Через некоторое время бал как то угас… все просто настолько вымотались за год, что нас хватило лишь на празднование. Праздновали хорошо — с шампанским Кристалл-Роедер, доставленным из Багдада и коллективным отсчетом времени, оставшимся до Нового года.
Потом — я обнаружил себя, трезвого, но не совсем (на ногах держался) в компании с несколькими офицерами, обсуждающими, какие меры можно еще предпринять по перекрытию границы. Как в том анекдоте… о чем говорят? О работе? Все, надо завязывать.
Мельком глянулся. Николай танцевал с Люнеттой. Еще подумал… везет человеку, два с лишним часа Нового года уже, он все дам кружит. А я спать хочу. Устал как собака…
И я пошел спать…
Вторая мировая война началась внезапно. Впрочем — сейчас все в мире начинается внезапно, сваливается как тонна кирпичей на голову. Вот ты идешь по улице, ничего не делаешь — бабах! Есть. Это жизнь сейчас такая. Раньше — война начиналась с объявления войны, с каких-то церемоний, с отзыва послов. Сейчас — вторая мировая война, она же — война судного дня, она же — двухнедельная война — началась с убийства главнокомандующего одной из стран — участников и приведения в действие плана широкомасштабного заговора.
Впрочем — давайте не забегать вперед. Обо всем — по порядку.
Избирательная система САСШ ненормальна настолько, что это не может не вызывать мыслей о том, что отцы-основатели САСШ на самом деле боялись народа и его мнения. Существует два основных типа государств. Монархия — где выборы главы государства не производятся вовсе и демократическая республика, в которой выборы главы государства проводятся голосованием, всеми гражданами либо гражданами, подпадающими под избирательный ценз, и выборы эти проводятся регулярно. Существуют так же диктатуры — государства, где лицо или группа лиц узурпировала власть, захватила ее насильственным путем — но я не буду их рассматривать, потому что такие государства в исторической перспективе нежизнеспособны. США — нельзя было отнести ни к одной из этих категорий, потому что эта страна считала себя демократией, но прямых выборов там не было.
Выборы президента САСШ — процесс двухступенчатый. Первая ступень — это голосование, казалось бы — нормальное голосование, с кандидатами, с конкуренцией — но на деле выбирают не кандидатов, выбирают выборщиков. Две партии — Республиканская и Демократическая — сменяют друг друга у власти, у независимых кандидатов шансов нет, путь наверх перекрыт, потому что у них нет выборщиков. Выборы проводятся не по всей стране — а по штатам, от каждого штата избирается какое-то количество выборщиков по принципу «победитель получает все» — то есть победитель по каждому штату забирает себе все голоса выборщиков, а голоса за проигравшего кандидата не учитываются вовсе. Потом — выборщики собираются и уже голосуют за кандидатов в президенты — конечно так, как велит им голосовать партия.
Эта система, и тот факт, что, несмотря на многочисленные предложения ее так и не реформировали — говорит о двух вещах. Первая — полностью зачищенное политическое поле, где независимым кандидатам не дают слова и места в системе. Второе — при основании САСШ ее отцы — основатели боялись собственного народа, раз доверяли выбирать главу государства только выборщикам. По их мнению — выборщиками должны были быть элитарии, уважаемые люди — и они уж между собой договаривались, кого выбрать. Постепенно эта система дрейфовала в сторону более демократического выбора. Сейчас выборщики — но более чем винтики в механизме — но отцы основатели задумывали их совсем не такими.
Система дала сбой, причем чрезвычайно серьезный сбой — на выборах нового тысячелетия, Миллениума. Произошло то, что и должно было произойти когда-нибудь — на выборах победил кандидат, набравший арифметическое меньшинство голосов — но за счет более мелких штатов — обеспечивший себе большинство в коллегии выборщиков. То есть — получается, что новоизбранный президент — не мог выступать от имени большинства населения страны. Увы, он выступил, и выступил еще как. После событий 9/10 спокойное президентство Джона Томаса Меллона приказало долго жить. План окончательного урегулирования ситуации в Мексике, обернувшийся новым витком уже открытой бойни, дикое, ничем не спровоцированное вторжение в Бразилию, закончившееся ядерной катастрофой в Сан-Пауло и продолжающейся бойней. Вот каков был итог избрания президента меньшинства — страшный итог! Стоит ли говорить о том, что его демократического преемника — внесли в Белый Дом буквально на руках.
