Выйдя на палубу, я осмотрелся — повезло. Волнение всего два балла, детская волна даже для утлого рыбацкого траулера. Капитан опытный, ставит судно носом к волне, бортовой качки нет совсем. Примем…
Я снял фонарик, описал круг над головой — общий сбор.
— Гости на подходе! Принимаем нормально! Посадочную включаем после того, как они обозначат себя! Наши машины принайтовлены?
— Так точно!
— Смотрите у меня! Стреляете только после меня!
Хоть я и живу в Северной Америке теперь — верней, не живу а бизнесом занимаюсь — доверия к североамериканцам у меня нет. У них все еще остались дурные британские привычки. Это у нас говорят — иду на вы, а там — без предупреждения бьют в челюсть.
Вертолет завис над посадочной площадкой через несколько минут, это был Боинг, но не СН-47 — а МН-47, вертолет для спецопераций, который базировался на вертолетоносцах. Аж четыре пулемета и до сорока человек десанта. Включили огни — и пилот ювелирно сел, с ходу коснувшись палубы всеми стойками шасси — впрочем, для опытного пилота при таком слабом волнении это нормально, я удивился, было бы иначе…
Палубная команда бросилась с тросами к вертолету — принайтовливать, а то мало ли. Кое-кто страховал от рубки.
Я пошел к вертолету, уже останавливающему винты, пошел в открытую, не прячась. Я увидел, что у Минигана — стоит стрелок, ствол пулемета направлен вниз, но прицелиться — секунда. Тоже не доверяют…
Дрогнув, пошла вниз хвостовая аппарель.
Первым — из вертолета на палубу спустился человек в дико здесь выглядящем черном костюме с белой рубашкой. Он был ростом с меня, темноволосый… и кажется, я его где-то видел.
Человек улыбнулся профессионально отработанной улыбкой, протянул руку.
— Господин Воронцов?
— Он самый! С кем имею честь?
— Я Дэвид Мейлин! Конгрессмен от Калифорнии! Прислан в качестве наблюдателя, вам говорили об этом?
— Говорили. Но я думал, что это будет человек из Пентагона.
— Я из комитета по вооруженным силам! Присматриваю за этими засранцами, чтобы они не расходовали слишком много!
Я вспомнил Мейлина. Он был избран конгрессменом в тридцать два года из-за скандальной истории в своем округе. Его противника, бывшего пастора какой-то там секты, которая в САСШ зовется церковью — сфотографировали вместе с мальчиком-проституткой и даже для толерантных избирателей Калифорнии это было слишком. В результате — Мейлин был избран с подавляющим перевесом, семьдесят восемь процентов голосов избирателей. Он был демократом, причем из крайних демократов и сейчас входил в группу, которая подала иск в Верховный суд против президентской администрации и собирала факты для объявления импичмента президенту Меллону-младшему. То, что прислали именно его, видимо было какой-то садистской шуткой. Может быть, они надеются, что этот парень погибнет в джунглях Амазонии?
— Сэр, вы идете на чертовски опасное дело!
— Господин Воронцов, я поднимался на Эверест в составе студенческой группы, не думаю, что в Амазонии — опаснее этого.
— Как знаете! В таком случае — скажите парню, который в меня целится, что он зря это делает, и давайте начнем разгрузку…
Американский вертолет привез группу морских пехотинцев, восемь человек, шестнадцать человек из Министерства энергетики, Группы обеспечения ядерной безопасности в таком же численном составе и оборудование, в том числе беспилотник с каким-то прибором, позволяющим дистанционно устанавливать уровень радиации. Такие были и у нас — но североамериканцы настояли на том, чтобы прислать свою технику и свое оборудование. Их дело, возражать смысла нет.
Первый день шла притирка. Притирка между двумя разнонациональными командами происходит либо в форме драки, либо в форме совместного дела — и чтобы не случилось первого, я загрузил всех вторым. Кто-то — наводил порядок на палубе, кто-то — проводил обслуживание вертолетов, кто-то — занимался с тем, что проверял оружие и боеприпасы, кто-то — занимался с противорадиационными костюмами, беспилотниками и прочим оборудованием. Как говаривал дед, матрос без работы — все равно, что преступник. Все вместе — встретились только вечером, за накрытым столом — надо же оправдывать имидж хлебосольных и гостеприимных русских. На стол поставили красное вино, испанское — его привозят в Бейрут, оттуда оно расходится по всему Востоку. Закончилось все тем, что даже спели несколько песен.
