— Подвесные топливные баки, заправщик. У Британии здесь не так то много подходящих аэродромов.
— То есть они прикрывали этот рейс.
— Да.
— И следы теряются.
— Точно. В Амазонки. Самая огромная из неизученных областей планеты, а после того, как североамериканцы наделали там дел — изучать ее желающих почти нет. В этих джунглях можно спрятать все что угодно — унесенный тайфуном авианосец, инопланетный космодром, город на несколько десятков тысяч жителей. Там двухярусные джунгли, если самолет упал в них — его можно искать вечно.
— А если на самолете везли радиоактивные материалы — то место посадки зарастет очень быстро.
— И это так.
— Англичане знают?
— Теперь — они знают то же самое что и мы. В конце концов, они сбили американские самолеты и знали, почему.
— Что предлагаешь?
— Без североамериканцев нам не обойтись. Никак. Нужно создавать совместную поисковую команду и немедленно.
— Проще сообщить во всех газетах.
— Не проще. Североамериканцам все это тоже ни к чему, не хватало только им проблем ядерными материалами в зоне локального конфликта. Неважно, кто это уберет — главное убрать, пока это не попало не в те руки.
— Как ты себе это видишь?
— Просто. Судно в оффшорной зоне. Достаточно большое, чтобы вместить пару тяжелых вертолетов, поисковую команду человек… сорок. Оно же — стартовая площадка для беспилотников. Сначала работают они… у нас же есть машины для дистанционного контроля радиационного фона. Затем — группа обеспечения ядерной безопасности эвакуирует груз и, скажем… хоронит его на большой глубине. Концы — в воду…
Николай немного подумал, потом утвердительно кивнул. В конце концов — хороший командир просто подбирает хороший личный состав и дает ему свободу действий — а квалификацию Николая подтверждал Георгиевский крест — единственная награда, которую он носил в память о солдатах, погибших под его командованием. Он помнил, где, при каких обстоятельствах это произошло — и не хотел, чтобы атомный джинн вырвался на свободу…
Как думаете — бывают ли на свете частные авианосцы?
Вы не правы — бывают.
Операция, которую нам предстояло провести, первая совместная американо-российская операция с начала восьмидесятых годов — была крайне уязвимой в политическом отношении. Обоим странам — грозила серьезная опасность. Российская Империя допустила грубейшие нарушения как Берлинского мирного договора, так и Вашингтонской конвенции о нераспространении ядерного оружия. Мы допустили, что под нашим крылом, в Персии — было организовано подпольное производство ядерных взрывных устройств, допустили, чтобы эти ядерные устройства вышли из-под контроля и попали в третью страну. Теперь — любая пострадавшая страна имела право ставить вопрос о санкциях в отношении Российской Империи и возмещении ущерба в Гаагском международном трибунале.[43] Североамериканские соединенные штаты не были заинтересованы в том, чтобы всплыла информация о нахождении в джунглях Амазонии потерпевшего катастрофу самолета с ядерными взрывными устройствами на борту, и о том, что уже потеряна целая группа боевых пловцов, действовавшая в этом районе. Тянуть было нельзя — информация просочилась, наличие крупного лагеря, разгромленного североамериканцами, говорила, что ищем устройства не одни мы. Откуда информация ушла? А кто — сбил североамериканские самолеты, чтобы дать дорогу самолету из Персии, перевозящему смертельно опасный груз?
В результате переговоров — был дан ход международной специальной операции. Основной риск — брали на себя не Россия, не САСШ — основной риск брал на себя я как частный, но пользующийся доверием обеих сторон игрок. Россия и Североамериканские соединенные штаты вкладывали деньги в проект и немалые деньги, я рисковал своей репутацией и вообще возможностью дальнейшей работы на рынке — но в случае удачи я получал очень приличную материально-техническую базу для бизнеса по безопасности и совершенно бесплатно.