Президент Дарби Морган подошел к перевыборам с сомнительным багажом — но почти с таким же багажом подходили к перевыборам все президенты двадцатого столетия. Главным его активом была ликвидация Мануэля Альварадо, врага номер один североамериканской нации, крестного отца мафии, наркоторговца, сепаратиста и террориста, на которого возложили вину за события 9/10. Он был ликвидирован на южноамериканском континенте в результате совместной операции Российской Империи и САСШ — североамериканские солдаты, точнее не солдаты — а моряки из особого подразделения флота — штурмовали виллу Альварадо, высадившись с русских вертолетов, поднявшийся в воздух с русского авианосца. Все данные о той операции были засекречены — североамериканский народ не понял бы ни столь активного участия русских, ни тяжелых потерь при штурме. Однако — администрация Моргана с ложью переборщила — они сказали, что при штурме укрепленного объекта не погиб вообще и один солдат (!) и не предъявила останков Альварадо. Ложь как всегда не довела до добра — теперь республиканцы утверждали, что вся эта операция — не более чем инсценировка, а на самом деле Альварадо жив, просто ушел на дно. Но, тем не менее — североамериканские граждане в большинстве своем верили информации о гибели Альварадо — просто потому, что хотели в это поверить. Они хотели жить в том мире, который безвозвратно ушел.
С экономикой, кардинально подорванной в период правления Меллона — он увеличил налоги на бедных, уменьшил налоги на богатых и ничего не сделал для среднего класса, хуже просто не придумаешь — все было неоднозначно. Финансовый кризис, вызванный тем, что страна долгое время жила не по средствам — удалось купировать массированным вливанием денег в экономику — но именно что купировать, а не победить. Классический кризис — объем денежной массы в стране больше, чем объем товарного рынка, причем больше на проценты — в разы. Америка жила не по средствам — но какое-то время, довольно длительное ей удавалось связывать денежную массу в различных финансовых инструментах, таких как акции, облигации, долговые бумаги, производные от этих бумаг. Все это — делалось так долго и так активно, что составители финансовых схем забыли о том, кто должен был все это оплачивать — о простом американце. А простой американец — все чаще терял работу от того, что производство переводили в страны Латинской Америки, где люди готовы работать буквально за похлебку — и оплачивать финансовые игрища уже не мог.
Президент Меллон — все-таки хоть и допустил кризис, но его действия во время последнего года президентства — были правильными. Из такой ситуации есть два выхода. Первый — допустить контролируемый обвал, то есть через институт банкротства отделить агнцев от козлищ. Если какой-то банк, не думая о рисках, нахватал плохих ценных бумаг — пусть банкротится. Но экономика, реальная экономика — она останется и после того, как обрушится навес плохих долгов — она пойдет на поправку. Меллон — хотел сделать именно это — но ему не дали. К власти пришел Морган и его люди.
Морган и его финансовая группа, которая, в общем-то, и была архитекторами приведшей к кризису экономической политики — решила пойти по иному пути. Они решили заменить фиктивную денежную массу, существующую в виде ничем не обеспеченных финансовых инструментов — на реальную, то есть влить в экономику ничем не обеспеченные деньги. При этом — ничего для развития производства, помимо словоблудия сделано не было — да и не могло быть сделано, потому что для реального роста товарной массы нужно работать, по крайней мере, лет пять, новый продукт не изобретешь и завод по его производству не построишь за год. Не сделали. В итоге, как известно, должно было получиться следующее: денежная масса и товарная масса должны были привести себя в соответствие — то есть превышение денежной массы над товарной должно было уйти за счет роста цен на товары — инфляция. В этом случае — проиграли бы все, а не только те, кто рисковал и покупал ничем не обеспеченные долги. Президентская команда попыталась уйти от инфляции за счет раскручивания новой спирали выпуска и покупки ничем не обеспеченных бумаг, пытаясь если и не избежать всплеска инфляции — то хотя бы растянуть его на время. Но получалось плохо — люди хорошо помнили кризис и не торопились вкладывать деньги в малообеспеченные бумаги. Экономика — вышла примерно на уровень в девяносто процентов от докризисного и начала откровенно пробуксовывать. Новые вливания ничего не давали, даже намеки на прекращение политики «количественного смягчения» — так называли печатание ничем не обеспеченных денег — вызывали истерику на бирже, а государственный долг буквально устремился в небеса.
По расчетам президентского штаба — новый удар кризиса следовало ждать в пятнадцатом — шестнадцатом году, причем удар очень серьезный — нерешенные проблемы возвращаются и бьют с удвоенной силой. Президент приказал любой ценой отсрочить удар до семнадцатого года — чтобы успел избираться новый президент. Дальше — хоть трава не расти.
