— Сэр, если выя не местный, вам лучше не въезжать в город. Там серьезные беспорядки, лучше оставаться в охраняемой зоне.
Я внимательно посмотрел на национального гвардейца с винтовкой, который перекрывал мне путь — он проверял машины. Обычный парень, тридцати нет — конечно же, белый. В этой стране белые строят, остальные рушат. Нет, я не про стройки как таковые, я вообще — про общество, правопорядок, законность и тому подобные вещи. Есть, конечно, исключения из правил, та же Марианна — но они лишь подтверждают правила. Увы…
Приоткрыл дверь — и солдат настороженно отшатнулся
— Смотрите — я показал на дверь, заметил пальцами ее толщину — машина бронированная. Это все равно, что танк, доеду туда и обратно. Понимаете?
Солдат с уважением посмотрел на меня. Обычно здесь в прокат берут какой-нибудь кабриолет, чтобы произвести впечатление на дам. Но я то покувыркался в Тегеране, знаю, что к чему.
— Будьте осторожны, сэр. Можете ехать.
Вот чем мне нравится здесь — так это тем, что североамериканцы никогда не будут лишний раз лезть в чужие дела. Предупредить — предупредят. Но если человек решил что-то делать, пусть на их взгляд не совсем правильное — это его решение. Все. Точка…
Самое плохое, что у меня не было оружия. Вообще. Через него невозможно было перебраться через границу, поэтому пистолет я закопал в пустыне у самой границы с мексиканской стороны. Нет, я не собирался с боем пробиваться через восставшие районы, это было бы глупо и слишком, но я так привык к оружию, к возможности самому постоять за себя, что без оружия чувствовал себя голым. Оружие — это высшая степень человеческой свободы, применяя его для самообороны, человек сам решает свою судьбу в условиях, когда институты государства не могут прийти к нему на помощь. Это не я сказал — кто-то из североамериканских полицейских, не помню точно кто. А их стоит уважать, хотя бы за то, что они оберегают нас от того кошмара, который творился сейчас на улицах города Ангелов.
А государственные институты и впрямь не работали. Буквально за несколько часов жемчужина западного побережья, город для туристов превратился в горячую точку. Конечно, это не Тегеран и не Бейрут — но все же бардак первостатейный. На улицах полно народа, кто с оружием, кто без, где-то стреляют — но непонятно где. Движение — в час по чайной ложке, некоторые бросали машины прямо на проезжей части, создавая «долгоиграющие» пробки. Где-то что-то горит, заметно, что некоторые магазины грабят, а у одного — стоял грузовик, и его грабили «на широкую ногу», не уносили добычу на горбе, а складывали в грузовик.
Очень быстро все стало на свои места. Хваленая толерантность и политкорректность куда-то испарились, что можно видеть — люди собираются группками по признакам расы и национальности. Белые — к белым, черные — к черным, эмигранты, насколько можно понять — тоже в основном к белым. Группки эти, если и находятся где-то рядом — то настороженно следят друг за другом. Свои — и чужие, разделились моментально.
Стрельба началась неожиданно, мне совсем недолго осталось доехать. Стреляли не по моей машине — но ублюдок впереди меня, на Шевроле Бовилл — открыл дверь и пригибаясь, дал деру. Объехать машину было невозможно…
Что за чертовщина происходит?
Одно я знал точно: в такой ситуации останавливаться нельзя, броня — не панацея, найдут, чем вскрыть и ее, могут элементарно облить машину бензином и поджечь. С них станется.
Первым делом — я попытался сдвинуть впереди стоящую машину, чтобы проехать. Аккуратно, без удара, на минимальной скорости подпер бампером Бовилл, чуть прибавил газу. Машину удалось протолкать вперед метров пять, потом она встала, а попытка еще поддать газу закончилась тем, что Бовилл начало разворачивать. Все, стоп. Если развернет — то окончательно загородит проход, и я больше времени потеряю.
Выстрелы раздались еще ближе, стреляли из карабина калибра 5,56 — он трескучий, не похож на глухой стук русских автоматов. Но хорошего мало — пуля 5,56 которую приняли на вооружение североамериканцы, попадая в тело, повреждает ткани так, что без медицинской помощи гангрена почти гарантирована. И мне — без оружия под огонь такого карабина попадать не хотелось.
