Сложно сказать, когда именно это произошло.
На самом деле, это даже забавно — осознания значимых изменений или событий в моей жизни приходило ко мне уже после того, как эти самые изменения или события произошли.
Скажем так: когда я осознавал, что произошло «нечто», изменившее мою жизнь, было уже поздно что-либо менять.
Такое случалось редко, и все же это было. Видимо, такова моя судьба. А с судьбой спорить довольно затруднительно.
И, что кажется мне еще более забавным, все ключевые моменты в моей жизни были так или иначе связаны с Ярой. Всегда.
Куда бы я ни шел, что бы я ни делал, моя дорога жизни всегда приводила к ней. Что было тогда, что случилось и сейчас.
Знаете, темные маги — весьма загадочный народ. Нас не любят — и это мягко сказано, но, если спросить у кого-нибудь, за что нас именно не любят, многие затрудняться с ответом. Или начнут рассказывать нам о наших страшных поступках, приписывая темным порой такое, на что не способен вообще никто, не говоря о темных магах.
Темный маг, узнав о своей магии, обычно старается не афишировать, что он принадлежит к темным — за это пусть и не преследуют по закону, но от слухов, шепотков за спиной и пренебрежения, вкупе с опасением, никто из темных магов не был избавлен.
Нас не любили, да.
Поэтому темные зачастую и скрывались. И это, конечно же, имело множество последствий. Одним из ярких последствий, например, становилось полное непонимание своих сил. Я ничего не знал о тьме, что жила во мне. Я не знал, что может эта сила, не знал, как она работает. Мне приходилось часами экспериментировать, чтобы понять, что я могу и какие пределы есть у моей магии. Я скрупулезно старался отыскать хоть какую-нибудь информацию о своей силе.
Именно поэтому я согласился тогда пойти с Яриной и стать ее тенью. Доступ к такой информации, которую я не смогу больше нигде отыскать — вот что меня интересовало в первую очередь. Конечно, были и другие причины, но эта… эта было основной. По крайней мере на тот момент.
Иногда я думаю о том, отказался бы я идти за ней, если бы знал, чем это закончится?
Нет.
Таким был всегда мой ответ. Даже зная о том, что однажды часть моей души будет принадлежать ей, даже зная о том, что она исчезнет из моей жизни на полвека, даже зная о том, какую боль мне принесет эта любовь…
Нет.
Я бы никогда, ни при каких обстоятельствах не отказался идти за ней.
Потому что это она. Это всегда была лишь она одна.
Потому что, несмотря ни на что, она здесь. Лежит в моей кровати. Да, ранена и истощена, но жива. Раны заживут, силы и магия Яры восстановятся, и тогда…
Я давно разучился бояться. Давно забыл это чувство. Поэтому сейчас мне не было страшно.
Волнительно, да. Но не страшно.
Да и не пристало бояться темному магу.
Что же касается ее тайны… Я не сразу осознал, что Ярина и Яра — это один и тот же человек. Это осознание зарождалось во мне постепенно. Конечно, она искусно старалась скрыть свои прежние черты характера. Она великолепно замаскировалась.
И лишь глаза ее выдали. Всегда выдавали.
Если бы кто-то однажды спросил меня, что я сначала полюбил в ней, то у меня тут же найдется ответ.
Глаза — вот что я люблю в ней больше всего.
Ибо в ее глазах я всегда видел ее душу.
Все, что она чувствовала, все эмоции, все радости и страхи, все мечты и надежды — все это отражалось в ее глазах. В них я действительно видел отражение ее души. Ее настоящую личность, без масок, без прикрас.
Она изменилась за эти годы, да. Я до сих пор не знаю, что с ней тогда случилось, до сих пор не знаю и о том, как она жила все эти годы до нашей новой встречи. Но, что бы с ней за это время не происходило, это ее довольно сильно изменило. Именно это меня и смущало — я запомнил Ярину, как нежную, трепетную девушку, как хрупкий цветок, что может сломаться от неосторожного обращения с ним. Яра же совсем не была похожа на цветок — разве что на кактус. Она была более свободной, более открытой, более сильной. Поэтому я достаточно долгое время убеждал себя в том, что они отличаются друг от друга.
Но, чем сильнее я старался отыскать в них отличия, тем больше находил сходства. И однажды у меня не осталось другого выбора, кроме как признать тот факт, что две эти девушки — это один и тот же человек.
Так что я не сильно удивился, когда там, в кабинете у Кира и Лео Яра появилась в своем истинном обличие. Да и не до удивления было — хватало и других эмоций.
Здесь был большой коктейль из смешанных чувств: и облегчение, и злость, и надежда, и радость, и, как бы это странно не звучало, страх.
Я впервые за долгое время испугался — испугался того, что убийца Яры действительно может находиться в комнате. Испугался того, что остальные узнают в ней Ярину и тут же попытаются отнять ее у меня.
А уж когда я осознал, что убийцей Ярины является человек, с которым я хорошо знаком — ведь в кабинете было всего несколько человек, которых я знал не один год — я испытал такую ярость, смешанную с ужасом и отвращением что не передать словами.
Конечно, моим единственным желанием было спрятать Яру как можно дальше от этих людей. Желание защитить ее было таким сильным, что темная магия впервые за долгие десятилетия взяла на некоторое время вверх надо мной. И я не знаю, что бы в итоге случилось, если бы не Лин — один из друзей Яры, который указал мне на то, что ей требуется помощь целителя и что он может помочь. Я бы не навредил Яре — это невозможно хотя бы потому, что моя магия, моя тьма никогда бы не навредила той, у кого хранится часть моей души. Зато навредить я мог бы всем остальным — хотя бы для того, чтобы устранить даже намек на опасность для Яры.