Теперь понимаете, чем лучше монархия? Государю, если он хочет убежать от проблем — только что стреляться, его через четыре года не сменят и ответственность спихнуть — не на кого!
Итак, в сфере внешней политики президент мог предъявить избирателям ликвидацию Альварадо и ведущиеся в Мексике и Бразилии переговоры о путях выхода из кризисной ситуации. Переговоры шли — ни шатко, ни валко, но все же шли, САСШ уже подошли к такой черте, когда они были готовы покинуть регион, прикрывшись тем, что Альварадо убит и сепаратизм — якобы сломлен. Это было поражение, понятно — что рушилась доктрина Монро и на место североамериканцев приходили германцы, испанцы, за которыми стояла Священная Римская Империя — и англичане. Но политика Североамериканских соединенных штатов — версталась с горизонтом четыре года.
В сфере экономики — президентская команда могла предъявить избирателям купирование кризиса и выведение экономики из состояния пикирования в состояние шаткого, но неуверенного равновесия. Проблемнее было с третьим пунктом предвыборной повестки дня — с внутренней политикой.
Издревле — Демократическая партия была партией всевозможных меньшинств, точно так же как Республиканская партия — была партией белого большинства. Демократы поддерживали негров, мексиканцев, сексуальные меньшинства, лиц, не желающих служить в армии… понятно, в общем. Но сейчас — ситуация в стране складывалась такая, что все эти меньшинства — были угрозой стране, угрозой самому существованию САСШ как государства. Президент Морган это понимал, хорошо понимал — но лишиться избирателей не мог.
Что мог противопоставить этому республиканский кандидат в президенты, Джек Лейтер, конгрессмен от штата Луизиана? Многое.
Первое — Америка проигрывала войну. Он заявлял это прямо, заявляя это при любой малейшей возможности — в отличите от действующего президента он имел право критиковать. Америка проигрывает войну. Отвод войск в оффшорную зону — стал агонией кампании в Бразилии: с моря противника можно разгромить, но не завоевать. В Мексике — ситуация не только не улучшилась, но и обострилась, демократическая администрация не может предложить никакого иного выхода, кроме как покинуть страну. Сам Лейтер — не мог предложить детального плана решения внешнеполитических проблем в пользу САСШ — но он мог показывать свои медали и зеленый берет избирателю — чтобы Джо Сикс Пак у телевизора сказал: да, этот парень знает, как надо поступать с врагами. В экономике — главной картой Лейтера стала безработица. Подскочив во время кризиса до семнадцати процентов — она опустилась до четырнадцати и оставалась на этой отметке уже год. Причем — безработица в САСШ считалась очень хитро, люди, которые не могли найти работу в течение определенного времени — исключались из подсчетов. Таким образом, не учитывались хронические безработные, искажалась картина — а в некоторых штатах по данным независимых аналитиков постоянной работы не имели до тридцати процентов населения — треть! Безработица била по наиболее незащищенным, по низкоквалифицированной рабочей силе, по «белой швали» как ее называли — людей, занятых на простых, исполнительских работах, на минимальной и близкой к минимальной заработной плате. В этих кругах были распространены агрессивно — националистические настроения и вот почему: когда нелегальный мигрант — мексиканец начинал работать, без страховки, без налогов, безо всего — он отнимал рабочее место именно у таких американских граждан. Когда в угоду политкорректности принимали законы о запрет расовой и этнической дискриминации и крупные компании начинали балансировать этнический и расовый состав своего персонала — почему то всегда оказывалось, что на высококвалифицированную работу годились только белые кандидаты, высококвалифицированных мексиканцев и негров просто не хватало. Вот и начинали — набирать мексиканцев и негров на нехитрую исполнительскую работу — и увольняли опять-таки «белую шваль», пусть она и работала лучше, ответственнее и квалифицированнее. Ну и как после этого не стать расистом и этническим националистом?
Юг, откуда происходил Джек Лейтер — теперь был за республиканцев, просвещенный север — за демократов. Оставались колеблющиеся штаты, они были известны в любом раскладе. Огайо, Индиана, Коннектикут, Нью-Джерси, Нью-Йорк, Иллинойс, Техас, Флорида. Конечно, в каждые выборы ситуация на предвыборном поле была своя — но эти штаты были «свингующими» почти на каждых выборах. Соответственно — кандидаты, и республиканский, и демократический — тратили все свои силы именно на эти штаты. Если в остальных — хватало выступления в столице штата, может еще в паре — тройке крупных городов — то эти штаты приходилось «чесать мелким чесом», останавливаясь для агитации даже в самых мелких и незначительных городках. Все помнили — в как нулевом году судьбу президентского кресла решили несколько сот голосов Флориды — кстати, губернатором там был брат победившего кандидата, а выборы там проходили — с грубейшими нарушениями.
