Василий вздохнул чуть разочарованно.
- Что за напасть? Как безволосый, так сразу про козлов вспоминает, либо что-то петушить собирается, а к делу пытаешься на время приставить, вроде как отсрочку дать, так ни с курями разобраться, ни с козу подоить...
- Чего скукожился, горемыка? - Степан Ивановича внезапно хлопнули ладонью по спине. Обернулся - Федор.
- Скажи - воровал? Нет, не по карманам, а у потомков своих? Помогал вражине обложить оброком детей и детей от неродившихся? Содействовал тому?
- Ну что ты к ходюнчику привязался? Старец его на наряд поставил. Не управляемся.
- В сенокос всегда так. Спросил - косить хоть умеет?
- А что спрашивать - вздохнул Василий. - Ты руки его видел? Пошли на воздух...
- Тех, что на солнышке оттаяли, предки наши велели выкорчевывать из пятна, вывозить и судить обществом, - объяснял он Степан Ивановичу. - Но поскольку общество на работах - тем старцы занимаются, кто рассудком крепок.
- Из тех, кто видят ясно и глубоко - вторил ему Федор.
- Отцы наши нам наказали с городскими разобраться...
- За лжемудреные слова, - уточнил Федор. - Пойдем, глянем - как...
6.
Лучше бы не глядел...
- Че делаете то?
- Как че? - удивился мужичек. - Вяжем. Вишь - одна нога к одной, другая к другой...
- И че будет?
- А это по разному. Бывает только ногу из бедра выворотит. А чаще удачно половинит - враз потроха высыпаются.
- Че делаете-то?!
- Ну, я ж тебе сказал, а ты все ладишь одно и то же. Лежи теперь, гляди в небо. Небо-то оно красивое. Давно, небось, не любовался...
- Че делаете-то?!!
- Тьфу! Вот заладил... Душу будем освобождать!
Степан Ивановичу стало дурно. Особенно когда березы распрямились, вздрогнули, взлетели вверх... и часть кишок с куска покрупнее свесилась аж до самой земли.
Не таким он себе представлял великий страшный суд, если быть честным - он его совсем не представлял. Но не так же! Не судим бородатыми мужиками. Делово с подходом...
Старший (Степан Иванович понял так - что бригадир) похаживал, трогал березы.
- Второго к тем же вязать?
Но старшой все переходил, прикладывая ладони к стволам, от дерева к дереву - слушал...
- Эти больше не гибать - пусть отдохнут, потрудились - будя! А вот та пара в самый раз.
- Может место поменять? Устали березки и пованивает...
- И еще одну рощу засрать? Весь лес испоганили - убирать кто будет?
- А з-з-зверье, - сквозь зевок сказал мужичек. - Здесь сейчас лисьих нор знаешь сколько?
- Прибирайте лучше! Что лис приваживаете, хорошо - их мясо все одно поганое, только шкура к делу и гожа. Зимой приду за шапкой.
- Никодим сказывал - эта зима теплая будет.
- Тогда следующей приду... Куда торопитесь? На наш век хватит. И детям нашим их прибирать. И детям детей.
- Ды-ак от-та-ива-ивают же!
(Оказывается мужичек заикался, походило, будто зевал одновременно.)
- Нынче быстрее оттаивают, чем раньше, - подтвердил Василий. - Четвертый ходюнчик с весны!
И кивнул на Степан Ивановича.
Степан Иванович сжался.
- Смешные хоромы у вас, - сказал бригадир. - Жили на головах друг у друга. Небось, и гадили друг на дружку-то...
Степан Иванович попытался объяснить...
- Да я не про то! - отмахнулся, - Ясно, что в посуду гадили. А друг на дружку гадили от зависти. Или чтоб повыше сесть. Раз живете друг над дружкой, то уже иными быть не можете - то в крови у вас.
И все не мог успокоиться.
- Это же каким придурком надо быть, чтобы позволять топтаться над своей головой. Городские! Живут один у другого на головах. Разве позволишь, чтобы на дереве над тобой лешак притаился? А эти даже и не упомнят - кто у них поверху, кто понизу - уж спрашивал...
И спросил Василия.
- Ходюнчика вашего тоже к березкам? Или за висюльку? Что старцы-то велели?
- Отсрочка у него...
- Ну-ну, - усмехнулся в бороду Старшой.
7.
- У баб свой суд - свои ведуньи. Мы ихних дел не касаемся