- Полиция, полиция... Соблюдение общественного порядка. Общественного, общественного... Участок, участок... - Доккор-тут опустил книгу и уставился на меня одним глаз. - Желаете купить землю?
Рыба взял меня за плечо.
- Дай-ка, я попробую. - Она поманил Доккор-тута пальцем. - Иди сюда.
Доккор-тут нажал кнопку. Крышка конторки распахнулась, и он вывалился в образовавшийся проем, чтобы последовать за Рыбой к двери. Я замыкал шествие. Из двери Рыба показал пальцем на регулировщика.
- Полиция!
Доккор-тут прицелился одним глазом в Рыбу.
- Земля рядом с полицией?
Рыба покачал головой.
- Веди нас к полицейской шишке. Доккор-тут опять справился со своей книгой.
- Шишка... Соцветие и плод хвойных и некоторых других... Бугорок, округлая... Твердый шарик на конце... Рыба отнял у него книгу.
- Лучше я. - Найдя нужное определение, он показал его Доккор-туту. Важный, влиятельный человек. Начальник, понял?
И так далее. Недоразумения при переводе легли в основу таких обменов репликами в повести "Враг мой", как, например, этот.
... Нас в любую минуту могло снести с отмели.
- Джерри, ты напрасно так насторожился из-за этой железки, сам знаешь.
- Сурда. - Голос драка звучал покаянно, а то и жалостливо.
- Эсс?
- Эсс ех "сурда"?
Джерри помолчал.
- Дэвидж не знает не уверен что это нет?
Я отмел нагромождение отрицаний.
- Ты имеешь в виду "возможно", "может быть", "не исключено"?
- Аэ, возможноможетбытьнеисключено. Дракский флот корабли иркмаан имеет. До война покупать, после война захватить. Железка возможноможетбытьнеисключено драк-ская.
- Значит, если на большом острове есть секретная база, сурда она дракская?
- Возможноможетбытьнеисключено, Дэвидж.
А вот мои пометки к другому замыслу (нереализованному), повлиявшему потом на "Враг мой". Тут важно отметить, что я никогда не отвергаю с ходу никаких идей, как бы дурно они ни пахли. Таким образом, мне удается обуздывать свой критицизм, способный засушить все, что появится в непосредственной близости. В итоге кое-что все-таки выживает, потому и появился на свет "Враг мой". Неприятное в том, что мои файлы переполнены всякой ерундой, что сильно смутит любого, кто после моего ухода в мир иной сядет за биографию Барри Б. Лонгиера. Очень может быть, что биография выйдет под названием "Не могу поверить, что он написал всю эту чушь!".
Снова я уклонился от темы.
Вот что я пометил на тему о языке, когда приступал к сочинению очередного сюжета.
Без заглавия
Начать повествование по-английски, вставляя инопланетные словечки и выражения, пока читатель не освоится с языком инопланетян до такой степени, чтобы последний абзац текста можно было полностью написать по-инопланетному.
Первый шаг - изобретение чужого языка. При своей чуждости он должен быть простым для усвоения - ведь читателю предстоит без напряжения понять написанный на нем последний абзац истории. [Я разработал грамматику, орфографию, произношение, словарь примерно на триста слов. Получился гибрид испанского, японского, иврита и вульгарной латыни. ]
Придумать ситуацию, оправдывающую применение чужого языка. Один персонаж должен учиться языку у другого; во всяком случае, читателю придется кое-что усвоить.
Общая семантика учит, что некоторые термины ("семантические пустоты") как будто обозначают некие аспекты реальности (имеют смысл), но в действительности бессмысленны (не имеют реальных аналогов): "справедливость", "социализм", "разумный", "права" и многое другое. Теория гласит, что если двое, говорящие на разных языках, не понимающие друг друга и отказывающиеся от попыток понять чужой язык, изобретут для общения третий язык, то они не смогут болтать о "справедливости" или "социализме".
Скажем, показывает один на камень и называет его "блуг". Другой соглашается, после чего при произнесении слова "блуг" оба понимают, о чем речь. Но на что, спрашивается, указать, чтобы прийти к пониманию насчет "справедливости"?
Что получится, если переговорщики, отряженные разными политическими силами (людьми и инопланетянами), не будут иметь возможности прибегнуть к переводу и по необходимости станут изобретать особый язык? Преодолев технические трудности, они продолжат усилия, пока не наткнутся на проблему, во-первых, чреватую серьезной опасностью, а во-вторых, не подлежащую своевременному устранению. Значит, невозможность обратиться к услугам переводчиков (людей или приборов) должна быть достоверно обоснована.
