— Капрал Горович — я сказал первое пришедшее на ум имя — арестовать.
— Есть, сэр! На колени! Руки за спину, сэр!
Подъезжавший с другой стороны автомобиль резко развернулся и поехал назад.
— Сьерра, Альфа-два на связи.
— Принято, Альфа-два, продолжайте.
— У нас здесь гражданские. Обладают важной информацией.
А это еще кто…
— Иду, держите караулку.
— Есть, сэр.
Гражданскими оказались двое охранников, в одних трусах, их заперли в шкафу для сменной одежды, когда захватили периметр. Там же был и труп.
— Быстро и четко — времени разглагольствовать не было совсем — когда это произошло?
— Минут тридцать назад, сэр… — один из охранников все-таки нашел в себе силы ответить, еще один сидел в одних трусах на стуле, даже не делая попытки одеться. Его била крупная дрожь.
— Каким образом?
— Подъехала машина… Taser, сэр. У них были ружья — охранник показал мне на свое плечо с характерными точками от ожогов.
Еще одна дрянь, встречающаяся только у правоохранительных органов и в военной полиции. Специальные патроны двенадцатого калибра, в каждом пуле — и батарейка и контакты. При попадании в цель контакты замыкаются, и противника бьет током. Было разработано фирмами Taser и Mossberg для использования в службе пробации САСШ. Стоит дорого и ни один бандит не потратит деньги на такое оружие.
— Приди в себя. И приведи в себя сослуживца. Одевайтесь и заступайте на пост. Ясно?!
Вздрогнув от крика, охранник пришел в себя.
— Так точно.
— Стой на воротах и не пропускай никого. В стране чрезвычайное положение, оно будет введено с минуты на минуту. Мы из оперативной группы, база Дэвисон, должны эвакуировать министра обороны. Он ведь здесь проживает?
— Да, сэр.
Охранник выдал мне информацию о жителе коммьюнити, даже не спросив документов. Еще одно подтверждение тому, что можно получить ответ на любой вопрос, нужно только правильно его задать.
— Никого, даже полицию. Возьмите оружие и перекройте доступ всем, нам нужно минут двадцать.
— Да, сэр, сделаю все что смогу.
— Тогда за работу.
Машины уже скопились как с одной стороны пропускного пункта, так и с другой, кто-то недовольно гудел клаксоном. Группа Браво героически отбивалась от какого-то толстячка в дорогом костюме — видимо, именно его возит стоящий на коленях арестованный водитель. Просто удивительно, насколько североамериканцы бывают беспечны. Следы от пуль, убитые, люди с оружием и находятся желающие на все на это поглазеть. Да еще и полиция… хотя чувствует мое сердце, полиция будет здесь нескоро, им хватает дел и в городе.
— Браво, Альфа — по машинам! Выдвигаемся!
За шлагбаумом все было еще чище, еще ухоженнее, чем перед ним — такое ухоженное, безукоризненно продуманное и спроектированное, что это все казалось ненастоящим. Если лужайка — то идеально ровная, подстриженная, однотонно-изумрудного цвета, с невидимыми разбрызгивателями, ежечасно орошающими газон. Если деревья — то подстриженные, с ровной, зеленой кроной. Если мост — то, как будто кукольный, украшенный, если дорога — то идеально ровная и чистая. Мы проезжали что-то вроде зеленой зоны коммьюнити, направляясь к жилой…
— Сэр, смотрите!
У Майбаха была прозрачная крыша, верней — крыша из специального, сверхпрочного пластика, который можно было делать прозрачным или непрозрачным, по желанию. Сейчас он был прозрачным — и сквозь пронизываемый солнечными лучами пластик я увидел падающий самолет. Это был германский Юнкерс-400, производимый Нортроп Грамман, средний армейский транспортник короткого взлета и посадки, что-то типа нашей «Летучей мыши» — и он шел на экстренную, оставляя за собой в воздухе полосу черного дыма…
— Черт… Плохо.
