— Конечно. Молитва — это наша благодарность. Наши слова, которые Бог слышит и помогает нам.
Лицо женщины было радостным и одухотворенным. Но она не плакала, лишь молитвенно сложила руки и прикрыла глаза.
— Но мы можем помолиться и дома — все же закончила свою мысль Томо.
Нет, дети — наставительно подняла палец вверх их мама — молиться дома это хорошо. Но возносить благодарность за столь великий дар, как воссоединение семьи нужно в местах, осененных его светом.
— Церковь? — вклинилась в разговор Тоши.
— Церкви — это продажные дома ереси — раздраженно вспылила женщина — настоящие истово верующие собираются в других местах. Материальность не главное для истинно верующего. Не переживайте, дети мои, я покажу вам, где нужно возносить благодарности и хвалы Богу. Вы не можете себе представить, сколько новых друзей вас там ждет. Они все будут добры к нам и будут всем поддерживать нас, поэтому и вы будьте смиренны и испытывайте уважение.
— Тогда, может, нам следует перед эти зайти домой. Или хотя бы предупредить Ясуо. Братик будет беспокоиться — Томо серьезно посмотрела на мать.
— Ясуо… — голос ее матери был наполнен сожалением — Мой сын не принял меня такой, какова я есть. Но я не держу на него зла. Он прав. Обида в его сердце заслуженна, я проявила слабость и виновата перед вами, дети. Сейчас мы помолимся, и я буду просить Бога, чтобы мой сын принял меня такой и простил меня. А потом мы пойдем домой, и я попробую снова поговорить с ним. С поддержкой Божьей в сердце. Надеюсь, он простит свою мать. Я верю в это. И тогда мы снова заживем в радости. Вместе. Все вместе.
Последние слова женщины были сказаны с какой-то иной интонацией. Сложно сказать, чтобы было в ней, вера или фанатизм. Хотя, может и не было ничего в тех словах, а это было плодом воображения. Но Томо, не смотря на все перенесенные переживания и слезы радости, все глянула на мать с долей непонимания.
— Пойдемте. Не нужно заставлять ждать наших братьев и сестер. А потом мы вернемся домой… к Ясуо… Вместе.
Женщина взяла за руки и потянула не сопротивляющихся детей за собой.
Глава 23
Пожалуй, каждый слышал фразу «начинаешь ценить, когда теряешь». Довольно распространенная вещь, на самом деле. Комфорт и уют, достаток притупляет чувства. Но даже сам уют со временем можно перестать замечать, считать его должным, и очень удивиться, отчего на душе стало так тяжело от потери такой мелочи. Сейчас речь идет о семейном уюте. О том, который в одном стареньком доме пытались сохранить с удивительным упорством. Но даже здесь, один невысокий паренек был не в силах уследить за всем.
Ужин. Кажется, столь гнетущего и тяжёлого приема пищи этот дом не видел никогда. За столом стояла мертвая тишина, и даже сестры, внутренне чувствуя напряжение, вели себя предельно тихо.
Ясуо ел молча. Ел, неотрывно следя за той, которая должна была бы принести в этот дом счастье и теплоту. Но что-то парень такого не чувствовал. Раздражение, усталость, головную боль и голод, да, это было. Но не семейный уют. Должно ли быть так?
— Братик… спасибо, все было очень вкусно. Мы потом помоем всю посуду после того, как сделаем домашнее задание — Томо быстро отнесла свою посуду и тарелку сестры. И не дав издать Тоши не звука, уволокла ее в их комнату.
Мать и сын остались одни. Тишина становилась давящей. Но это продолжалось лишь мгновенье.
Ясуо откинулся на спинку стула и улыбнулся. Ироничная улыбка необычно смотрелась на столь молодом лице.
— Ты будешь обвинять меня. Это твое право, сын — разорвала тишину женщина. Но тут же осеклась, подняв глаза и увидев эту «особенную» улыбку ребенка. Именно в этот момент в ее сознании впервые промелькнула мысль, так ли молод этот «ребенок».
— Нужно было, чтобы они поняли, почему их брат сердится на них и ведет себя так. Я верю в моих сестер. В их ум и здравый смысл. Правильные выводы будут сделаны. Ну а теперь поговорим о насущном. Хм… знаешь, ты отвратительная мать, Изуми — впервые назвал он свою мать по имени. — Честно. И я сейчас говорю не о прошлых твоих поступках.
Парень встал со стола. Забрал пустую тарелку матери, свою и отнес их к остальной грязной посуде. Спокойно, продолжая молчать, поставил чайник и сел обратно за стол.
— Да — он беспечно отмахнулся — не зацикливайся на прошлом. Даже без упоминания твоих старых «заслуг», ты продолжаешь косячить, Изуми.
Этот диалог было необычно слушать. Он и выглядел так же. Молодой, невысокий паренек сейчас отчитывал состоявшуюся, взрослую женщину и… если вникнуть в суть, говорил по делу. Будто старик-отец, что пытается вразумить уже взрослого, но от того не переставшего быть ребенком, дитя.
— Потянула непойми куда детей. Не предупредила никого, заставив меня нервничать. Они вернулись голодными и с кучей невыполненных дел за плечами. Замечательный «букет» впечатлений о себе ты формируешь.