Но и сидеть как дураку в машине, пусть бронированной — не хотелось.
Решился — не глуша мотор, открыл дверь, посмотрел вперед, назад — похоже, никого, только такие же бедолаги как и я в пробке, причем у них то машины не бронированные. Мне надо было всего лишь снять Бовилл с передачи и поставить правильно руль, ничего больше. Потом вернуться в Форд и протолкать Бовилл дальше, освобождая путь. Решившись, я покинул Форд и побежал к Бовиллу.
Конечно, там была коробка-автомат, как иначе. Буксировать машины с такими коробками нельзя — но мне это до дверцы, мне лишь бы еще метров десять протолкать. Вслушиваясь в стрельбу — карабин заглох, бухали теперь пара ружей двенадцатого калибра и пистолет — и, стараясь не светиться в остеклении кабины, я переключил коробку на нейтраль, повернул руль так, что по моим подсчетам как минимум метров пять еще протолкаю. Потом — ничего не поделаешь, если дальше не пройдет, придется еще раз повторять эту эскападу, и возможно уже под огнем.
Впервые я пожалел, и сильно — что выехал в город.
Я так и не понял, откуда тогда он взялся. Просто, поставил машину как нужно, захлопнул дверь, побежал обратно — и столкнулся с ним. Человек бежал быстро, очень быстро, он сматывался — и мне тоже совершенно не улыбалось провести даже лишнюю секунду вне бронированного чрева Форда. Поэтому — столкнулись мы знатно, как игроки в футболе[59], с искрами из глаз и оба упали. Я только потом узнал, что у него повреждена рука — пока что мне каким-то чудом удалось схватиться за карабин. Прежде чем противник сориентировался — я рванул карабин на себя, выводя заодно и его из равновесия. В такой ситуации обычно человек хватает свое оружие и не отдает — он же поступил правильно, выпустил оружие. Его рука, почему то левая — левша, видимо — нырнула за пояс — и в следующую секунду неизвестный уже целился в меня из пистолета. Но и я — успел перехватить карабин и вскинуть его к плечу, стоя на коленях. Так что когда неизвестный направил на меня пистолет — я прицелился в него из карабина буквально в упор, с метра или даже меньше. Как в кино, снимаемом в Гонконге, вот только когда в тебя целятся из пистолета с пары метров — сам ты это как кино не воспринимаешь.
— Not loaded — выдохнул мой противник, целясь в меня.
— Let's try it… — ответил я.[60]
Долго целиться друг в друга нам не дали — слева забухало ружье, картечь хлестнула по борту машины, с хрустом осыпались стекла в Бовилле — и я, выругавшись на великом и могучем, ушел с линии огня, прикрылся высоким бортом вэна. Мой противник среагировал моментально, едва ли не быстрее меня — он укрылся за высоким бронированным капотом Форда. И тоже выругался. Ублюдки стреляли, в любой момент они могли нас обойти — и надо было что-то делать.
В отличие от АК — в карабинах Кольта невозможно отодвинуть затвор назад и посмотреть, есть ли патрон в патроннике. Но зато здесь был пластиковый магазин от Magpul, в котором есть прозрачное окно для определения количества патронов в магазине. В темноте я разглядел, что патронов восемь-десять есть, карабин стоял на одиночном огне — то, что нужно.
Если ты участвуешь в перестрелке, прячась за машиной, и твой противник тоже прячется за машинами — всегда смотри, прикрыты ли твои ноги и воспользуйся промашкой противника в этом вопросе. Человек подсознательно воспринимает баррикаду в виде машины как стену — но это не так, между днищем машины и дорогой всегда есть какое-то расстояние, и если ноги противника видны, то… Я моментально наклонился вниз, увидел в темноте движение, растянулся на асфальте и сделал один выстрел. Большего не потребовалось — противник с диким воем растянулся на асфальте, добивать я его не стал. С той стороны открыли огонь, уже беспорядочный, я перекатился по асфальту, чтобы не подниматься и не становиться мишенью — и оказался напротив открытой дверцы Форда как раз в тот момент, когда пацан разобрался с ситуацией и собрался сваливать. Правильно, двигатель то работает, что бы и не свалить. Сотню метров проедешь, потом машина остановится, потому что у меня в кармане карточка противоугонной системы…
— Не возражаешь? — сказал я по-русски, прицелившись в неизвестного из карабина — лезь на соседнее и не дури.
