Крейн помолчал - лицо его оставалось бесстрастным.
- Он все еще здесь. Это он предложил методику, с помощью которой мы лечили тебя.
- Бог мой! - не удержался Бэзил. - Тогда я должен выразить ему двойную благодарность...
С этими словами Крейн и Бэзил вышли из изолятора и по широкой лестнице спустились на первый этаж.
- Не помню, - сказал Уимборн, - рассказывал я тебе, каким потрясением стала для меня встреча с Ремилардом на вершине Монте-Розы. Он явился, весь закованный в броню, словно этакий deus ex machina [бог из машины]. Лица его я не видел. Меня, признаюсь, немного нервировала перспектива встретиться с ним лицом к лицу; я опасался, что за стальным щитком пустота, непроглядный мрак, или, что еще тревожней, я увижу ужасающий лик человека, бросившего вызов Вселенной, потрясателя метапсихических основ мироздания, того, чье имя стало символом самого жестокого злодея в истории Земли. При подобных сопутствующих обстоятельствах и эпитетах, сам знаешь, Крейн, всегда ждешь черт знает чего!..
- Я знаю только, что в настоящую минуту он уплетает омлет с грибами, приготовленный братом Анатолием, берет пальцами жареные хлопья кукурузы кстати, они у него какие-то изжелта-травленые, видно, оттого, что он сует их куда не следует: в шестеренки мироздания, человеческие души, - сказал Крейн. - Я знаю, он - любитель класть ноги на каминную решетку, не заботясь о том, нравится это присутствующим или нет. Но самое главное забывает после себя закрывать крышку на унитазе.
Уимборн рассмеялся.
- Смысл понял. Один из нас, не так ли?..
- Нет, - отрицательно покачал головой Крейн. - Ему только хочется казаться таким...
Бэзил задумчиво посмотрел прямо в глаза своего старинного друга, с которым он вместе выбирался во время потопа из Мюрии. Им пришлось много пережить, и теперь он почувствовал, что тану-целитель что-то скрывает. Он был явно встревожен.
- До меня дошли кое-какие слухи, - сказал Бэзил, - мол, в лагере Бетафорка Ремилард вместе с Элизабет работают над каким-то вопросом. Единым сознанием. Это правда?
- Да, они вдвоем довели до конца лечение сына нашей экономки. Малыш страдал от "черного торквеса". Более того - они подняли ребенка до уровня полноценного операнта. Ему не нужно никаких торквесов.
- Бог мой! И когда врач принес меня сюда...
- Ага, Аваддон был заинтригован нашей целительной оболочкой. До этого он никогда не видел психоактивную субстанцию в действии. Когда же лорд-целитель Дионкет продемонстрировал ему наши обычные лечебные методики, он на удивление быстро разобрался в них и предложил использовать его программу, которую он применил к ребенку. Естественно, с некоторой модификацией. Самое интересное дальше. Элизабет попросила нас не возражать и следовать его советам на том основании, что там, в будущем, он был великолепным составителем объединенных метапрограмм. Результаты его вмешательства ты испытываешь на себе.
Они вошли в маленькую гостиную, где горел камин.
- Послушай, - Бэзил обратился к Крейну, - это что за новая мода называть Ремиларда Врагом, Аваддоном... надо же - Аваддон! Ты-то что знаешь об Ангеле Бездны? Не объяснишь, откуда взялось столь странное обозначение? До меня доходят какие-то непонятные ментальные намеки, что-то недосказанное, тревожное... Насколько тесно Элизабет входила в единение с этим ублюдком?
- Я расскажу тебе все, что знаю, о чем догадываюсь, что не следует предавать гласности... Никому, Бэзил!.. Мы оба почувствовали драматическую нерешительность, бездну сомнений и отчаяния, в которых она бьется. Элизабет никак не может определить, не может понять, куда гонит ее судьба. Сейчас она опасается, как бы Враг не втянул ее в свои грязные делишки, а это уже случилось! Бэзил, мы с тобой оба безнадежно влюблены в нее, нам бы следовало помочь ей...
- Ради Бога, как?
Крейн помог Уимборну устроиться в кресле, подставил скамеечку под ноги.
- Отдохни здесь пока. Я организую что-нибудь поесть и насчет золотого торквеса позабочусь.
Сильный дождь заливал окна в большой гостиной. В камине горел огонь, его тепла хватало, чтобы разогнать сырость, согреть воздух.
Марк вскинул голову, поднял палец.
- Они прилетели.
Долговязый старик монах поднялся с места, стряхнул крошки кукурузных хлопьев с наплечника, вздохнул.
- Ну, мне пора бай-бай. Вы же не хотите, чтобы я мельтешил перед глазами во время трогательной семейной сцены. Удачи и счастья я вам не желаю...