— Это война. Не сообразили еще? Дальше будет хуже…
Проехали еще один мостик — дальше шли «владения» — земельные участки с выстроенными на них домами. В России к каждому дому полагается земельный участок раз в пять больше, каждый дом огражден хоть легким — но забором, наследие нашего векового соседства с кочевниками, дом без забора не дом. Здесь роскошные дома стояли очень плотно друг к другу, машины на североамериканский манер были припаркованы у тротуара или на подъездных дорожках к дому — ярмарка тщеславия. Кадиллаки, Олдсмобили, Линкольны, спортивные Корветты и маленькие британские Триумфы и МГ — двухместки — почти ничего этого не было, у редкого из домов стояла машина. Американские флаги на флагштоках почти у каждого дома, как в армии. Ни у одного дома — не видно людей, никто не жарит барбекю, не садится в машину, не играют дети. Зато есть полицейские — на внедорожнике Шевроле Тахо черного цвета, перекрывающего проезд в конце улицы, там, где она поворачивает.
И эти люди, «полицейские» — их не заинтересовал самолет, они смотрят прямо на нас и в их руках оружие. А это значит — перед нами не полицейские.
— Контакт с фронта! Противник на двенадцать часов!
Те, кто вырядился в форму полицейских и проникли в коммьюнити, заигрались — им надо было открывать огонь немедленно, из всего, что у них было. Вместо этого — они пропустили нас вперед, позволили сократить дистанцию — и теперь им предстояло расплатиться за ошибку.
Майбах шел на двадцати милях в час, я нажал на тормоз и распахнул водительскую дверь, остальные сделали то же самое. Сама по себе машина — прекрасная защита, машина, движущаяся со скоростью пешехода, бронированная и с открытыми дверцами — передвижная баррикада. До внедорожника полицейских оставалось ярдов двести — когда они открыли огонь по нам, а мы — начали стрелять по ним.
Один из полицейских попытался запрыгнуть за машину, чтобы прикрыться ей — но его срезали сразу несколькими пулями и он с капота Тахо свалился на асфальт, уже мешком — готов. Второй каким-то совершенно невероятным броском запрыгнул за небольшой фонтан-беседку справа и открыл огонь оттуда. За моей спиной сидел пулеметчик, сейчас он открыл огонь из пулемета, ствол которого находился в метре от моих ушей. Еще один стрелок, прикрывающий выстрелил по лобовому стеклу Майбаха, потом еще раз, оно выдержало, но теперь сквозь него почти ничего не было видно. Пригнувшись к рулю на случай, если все-таки какая-то из пуль пробьет стекло, я вел машину, пулемет над ухом грохотал, посылая в цель очередь за очередью. Потом пулемет замолк, впереди плеснулся взрыв гранаты — и все стихло.
— Альфа-один, чисто, сопротивление подавлено.
— Сьерра — всем, предел внимания, вести наблюдение по секторам.
— Так точно, смотреть по секторам!
Закрыв слева двери и царапая кузовом по бамперу Тахо, мы обогнули препятствие, я мельком глянул на номера домов — они пишутся у почтовых ящиков, установленных у каждого дома. Номера были нечетные, Тахо стоял у номера двадцать три. Номер дома, где нас должен был ждать агент — сорок четыре, значит он — где-то дальше, за поворотом. Следом за Майбахом, мимо полицейского Шевроле протиснулся и Эскелейд, я снова открыл дверь — и как потом оказалось не напрасно…
Из дома справа выскочили сразу трое, вооруженные. От огня ушла мастерски, перепрыгнули через перила массивной лестницы, и теперь их прикрывала эта лестница — сплошная, ведущая сразу на уровень второго этажа, как в замках. Кажется, у одного я видел подствольный гранатомет на винтовке — опасная штука.
— Подавить их огнем! Немедленно!
Пулеметчик открыл огонь, дав нам возможность сманеврировать. Ублюдки, поняв, что происходит, попытались скрыться через гараж — но одного мы достали, все-таки сосредоточенный огонь нескольких винтовок — не шутка. Я сам видел, как противника бросило на машину, от удара пули в спину, и как его сноровисто затащили под прикрытие кирпичной стены.
— Огонь по машине! Подствольники — огонь!
После третьей гранаты подствольника, взорвавшейся в гараже — стоявшая там машина взорвалась и загорелась не на шутку, ответного огня не было. Вот теперь — можно проезжать, теперь у этих ублюдков — если они живы до сих пор — проблем хватает.
Майбах оказался рядом, почти неповрежденный — и мы продолжили движение…
Дом номер сорок четыре — большой, дорого выглядящий и дорого построенный, видно, что владелец не пожалел на него денег. Три этажа, все — кирпич, что здесь редкость даже в дорогих домах. Парадное — настежь, гараж — настежь, в гараже — дверь открыла — виден хромированный бампер правительственного Линкольна. Сопротивления нет.
— Бойся!