Весь следующий день — посвятили совместным тренировкам и расконсервации того оборудования, которое у нас еще было законсервировано. Поставили стартовую площадку для беспилотников — это что-то вроде длинного рельса, поставленного под углом сорок пять градусов, сам беспилотник выбрасывается в воздух стартовым двигателем, уже в воздухе — включается основной. Если основной не включается — выбрасывается что-то навроде спасательного круга и беспилотник садится прямо на воду. Сам беспилотник тяжелый, только сухой вес больше тонны — зато он дальний, стратегический, что как нельзя кстати для исследования огромных площадей Амазонии, он может держаться в воздухе до сорока восьми часов. Система старая, она первоначально базировалась на бывших транспортерах зенитных ракет, которые некуда было девать. Но мы ее использовали в Бендер-Аббасе как дистанционные разведчики очагов заражения — и она показала себя безукоризненно.
Ближе к шести склянкам — на радаре появилась отметка, которая опознала себя как фрегат ВМФ САСШ. Мы опознали себя как гражданское исследовательское судно — и фрегат прошел мимо. Обычно здесь была завеса из североамериканских кораблей — боролись с контрабандой оружия из Африки — но сейчас ничего не было.
Со следующих суток — приступили к полетам. Погода в основном скверная, штормит — но делать нечего.
Наступила осень. Это у нас в России — осень, здесь, в южном полушарии — весна. День как по заказу — почти штиль и видимость сто на сто.
За то время, пока мы болтались в водах Атлантического океана на нашем маленьком авианосце — много всего произошло.
Первое — это пожарная тревога. Возникла после того, как один раздолбай из наших вздумал курить в помещении, система это почуяла. Драить гальюны ему осталось около недели.
Второе — это реальные тревоги по ночам, связанные с пиратством и прочими прелестями тайной жизни Амазонии. Не менее, чем раз в два дня в поле видимости нашего радара проходило судно, без ходовых огней и никак себя не опознающее, длиной… примерно под сотню футов. В Германии, в Киле небольшие траулеры и яхты строят на одних и тех же верфях, вот и это наверное — легкий траулер или сухогруз. В одну сторону — наркотики, в другую — оружие. Первый раз пропустили, второй раз — не выдержали североамериканцы. Нарушили режим секретности, вышли на связь, пусть и шифром, передали данные на ближайший авианосец, чтобы те выслали группу перехвата. Этим наказание — проверка и подкраска бортов, эти нужно заниматься часто, соль разъедает все.
А так — постепенно мы стали единой командой. Главным из военных среди североамериканцев был человек по имени Томас Ругид, вроде как полковник морской пехоты в отставке, хотя и не скажешь, что он в отставке. Та группа, которая с ним была — спаянная, постоянно вооруженная, не ожидающая приказов, чтобы начать действовать — показалась мне опасной, я отдал приказ приглядывать за ними. Но пока — ничего подозрительного не было, тот же радиоконтроль не выявил посторонних радиовсплесков, свидетельствующих о наличии у нас на борту агента, сливающего информацию налево.
Отдельно можно сказать про Мейлина, конгрессмена от Калифорнии. Североамериканских законодателей чаще всего представляешь себе лживыми, изворотливыми, очень тяжелыми в общении старыми юристами. Которых избрали в законодательный орган страны просто для того, чтобы от них избавиться. Мейлин был совершенно не такой. Постоянная улыбка, готовность пошутить, поддержать разговор на любую тему — он даже начал учить русский язык. Он рассказывал о том, как в молодости подрабатывал пляжным спасателем, когда учился — лучше бы этого он не рассказывал, долгий поход без женщин сказывался на моральном состоянии экипажа не лучшим образом, а друг с другом… мы все таки не англичане…
В то утро — конгрессмен за завтраком заявил, что он собирается ловить морскую рыбу. Раз уж все равно — поиски не дают никаких результатов — развлечься хотя бы рыбалкой. В этом ему немедленно вызвались помочь свободные от вахты матросы.
Стащили с камбуза кусок мяса, разрезали на несколько частей. В судовой мастерской наскоро сварганили несколько крючков из сталистой проволоки и посадили их на самую толстую леску. Как я понял — на улов в виду акулы никто не рассчитывает — но тунца поймать вполне было возможно.
