифонов, крылья бессильно волочились у пса по траве, но морда выглядела вполне довольной.
— Как я им наподдал! — хвастливо заявил пес, едва Млый приблизился настолько, что стали различимы его зеленые, как всходы овса, глаза. — Ты видел, как я бился с ними? Всех раскидал!
«Да это же я тебе помог», — хотел возразить Млый, но промолчал.
— Они думали справиться со мной, Семарглом! — пес оглушительно расхохотался. — Они двести лет копили силы и ставили ловушки, чтобы разом со мной покончить. Ну и что у них получилось?
Совсем по-собачьи лизнув сочащуюся кровью рану на рыжем мохнатом боку, Семаргл встал на лапы. Ростом его Млый мог бы сравнить лишь со слоном.
— А ты, надо понимать, приемыш Рода Млый, — утвердительно заявил Семаргл, покачиваясь. — Как же, наслышан.
— Зато я о тебе ничего не знаю, — Млый опасливо отодвинулся.
— Разве Род не предупредил тебя, что эту равнину охраняю я? — Семаргл вильнул тяжелым хвостом и, как косой, смел невысокий кустарник. — Ну, ладно, сейчас мы исправим эту оплошность. Проклятье! Помяли крыло, — пес повернул голову, чтобы как следует рассмотреть увечье.