Рыжая кивнула.
— Я так и поняла. Возможно там старые традиции и остались, но здесь… Здесь их больше нет.
Собеседница решительно замотала головой.
— Они есть везде, где есть мы. А у вас даже дерево сохранилось. Это редкость.
— Ты зря сюда пришла. Здешние влаты уже забыли свои традиции, а дерево сохнет и рано или поздно экклесия его срубит.
— И вы это допустите?!
Баллита рассмеялась.
— Ты зря сюда пришла. Здесь больше ничего нет, кроме воспоминаний.
— Но…
— Извини. Мне надо идти. У меня срочное дело, с которым надо покончить до наступления темноты.
Она решительно зашагала в порт. Рыжая девица вывела её из равновесия. Срубят дерево… Ну и срубят. Что она, в конце концов, может сделать? Самое противное было то, что она так и не смогла для себя решить, как она поступит, если кто-то захочет его срубить…
Фиррена она застала на пристани. Он сидел на краю, свесив ноги к воде, и насвистывал какой-то мотивчик. Увидев её, он поднялся.
— Опаздываешь, дорогая. Я уже начал думать, что ты меня обманула. Подвела наивного паренька…
— Помолчи. Я не в духе…
— И что же так огорчило нашу красавицу?
— Инструменты с тобой?
— Обижаешь…
Баллита спрыгнула в баркас.
— Ставракий, поднимай якорь. Отплываем.
— Но, шеф…
— Пошевеливайтесь, нам нужно спешить.
Матрос покачал головой.
— Уже поздно. Мы не успеем пройти внешним фарватером до темноты. Без маяка там легко наскочить на рифы…
— Мы туда не пойдём. Нам только до самого маяка дойти нужно…
Фиррен насторожился.
— А зачем нам маяк? Никогда не слышал, чтобы там было что-то ценное.
— А кто говорил про ценное, — усмехнулась Баллита.
— Ну, ты говорила про инструменты, и я решил… — он замолчал.
— Правильно решил… но ценностей не будет.
— Только не вздумай мне сказать, что ты собираешься зажечь маяк, чтобы дать сигнал Уберто.
— Ты поразительно догадлив, мой низкорослый друг…
— А ты поразительно безрассудна, моя большеглазая лань. Ты хоть представляешь, что с нами сделают, если твой план не выгорит?
— Выгорит. Всё учтено. Мы подойдём туда как раз на закате. После этого туда вряд ли кто сможет добраться до утра. У нас будет целая ночь…
— Хм…
— Не хмыкай. В первую голову работа.
— Послушай. Этот Уберто тебе не сват, не брат и даже не родственник. Чего ты так о нём печёшься?
— Он был другом моего отца. Я даже встречала его, когда ещё была маленькой девочкой…
— О, как. Это кардинально меняет дело. Надеюсь, он достаточно щедр к друзьям дочерей его друзей?
— Помолчи…
Маяк стоял на небольшой скале почти точно в середине пролива. Лежавшие дальше несколько более крупных островков хорошо укрывали бухту Волрима от зимних штормов, но таили массу опасностей для неосторожного морехода. Ночью, в непогоду или туман, войти в бухту можно было только ориентируясь на свет маяка.
Башню для него построили ещё в эпоху, когда город был частью Теревинской державы, и с тех пор лишь подновляли. Обычный портовый известняк здесь не годился, и возводили маяк из хорошего, прочного белого камня.
— Посмотрим, нет ли часовых…
Оставив баркас в укрытии, Баллита и Фиррен подкрались к входным дверям, темневшим в нише между мощными контрфорсами.
— Похоже никого. Охраны не оставили. Только заперли, — доложил Фиррен, осмотревшись.
— Тогда давай…
— Э-эх, — вздохнул тот, доставая из кожаного планшета отмычки.
Основательно проржавевший засов открылся с душераздирающим скрежетом.
— Если в башне кто-то есть, он нас услышал… — проворчал Фиррен, — таким скрипом можно покойников разбудить.
— Типун тебе на язык… пошли.