Я наблюдал за этим с самого верха, куда вытащил раскладушку и превратил ее в шезлонг. За последние десять лет — у меня почти не выдавалась возможность просто отдохнуть и почитать… я даже не помню, когда последний раз отдыхал. Как-то так получалось, что я человек, совершенно свободный, неработающий и благодаря разумному ведению дел способный вообще отдыхать круглый год на каком-нибудь острове, постоянно взваливал на себя столько, что не было у меня ни выходных, ни проходных.
Сейчас я читал «Упадок и гибель западной Римской Империи, и возникновение германских королевств», написанную Консунским и Гюнтером. Многие читают британского историка Гиббона, написвшего подобную книгу — но я читал русскую. Толковая книга, всем советую! Книга — предупреждение, как не нужно вести дела и чего не нужно допускать, если не хочешь в один прекрасный день оказаться у разбитого корыта. Я то голосую за Монархический союз, верней — голосовал — но если эту книгу прочитать, тут и за Черную сотню голосовать будешь, за кого угодно — только чтобы не допустить описанного. Понять не могу тех, кто поддерживает кадетов… впрочем, это их дело.
Внизу — группа добровольцев во главе с конгрессменом — приступила в ловле рыбы. На мой взгляд — лучше бы они не рисковали, океанская рыба весьма опасна, она и человека утащить на глубину может. Для нее надо навыки и специальное оборудование для ловли, а не как сейчас — с шезлонга.
Впрочем — и это их дело.
Пока читаешь, и мысли в голове вертятся. Например — мысль о том, что можно размещать военные базы не на земле, а в двенадцатимильной зоне либо на специально поставленных платформах наподобие нефтяных, либо — и вовсе на отработавших свое нефтяных, которые теперь разве что на металлолом. У нас в Персии это не потребовалось, Персидский залив мелководен, кишит островами и на них то и размещались и основные склады, и военные базы и базы ВВС. А вот тому же Итальянскому королевству, которое проблемы в Итальянском Сомали испытывает, или германцам — это может и пригодиться. Да и британцам… будь они неладны. И североамериканцам тоже… если они хотят контролировать Мексику и Бразилию. Хотя у них же острова построены J-Mob.[46]
Как то так плавно мысли перешли на то, к чему мы, собственно идем. А ведь к плохому идем, дамы и господа. Мексика, Бразилия — дестабилизированы, а это две крупные страны, крупнейшие в новом свете, если не считать САСШ и Аргентину. От замирения восьмидесятых-девяностых не осталось и следа….Колумбия… Медельин снова в сводках, в Панаме неспокойно. В новом свете… Италия выказывает все меньше желания держать Сомали, хотя бы потому что там нет нефти как в Триполитании. А вот проблемы — есть. У буров все глухо как в танке, они не любят выставлять собственное грязное белье напоказ, но тоже… неспокойно. Во Франции… там уже война почитай под столетие скоро будет идти, черные никогда не смирятся с белыми на своем континенте, а еще хуже — если это черные исламисты и кто-то их подталкивает в спину. Египет на грани… британцы сами разжигают там страсти, для них это последняя оставшаяся в их ведении страна на континенте, ничего нет — но упускать нельзя. У нас… все что угодно — новый виток дестабилизации Востока, Персия, Польша. У британцев — Афганистан и весь север Индии. У японцев — на континенте уже не осталось места для жизни бурнорастущему континентальному населению… рано или поздно японцы перестанут ими управлять просто в силу несоизмеримости численности. Если не научатся править как британцы, по принципу разделяй и властвуй.