Русский язык сыграл просто волшебную роль. Почему русский? Да потому, что в стесненных жизненных обстоятельствах, таких как сейчас, русский человек начинает ругаться на великом и могучем, потому что никакой другой язык не передаст всю полноту его ощущений. Английские четырехбуквенные слова[61] — с русским матом и рядом не стояли. Когда по нам открыли огонь из ружья — я выругался, и точно на таком же языке выругался неизвестный. Значит — свой. В Тегеране так по связи опознавались — ни один перс, араб или афганец не мог так выражаться, мат в эфире стоял сплошной, уши вяли.
Толкнувшись от асфальта, я поднялся — и как бегун с низкого старта вломился на водительское сидение Форда…
Крупная картечь хлестнула по лобовому стеклу как раз в том месте, где сидел я, оставив созвездие белых разводов и лишив меня нормальной видимости. Тот, кто сидел рядом со мной — опять выругался по-русски, ныряя вниз.
— Машина бронированная, сиди! — крикнул я по-русски.
Да что же делать то…
По нам выстрелили из дробовика дважды, дробь хлестнула по капоту, ударила по стеклу — без толку. Немцы знали, что такое бронирование, даже если прострелят шины — все равно уедем, там специальные вставки.
— Да твою мать! — выругался я, нажимая на газ.
Трехсотсильный восьмицилиндровый дизель потащил машину вперед вместе с Бовиллем на переднем бампере, в этот момент мой попутчик открыл дверь со своей стороны. В него выстрелили, кажется, уже из автомата — но бронестекло остановило и автоматные пули — а он выстрелил раз пять или шесть и захлопнул дверь.
В этот момент, мне удалось сволочь Бовилль до перекрестка и отодвинуть в сторону, перекрывая боковую дорогу. Впереди было свободно — и Форд рванулся вперед.
— Еще патроны к карабину есть? — крикнул я, осматриваясь по всем сторонам
— Да!
— Перезаряди!
Карабин лежал между нами, неизвестный откуда-то достал магазин, дослал его до щелчка. Черт бы побрал весь этот мятеж.
— Машина вся бронированная! Но люк большой! Если что — будь готов стрелять из люка, понял?
— Понял!
От дороги отрываться было нельзя, все это напоминало безумный городской слалом в какой-то компьютерной игре — но я все же кинул взгляд на моего попутчика. Совсем молодой по виду, а по навыкам — его тренировали те же люди, что и меня. Флот или армия, разведчик воздушного десанта, морской пехоты, горный стрелок, часть особого назначения, спецназ жандармерии, возможно даже боевой пловец. Говорит по-русски, и с виду тоже русский, славянин. Здесь почему-то это называется «кавказский тип», хотя чистокровного русского от уроженца гор Кавказа можно запросто отличить. Интересно знать, в какую передрягу он попал.
Фары — не автомобильные, а прожектора с крыши — осветили салон сзади. Все — таки прицепились, ублюдки…
— Как люк открывается?
Вместо ответа я нажал на кнопку — на Форде панорамный люк, очень большой. В самый раз для стрельбы.
Мне понравилось, как мой попутчик с ними разделался. Встал прямо на сидение, не обращая внимание на стрельбу нам вдогонку и сделал только два выстрела — но выстрелы точные, один — по водительскому сидению, другой — по пассажирскому. Внедорожник — мне показалось, это был старый Форд Бронко, любимый небогатыми искателями приключений и любителями внедорожных рейдов. Внедорожник, уже никем не управляемый, свернул влево и во что-то с грохотом врезался…
Мой попутчик забрался внутрь, зажал винтовку коленями
— Я еду к побережью. Если проберемся. Потом в аэропорт. Если тебе нужно…
— Просто высадите меня где-нибудь. И спасибо.