Пока Джек Лейтер уговаривал голосовать за себя техасцев — это было сделать не так то просто, выходцев из соседней Луизианы они считали людьми легкомысленными и несерьезными, а легкомысленность — совсем не то качество, которое нужно президенту — действующий президент решил наведаться в Индиану. Штат верзил. Совсем рядом с Вашингтоном — не надо было забывать, что Президент есть президент, и пока его противник может свободно разъезжать по штатам и агитировать — президент должен управлять страной. Штат, в котором даже столица — Индианаполис — не дотягивает до миллиона жителей. Штат, где доминирующей религией является не протестантизм, а католичество — сам президент был протестантом, но католиком был вице-президент, и это здесь учитывалось. Штат с большим количеством промышленных объектов — так, на северо-востоке Индианы располагался крупнейший регион сталелитейщиков. В Индиане располагались заводы фармацевтической, оборонной промышленности, производство комплектующих к автомобилям, станкам — много всего. Но в том то и дело — что промышленность при кризисе пострадала больше всего, в штате не было штаб-квартир крупных компаний, было только производство, которое упало и не поднялось. Вот почему — в штате свирепствовала безработица, и было много недовольных властями.
Этот штат — надо было брать. Аналитики из предвыборного штата подсчитали, что если действующий президент возьмет север и центр — то даже победа Лейтера в Техасе и Флориде ничего не изменит. Калифорния, штат, дающий наибольшее число выборщиков был традиционно демократическим, он уравновесит потерянные Техас и Флориду. А без севера и центра — Лейтеру Белый дом не взять.
Но все эти расклады — верны лишь в том случае, если не упустить ситуацию здесь, на севере.
Президент Североамериканских соединенных штатов прибыл в Индиану рейсом ВВС-1 утром, очень ранним утром. Здесь — он намеревался пробыть как минимум три дня, нужно было обязательно посетить четыре основных города штата — Индианаполис, Форт Уэйн, Эвансивилль и Хэммонд и как минимум половину из оставшихся городов. Обязательно выступить на севере и северо-востоке — там самые большие проблемы, но именно там и нужно бороться, нужно переломить негативный настрой избирателей и вселить в них уверенность в завтрашнем дне. Если он это сделает — то Лейтеру, который намеревается сюда прибыть через десять дней — будет нечего ловить. А он это сделает — в свое время Дарби Моргана звали «мистер двенадцать». Двенадцать — число присяжных заседателей, которых надо обольстить, заставить их выслушать тебя, поверить тебе — и мало кто мог это делать так как Дарби Морган. Сегодня ему придется иметь дело не с двенадцатью, а как минимум с двенадцатью тысячами людей, в основном чем-то недовольных — но он знает, что им сказать. Как им сказать. О чем им сказать…
В то самое время, когда самолет ВВС-1 совершал посадку в аэропорту Индианаполиса — в город, по семидесятой дороге въехала машина.
Человека, который вел эту машину — можно было в чем-то заподозрить, только если иметь богатое, очень богатое воображение. Это был среднего роста, лет тридцати от роду лет человек, тщательно, до синевы щек выбритый, темноволосый, с правильными чертами лица, среднего роста, без лишнего веса, аккуратно одетый. Он говорил по-английски правильно и совершенно без акцента, он ехал через всю страну, тщательно соблюдая скоростной режим, он ни с кем не вступал в конфликты, он останавливался только на автоматических заправках, где автомат, наподобие платежного терминала — принимал купюры и выдавал бензин, за все время своего пути он ни разу не зашел в придорожное кафе, чтобы обедать, ни разу не свернул к мотелю, чтобы поспать. Он был похож на военного в штатском. Он ничего не ел, и пил не кофе, а минеральную воду без газа, он не ел уже три дня — но ему, привыкшему к суровому воздержанию и смирению плоти — было привычно чувство голода. Его никто и нигде не остановил — но если бы и остановил, у него нашлись бы водительские права на имя Митча Уэйна выданные как раз в Индиане. Если бы дорожный полицейский захотел проверить их по компьютеру — он узнал бы, что Митч Уэйн ни разу даже не привлекался за нарушение скоростного режима, не говоря уж о более серьезных неладах с законом. В наши суровые времена, времена PATRIOT Act и всевластия спецслужб и это не спасает от проявления пристального интереса и возможного превентивного заключения — но это в том случае, если ты привлечешь внимание. А этот человек — в том то все и дело — внимания не привлекал. Вообще.