Предположим, стороны чрезвычайно подозрительны, а условия переговоров таковы, что команда переговорщиков не может включать второстепенных лиц. Тогда переводчики (люди и инопланетяне) работают на расстоянии - например, обслуживают переговоры, ведущиеся на борту "шаттла", с корабля-матки. И вдруг - диверсия! Корабль взрывается, маленький "шаттл" с ограниченными запасами топлива и всего необходимого остается один в космосе. На борту только главы делегаций: инопланетяне трех разных рас и англоязычный человек. Им приходится сотрудничать ради выживания, а для этого надо прийти к взаимопониманию. Первые попытки...
А теперь приглядимся к персонажам. Начнем с человека. Передряга должна кое-чему его научить, так что пусть он будет сперва высокомерным дипломатом, приверженцем трескучих фраз. Чему он научится? Необходимость братства всех разумных существ, "все мы в одной лодке" - устаревшие словеса [это стало главной темой во "Враг мой"]. Теория: 99 процентов всех религий, этических кодексов, идеологий, моральных постулатов, концепций правильного и дурного опираются на трескучие фразы, семантические пустоты. Если за ними нет всеми признанной реальности, то словеса повисают в воздухе. Да, тут есть чему поучиться...
Каким образом дипломату, а вместе с ним и читателю будет преподан урок? Принцип "семантических пустот" требует объяснения. Вводим еще одно действующее лицо - переводчик при переговорщике-землянине, циник, всю жизнь учивший языки и наблюдавший, как их используют в различных переговорах в недобрых целях. Беседа дипломата и переводчика перед посадкой переговорщиков в "шаттл". Дипломат разглагольствует о "службе на благо человечества", а переводчик отвечает, что наелся этого добра досыта, и объясняет почему. Дипломат не соглашается и переходит на "шаттл".
Каков предмет переговоров? Первый тур дает ответ на этот вопрос. Территориальные споры, война, экономическое соперничество; напыщенные заявления сторон, лишенные смысла. Читатель владеет только английским, значит, он будет воспринимать происходящее глазами дипломата-землянина.
И тут - взрыв. От корабля-матки ничего не остается, действующие лица лишены способов общения. Как им быть? Они дипломаты, а не вундеркинды, способные смастерить из булавок и жевательной резинки суперкомпьютер или универсальный чип-переводчик. Их инструменты - слова, причем звонкие и бессмысленные; они ненавидят друг друга. Закон вероятности не позволяет им уповать на постороннее вмешательство, остается рассчитывать на себя. Первое условие спасения - хотя бы немного взаимного доверия. После этого можно указывать на предметы и давать им имена.
Серьезная проблема: развитие пригодного в данной ситуации языка займет бесчисленные страницы, тем более что вместе с героями язык предстоит учить самому читателю. Чтобы добраться до уровня: "Слушай, я бывший физик. Давай-ка попробуем вот что...", придется написать не один том. Конец истории? Персонажи заговаривают друг друга до смерти.
НЕ ПОЙДЕТ!
Увы, вышеизложенный сюжет оказался в мусорной корзине, однако возня с языками не пропала даром: из нее вылупился "Враг мой".
Кстати, о переводах. "Враг мой" переведен на множество языков, и мне очень любопытно, каково впечатление читателя, познакомившегося с моими писаниями на другом языке. Например, по-немецки мой сборник "Manifest Destiny" называется "Erbfeinde". У меня это слово рождает ощущение городского совета по планированию, связанного правилами, законами, инструкциями и запретами, который лишает городской ландшафт человеческого содержания. Я заглянул в словарь: немецкое словечко переведено там как "наследственный враг", "старый недруг". "Враг мой" назван в немецком сборнике "Mem lieber Feind", то есть, насколько я понимаю, "Мой возлюбленный враг". А помните солдатскую песенку, которую распевает Дэвидж? Вот как она зазвучала по-немецки:
Grof und prachtig, Christ allmachtig,
Wer zur Holle sind denn wir?
Zicke, Zicke, verfluchte Kacke,
Das Geschwader В sind wir.
Показал бы вам японский вариант песенки, но почему-то не могу его найти в тексте перевода.
Мне удалось-таки довести тему изучения чужого языка до такого уровня, чтобы многие уже могли читать по-дракски, когда Дэвидж начинает учить маленького Заммиса истории его рода: "Наата ну ента ва, Заммис зеа дос Джерриба естай ва Шиген асаам наа денвадар".