А г м а р :
То я.
Г о р о ж а н и н :
Господин, мое дитя в полдень укусила за горло гадюка. Пощадите его, господин; он еще дышит, но медленно.
А г м а р :
Он вправду твое дитя?
Г о р о ж а н и н :
То несомненно, господин.
А г м а р :
Ты мешал ему играть, пока был он силен и здоров?
Г о р о ж а н и н :
Никогда не мешал ему, господин.
А г м а р :
Чье дитя Смерть?
Г о р о ж а н и н :
Смерть -- дитя богов.
А г м а р :
И ты, никогда не мешавший своему дитяте играть, просишь этого от богов?
Г о р о ж а н и н : {с некоторым ужасом, поняв, что Агмар имеет в виду}
Господин!
А г м а р :
Не рыдай. Ибо все дома, возведенные людьми, игровая площадка для этого дитяти богов.
{Мужчина молчаливо, не рыдая, уходит прочь.}
У г н о : {взяв Тана за запястье}
То вправду человек ?
А г м а р :
Человек, человек, и лишь недавно покончивший с голодом..
{Занавес}
Третий акт.
{Тот же зал. Прошло несколько дней. Семь тронов, подобные по форме утесам, стоят на задней части сцены. На них развалились нищие. Вора нет.}
М л а н :
Никогда нищие так не проводили время.
У г н о :
О плоды и нежный агнец!
Т а н :
Пустынное вино!
С л э г :
Было лучше узреть мудрые замыслы моего господина, чем есть плоды и агнца да пить Пустынное вино.
М л а н :
О! Когда следили за ним, чтоб узнать, не станет ли есть, когда все уйдут!
У г н о :
Когда задавали вопросы о богах и Человеке!
Т а н :
Когда спросили, почему боги разрешили рак!
С л э г :
О мудрый господин мой!
М л а н :
Как славно сработал его план!
У г н о :