- Куда их? - спросила одна из оставшихся, адресуясь к дежурному или конвою. Но те ничего не ответили, а учительни-ца начальных классов, которая тоже осталась у стены, неуве-ренно предположила:
- В другую камеру, наверное.
- Прекратить разговоры! - зарычал на них дежурный. - Направо в камеру шагом марш!
Заходя в свою ставшую уже привычной камеру женщи-ны успели увидеть, как открылась дверь соседней камеры, тоже женской, и ее обитательницы стали выходить в коридор.
- Не может быть... - повторила еще раз учительница началь-ных классов, а Лана Казарина, протиснувшись к ней поближе, стала убеждать ее, что сотрудники Органов - это предатели, которые поставили себе целью истребить всех честных людей в Народной Целине.
34
Исполнитель приговоров к высшей мере наказания млад-ший лейтенант Органов Данила Гарбенка вышел на свою но-вую работу уже в третий раз. В первую свою смену он был помощником исполнителя при расстреле мужчин. Во второй раз он уже стрелял сам, а помогал ему старшина из конвоя - но исполняли они опять мужчин.
Теперь же ему предстояло работать в одиночку. Со-кра-щенный боевой расчет - конвойный в предбаннике и исполни-тель без помощника.
Когда двадцать женщин завели в предбанник, Гарбенка вышел к ним, волнуясь больше обычного, и, стоя в дверях расстрельной камеры, объявил:
- Я обязан предупредить, что нарушение порядка ис-полнения приговора, неповиновение членам боевого расчета и оказание сопротивления карается специальным наказанием в виде утилизации тела осужденного в печи без предварительного умерщвления.
На слове умерщвление Гарбенка запнулся, и этим тот-час же воспользовалась Маша Раманава.
- Как исполнения?! - воскликнула она. - Что, прямо сейчас?!
- Тихо! - оборвал ее Гарбенка.
Сбившись, он забыл текст предупреждения, и пришлось заканчивать его своими словами:
- И это... В общем, нарушение порядка лишает права на помилование, вот. Короче, если кто будет рыпаться, того сожгут в печке живьем, понятно? И никакой помиловки нарушителю не будет.
- А так будет? Будет, да?! - с надеждой выкрикнула Маша.
- А это как начальство прикажет.
Гарбенка врал. Про помилование в расстрельной камере не слышали в управлении даже старожилы. Помилования вообще изредка случались, но тогда смертника приводили не в расстрельную камеру, а в кабинет начальника тюрьмы и там сообщали ему радостную новость.
Конечно, обычно и промежутки между приговором и расстрелом бывали дольше. Это только теперь персоналу тюрьмы официально заявили, что время уже военное и работать теперь придется по законам такового. И в частности, без всяких кассаций и апелляций расстреливать смертников в кратчайший срок после вынесения приговора.
Но все равно романтические истории с гонцом, прино-сящим весть о помиловании прямо к эшафоту, когда над жертвой уже занесен топор - это было не в духе суровых целинских Органов.
Смертникам о возможном помиловании говорили толь-ко для того, чтобы сократить до минимума сопротивление и истерики. Надежда умирает последней. Кто же станет нарушать порядок, если с одной стороны - специальное наказание в виде сожжения в топке живьем, а с другой - шанс на помилование, в который многие верят до тех пор, пока пуля не вонзится в затылок.
Закончив предупреждение, Гарбенка вернулся в рас-стрельную камеру и створки двойных дверей, похожих на двери лифта, сомкнулись за его спиной.
- Это что, меня сейчас убьют? - беспомощно произ-несла Маша Раманава.
- Не убьют, а расстреляют, - поправил конвойный. - Понимать надо.
Пока Маша пыталась понять разницу, на конвойного накинулась девушка из банды, которую звали Швитлана Каза-ко-ва. Только в отличие от дочери гене-ра-ла Казарина она предпо-читала называть себя не Ланой, а Швие-той.
Она попыталась добиться от конвойного подтверждения, что под словом расстрел понимается отправка на химзавод, но простодушный вертухай не стал ее обманывать.
- Да нет, - сказал он. - Просто стрельнут в голову и все.
И Казакова поняла, что это действительно все.
- Будет больно? - спросила она.
- Да нет, - ответил конвойный. - Ты и не почувству-ешь ничего.
- Нет, - тряхнула головой Казакова. - Это больно. Я знаю. Я видела, как убивают.
Конвойный молча пожал плечами. Ему было все равно. Он стоял у входа в предбанник, подпирая спиной запертую дверь, с автоматом на груди и пальцем на спусковом крючке. Но это не остановило Машу Раманаву, до которой, наконец, дошел смысл разговора вертухая с девушкой из банды.
- Выпустите меня! - кричала Маша, пытаясь прорвать-ся к двери. - Вы не имеете права! Пустите!!! Я не хочу!
Конвойный оттолкнул девушку от себя автоматом и передернул затвор. И тут как раз снова открылась дверь в расстрельную камеру.
- А ну пошла туда! - скомандовал Маше конвойный. - Быстро! Бегом! Ты что в крематорий захотела?!
Крематорий Машу не испугал. Гораздо страшнее был автомат, который смотрел ей прямо в грудь. Конвойный напирал и его палец на спусковом крючке нервно подрагивал, хотя вер-тухай тоже заучивал наизусть параграфы устава, запреща-ющие стрелять по осужденным в неурочное время без крайней необ-ходимости.
Маша отступала до самой двери расстрельной камеры, а там споткнулась о порожек и упала на спину.
Она тут же вскочила, не зная, куда кинуться теперь. А пока она думала, расстрельная камера снова оказалась отрезана от предбанника. Тихий стук сходящихся створок, щелчок автоматического замка - и все, пути назад нет.
Гарбенка сидел в углу у стола и что-то писал.
- Фамилия? - спросил он, не поднимая головы.
- Раманава, - машинально ответила Маша.
- Раманава, - повторил Гарбенка и стал перебирать карточки, разложенные на столе тонкими пачками по алфавиту. - Ага, вот. Раманава Мария.
- Мария, - подтвердила девушка. - Вы понимаете, меня с кем-то перепутали. Это же так часто встречается. Раманава Мария. Наверное, какая-то другая... Однофамилица.
- Да, конечно, - кивнул Гарбенка. - Раздевайся.
- Что? - переспросила Маша. - Зачем?
- Так положено, - ответил Данила. - Одежду кидай в утилизатор.
Он ручкой указал на торчащее из стены нечто, напоми-нающее увеличенное жерло мусоропровода без крышки.
Маша поначалу решила, что Гарбенка вымогает у нее взятку телом, и собралась уже возмутиться, но когда он прика-зал выбросить одежду в мусоропровод, девушка поняла, что дело не в этом.
- Вы что, правда хотите меня убить? - озадачен-но сказала она.