Начнем с того, что я посетил Гамбург и через агентов находящейся там Гамбургской страховой компании судоходства — приобрел судно. Контейнеровоз класса Феедер вместимостью две с половиной тысячи TEU то есть две с половиной тысячи стандартных грузовых контейнеров. Этот контейнеровоз был не новым, но в хорошем состоянии. Спущен на воду в восемьдесят втором году капитальный ремонт в пятом с заменой двигателя — теперь там стояли морские дизели МАН последнего поколения, а система управления с поворотными гондолами винтов и компьютерной системой контроля движения судном — позволяла маневрировать с поразительной точностью, разворачиваясь чуть ли не на месте. Сторговать контейнеровоз мне удалось за довольно скромные деньги — пятьдесят шесть миллионов германских рейхсмарок с выплатой немедленно. Если бы я покупал в рассрочку, как обычно делается — то мне пришлось бы заплатить не менее семидесяти миллионов марок. Но я мог тратить деньги — это были не мои деньги. Деньги на покупку шли из российской и североамериканской казны.
Портом приписки судна был Вильгельмштадт[44] — но нанятая мною команда, все русские, с Одессы — перегнали контейнеровоз в Средиземное море и поставили на судоремонтную верфь в порту Бейрута. Там — судно капитально переоборудовали по чертежам, которые были разработаны военно-морским министерством как базовые для переоборудования судов на время особого периода.
Особый период — это предвоенное состояние. На Российскую Империю — произвело большое впечатление то, как германские подводные лодки во время Мировой войны — парализовали не только военное, но и коммерческое судоходство в Атлантике. Хоть мы и не критически зависим от состояния морской торговли — был разработан проект быстрого увеличения тоннажа авианосного флота за счет переоборудования в десантные корабли-вертолетоносцы гражданских судов — сухогрузов и контейнеровозов. Но борьба с подводными лодками — таким было только официальное объяснение разработке переделанных контейнеровозов. На самом деле этот проект нужен был на случай, если мы вынуждены будет вторгнуться в державу, находящуюся за пределами европейского континента и обладающую очень мощным флотом. Нам нужно будет в критически малый промежуток времени нарастить мощь своего авианосного и вертолетоносного флота для того, чтобы быстро перебросить по морю очень крупные соединения пехоты со средствами поддержки и даже бронетехникой. Гражданские суда под нашим флагом, которые можно за срок менее месяца переоборудовать в вертолетоносец, способный принять три-четыре поисковых или десантных вертолета и батальон пехоты с какой-то техникой и припасами на первое время — нужны нам были именно на время особого периода. По этой же самой причине — строительство некоторых типовых серий контейнеровозов и сухогрузов — субсидировалось из казны.
Кстати, вопрос на сообразительность: зачем стране, у которой в настоящее время есть одиннадцать полноценных авианосцев с катапультами — тратить немалые деньги на разработку истребителей-бомбардировщиков реактивного взлета-посадки?
Ага, для поддержки отечественной инженерной школы, точно.
Переделка была замечательна тем, что по внешнему виду — контейнеровоз остался контейнеровозом. Зато изнутри…
Из контейнеров, загруженных на контейнеровоз — сделали что-то вроде казарм как минимум на усиленную роту, склады для хранения припасов, саму палубу подняли. Укрепили корпус судна и даже сделали что-то вроде сотовых водонепроницаемых переборок для повышения живучести судна. В надстройке — изнутри поставили дополнительное бронирование, чтобы судно могло выдерживать обстрел… скажем, с вертолета. В нескольких контейнерах — находился разведывательный штаб с полным комплектом аппаратуры. Сама аппаратура связи и разведки была частично замаскирована под обычную аппаратуру, частично — находилась на выдвижных вышках.
Поверх этого всего — поставили жаропрочную палубу, пригодную для того, чтобы с нее могли взлетать даже истребители вертикального взлета-посадки, и поставили довольно сложную конструкцию для обеспечения скрытности. Трудно описать этот механизм, можно сказать только то, что в транспортном положении судно выглядит как контейнеровоз, доверху набитый контейнерами, а в боевом положении — все это раскрывается и перед вами возникает площадка на три посадочных места для средних вертолетов и два — для тяжелых.
Кроме того — на этом судне был полный комплект аппаратуры для управления беспилотниками, хранились два беспилотника самолетного типа и один вертолетного со всем необходимым для запуска. Хранилось здесь и все необходимое для устройства плавучего причала, а так же несколько лодок RHIB среднего и тяжелого класса.