Что ж, все обошлось — и теперь Яра здесь, в моем доме, в моей постели.
И я никак не могу поверить своим глазам — ведь то, о чем я мог лишь безнадежно мечтать, вдруг стало реальностью.
Она жива.
Она здесь, рядом. И теперь я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь ее.
Ее пробуждение, конечно же, не остается для меня незамеченным, но я не тороплю ее. Мне до боли в пальцах хочется, чтобы она открыла глаза и взглянула на меня. Я до безумия желаю вновь увидеть ее взгляд. Вновь увидеть в нем отражение ее души, что я когда-то полюбил всем сердцем.
Но я действительно не хочу ее торопить — потому что понимаю, что сейчас ей, должно быть, страшно. Её тайна раскрыта, маска отброшена в сторону, и теперь она уже не сможет делать вид, что она — совсем другой человек. Теперь ее ожидает новое испытание, и, вероятнее всего, это испытание будет самым опасным в ее жизни. Глупо было бы думать, что она не попытается выяснить правду о своей смерти. И теперь, когда она находится всего лишь в шаге от раскрытия своей личности окружающим, начинается новая игра. Убийца совсем скоро узнает, что Ярина не умерла, а значит, он совсем скоро поспешит завершить то, что не закончил полвека назад. И единственный способ уберечь Яру от опасности — отыскать убийцу до того, как он доберется до нее.
И вот она делает глубокий вздох — и я уже знаю, что за ним последует.
Она открывает глаза.
И я мгновенно утопаю в ее взгляде.
Столько лет… Я и не верил, что однажды вновь смогу увидеть ее. Мечтал лишь о том, что там, в посмертии, мне удастся с ней встретиться.
И вот она здесь.
Такая теплая, такая живая… И это знание, это понимание неожиданным потоком обрушивается на меня.
Она и впрямь здесь. Не иллюзия, не пьяный бред воспаленного сознания. Это не сон.
Реальность.
И она здесь. Живая.
Я просто смотрю на нее, отмечая каждое легчайшее изменение в ее взгляде. Она отпечатывается во мне так четко, так ясно, что я и через тысячу лет смог бы до мельчайшей детали вспомнить ее образ.
Я просто смотрю на нее и понимаю, что мне не хватит и всей моей жизни, чтобы насмотреться.
Я просто смотрю, не в силах отвести взгляд даже на мгновение.
Я просто смотрю на нее.
И она смотрит в ответ. Удивленно, немного испугано и настороженно — словно не понимает, чего жать от меня. Какой-то частью сознания я понимаю, что, вероятнее всего, я лишь только пугаю, когда так пристально смотрю на нее. Но на то, чтобы отвернуться или опустить взгляд нет ни силы, ни желания, ни воли.
Я не знаю, как долго мы так смотрим друг на друга. Думаю, прошло довольно много времени. И все же я не в силах сдержать прерывистого вздоха, когда она, тихо улыбнувшись, едва слышно шепчет:
— Привет.
— Спасибо, — тихо говорю я вдруг.
— За что? — удивленно спрашивает она, а я не могу ей ответить, потому что и сам не знаю ответа на ее вопрос.
Точнее, ответов слишком много. За эти годы мне столько раз хотелось ее поблагодарить. За многое. За всю мою жизнь, что благодаря ей изменилась в лучшую сторону и наполнилась смыслом.
— За то, что ты жива, — говорю я тихо. Именно за это я больше всего благодарен ей. За то, что она тогда не умерла окончательно. За то, что у меня появилась возможность вновь увидеть ее, — я скучал по тебе.
И это тоже правда. Не передать словами, как сильно я тосковал по ней.
И, кажется, Яре вовсе не нужны слова — она все видит в моем взгляде. Все, что я так хотел сказать ей, но так и не смог подобрать нужных слов, чтобы выразить все это.
Она на мгновение прикрывает глаза, словно пытается осознать все, что увидела, а потом вновь смотрит на меня, и это уже совсем другой взгляд. Теперь в нем нет ни страха, ни волнения, ни испуга — нет, теперь в ее глазах я вижу совсем другие чувства, более сильные, более глубокие.
От этого перехватывает дыхание и на мгновение я, кажется, и вовсе забываю, как дышать.
— И я скучала по тебе. Я… Дар, я так сильно скучала, — вдруг шепчет она, а в следующее мгновение она уже в моих объятьях. Она прижимается ко мне крепко-крепко, изо всех сил, словно пытается врасти в меня, хотя уже поздно — кажется, она уже давно находится в каждой клеточке моего тела.
Она сжимает край моей рубашки и тихо вздрагивает. Она плачет, и от этого на сердце так больно, что кажется, я совсем скоро умру. Умру от боли ли за нее, или же от счастья, что чувствую тепло ее тела, тепло ее жизни…
Я медленно глажу ее по волосам, шепча какие-то глупости. Мне страшно прикасаться к ней — я боюсь причинить ей боль своими неловкими движениями. И все же она так сильно цепляется за меня, словно ища защиту, что мне не остается ничего другого, как самому прижимать ее к себе — аккуратно, бережно и осторожно.
Она жива.
Теперь я действительно верю в это. Теперь я это чувствую. И теперь никто не сможет у меня ее вновь забрать. Я готов бороться с чем угодно, лишь бы не потерять ее вновь.
Я сделаю все, чтобы спасти, чтобы уберечь ее от смерти.
И если надо будет, то я ее и у смерти украду.
И никто не сможет меня остановить.