- Как раз напротив, - возразил Марк. - Я бы хотел, чтобы вы остались, тогда, быть может, вам станет более понятной моя точка зрения. - Он с оханьем опустился на колени, перебрал сосновые поленья. - Впрочем, детям тоже. Никто из вас не владеет всей информацией. Когда же я все выложу, возможно, вам ничего другого не останется, как согласиться со мной. Клу и Хаген не могут постичь, насколько важна идея "ментального человека" для них, а также и для большинства моих соратников, которые бежали со мной в эпоху плиоцена. Если бы детей не было, если бы они никогда не появлялись на свет, я бы не стал сопротивляться и принял смерть, когда восстание потерпело неудачу, - и это было бы концом всего. Но беда в том, что и Клу и Хаген уже существовали - были, так сказать, в наличии, что решительно меняет дело. Можете назвать это провидением, совпадением во времени, чем угодно... У них нет выбора, как только исполнить свое предназначение.
- Выбора, видите ли, нет?! - громко возмутился Анатолий Северинович. - Не надо крутить мне яйца, хрен моржовый, - сказал он по-русски. - Вот он, выбор! И они его сделали!..
- Как же ты выражаешься, святой отец. Разве так можно?..
- Сам знаю. Что поделаешь, если эта зараза пристала ко мне еще в Якутске. Недостаток благоговения и милосердия - мои главные пороки... Они могут стать и твоими, если ты, блистательный Великий Магистр, поющий так сладко... если ты будешь настаивать в разговоре с детьми на каких-то мифических наследственных обязательствах.
- Монах, ты даже понять не можешь всей важности идеи о "ментальном человеке".
- Может быть. Но я хорошо разбираюсь в вопросах чести и всегда на стороне тех, кто отстаивает свое человеческое достоинство. Твои дети имеют право сделать собственный выбор.
- Создание трансцендентного человека - бестелесного, пойми это! куда важнее, чем права двух индивидуумов. При этом не имеет значения, кто они! Пойми и сравни грандиозность, космический масштаб задачи и желания, хотения двух людишек, которым выпала такая удача. Клу и Хаген не могут позволить себе отступить. Тем более теперь, когда у меня наконец появилось средство добиться окончательной победы.
- Тогда ты должен добиться, чтобы они поверили тебе, - заявил Анатолий. - Убедить их. Убедить себя! Доказать, что приговор Содружества был трагической ошибкой.
Марк подложил в камин сухие поленья, и огонь, помедлив мгновение, лизнув желтоватую древесину, полыхнул с прежней силой. В нише загудело, густо-золотистые блики заиграли по покрытым сажей кирпичам.
- Человеческая раса должна в полной мере овладеть бездонным потенциалом, заложенным в подобной форме жизни. Это ни в коем случае не является происками дьявола.
- Так, - тихо и торжественно провозгласил Анатолий Северинович, вместо того, чтобы согласиться с моими доводами и избежать греха, ты сам пытаешься перетянуть меня в свою веру. Любая, самая грязная залупа конская скажет тебе: разве это не великий грех - лишать человека его прав. И не передо мной тебе следует оправдываться, Марк, а перед Хагеном и Клу.
Отблески пламени играли у Аваддона в глазах.
- Тебе бы лучше помолиться, брат Анатолий, чтобы удача не отвернулась от меня. Ведь мое единственное требование - получить от детей их зародышевую плазму.
В этот момент в дверь постучали.
Марк вскочил на ноги, повернулся спиной к огню - высокий, сухощавый, длинноногий, неширокий в плечах, но, чувствовалось, жилистый, по-мужски крепкий... Одет он был в черный свитер с воротником, закрывающим шею, и немного выцветшие, тоже черные, брюки. Дверь распахнулась - четыре фигуры появились в коридоре, все в мокрых плащах, с откинутыми капюшонами. Элизабет обтерла руками мокрое лицо, пригладила волосы и отошла в сторону; за ней, плечом к плечу, не скрывая тревоги, настороженно стояли Клу и Хаген - оба в светлых рабочих комбинезонах; за ними в высоких сапогах, полусогнувшись, ковылял невысокий, ростом с двенадцатилетнего мальчугана, король Эйкен.
Клу вскрикнула: "Папа!" - и через порог бросилась к распахнувшему объятия отцу. Их сознания ласково коснулись друг друга, дочь поцеловала Марка в щеку. Тот прижал ее ярко-рыжую голову к своей груди. Клу всхлипнула... Затем она еще раз взглянула на отца - с нескрываемым обожанием и радостью, потом отошла в сторону и принялась ждать Хагена.
Молодой человек стоял метрах в четырех от отца, бок о бок с Эйкеном Драмом. Он словно не заметил бурных чувств, проявленных отцом и сестрой, сознание свое заблокировал напрочь, даже щелки не оставил. Так и стоял руки в перчатках уперты в бока...
- Я слышал, - громко и чуть возбужденно объявил Хаген, - что ты, папа, хотел поговорить с нами. Мы пришли.
При этих словах тяжелые капли дождя горестно застучали в окна.
- Может, мы присядем? - мягко предложил Марк. - Это не займет много времени.
Старший Ремилард отвернулся от гостей и кочергой поворошил поленья в камине.
...Еще раз дождь дробью ударил в окно.
Три больших удобных кресла стояли возле низкого стола. Брат Анатолий подозвал к себе Хагена.
- Иди сюда, сынок. Здесь ты будешь в безопасности. Если кто-нибудь желает кукурузных хлопьев и разбавленного вина, я сейчас принесу. Одну минутку... - Он поднялся из кресла и направился к выходу.