Везде — сочетание какой-то усталости и надлома в цивилизованных странах и подъема в колониях и протекторатах, подъема численности населения, подъема самосознания, подъема каких-то претензий, когда выволакиваются на свет все старые обиды и тут же зарождаются новые. У нас — где лег спать там и Родина, а на Востоке — резать готовы. Новые подрывные и террористические организации — дикий фанатизм, когда все кто не с нами — против нас и можно резать, нездоровые амбиции, подпитка деньгами из непонятных источников, постоянная готовность к смычке с криминалом, фанатизм в одних вопросах и полная, какая-то наивная беспомощность в других. Сколько я лично допрашивал схваченных экстремистов в Персии — ни от одного не смог добиться ответа на простейшие вопросы. Ну, уйдут русские — и что? Между собой хлестаться будете? Повесили инженеров — как работать будете? Зачем подрывал завод — не от Аллаха. А что от Аллаха — кровь? Зачем сжег гимназию — потому что не медресе. А если твой ребенок медресе закончит — куда дальше пойдет, чем дальше заниматься будет — контрабандой? Убийствами? В земле ковыряться будет — за десять центнеров с гектара при разрушенных системах орошения — это при том, что на опытных участках, с орошением, с правильным земледелием — и сто и сто пятьдесят с гектара — бывает. Женщины паранджу носить должны — а ты самих женщин спросил? Когда марксисты продвигали свои безумные идеи — у них было, по крайней мере, видение нового мира, целая теория, к которой они стремились привязать жизнь. А тут… Коран наша конституция, Махди наш вождь. Ну, какая конституция, когда она много веков назад написана и совсем о другом. Какой Махди вождь, это все равно, что мы вождем изберем Иисуса Христа. Совершенная дикость с автоматом Калашникова в руках, они ведь даже не меняют мир, они его уничтожают. Уничтожают то, что им чуждо, то, что создано другими — чтобы самим жить на руинах и пепелище и других заставить. Своих, которые шагнули в новый мир — они считают за чужих и в отношении них поступают со звериной жестокостью всякий раз, как только представляется возможность. Проблема в том, что и для тех, кто шагнул в новый мир эти — не более чем озверевшие дикари и правило «оступившемуся помоги» — не действует. Наша цивилизаторская роль на Востоке — в конечном итоге приходит к тому, к чему пришли англичане — мы просто раскалываем их. Из одного народа — делаем два.
Ну, вот и что с этим будем делать?
— Господин вице-адмирал, извините…
Я обернулся. За мной — стоял один из дежурных.
— Господин капитан приглашает вас спуститься в информационный центр. Кажется, там что-то есть…
Один из признаков разведывательного судна — интенсивный обмен информацией. Современные БПЛА предполагают обмен информацией в режиме реального времени, мы же, дабы замаскировать свои истинные намерения отказались от этого. БПЛА летали по заданному маршруту и никакой информации нам не передавали, она записывалась на накопитель, как в начале восьмидесятых и, по завершении миссии — извлекалась и расшифровывалась. Пошли мы на это потому, что у нас — не боевые условия, а поисковая операция, упавший самолет из джунглей никуда не денется и радиоактивные пятна, если таковые обнаружатся — тоже. Кстати — радиоактивных пятен могло и не быть, это в зависимости от того, что самолет вез и с какими повреждениями он упал. Если он вез радиоактивный графит или отработанные ТВЭЛ и при падении хотя бы один из контейнеров потерял герметичность — то тут будет зона ядерной катастрофы. Если он вез кустарно сделанное ядерное взрывное устройство, одно или несколько — то тут будет просто небольшой выброс радиации, если конечно корпус устройства полностью не разрушился. Я склонялся к мысли о том, что все-таки самолет относительно безопасен, иначе после первого же сезона тропических дождей всю радиацию с грязью вынесло бы в Амазонку и не заметить ее — было бы невозможно. Но могло быть всякое.
Итак, утром вернулся очередной беспилотник, его зацепили и подняли на борт. Информацию извлекли — благо современные накопители информации могут содержать гигабайты данных на накопителе размером с большой палец — и отправили на расшифровку. У нас здесь довольно приличные условия для этого — погрузили два стандартных армейских контейнеров с аппаратурой. Сначала вся информация прогоняется через компьютер сплошняком, потом компьютер отмечает отдельные, чем-то выделяющиеся из ряда кадры, увеличивает и немного чистит изображение. Потом — отобранные кадры просматривают уже люди. За все время, пока мы все это смотрели — мы нашли несколько индейских стоянок, кажется несколько лагерей то ли наркобандитов, то ли политических бандитов, один подпольный золотой прииск. Но ничего действительно бросающегося в глаза не было.
Когда я вошел в центр расшифровки — все, кто там был, склонились над столом, подсвечиваемым снизу — для дешифровки снимков. Мне, конечно же, дали место у стола.
Сверху — все это похоже на линию в сплошном море джунглей. Линия прямая — а вот прямых линий в природе мало.