Короче — за казенный счет я оказался владельцем крупного судна для поддержки специальных операций. С ним я мог оперативно действовать в пределах до пятисот километров от береговой полосы: проводить разведку, высаживать и эвакуировать разведгруппы, проводить гуманитарные операции. А если мне по сходной цене продадут пару истребителей вертикального взлета-посадки, то я могу даже вести маленькую частную войну.
Вот что значит детская дружба с Его Величеством! Шучу…
Затем я приобрел вертолеты. Компания Сикорского под видом гражданских, продала мне два своих гиганта восемьдесят девятой модели в варианте для поддержки специальных операций — то есть, с радарной системой от истребителя, штангой для дозаправки в воздухе, комплектом оборудования для обеспечения возможности полета в кромешной тьме, аппаратурой РЭБ. Не было только оружия и турелей под него — но это дело легко поправимое. Покупали, покупаем и будет покупать…
Стрелковое вооружение, включая легкие и тяжелые пулеметы мне, только что ставшему дилером бельгийской FN и богемской «Заводы Шкодовы» — и вовсе проблем не составило.
Зачем мне такая махина? А вы знаете, что происходит в Мексиканском заливе? Там нефтяные вышки — а боевики стараются напасть на них. Таскают наркотики. С западного побережья Мексики — рекой течет амфетамин и синтетические наркотики с Гонконга, попадается даже героин. В Мексике — особо ширяться некому, денег нет — поэтому вся наркота идет в Штаты. Поговорить с нужными людьми, пара презентаций, пара счетов на Багамах, где их не достанет Служба внутренних доходов САСШ, немного пообщаться со службами безопасности нефтяных компаний — и вот тебе контракт на обеспечение безопасности в зоне Залива. Или несколько. Такие тяжелые вертолеты мне не нужны, куплю несколько легких, поставлю пулеметы, несколько снайперов с тяжелыми винтовками, легкие пулеметные и артиллерийские катера — вот тебе и дело. Дел вообще полно — только успевай поворачивайся.
Но сначала надо сделать то, ради чего все это сделано.
В Бейрут, город, где я не был почти тринадцать лет — я прибыл рейсом авиакомпании Пан-Американ, из Майами. Когда огромный, двухпалубный МакДонеллДуглас начал разворачиваться над заливом, чтобы занять место на посадку — к глазам подступили слезы. Но я сдержал себя.
Офицеры не плачут. Это память — сочится из глаз.
Аэропорт восстановили полностью. Тогда — в девяносто втором — за него шли тяжелые бои, аэропорт был нужен как плацдарм для высадки. Сейчас — был построен дополнительный, третий терминал, сверкающий на солнце причудливыми гранями огромного стеклянного кристалла. И лишь большой, рубленый из русской березы крест у самой длинной полосы, встречающий и провожающий самолеты — напоминал здесь о крови, которая была пролита.
Со своим дипломатическим паспортом — я прошел таможню по зеленому коридору. Работал кондиционер, в самом здании аэропорта, в посттаможенной зоне шла бойкая торговля — Бейрут. Глядя на веселых, уверенных в себе людей — трудно себе представить обгорелые развалины и страшный трупный запах, который висел над городом подобно смогу.
Диспетчер на автостоянке — махнул жезлом, очередное такси ловко остановилось рядом со мной.
Я посмотрел на часы — время еще было.
— На бульвар Кайзера Вильгельма. И можете не спешить, сударь.
Шофер тронул машину с места.
Наверное, это судьба. Ее злая насмешка. Такси застряло в пробке как раз на Аль-Рашидин. У того места, где я не хотел бы оказаться никогда. У того места, которое я просто не мог пропустить, посетив Бейрут. Я сам не хотел идти туда — меня просто понесли бы туда ноги.
— Получите, сударь — я хлопнул шофера по плечу, протянул стодолларовую купюру. Поездка — стоила не более тридцати, если перевести на рубли.
— Премного благодарен, сударь, сейчас…
Не слушая шофера — я вылез из машины, сильно хлопнув дверью. Пошел по тротуару — точнее не пошел, ноги меня понесли. Это не отговорка — мол, я не хотел, ноги сами принесли. Хотите верьте, хотите нет — но это так и есть.
Аль-Рашидин девятнадцать. Высотка, выделяющаяся даже на фоне высотной застройки побережья.
Начало пути…