Его мать хотела было что-то сказать, но промолчала. Лишь молча подошла и начала мыть посуду. За всех. Наблюдая за этим жестом «помощи», парень лишь усмехнулся. Женщина же продолжала молчать, уперто наводя порядок.
— Что же, в монологе тоже есть свои прелести — такое поведение матери нисколько не смущало Ясуо и он продолжил говорить. Ведь сказать ему было ох как много чего.
— Я заставил себя смириться с одним фактом — он взял вымытую тарелку и переложил ее на чистое, сухое полотенце, помогая матери — Мне это далось тяжело, пришлось отринуть множество «простых решений» и… сломать пару бревен. А говорю я, Изуми, о простой истине — детям нужна мать. Неожиданно. И она нужна им здесь — парень указал в район груди — на глубоко духовном уровне.
— Я понимаю — тихий ответ был показателем того, что его хотя бы слушают.
— Замечательно. Знаешь, отсутствие матери не было бы помехой, расти они и дальше со мной. Но сегодня сестрички встретили тебя… и это всколыхнуло все, что я так старательно пытался притупить. А потом, я уверен, дров подкинули другие желания. Мечты о полноценной семье. То, чего им так не хватало. Забрать эти мечты — глаза парня в закатном свете сейчас отливали алым. А необычно ровный, от того кажущийся более низкий, голос, создавал почти материальную тяжесть — и реакция будет даже худшей, чем после твоего «героического» ухода.
— Мне было тяжело — все так же тихо говорила его мать — и я не отдавала себе отчета в своих действиях. Безусловно, это не оправдание. Но… я помню лишь, как в голове промелькнула мысль, что о вас позаботятся мои родственники, есть кому, и в этот момент что-то перевернулось в моем сознании, я почувствовала свободу, желание бежать от всего, от проблем и горя. А потом все было как в тумане.
— Ого. Что ж, еще и родственники. О которых я ни слышал ни разу. А уж не видел даже на фото. Замечательно, кажется безалаберное отношение к детям у вас — это семейное. Хотя это все я понять могу. Понимаешь ли в чем дело, мать. Я буду с тобой открыт сейчас, но услышишь ты меня или нет — это твои проблемы и твое желание. Получается так, что теперь сестры будут нуждаться в тебе и этого уже не изменить. Ну да ладно. Но вот это — парень кивнул на небольшую книжку в руке женщины — уже лишнее.
— Только Бог помог выдержать все те трудности, что валились на нашу семью. Он присмотрел за нами всеми.
— Послушай меня — голос Ясуо был настолько тих, что стал едва слышен — возможно тебе пережить отсутствие забот о семье он и помог. Но когда я шел зарабатывать для сестер каждую копейку, я получал ровно столько, сколько заработал. Вся моя работа оплачивалась по ее количеству. Ни больше ни меньше. И что-то Бога в этой цепочке бессонных ночей я не заметил. Так вот, вера во что-то дело каждого. Хорошо. Можешь верить хоть в макаронного монстра — это твое право. Но только попробуй еще раз отвести детей непонятно куда, и я сильно пересмотрю свои взгляды на необходимость взросления сестер с матерью.
— Ты мне угрожаешь, сын? — Изуми строго посмотрела на парня. Голос был под стать взгляду.
Но тот не стал отворачиваться и так же взглянул на мать. А потом спокойно сказал:
— Твой сын умер, когда ты ушла из семьи. Но сможешь ли ты сохранить оставшихся детей — вот в чем вопрос. Или вместо семьи выберешь книжку с невнятной историей.
Напряжение только росло. Изуми взяла эту небольшую книжку и начала рассматривать ее, словно видела в первый раз. Смотрела, перелистывала. Она положила ее на стол. Потом снова взяла в руки. Покрутила. Опустила на стол снова. Вся эта пантомима затянулась надолго. Было понятно, настолько двойственные чувства разрывали женщину.
Время шло…
Отзвук дверного звонка положил этому конец.
Ясуо молча встал и подошел к двери. Открыв ее, он увидел странную личность. Белые свободные одежды. Длинные волосы. Множественные бусы как на руках, так и четки в них. И показательное театральное спокойствие, вперемешку со всепрощением на лице.
— Приветствую, дитя. Я пришел проведать свою сестру-в-вере. Могу ли…
Дальнейшего монолога слышно не было. Ясуо молча, с каменным лицом, закрыл двери и развернулся к кухне. Все так же молча сел и спокойно начал пить чай, глядя на мать.
А вот женщину трясло, едва ли не подкидывало. Ее взгляд метался между сыном и дверьми. Еще миг и она подбежала к двери, открывая ту.
Глядя на это, парень слегка улыбнулся, ведь свою книжку, Изуми, все же с собой не взяла.
— Преподобный — женщина низко поклонилась, открыв двери. Мужчина за ними все так же продолжал стоять.
Он невозмутимо положил ей руку на голову и понимающе улыбнулся. А потом вошел в дом, без приглашения. Вошел, осматривая все вокруг. Не разуваясь, не спрашивая разрешения. Будто был хозяином тут изначально.
— Чудесный дом. Мы сможем все вместе возносить хвалы Спасителю в этом зале.
Его «хозяйский» осмотр дошел до кухни. Там молча сидел Ясуо, слегка улыбаясь и опустив голову себе на руку.
— Не переживай, дитя, я не в обиде на твою дерзость. Наш Бог прощает всех.