Этот человек не был зомби или кем-либо еще. Просто он были верующим. Настоящим — верующим, в нашем мире уже не осталось места искренней вере во что бы то ни было — а вот этот человек верил. Он верил так, как верили средневековые инквизиторы, отправлявшие на костры ведьм, как верили кальвинисты, устроившие в Швейцарии геноцид всех, кто не верил. Это была суровая, требовательная вера, ожидающая от своего адепта — готовности на все.
И он был готов. На все.
Когда самолет ВВС-1 замер у выстеленной в аэропорту ковровой дорожки — пожилой негр махнул рукой, и оркестр иезуитского колледжа — довольно слаженно заиграл «Привет вождю».[70]
Президент Дарби Морган появился на трапе один, приветственно вскинул руки. Он был фотогеничным и умел пользоваться этим. Более того — в отличие от многих других президентов он лояльно относился к прессе и сейчас, у трапа был не только губернатор штата и иные официальные лица — но и корреспонденты местных изданий. В этом был тонкий расчет: журналистский пул путешествовавший с президентом в основном был представлен корреспондентами крупных телевизионных каналов, это была линия коммуникации для крупных городов. А вот жители мелких городов, захолустья, нутряной Америки — в основном читают местные газеты и доверяют им. Вот почему президент настаивал, чтобы представителей местной прессы пропустили к самолету — он искал пути к сердцам жителей глубинки, пытался вырвать коврик из под ног республиканцев. Для этих репортеров — встреча с президентом может быть событие всей их жизни и уж они-то восторженных эпитетов не пожалеют.
Сойдя по трапу — президент попал в плотное кольцо репортеров, со всех сторон сверкали вспышки. Он улыбнулся, поднял руки.
— Сдаюсь, парни. Несколько минут, не больше.
— Господин президент, правда ли что вы намереваетесь поднять налоги?
— Нет, это неправда. Администрация шла и идет скорее по пути выравнивания налоговых шкал и упрощения налоговой системы. Нужно не повышать налоги, а добиваться того, чтобы их платили все. Мы больше внимания уделяем уклонению.
— Господин президент, что вы думаете о деле Фуэнтеса?
Президент мысленно выругался. Проклятье, только этого не хватало — как раз перед выборы. Скверное, готовое взорвать и так накаленную обстановку на юге дело. Мексиканский парнишка — не из лучшей семьи — тайно встречался с белой девушкой и вроде как подсадил ее на кокаин. Отец девушки — парню было семнадцать, девушке и вовсе пятнадцать, дети совсем еще — ворвался с ружьем в мексиканскую забегаловку и положил незадачливого ухажера на глазах у всех. Пять зарядов картечи с двух метров — страшное зрелище. Потом — сдался полиции. Мексиканцы вышли на улицы, тут же вспомнился еще один парнишка, в спорной ситуации убитый полицейскими за неповиновение — и понеслось. Пока все держалось под контролем — но это пока.
— Об этом думать следует не мне, а присяжным.
— Но администрация выскажет свою точку зрения, господин Президент?
— Безусловно, нет.
— Как насчет требований о сокращении поддержки фермеров? Администрация пойдет навстречу?
— По крайней мере — не в том виде, в каком они выражены. Мы настаиваем на своем праве проводить самостоятельную политику и поддерживать тех, кого считаем нужным. Однако, фермерам тоже стоило бы задуматься. Мы собираемся принять обязательные требования об использовании топлива Е85,[71] фермерам нужно быть готовыми к этому и соответственно планировать культуры. Я бы сажал тростник под спирт, как раньше в Бразилии.
— Господин президент, а как насчет русской торговой делегации? Они будут покупать нашу сталь?
Если бы…
— Мы сделаем все, что от нас зависит…
— Господин президент, как насчет мер по поддержке проблемных банков?
— Они были и будут избирательными. Я придерживаюсь старомодных взглядов и считаю, что несостоятельным бизнесменам не стоит помогать из государственной казны. Но я прослежу, чтобы люди, вложившие в банки заработанные ими деньги не потеряли их.
— Господин президент…